Читать книгу: «Оберег», страница 2

На Рождество батюшка Иннокентий служил здесь молебен, здесь в полевом лагере есть молельный дом, многие туда ходят помолиться, поставить свечку за здравие родных и близких да за упокой товарищей погибших.

Так и идут день за днём, а всё без тебя, Устюша. Ты уж прости меня. Не смог я отца ослушаться. Ну да что теперь говорить. Ты не жди меня, выходи замуж, я уж, наверное, отсюда не вернусь…»

Петруша ещё раз перечитал письмо, немного подумав, свернул его и положил вместе с другими письмами под матрас. Он хотел немного поспать, но Спиридон, который сидел рядом с мужиками, играющими в карты, кашлянув в ладонь, спросил:

– А что, Пётр Иванович, не слыхать, почему мы так долго топчемся на месте-то. Что отцы-командиры говорят?

Петруша присел на кровати и потянулся. Как бы попроще мужикам объяснить всю сложность обстановки на фронте.

– Вот хотели наши генералы немца с двух сторон зажать в клещи, – начал он рассказ, показывая руками, словно в театре, ход военных действий.

Мужики заинтересовались. Отложили карты, прикурили свои «козьи ножки» и навострили уши.

– Одна наша армия пошла слева от Мазурских озёр, а другая справа. Они должны были ударить немцу по флангам и разгромить его. И француз бы помог сзади, тоже пинка бы немчуре дал.

– Что ж не получилось-то? – ухмылялись мужики.

– Так немец тоже не лыком шит оказался. Одной армии заслон поставил на пути, задержал её, а на другую напал со всей прыти, так что пришлось нам драпать самим. Да вы и сами это знаете лучше меня, много ваших товарищей там полегло. Я ведь позже прибыл.

– Так что теперь-то? Будем наступить али нет? – не унимались мужики.

– Как генералы решат, так и будет. А нам – как прикажут, так и сделаем.

Петруша снова сделал попытку прилечь, но мужики не отставали.

– Оно-то понятно. Но хотелось бы домой вернуться, к семье родимой.

– Кто вернётся, а кто и сложит головушку на чужой стороне, – вздохнул Петруша.

Он вспомнил об обереге, который возвратил Устинье. Здесь бы он ему пригодился. Ну да что теперь сожалеть. Что сделано, не отменишь. Петруша встал с кровати, снял шинель, повесил её на гвоздик, торчавший из стены. Пыльная шинелька его выглядела уныло. Он оглянулся. Как всё же подтянуто и справно выглядят мужички. Шинели у них всегда вычищены, ни соринки, ни пылинки.

Петруша вздохнул, взял щётку и стал чистить одёжку. В самом низу подола он нащупал что-то твёрдое. «Опять что-то под подклад завалилось, – подумал он. – Надо зашить, наконец, эту дырку в кармане».

Петруша сквозь толстую ткань пощупал предмет. Непонятно, что это. Чуть подпорол ножичком край подклада, сунул руку. Нащупав маленькую вещицу, достал её. И оторопел. В руках его был тот самый оберег, который он возвратил Устюше при расставанье. Но как он мог снова к нему попасть?

Петруша призадумался. И вспомнил. Тогда на окраине, когда его провожала семья, и он стоял, обняв матушку, кто-то толкнул его. Оглянувшись, Петруша увидел тогда только спину удалявшейся Наташки, работницы Ерёминых. Подумал, что торкнула она его плечом от обиды, что бросил Устинью. А она видно успела сунуть ему в карман этот оберег. Значит, всё же любит его Устюша по-прежнему! «Вернусь с войны, уговорю Устюшу, уедем вместе куда-нибудь, – подумал он.– Вот только бы вернуться живым! Ну дай Бог Николай Чудотворец защитит!»

Июль 2021 года. Посёлок в Нагайбакском районе

Алёне снова снился тот же сон. Она приходит за матерью, которую должны выписать из больницы. Вот она стоит в своём сером плаще, повязав на голову платок. Мама тянет к ней руки, делает шаг и оседает, словно ей становится плохо. Алёна бежит к матери, хочет подхватить её, удержать. Но мамы уже нет. Только пустой больничный коридор.

Алёна проснулась. Вздохнув, присела на кровати. Сон этот снился ей уже больше года. Она ходила церковь, поставила свечку за упокой души матери, провела в годовщину смерти, как и положено, поминки. Но мама всё снилась и снилась.

– Что-то не так может мы сделали? Может на что-то обижается мама? – думала Алёна, прибирая постель.

Был выходной, на работу идти было не надо, и Алёна, подоив корову, занялась домашними делами. Митя тоже проснулся и вышел в сарай покормить поросят, напоить корову и телят. Алёна вскипятила чайник и стала печь оладушки. По маленькому телевизору, стоявшему на холодильнике, показывали новости.

– Десятки беженцев с Украины прибывают в Россию, всех их размещают во временные пункты пребывания, – рассказывал диктор.

Алена глянула на экран. Мелькали кадры мамочек с детьми, сидящих на кроватях, вот пожилая женщина испуганно смотрит в экран. Алёна вздрогнула. С экрана телевизора на неё смотрела мама!

– Как такое может быть? Митя! Бабушку показывают!

Зашедший из сарая Митя подумал, что мама сошла с ума. Ну какая бабушка, она же умерла.

Диктор ещё что-то говорил про беженцев, которых расположили в студенческих общежитиях Ростова-на-Дону. А Алёна села на стул и плакала.

– Она! Это была она!

– Мама, ну как это может быть? Сама подумай, – Митя пытался успокоить Алёну. – Тебе, наверное, показалось, просто похожая женщина. Бабушки они все, как платочек наденут, похожи.

– Нет, это была она! – настаивала Алёна.

– Давай в интернете этот выпуск передачи найдём и снова посмотрим, – предложил Митя. Он был уверен, что его мать, конечно, ошиблась, и сейчас он ей это докажет.

Митя достал свой телефон и поискал сайт канала, на котором прошли эти новости. Нашёл нужное видео.

– Ну вот, сейчас посмотрим.

Зазвучала громкая заставка новостей. Появилась диктор на экране. Вновь послышались слова:

– Десятки беженцев с Украины прибывают в Россию, всех их размещают во временные пункты пребывания.

Кадры беженцев, ещё кадры. И вот она – та бабушка. Митя с удивлением глядел на экран телефона. На него смотрела живая и здоровая его бабушка Полина.

Он растерянно посмотрел на мать, не зная, что сказать.

– Ну, я же говорила!

– Но как такое может быть? Может, просто очень похожа? Может у неё была сестра? – предположил Митя.

– Нет, бабушка была единственной у родителей.

– Говорят, у каждого человека в мире есть двойник. Вот и эта бабушка просто похожа на нашу бабу Полю.

Алёна с сомнением посмотрела на сына. В глазах её загорелся огонёк.

– Надо ехать туда!

– Куда? – не понял Митя.

– В Ростов, туда, где эти беженцы.

– Зачем? – пытался отговорить Митя. – Ну, приедешь ты, увидишь чужую бабушку и что?

– Она осталась одна, и мне без мамы очень плохо, я привезу ей к нам! – решила Алёна.

Митя только пожал плечами. Если уж мама что-то задумала, то отговаривать её бесполезно.

Октябрь 1941 г. Фершампенуаз.

Федосья помыла несколько крупных картофелин и положила их в чугунок. Поставила в русскую печь, которую только что растопила. В дом забежал старшенький Андрюшка, вывалив у печи охапку дров.

– Вот, мамка. Это на утро. Пусть пока подсохнут около печки.

– Помощник ты мой. Чтоб я без тебя делала!

Младшие Серёжка с Матвейкой, не спросясь у матери, убежали порыбачить, очень уж хотелось мальчишкам покушать рыбки. Речка протекала сразу за огородом, поэтому ходить далеко не надо было. Закинув удочки, они тягали маленьких окушков, предвкушая, какой будет вкусной из них уха.

– А где младшие? – спросила она Андрюшку.

– Да сейчас придут, немного погодя, на речке рыбачат, – махнул рукой Андрюшка.

– Вот ведь шалопаи! Говорила я им воды принести.

Федосья, охнув, присела на табуретку.

– Да принесут, не переживай. Они вёдра с собой взяли, порыбачат немного и принесут.

Андрюшка оглянулся на мать. Федосья, скорчившись, сидела на табуретке.

– Тебе плохо, мама? Что с тобой?

– Да, кажется срок пришёл. Рожу, наверное, сегодня.

– Так в больницу надо, мам, – Андрюшка взял мать за руку.

Федосья привстала, пошла в кровати, стоявшей в горнице.

– Раньше сами все рожали и ничего, а теперь всё в больницу, да в больницу!

Андрюшка кинулся за ней.

– Так давай я врача приведу.

– Так ушёл же Глеб Иванович на фронт, вместе с нашим папкой уходил. Кто там сейчас остался, неизвестно.

Федосья отодвинула наложенные пирамидкой на кровати подушки, оставив одну, и прилегла.

– Давай тогда я тебя в больницу уведу, – настаивал Андрюшка.

– А вдруг я не дойду? Что, потом на улице рожать что ли? – пыталась возразить Федосья.

– Два переулка только пройти до больницы!

– Я и два не пройду, уже прижало меня, – отмахнулась Федосья.

– Тогда мы на тележке тебя повезём!

В дом зашли младшие сыновья.

– Серёга, Матвейка, освободите ту маленькую тележку, на которой мы воду в бидонах возим. Мамку в больницу повезём, – скомандовал Андрюшка.

Мальчишки тут же выбежали на улицу без лишних вопросов. Через несколько минут по улицам райцентра прокатилась интересная процессия – трое мальчишек тащили за верёвку тележку, на которой полусидя-полулёжа стонала Федосья. Вскоре показался домик, где располагалась больница. Подъехав к калитке, мальчишки приостановились. Андрюшка забежал внутрь. Через некоторое время из здания выбежала, всплёскивая руками, одетая в белый халат медсестра.

– Осторожно, давай потихоньку, потихоньку, – она, взяв под руки Федосью, завела её в больницу. На пороге оглянулась:

– Бегите домой. Молодцы! Вовремя доставили! Завтра приходите!

Мальчишки, ещё немного постояли около больницы, заглядывая в окна. А потом побрели домой. На следующий день рано утром пришли снова. Дёрнули дверь, она была закрыта. Андрюшка деловито постучался.

Через некоторое время дверь открылась, в неё выглянула голова медсестры.

– Что случилось?

– Нам бы про мамку узнать, про Федосью Петровну, – спросил Андрюшка.

– Родила ваша мамка! Сестрёнка теперь у вас! Полина! – улыбнулась медсестра.

Братишки радостно заулыбались. Вот ведь как. Сестрёнки у них ещё не было.

– Может, что принести надо мамке?

– Бульон куриный ей бы сейчас неплохо, а то у нас только каши.

– Спасибо, тётя Настя, – мальчишки радостно побежали домой.

Февраль 1915 г. Северо-Западный фронт.

Петруша чувствовал, что обстановка на Северо-Западном фронте ухудшалась. В конце января 9-ая немецкая армия попыталась начать наступление, но их остановила плотная оборона, которую организовали российские войска. После чего было предпринято контрнаступление русской армии, но Мазурские озёра снова стали непреодолимой преградой для российских войск, их снова зажали между ними.

В одном из боёв Пётр потерял коня, и теперь вместе с пехотинцами залёг в окопах. Шинелишка не спасала от разыгравшейся сильной метели. Но согреться было негде, надо было оборонять занятый рубеж.

– Что ж такие окопы неглубокие-то вырыли, ведь даже во весь рост не встанешь, – думал Петруша. – Приходится на корячках передвигаться, чтобы не схватить пулю в лоб.

Несмотря на сильную метель две германские армии начали наступление. Петруша наблюдал, как приближаются серые фигурки германских солдат, на головах которых блестели остроконечные каски.

– Без команды не стрелять! Подпускаем поближе! – крикнул командир.

Петруша передёрнул затвор и, прижав щеку к прикладу, прицелился. Но германцы, не доходя до наших позиций, залегли, словно чего-то ждали. В российских окопах тоже ничего пока не предпринимали. Наступила тишина.

И вдруг гулкий свист раздался в воздухе. На окопы полетели тяжёлые ядра снарядов, которые с грохотом разрывались от удара с землёй. Одно, другое, третье, десятки пушечных ядер обрушились на позиции российских солдат. С грохотом разлеталась земля и разорванные взрывами тела. Артиллеристы работали чётко, направляя снаряды прямо в окопы. Мужики пытались спрятаться, вжаться в землю, но это не помогало, ядра настигали их везде. Многие уже держались за голову и кричали, получив контузию, ещё больше было тех, кто сразу погиб, ничего не успев почувствовать.

Петруша подумал, что находится в аду. Не так он представлял себе эту войну. Думал, будет стрелять из винтовки, убивая врага, бодро скакать на коне в атаку с криком «Ура!». А война – это кровавые тела его товарищей, которые только что шутили рядом с ним.

– Отступаем! – крикнул офицер.

Петруша оглянулся, надо ли кому-то помочь. Но не увидел рядом живых. Надев на плечо винтовку, стал выбираться из окопа. Хлестал по щекам сухой колючий снег. Теперь вой метели был заглушён воем снарядов, которые продолжали падать на российские позиции. Петруша хотел привстать, но рядом засвистели пули, и он, упав на снег, перемешанный с землёй, стал ползти. Огибая воронки от снарядов, оглядывался по сторонам, невдалеке двигались параллельно с ним несколько солдат. Некоторые тащили раненых.

Петруша увидел, как впереди пытается ползти раненый солдат. Это был Яшка-гармонист, который никогда не расставался со своей «Тальянкой», он и сейчас её пытался тащить, накинув ремешок на плечо вместе с винтовкой. Но ползти не получалось. Потому что левую руку Яшки оторвало снарядом. Извиваясь и крича от боли, он пытался отталкиваться другой рукой, но мешали гармошка и винтовка. Петруша подполз к нему.

– Брось ты гармошку, Яшка, – Петруша пытался помочь товарищу. – Давай я тебе руку перетяну, а то кровью изойдёшь.

Петруша, вытащил из кармана платок, разорвал его на две части, которые связал друг с другом, получилась небольшая верёвка, которой он стянул Яшке руку. Приподняв товарища, он перехватил его здоровую руку, перебросив себе через плечо, и потащил Яшку. Пули так и свистели около них, то тут, то там раздавался грохот снарядов. «Только бы выжить!» – подумал Петруша. Кругом были разбросаны исковерканные взрывами тела солдат, попадались и части тела. «Вот и нашли пристанище солдатушки на чужбине»,– подумал Петруша.

Громкий взрыв прервал его печальные мысли, он раздался совсем рядом, и взрывной волной их свалило в чёрную воронку. Острая боль пронзила ногу, в глазах потемнело, и Петруша потерял сознание.

Очнулся он уже в госпитале. Страшно болела нога. Петруша приподнялся на локтях, огляделся. Кругом кровати. Лежат перевязанные солдаты. Кто-то спит, кто-то тихонько стонет. Подошла сестра милосердия в белом платке.

– Очнулись, Пётр Иванович. Всё уже позади. Жить будете! – ласково сказала она, присев на край кровати.

– Пить хочу! – только и смог произнести сухими губами Петруша.

Девушка пошла к стоявшему между кроватей баку с водой и, зачерпнув воды в железную кружку, подошла к Петруше. Приподняв ему голову, тихонько поднесла кружку к губам. Петруша жадно глотал холодную воду, пытаясь напиться впрок.

– Где я? Что с товарищами? Что с Яшкой? – схватил он за рукав сестру милосердия.

– Яшка – это который гармонист? Посекло его осколками сильно, не выжил. Много полегло твоих товарищей, – вздохнула медсестра.

От девушки Петруша узнал, что своей смертью Яшка спас его. Когда взрывная волна свалила их в воронку, Яшка упал прямо на Петра, и все осколки вонзились в него, изрешетив спину гармониста. А Петруше раздробило кость на ноге.

– Вот пришлось Вам, Пётр Иванович, из-за этого ногу ампутировать, – показала медсестра на край кровати.

Петруша снова приподнялся на локтях, посмотрел на ноги. Вернее на то, что он них осталось. Вместо правой ноги был провал на кровати.

– Как же так? Ведь она болит у меня! – Петруша не хотел верить в случившееся.

– Так бывает. Как будто болит, а на самом деле нет уже ноги Вашей.

Петруша устало откинулся на кровати. По лицу его побежали слёзы.

«Как же так? Ведь он хотел воевать за Россию, как же теперь без ноги воевать? Что же делать теперь?»

Петруша представил как его, такого вот теперь ущербного, отправят домой. «Навоевался»,– будут судачить в селе. А что скажет молодая жена, которую он бросил сразу после свадьбы, уйдя на фронт? Сестра милосердия взяла его за руку.

– А Вы письмо напишите родным, а то они беспокоятся, наверное.

– Да! Напишу! Может, обрадуются, что живой, – ухватился за мысль Петруша. – Только вот посплю чуток, уж больно утомился.

Петруша попытался повернуться на кровати, но боль в отрезанной ноге сковала его. Сестра милосердия помогла ему, потом поправила одеяло и пошла к другим солдатам. А Петруша почти сразу уснул тяжёлым сном.

Июль 2021 г. Ростов-на-Дону.

Ростов-на-Дону встретил Алёну гулким шумом транспорта. Проходя по длинному коридору сектора прибытия аэропорта, она, везя за собой сумку на колёсиках, видела в окне огромные лайнеры, выкатывающиеся на взлётную полосу. Вот и выход. Назойливые таксисты, предлагающие «почти бесплатно» отвезти по любому адресу.

Во время полёта Алёна всё думала, с чего ей начать поиски. Билет она взяла в один конец, так как не знала, сколько времени займут поиски этой неизвестной бабушки. Поэтому на всякий случай предупредила и на работе.

Сначала хотела пойти в офис телеканала, по которому показали эти новости. Но потом передумала. Журналисты прицепятся к ней, им захочется снять продолжение сюжета. А огласка пока не входила в планы Алёны. Вдруг бабушка не захочет ехать на Урал. Может она вообще уже переехала к каким-нибудь родственникам.

Уже в аэропорту пришла идея. Общежитие! Ведь в сюжете сказали, что беженцев разместили в общежитии университета. Посмотрев в интернете высшие учебные заведения города, Алёна остановила выбор на Донском государственном университете. Это был самый крупный ВУЗ города, решила ехать туда.

Центр города благоухал многочисленными клумбами. Разноцветные астры, циннии и колеусы разных цветов и сортов делали город ярким и праздничным. Около университета слонялись стайками абитуриенты и их родители, шёл приём документов на поступление. Видимо поэтому охранник у входа не обратил на неё никакого внимания.

Широкий холл также был полон людей. Алёна прошла по коридору, обдумывая, к кому бы обратиться. Она увидела, как навстречу идёт солидная пожилая женщина в строгом тёмно-синем костюме.

– Здравствуйте, извините, пожалуйста, Вы не могли бы мне помочь?

Женщина приветливо улыбнулась.

– Вам в приёмную комиссию? Это Вы уже прошли, вернитесь назад, вот в том кабинете, – показала рукой строгая старушка.

– Нет. Понимаете. Я приехала с Урала. Я по телевизору увидела сюжет про беженцев, которых разместили в общежитии. Там я увидела одну свою знакомую, – Алёна решила немного соврать, чтобы её история не показалась людям странной.

Преподавательница задумалась.

– Не знаю, чем могу Вам помочь.

– Может, подскажете, к кому обратиться.

Старушка ещё раз задумалась.

– Поднимитесь на второй этаж, спросите Валерия Петровича.

Поблагодарив женщину, Алёна направилась к лестнице. Широкие мраморные ступеньки лестницы окаймляли массивные перила. Она поднялась на второй этаж. В коридоре было пусто. У кого же спросить? Алёна пошла по коридору. Пыталась открыть одну дверь, закрыто. Заглянула в другую. В кабинете за офисным столом сидела девушка в белой блузке.

– Здравствуйте. Не подскажете, как мне найти Валерия Петровича?

– Вы по какому вопросу? – подняла на неё взгляд блондинка.

Алёна снова рассказала то, что только что пересказывала пожилой преподавательнице. Блондинка в блузке задумалась.

– У него сейчас совещание. Как закончится, я спрошу. Подождите пока.

– Можно мне здесь присесть? Устала с дороги, – попросила Алёна.

– Хорошо, – блондинка предложила чай. И хотя Алёна очень стеснялась, всё же согласилась. Ведь она со вчерашнего дня ничего не ела. «Надо было в кафе зайти, перекусить, – подумала Алёна. – Что, спрашивается, понеслась сломя голову в этот университет». Она тихонько пила чай, взяв из вазочки пару конфеток. Блондинка, не обращая внимание на неё, стучала по клавиатуре своего компьютера.

Через некоторое время из двери кабинета стали выходить какие-то люди. Большинство из них были преклонного возраста. «Наверное, тоже преподаватели», – подумала Алёна.

Когда все вышли, блондинка зашла туда. Через минуту вышла и пригласила Алёну:

– Заходите, Валерий Петрович освободился.

В кабинете её встретил седовласый старичок. «Что тут все такие старые-то. Видно некому совсем работать. Молодёжь не идёт сюда, наверное, в бизнес подаётся», – подумала Алёна. И уже в третий раз рассказала свою историю.

– Так Вы с Урала из-за этого приехали? – удивился старичок. Валерий Петрович побарабанил пальцами по столу.

– Ксения Андреевна, пригласите, пожалуйста, Ивана Дмитриевича, – сказал он в селектор, стоящий на столе.

– Хорошо, – прошуршал прибор голосом блондинки.

Через несколько минут в кабинет зашёл ещё один мужчина. Иван Дмитриевич выглядел лет на сорок. «Хоть молодые тут всё же есть», – подумала Алёна.

– Вот Алёна Фёдоровна приехала издалека и хочет найти свою знакомую среди беженцев. Помогите ей, проедьте по общежитиям.

– Хорошо, Валерий Петрович, сделаем.

Они вышли вместе и сели в стоявшую на стоянке университета какую-то дорогую иномарку. Машина тихо тронулась, выехала на проспект, и они поехали.

– Общежитий у нас много, но беженцев размещали только в трёх, – рассказал Иван Дмитриевич по дороге.

Машина ехала в потоке автомобилей, Алёна глядела в окно, рассматривая красивый город. Многочисленные клумбы поразили её. Все улицы были украшены ими. «Почему у нас нельзя так сделать, – подумала она.– Ведь все сажают в палисадниках цветы. А районный центр зарос в сорняках…»

Машина, перестроившись, свернула на светофоре и затем въехала в квартал. Подъехав к семиэтажному зданию, припарковались недалеко от входа. Вахтёрша на входе приветливо поздоровалась с Иваном Дмитриевичем.

– Это со мной, – пояснил мужчина на её вопросительный взгляд. – Покажите, пожалуйста, где размещены беженцы.

Уже втроём с вахтёршей они прошли на второй этаж.

– Их тут много. Всех будете смотреть? – спросила вахтёрша.

– Да, нам надо найти знакомую Алёны Фёдоровны.

– Так может, есть фото? Так было бы проще найти? – старушка вопросительно посмотрела на Алёну. Немного помявшись, Алёна достала фото своей мамы.

– Так это наша Гавриловна, у неё вся семья погибла, а внук на фронте.

У Алёны затрепетало сердце. «Неужели всё так просто? Неужели она её нашла? И что теперь она ей скажет при этих чужих людях? Она даже имени этой бабушки не знает», – Алёна растерянно посмотрела на сопровождавших.

– А можно я одна к ней зайду, без вас? – она посмотрела умоляюще.

– Конечно. Мы подождём, – согласился Иван Дмитриевич.

Они подошли к старой деревянной двери, выкрашенной коричневой краской. Иван Дмитриевич и вахтёрша остались стоять, а Алёна приоткрыла дверь. И оторопела. На кровати сидела её мама…

Октябрь 1941 г. Артёмовск.

Немецкие полчища всё продвигались к Артёмовску. Многие жители уже покинули город. Взвод Габидуллы окопался на окраинах.

– Говорят, шибко зверствует немчура в наших деревнях, – прислонившийся к стенке окопа рядом с Габидуллой Степан Фомичёв закурил папироску, скрутив «козью ножку» из клочка газеты. – Жгут, говорят, целыми деревнями, людей заживо сжигают, расстреливают.

– Значит надо остановить гада, – рассудительно заметил Габидулла.

– Так-то оно так, – вздохнул Степан. – Побыстрее бы эту гадину фашистскую придушить и по домам.

Габидулла, осторожно подняв голову, посмотрел над окопом. Пока немцев не видно было. Но командир сказал, что скоро будут их атаковать. А каждая немецкая атака начиналась с артподготовки. Немцы лупили снарядами по советским окопам, и выжить удавалось не каждому. Вот и в этот раз раздался свист снарядов, а затем грохот взрывов.

– Всем в укрытия! – раздалась команда.

Солдаты набились под бревенчатые перекрытия, которые тоже не всегда спасали от обстрела. Если от осколков они ещё могли защитить, то прямое попадание снаряда разбивало брёвна перекрытия, и тогда погибали все, кто под ним находился. Сзади окопов торчали сухие поломанные снарядами деревья, а за ними чернел домами в нескольких километрах Артёмовск.

Почти полчаса продолжался этот миномётный обстрел. Снаряды ухали то здесь, то там. Габидулла вместе с другими солдатами сидел в укрытии.

– Танки! – услышал он сквозь грохот снарядов.

Габидулла выполз из укрытия и подошёл к краю окопа. Приподнявшись, он увидел, как вдалеке ползут к ним серые железные чудища. «Куда ж против такого с винтовкой», – подумал он.

– Товарищ командир, может гранат взять побольше.

– Есть гранаты, Габидулла. Раздадим.

Через некоторое время всем раздали по несколько штук. Габидулла, как и другие, связал по три в одну связку, чтобы уж точно пробить броню. Танки приближались.

– Подпускаем поближе. Кидайте, когда к самым окопам подойдут, – крикнул командир. – Да и артиллерия нас обещала поддержать.

Пока бойцы, прицеливаясь, стреляли по пехоте, что шла рядом с танками, солдаты в серо-мышиной форме прятались за движущимися к советским окопам танками. Некоторым всё же удавалось попасть, и гитлеровцы падали на мёрзлую землю ничком.

Габидулла пытался посчитать танки. «Двадцать.. Двадцать пять.. А нас тут сколько осталось после бомбёжки… на каждого по два танка приходится».

Рядом снова расположился Степан, приготовил гранаты, положил винтовку на край окопа. Раздались выстрелы наших орудий. Артиллеристы не подвели, стали стрелять по подходившим танкам. Но немецкие танки стреляли в ответ, и вскоре гул орудий прекратился, видно попали во все наши артиллерийские расчёты.

«Ну, теперь наша очередь», – подумал Габидулла. Он устроился поудобнее, уложив винтовку в небольшую ямку, прицелился и выстрелил. Никто из немцев не упал. «Промазал», – с досадой подумал Габидулла. Следующий выстрел был более удачным. Так стрелял Габидулла, пока немцы не подобрались совсем близко. Он осторожно выполз из окопа и пополз прямо к танкам.

– Куда? Не было команды! – пытался остановить его Степан. Но Габидулле это не помешало. Он тихонько полз навстречу грохочущей машине. Стальная махина приближалась.

– А вот получи, шайтан! – размахнувшись, кинул связку гранат. Гулко ударившись о броню, гранаты взорвались. Танк загорелся. Из него стали выпрыгивать немецкие солдаты.

Габидулла ожесточённо стрелял по ним. И тут пуля, свистнув, ударила ему в плечо. Он потерял сознание.

Очнулся Габидулла от того, что кто-то легонько пинает его сапогом в бок. Он открыл глаза. Прямо над ним стояли несколько немцев. Раздался гортанный немецкий голос. Они что-то кричали ему, пиная в живот.

«Что они от меня хотят? – не понимал Габидулла. Вокруг лежали убитые солдаты. Дымились подбитые немецкие танки. – Неужели сдали Артёмовск?» Немец снова пнул его.

– Русский швайн, вставай! – крикнул рыжий немец.

Габидулла тяжело поднялся, плечо его ныло, из раны сочилась кровь. Он расправил плечи. Немцы немного отшатнулись от него. Ткнув прикладом в спину, повели куда-то.

«Может раскидать их всех и убежать», – думал Габидулла. Он огляделся, по всему полю ходил немцы, они пристреливали тяжелораненых советских солдат, искали своих выживших. «Нет, не успею, везде они уже». Широкими шагами он шёл впереди немцев. Через некоторое время зашли в лесополосу. «Тут можно попробовать», – решил Габидулла. Он уже приготовился развернуться и отобрать у немца автомат, как раздались выстрелы.

Немец, шедший за ним, упал. Остальные стали стрелять по сторонам. Габидулла выхватил у одного автомат и выстрелил в оставшихся немцев. Из-за деревьев к нему подошли мужики.

– Что ж такой шустрый, а в плен сдался? – спросил мужичок в серой фуфайке.

– Раненый я, без сознания был.

– Пошли с нами, – приказал мужичок.

– А вы кто? – спросил Габидулла.

– Ополченцы мы, защищали город вместе с нашими.

– Так наши отступили? – спросил Габидулла.

– Несколько часов назад отошли те, кто уцелел, многие погибли. А мы вот будем партизанить.

Через некоторое время ополченцы остановились. Оглядевшись по сторонам, раскидали ветки с земли, приоткрыли люк.

– Залезай за нами, – скомандовал старший. Габидулла едва втиснулся в него, пополз по узкому проходу.

Ползли долго. Габидулла прикинул, что этот узкий тоннель длился несколько километров. Наконец вдалеке забрезжил свет. Они очутились в огромной пещере. И стены её, и пол, и потолок – всё было из соли.

– Вот наши соляные копи. Немцы ещё сюда боятся сунуться. Здесь мы и прячемся, – сказал мужичок в фуфайке. – Ну, будем знакомиться – Афанасий.

– Габидулла, – он протянул руку, придерживая рану левой рукой.

– Какое имя странное. Татарин что ли? – удивился Афанасий.

– Ага.

– Тяжело запомнить. Давай мы тебя Гаврилой будем кликать? – предложил партизан.

Габидулла вздохнул. И в колхозе его звали то Геной, то Гаврилой, никак не хотели запоминать имя.

– Ну ладно, – кивнул он.

– Пошли, перевяжем тебя.

Март 1915 г. Северо-Западный фронт

Из-за плохой погоды и болотистой местности продвижение было затруднено, но оснащённые танками немцы постепенно оттесняли российские войска. За последнюю неделю германцы продвинулись ещё почти на сто километров, значительно отбросив русские войска и улучшив свои позиции.

Отступление русской армии было очень катастрофичным, многие солдаты попали в плен. Окружённый противником капитулировал 20-й корпус, где проходил службу и Петруша. Но Пётр Иванович был уже в тылу, в полевом госпитале в Малороссии.

Лечение продолжалось. Нога заживала очень медленно, беспокоили фантомные боли, как будто мышцы уже удалённой ноги кто-то разрывал щипцами. Петруша скрипел зубами, стонал. Первое время ему давали морфий, который прописал врач. Но через некоторое время обезболивающее отменили, и приходилось терпеть.

– Почему мне нельзя снова поставить укол? – спрашивал Петруша проходившую мимо сестру милосердия.

– Врач не велел. Ваша нога уже заживает, – мило улыбнулась девушка.

– Но она сильно болит! Я не могу спать по ночам! – почти кричал Петруша.

– Ну что Вы, Пётр Иванович, расклеились. У Вас ещё не такое тяжёлое ранение. Посмотрите, с какими страшными ранами здесь солдаты лежат. И ничего, не жалуются.

Петруша вздохнул. Конечно, она права. Солдаты были очень терпеливы и почти никогда не жаловались на боль. Лишь просили сестричек попить. Все они были перевязаны застиранными жёлтыми бинтами, многие лишились рук, ног, но никто не жаловался на судьбу.

Петруша пытался почитать, но пульсирующая боль в ноге не давала покоя. Он достал оберег из кармана и посмотрел на него.

– Николай Чудотворец, дай мне силы пережить эти страдания! – прошептал он. Строгое лицо Николая Чудотворца смотрело на него с маленького кулона.

Петруша вздохнул и взял с тумбочки лист бумаги, достал из кармана маленький карандашик. Много писем написано этим огрызком карандаша. Не все из них отправлены. Надо написать ещё. Известить родных о ранении.

«Здравствуйте, дорогие мои родные, папенька, матушка, и дорогая моя жена Мария Прохоровна!» Петруша не хотел называть жену ласково Машенька и всегда обращался к ней по имени-отчеству.

«С приветом к вам ваш сын и муж Пётр Иванович. Как вы там поживаете? Все ли живы-здоровы? Что нового в станице?»

Петруша погрыз кончик карандаша, думая, что бы ещё спросить. Но в голову ничего не приходило.