Птенец кукушки. Отдать в хорошие руки!

Новогодние праздники прошли тихо, в узком семейном кругу. Арника успокоилась. Дала себе слово не расстраиваться. Потому что никакой девочки в их жизни вовсе и не было, был вымысел, который они сами себе придумали. Было странное ощущение обмана, словно им подсунули надежду, завернутую в яркий фантик, а когда фантик развернули, оказалось, что ничего внутри нет, кроме иллюзий. И вот именно из-за этих розовых иллюзий Людмила Сергеевна, подсунувшая пустышку в семью, стала ненавистна, неприятна, заняла позицию самого настоящего врага. Но и это прошло. Рядом всегда находился Рикки. Арника вновь переключилась на своего волка, и временами ей стало казаться, что вся затея с усыновлением полная ерунда. Соблазн, которому она поддалась! А теперь, оценив на трезвую голову ситуацию, не видит никакой необходимости в появлении нового члена семьи. Но такие мысли были мимолетными, Арника гнала их от себя. Еще с детства она привыкла никогда не сдаваться, а бросить все на полпути, означало – сложить крылья и признать свое поражение. Проигрывать Арника не любила, поэтому десятого января их ждали на курсах. Механизм процедуры усыновления давно оказался запущен, и не чужими руками, а желаниями самой Арники, ее страстями и попытками соответствовать званию женщины. Этот механизм уже никак не остановить. Не могла же Арника придти к Людмиле Сергеевне и сказать, что передумала, больше ничего не хочет, и мнимая девочка была необходима только потому, что у Томки, у последней из ее одноклассниц, причем самой некрасивой и самой посредственной, появился ребенок! А у нее, Арники, отличницы, умницы, всегда первой во всем, никаких детей и в помине нет. Не могла же она увидеть насмешку в лукавых глазах, а потом разочарование, потому что такие, как Арника, по мнению многих, всегда привыкли брать то, что им хочется, но никто не знает, что на самом деле происходит там, внутри, где бьется живое и очень доброе сердце! Людмила Сергеевна, может, только того и ждала, испытывала их с мужем, но Арника никому не позволит смеяться над ними или сомневаться в искренности желаний. Возможно, она идеализирует осиротевших детей, а они вовсе не такие ароматные цветочки, какими кажутся на первый взгляд. Об этом Арника почитывала на форумах приемных родителей, но сайт центра усыновления утверждал, что дети всегда остаются детьми, независимо от генов и происхождения, невзирая на угарное зачатие и дурные привычки биологических родителей. Всегда вина лежит на плечах усыновителей, не готовых к заботе и ласке, к работе над собой, не готовых к настоящей любви. Арника считала, что это уж точно не про нее. Волка смогла полюбить, неужели малыша своим большим сердцем не согреет?! И какая разница, кто его родители?!

Но где-то в глубине души Арника понимала, что втянута в систему, она ничего больше не решает, движется по инерции, напоминая себе тяжелый металлический шар, набирающий обороты на наклонной плоскости. Остановок быть не может, начатое нужно завершить, достигнуть поставленной цели, иначе, зачем жить дальше?! Не зря психологи говорят о двадцати одном дне, отведенном на появление привычки или искоренение ее. Они привыкли с Иваном жить в ожидании ребенка и отвыкать жить без него даже не пытались.

Курсы приемных родителей проходили в детском реабилитационном центре, расположенном на самой окраине города, о существовании которого Арника и Иван даже не догадывались. Десятого января весь день шел мокрый снег. Раскисшие тротуары, серые дома наводили смертную тоску. Полтора часа супруги ехали в маршрутке, впав в оцепенение. Арника смотрела на дорогу, временами отворачиваясь, завидев на ней истерзанную колесами птицу или впрессованного в асфальт кота. Иван равнодушно смотрел на голову водителя и думал о своем. Возможно, снова о работе, с которой в тысячный раз пришлось отпрашиваться, а может быть, о курсах, о новом этапе в жизни, хотя зачем мужу вообще все это нужно… Арника посмотрела на его висок, скулы, легкую щетину. «А он постарел! – подумала девушка. – Только сейчас при дневном освещении морщины стали такими заметными, щеки совсем ввалились, кормлю же хорошо, а глаза, бесцветные, впавшие! Что мы творим?»

Арника могла бы еще долго искать тупики сознания своими невеселыми мыслями, если бы не муж.

– Выходим, наша остановка! – толкнул он жену под локоть и начал протискиваться к дверям по узкому проходу.

Спустя двадцать минут блужданий по пустырям, Арника и Иван отыскали одинокое унылое двухэтажное здание, именуемое детским центром реабилитации. Его не спасали ни замысловатый забор, ни деревянные фигурки сказочных персонажей во дворе, ни розовая фасадная краска, ставшая грязно-серой от мокрого снега. От здания веяло холодом и одиночеством.

– Бр-р-р, – поежилась Арника, – ну и убожество, даже входить не хочется! Неужели здесь можно кого-то реабилитировать, больше напоминает хоспис?!

Арника и Иван отворили металлическую калитку в неуклюжих завитушках диковинных цветов и вошли во двор, на территории которого сиротливо слонялись три детские фигурки.

– Здравствуйте! – поздоровались дети.

– Здравствуйте, – ответила Арника, а про себя отметила, что дети такие же унылые, как и издание, даже определить невозможно, сколько им лет и какого они пола.

На ступенях, ведущих в здание, сидели коты. Всего их было девять или одиннадцать. Коты, в отличие от детей, имели ухоженный сытый вид. Арника согнулась и погладила одного по голове.

– Не трогай! Вдруг лишай?! – одернул Арнику Иван.

– Какой лишай, Ваня, они так вкусно котлетами пахнут и еще чем-то волшебным!

– Ну и нос у тебя! – рассмеялся Иван. – Понятно, почему дети такие тощие, все этим гадам отдают! А они не против! У-у-у, сытые мордахи! – и тоже потрепал одного кота за уши.

Кот зажмурился от удовольствия и начал громко мурлыкать, подергивая лапами и показывая свои острые коготки.

Супруги вошли в здание, поднялись на второй этаж, минули холл, уставленный стульями, и подошли к кабинету, в котором, согласно договоренности по телефону, должен состояться прием. Двери были открыты настежь. Навстречу Арнике и Ивану тут же выбежала молодая высокая девушка. Она показала рукой на стулья в темном холле и попросила ждать, пока не соберется вся группа. Арника покорно кивнула, вернулась в холл, расстегнула куртку и, выбрав из множества стульев самый удобный, опустилась на него. Рядом с ней на соседний стул присел муж.

– Ну, что же, бельчонок, мы с тобой как всегда раньше всех приехали! Посмотрим, сколько всего людей соберется. Видимо, мы не одни.

– Посмотрим, – прошептала Арника и почувствовала, как снова нервничает.

Конкуренция не давала ей покоя. Особенно в столь деликатном деле. «Неужели усыновителей так много? – думала Арника и дрожала. – Девушка говорит о целой группе. Группа, это сколько? Пять, десять человек, а может, все пятьдесят? Дела! А вдруг нам с Иваном не хватит ребенка? Ведь такое возможно! Вдруг нас опередят, как произошло с Даниэллочкой? Нужно непременно быть шустрее, иначе мы останемся без ребенка!»

Пока Арника рассуждала, холл начал заполняться людьми. Они приходили, тихо садились на стулья и делали вид, что не замечают один одного. Арника подняла глаза, густая челка лежала почти на ресницах, было не совсем удобно. Но зато можно смотреть на людей исподтишка. Напротив сидела полная пожилая женщина, чуть дальше – еще три, средних лет; две супружеские пары, по возрасту такие же, как они с Иваном; и один молодой человек. «Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять! Всего девять, – сосчитала Арника, – ну, этих можно по отдельности не рассматривать, – подумала она о супружеских парах, – эти идут за одного, выходит, нас не так уж много! Да еще все из разных районов! Точно, детей хватит!» Но уверенность Арники быстро угасла, когда в холл продолжили входить все новые и новые люди, а она сбилась со счета.

Некоторое время Арника сидела как на иголках, готовая расплакаться: «Да сколько же вас! Идут и идут, нет конца и края!» Но потом она переключилась на странную парочку, шумно ввалившуюся в холл, и немного забыла о своих терзаниях. Арника принялась внимательно изучать молодых людей. Она не могла скрыть своего удивления и даже толкнула в бок Ивана:

– Смотри, какие экземпляры! Неужели им вообще кто-то может доверить жизнь ребенка? Они неадекватные!

– Я заметил уже, – прошептал Иван, – тоже наблюдаю!

Парочка действительно была своеобразной. Она – маленькая, круглая и нелепая, в длинной юбке. Лицо шаровидное, улыбчивое, волосы реденькие, зачесанные назад. Внешне – совсем дитя. Он – молодой, высокий, очень симпатичный. Лицо располагало к общению, но, когда мужчина открывал рот, хотелось поскорее чем-нибудь прикрыть уши. С его губ слетали такие бранные слова, что становилось стыдно всем присутствующим. Мужчина матерился, все его раздражало: спутница, одежда на ней, ее манера говорить и даже улыбаться; его раздражали воспитанники центра, которые изредка заглядывали в холл, чтобы поздороваться.

– Черт бы побрал этих маленьких кукушат! Что им здесь понадобилось, здороваются, зачем? – возмущался он.

– Успокойтесь, – пыталась остановить дебошира пожилая женщина, не выдержав брани. – Что они вам сделали? Детки воспитанные, зачем вы так?

– Ага, – спорил мужчина, – приперлись, чтобы поглазеть на своих будущих родителей!

– Да уймитесь, у этих детей нет статуса, они находятся в центре на реабилитации, и ни на какое усыновление не претендуют! У малышей есть семьи, попавшие в трудное положение…

– Ой, ой, знаем мы их положение! Бухают вот и все, а детей в эту богадельню сбагрили, за наши налоги харчи хлебать! Все мы знаем! – и мужчина, довольный собственным остроумием, обвел горящими глазами присутствующих, пытаясь среди них отыскать единомышленников.

– Семенушка, пушистик, успокойся, – погладила мужчину по щеке его спутница и закрыла рот нервного «пушистика» своими губами.

Они слились в поцелуе, таком омерзительном, что люди в холле отвернулись. Арника покраснела. Подобное поведение в ее понимании было недопустимым. Сама она никогда не позволяла ни себе, ни Ивану проявлять любовные ласки при посторонних, все это было слишком интимно, и предназначалось только для двоих, но никак не для глазеющей публики. Особенно, если в ее число входят дети.

Страстный поцелуй мог бы продолжаться бесконечно долго, и еще, бог знает, чем закончиться, если бы не высокая девушка, которая пришла в холл со списком.

– Ну, кажется, все собрались, – сказала она, улыбаясь, – меня зовут Дариной, сейчас мы сделаем перекличку, представимся. Поговорим о мотивации и пойдем в актовый зал на лекцию, которую проведет, и в этом вашей группе повезло больше остальных, специалист центра усыновления Потапова Марина Николаевна.

– А что, групп очень много? – задал вопрос молодой парень, все это время сидевший тихо в самом темном углу холла.

– Конечно, – еще шире улыбнулась Дарина, – каждые три месяца набирается группа из двадцати-тридцати человек. Много семей не имеет деток, а всем так хочется. Вот вы, например, тоже не исключение. С вас и начнем. Представьтесь, кто вы, чем занимаетесь и почему сюда пришли.

– Э-э-э, – смутился парень, – ладно, с меня так с меня! Я – Максим.

– Здравствуйте, Максим! – поприветствовала парня группа.

– Здравствуйте, – продолжил тот, – я не работаю на сегодняшний день, зато живу один в собственной квартире, которую потом могу завещать ребенку. Хочу усыновить мальчика лет семи.

– И на что же вы собираетесь жить? – поинтересовалась Дарина.

– Я собираюсь жить на выплаты, которые полагаются усыновленному ребенку до 14 лет.

– Вы думаете, что выживете на эти крохи? – удивилась девушка.

– Уверяю вас, – серьезно ответил парень, – уверяю!

«Ну и мотивация! – подумала Арника. – С нас три шкуры спустили, прежде чем допустить к усыновлению, а этот легким испугом отделался! И ничего, сидит среди нас и даже не скрывает своей материальной заинтересованности».

Через четверть часа очередь дошла до Арники с Иваном, они тоже представились, рассказали о себе. Группа встретила их достаточно тепло, но были и вопросы. Почти все молодые женщины не могли самостоятельно иметь детей. Арника, единственная из них, могла, но не хотела. Поэтому после некоторых рассуждений на тему деторождения она приобрела статус благородного человека, которым движет не природная потребность, а исключительное отношение к сиротам. И снова на нее смотрели как на святую. Арника стала притягательным магнитом. У нее было то, чего нет у других. У нее была возможность, этой возможностью рожать она манила, волновала женскую половину группы, утратившую свою самую важную функцию – давать жизнь, без которой ни одна нормальная женщина, живущая в обществе, не может чувствовать себя полноценной его частью.

Познакомившись с группой, Арника узнала историю каждого ее представителя и пути, приведшие в этот реабилитационный центр. Ей было очень интересно наблюдать, как люди сначала осторожно, стесняясь, рассказывают о своих проблемах, а потом все увереннее, уже не делая тайны. Это было похоже на групповую исповедь. Долгие годы мужчины и женщины таили боль в самих себе, отшучивались перед друзьями и родственниками, когда те задавали вопросы о детях, и никак не могли заполнить пустоту в сердце. А теперь, сделав шаг навстречу другой жизни, в которой будет ребенок, и пусть не свой, зато такой желанный, выношенный в душе, в мыслях, люди раскрывались, говорили о своих мечтах, и глаза их блестели. Даже странная парочка, когда рассказывала о воображаемом ребенке, всплакнула, и рот мужчины перестал извергать бранную речь. Но больше всего Арнику поразила женщина, которая попрощалась со своим мужем во имя усыновления ребенка. Она была преуспевающим доктором и творила такие чудеса, что о ней гудел весь город. Арника слышала об этом удивительном человеке, читала в газетах, и теперь не могла поверить, что врач от бога, как говорили люди, сидит совсем рядом с ней, придерживая обеими руками подушку под широким бесформенным свитером.

Пообщавшись с людьми еще до начала лекции, Арника узнала очень много любопытных вещей. Научилась различать приемные и опекунские семьи. Ей объяснили, что несколько человек уже приходят на курсы второй раз, потому что, если в течение года не выбрать ребенка, всю процедуру придется проходить заново. И Арника дала себе слово, что непременно станет мамочкой в ближайшее время после окончания курсов. Ибо сбор всех документов, беготню по кабинетам она уже вторично не вынесет. Наконец, Арника выяснила, что такое ребенок без статуса или с ним. Иван тихо сидел рядом и дремал. Он встрепенулся тогда, когда пожилая женщина, пришедшая на курсы потому, что имелась необходимость удочерить девочку, которая семь лет в семье была под опекой без статуса, а теперь этот статус получила, громко рассказывала Арнике обо всех тонкостях усыновления, присев с ней рядом на свободный стул. Спросонья Иван не понял, о каких статусах идет разговор. Арника объяснила ему на ухо:

– Понимаешь, Ванечка, ребенок со статусом, это когда он полностью готов к усыновлению. Биородители… Да, да, не смейся, так их зовут усыновители, а еще есть понятие «биомать». Так вот, если биородители лишены прав на ребенка, и он всецело находится в ведении государства, то малыш получает статус. Такого ребенка можно и в приемную семью и на усыновление!

– Понятно! – улыбнулся Иван. – А я думаю, что за статусы такие…

– Слушать нужно внимательно! – легонько ущипнула Арника мужа за бок. – А ты вместо этого дремлешь!

– Заметила, да? – покраснел Иван. – Не сердись на меня, встаю рано на работу, вот и не высыпаюсь. А здесь так тепло и свет приглушенный, что я разомлел!

– Вот так, Ванечка, всю жизнь свою проспишь! – рассердилась Арника. – Все мне одной нужно делать: и слушать, и с людьми общаться, и конспекты на лекции писать.

– А что, нас на эту лекцию как на занятие загоняют? – удивился Иван, который со школьной скамьи терпеть не мог писать под диктовку.

– Ну, что-то вроде этого! – кивнула Арника. – Хорошо, что я блокнот и ручку взяла!

Группа напряженно ждала, когда же начнется лекция. На улице давно стемнело, мокрый снег превратился в крупные ледышки, которые с бешеной силой молотили по холодным стеклам больших окон здания. Мужчины посматривали на часы. Время позднее, а еще всем добираться в битком набитом транспорте до своих теплых домов! Женщины тоже нервничали, как-никак об ужине нужно позаботиться, да и бытовых дел хватает. Поэтому, когда в холл вошла Дарина и пригласила всех в актовый зал, группа облегченно выдохнула.

– А сколько длится лекция? – спросила женщина-врач и погладила подушку под свитером, словно там жил маленький ребенок, который, так же как и его мать, очень устал от ожидания, а им еще утром бежать на работу.

– Часа два, не больше, – улыбнулась Дарина, – но это того стоит. Марина Николаевна – настоящее сокровище! – и Дарина махнула рукой, чтобы группа следовала за ней по темному коридору, ведущему в актовый зал.

Актовый зал был залит ярким светом. Вошедшие люди зажмурились, некоторые схватились за глаза, привыкшие к приятному полумраку холла.

– Занимайте удобные для вас места, – скомандовала Дарина, не переставая улыбаться, – я удаляюсь, оставляю вас наедине с нашим специалистом!

Арника прошла по проходу, направляясь к первому ряду сидений, и потянула Ивана за собой.

– Здесь слышно лучше! – шепнула она мужу и плюхнулась в мягкое кресло, которое показалось спасением после жесткого стула.

Иван рухнул рядом. Он все еще казался сонным, а яркий свет взбудоражил его, заставил глаза покраснеть, а кожу сделал белой как пергамент.

«Ой, какой же он уставший! Одни руки чего стоят – с венами, похожими на синих объевшихся удавов!» – подумала Арника, осматривая лицо и запястья мужа. Сердце сжалось от боли. Потом она, чтобы не впасть в уныние, перевела взгляд на центр актового зала. Там стояла облезлая живая ель. Веточки снизу были безжалостно ободраны десятком любопытных рук и новогодними хороводами. Стеклянные игрушки, еще советских лет, украшали ель только от середины и до самой макушки, видимо для того, чтобы их тоже, как и ветки, не ободрали дети. Возле ели, широко улыбаясь, в ожидании, когда все рассядутся, стояла невысокая женщина. Она была хороша собой. Среднего телосложения, средних лет. По таким дамам невозможно определить, сколько времени они провели в земном существовании, может, годков двадцать шесть, а может, и все пятьдесят. Ее лицо было ухоженным, холеным, как и руки, которые она держала замком в районе слегка выпирающего животика, обтянутого дорогим узким платьем с легким намеком на деловой стиль. Темные волосы волнами лежали на плечах. «Голливудская укладка», – подумала Арника. Сама она никогда ее не использовала, уж очень искусственными получались пряди. Внешне женщина располагала к себе. Но все же что-то в ней отталкивало! Арника присмотрелась и поняла – это украшения. Их слишком много. Стоя рядом с новогодней елью, женщина ничем от нее не отличалась. Две золотые цепи норовили забраться в ее декольте. На одной – массивный крест. Еще чуть-чуть – и можно на купала водружать! На пальцах – огромные печатки. В ушах – агрессивно скалят свои грани бриллианты, размером с хороший рыбий глаз. «Ух, – зажмурилась Арника, – явный перебор! Золото, бриллианты и реабилитационный центр со сломанными детскими судьбами. Мерзко!»

– Ну, раз все, наконец, заняли свои места, – начала свое выступление женщина, – я представлюсь. Зовут меня Марина Николаевна Потапова.

Голос женщины растекался по залу как тягучий приторный бальзам. Прежде Арника никогда не слышала подобных голосов, низких, бархатных, заставляющих слушателя погружаться в гипнотическое состояние. Арника глубоко вдохнула и почувствовала аромат духов Марины Николаевны. Запах был таким же сладким, как и голос его обладательницы, с насыщенным медовым оттенком. Сначала он был легким, приятным, но потом запах усилился, сделался невыносимым. Арнику затошнило. Она не любила мед, как и сладкие запахи. В парфюме Арника отдавала предпочтение мужским ароматам, с горьковатой ноткой древесины, замши, можжевельника и лаванды.

– Я сотрудник центра усыновления, в который вы непременно придете за детьми, если районные отделы образования не смогут подобрать их из своих резервов, – продолжала свою торжественную речь Марина Николаевна. – Встречаться мы будем раз в неделю, приблизительно в такое время, как сегодня. Всего у нас с вами пять занятий. Потом вы пройдете психологическое тестирование, получите заключение психолога и посетите наш центр. Дальше я буду работать с каждой семьей по отдельности. Но хочу вас предупредить, чтобы вы не теряли связи друг с другом, потому что в трудных ситуациях вы сможете поддерживать один одного. Вы тот самый пласт…

– Подождите, – громко выкрикнула женщина-врач, которая пристроилась на самом дальнем ряду, ближе к выходу, – что вы несете? Зачем это я должна поддерживать связи со своей группой. Хватит нам того, что мы здесь друг на друга пялимся, это нарушает тайну усыновления. Не хотелось бы встретить кого-нибудь из одногруппников на улице, когда я буду идти с ребенком. Вы и так нам проблемы создали! Подобные занятия должны проходить анонимно.

– Ну, знаете ли, – возмутилась Марина Николаевна.

– Не знаю! – резко оборвала ее женщина-врач. – И хватит называть нас пластом! Какой мы пласт? В первую очередь каждый из нас человек!

– Успокойтесь, пожалуйста, – попыталась сделать свой голос как можно мягче Марина Николаевна, – я понимаю ваши амбиции, но все же, если вы все сюда пришли, – обвела она уверенным взглядом группу, словно старалась подавить внутренний протест людей, которые кивками головы поддерживали доктора, – то следует забыть о себе полностью, раствориться в нуждах будущих детей! Вы пласт, потому что вы усыновители! Что-то вроде масла между двумя кусками хлеба. Один кусок – это государство, второй – ребенок. И выбросите из головы мысли о том, что все дети – это отказники, рожденные девушками-студентками и оставленные в роддоме из-за страха позора. Это мифы, и подобных матерей не существует! А есть женщины-биоматери, лишенные родительских прав по причине пьянства, совершения преступлений, наркомании и проституции. При этом лишенные уже не в первый раз. О генах я ничего слышать не хочу!

– Вы, конечно, можете отрицать, но поверьте, гены пальцем не раздавишь! – снова вступила в полемику доктор.

– Так-то оно так! – не дала ей договорить Марина Николаевна. – Только и у благополучных родителей иногда рождаются настоящие монстры. Нужно много работать, чтобы ребенка из системы сделать настоящим членом общества.

– А что же ваша система не старается, за наши налоги могли бы и потрудиться! – встряла в разговор странная парочка. Как оказалось, девушка и парень имели уникальную способность говорить хором, словно думали одинаково.

Марина Николаевна сделала вид, что не расслышала их, и пустилась в долгий монолог о детях из системы. Она рассказывала о потерянных привязанностях, о постоянном обжорстве, даже у грудников, о медовом месяце после усыновления и об адаптационном периоде, который может длиться годами. По ее словам выходило, что если ребенок ведет себя после усыновления агрессивно, то это просто замечательно. Если он срывает обои, крушит мебель, подворовывает – значит, малыш доверяет усыновителям.

Арника сидела, округлив глаза. На ее коленях лежал блокнот, в котором она не сделала ни единой записи. Ее руки дрожали, как и руки Ивана. Они насколько раз переглянулись, и во взгляде читалось одно: «На кой черт нам эти проблемы?!»

– И еще я хочу добавить, – продолжала Марина Николаевна, – детям хорошо в системе. Они прекрасно себя чувствуют без вас. И если вы решили, что станете избавителями ребенка от сиротской доли, то поскорее снимите костюм «супермена» и придите в себя. Усыновление нужно в первую очередь вам, а не им. Это вы не можете иметь собственных детей, это ваши проблемы! А тайны из усыновления, тем более, делать не стоит. Это я вам, как специалист, говорю. На моем веку столько семей было, которые свою жизнь превратили в ад: переезды, обмены, новые города – ничего не поможет. Всегда найдется, тот, кто откроет ребенку правду. И вот тогда, поверьте мне, вы станете врагами для него, он не оценит ваших стараний, ничего не оценит!

Арника обернулась и посмотрела на группу. Женщины сидели красные, как и мужчины. Это был удар ниже пояса. Получалось, что ребенок – это коронованное существо, которому все дозволено, а усыновитель – черный холоп, который должен ему прислуживать. И вовсе не страшно, если ребенок уничтожит все семейное имущество, холопы терпеливые, снова заработают. Более того, Арника узнала, что в случае морального непринятия семьей усыновленного ребенка, отменить усыновление будет крайне нелегко. И членам семьи, если вдруг суд вынесет решение об отмене усыновления, придется платить алименты.

«Ничего себе, думала Арника, – выходит, дети защищены полностью, а усыновители никем и никак. Хотя, с другой стороны, мы люди взрослые. Никто не станет сражаться с обездоленным малышом. Да и как это вообще возможно, взять ребенка из детского дома, а потом снова отправить его туда же!»

В самом конце лекции, пытаясь убедить слушателей в том, что не стоит делать тайны из усыновления, Марина Николаевна рассказала сказку о медведях, которая очень умилила Арнику. Эта трогательная сказочка, сочиненная одним из усыновителей много лет назад, заставила Арнику сначала улыбнуться, а потом и вовсе уверовать в правильность их с Иваном действий. И придет время, а оно обязательно придет, их деяния возблагодарятся.

Данная версия сказки о медведях предназначалась для того, чтобы рассказать взрослеющему ребенку о его происхождении. Смысл заключался в следующем: необходимо посадить перед собой малыша, который начал задаваться взрослыми вопросами и положить перед ним трех медведей. Два из них непременно должны быть одного цвета, а третий – полностью отличаться и по форме, и по цвету, и по внешнему облику. А потом рассказать сказку: «Жили-были два медведя. Мама и папа. И не было у них медвежат. Решили медведи пойти по свету и отыскать своего малыша. Шли они очень долго, измучились в пути и забрели в сказочное царство, в котором жил маленький медвежонок среди лесных зверят: лисичек, зайчиков, волчат и ежат. «Ой, какой хорошенький!» – сказала мама-медведь. «Ой, какой миленький!» – воскликнул папа-медведь. «Да это же наш сыночек!» – прокричали они оба. «Почему я ваш? – удивился медвежонок. – Я же совсем не похож на вас, у меня шубка голубая, а у вас белая!» «Ну и что? – ответили медвежонку мама-медведь и папа-медведь. – Посмотри, у нас, как и у тебя, четыре лапы, хвост-помпон, ушки-баранки, глазки-бусинки и рот, который умеет рычать. А цвет шубки – вовсе не главное. Главное, что мы тебя отыскали и любим больше жизни!»

После нехитрого рассказа с малышом непременно стоит подурачиться и совершить групповое рычание. А потом завершить сеанс признания совместными объятиями.

Слушая сказку, Арника уже представляла красочную картину в их гостиной перед камином, в котором должны потрескивать сухие дрова. На пушистом белоснежном ковре Арника видела свою темноволосую девочку, с удивительными огромными глазами, в розовом платье. Рядом – улыбающийся Иван, который с любовью смотрит то на Арнику, то на их малышку. Арника рассказывает сказку о медведях, девочка слушает ее, открыв рот, и когда сказка заканчивается, девочка благодарно целует Арнику в щеку. Они обнимают друг друга, Арника плачет от счастья, а Иван гладит ее по голове. Потом они дружно рычат, очень-очень долго, до тех пор, пока не начинают чувствовать себя уставшими и голодными, как самые настоящие медведи. И тогда Иван берет телефон, не желая мучить жену поздним ужином, и звонит в ресторан. А через полчаса им на дом доставляют горячую пиццу в трех коробках. В трех коробках… Здесь картинка вдруг поблекла, растаяла, и Арника пришла в себя. «Почему в трех коробках? – спохватилась она. – В трех коробках, это было до нашей девочки. Одна – для Ивана – с беконом, вторая – для меня – с тунцом и морепродуктами, а третья – для Рикки – пицца „Маргарита“. Значит, в будущем должно быть четыре коробки! Нет, так не пойдет! Рикки не сможет больше лакомиться с нами пиццей. Ему предстоит питаться отдельно. Ой, бедный мой волк! Но в доме появится ребенок. А для детей близкие контакты с волками, пусть и одомашненными, опасны! Рикки может отобрать еду или зубами за руку ухватиться. Ах, ты, боже мой, совсем запуталась! Что же делать?! Я люблю Рикки, он мой сыночек, но и настоящего ребенка тоже хочется, чтобы как у всех! Неужели, действительно, придется выбирать?!»

– Арника, бельчонок, – как сквозь сон услышала Арника голос своего мужа, – с тобой все хорошо, ты красная?! Давление подскочило? Пора ехать, лекция закончилась, Рикки полдня один сидит голодный, поторапливайся!

Арника потерла горячий лоб, поправила челку и осмотрелась. Марины Николаевны не было, группа быстро покидала актовый зал. Возле выключателей стояла уборщица в синем халате. В ее руке было пустое ведро, которое сердито позвякивало. Женщине не терпелось поскорее избавиться от посетителей, чтобы убедиться в чистоте пола, погасить свет и запереть двери. Арника быстро подскочила со своего теплого места, застегнулась, и они с Иваном направились к выходу, лишь бы ведро уборщицы перестало зло бренчать.

Арника и Иван ездили в реабилитационный центр на занятия, как на работу. Арника быстро привыкла к поездкам, ей они даже нравились, это был лишний повод нарядиться и сделать шикарный макияж. А Иван все никак не мог смириться с бесполезно потраченным временем. Потому что на лекциях им ничего сверхважного не рассказывали. Да, они обсуждали некоторые моменты усыновления, рисовали глупые рисунки и больше ничего. Арника же, наоборот, с большим удовольствием входила в зал, присаживалась возле потенциальных усыновителей. И если до лекции оставалось несколько свободных минут, то девушка оживленно болтала с ними. В результате подобной болтовни, совершенно пустой на первый взгляд, Арника пришла к выводу, что дожидаться грудника лет пять не будет! Очереди уж слишком длинные! И ей не стоит зацикливаться только на девочке, сотни великолепных мальчиков прозябают в детских домах, а из них могли бы получиться отличные сыновья, настоящие мужчины, гордость матерей. Немного подумав и посовещавшись с Иваном, Арника поняла, что запросто могла бы стать матерью для трехлетнего мальчишки. Особенно, если муж не возражает. Главное, чтобы тот был психически здоров. На счет психического здоровья Арнику опытные усыновители предупредили. Дети из системы фактически все страдают задержкой речевого развития, а иногда и психического. Поэтому при выборе ребенка нужно смотреть в оба глаза. Арнике рассказали о женщине, которая усыновила мальчика, а он оказался больным шизофренией. Вот тогда Арника испугалась по-настоящему. Она допускала, что их усыновленный малыш может быть болен: проблемы со зрением, слухом, или сердцем. Но только не психические расстройства! Подобного Арника не допустит, потому что их с Иваном ребенок должен унаследовать все имущество, умело им распоряжаться и перенять дело своих отца и матери. Конечно, Арника не имела внутренних сил на то, чтобы попрощаться навсегда со своей мечтой иметь девочку-грудника с чудесным именем Даниэлла, но на всякий случай подготовила для себя запасной вариант в виде здорового трехлетнего мальчика.