Птенец кукушки. Отдать в хорошие руки!

– Арника, не злись! – после паузы продолжил Иван. – Я действительно не знаю, да и мое предприятие сейчас переживает не лучшие времена. Заметила, как снизилась заработная плата? Мне приходится покрутиться, чтобы содержать тебя и Рикки.

– Но мы же не просим многого, я себе ничего не покупаю, а Рикки питается одними овощами!

– Я понимаю, бельчонок, – смягчился Иван, – это вы! И вы, заметь, взрослые. А это ребенок! Знаешь, сколько ему всего нужно?!

– Знаю, – твердо сказа Арника, – но девочки на форуме говорят: «Дал бог зайку, даст и лужайку!»

– О, нет, увольте! – запротестовал Иван. – Я не из тех, кто привык рассчитывать на помощь государства. И эти твои девочки – полные дуры, меньше сиди на своих форумах!

– Иван, зачем ты так? – обиделась Арника. – При чем тут девочки? Просто пойми, мы можем подарить маленькому осиротевшему человеку свою ласку и заботу. Я знаю, ты рос в полной семье, получал любовь обоих родителей. И дом тебе отец помогал строить. Где это видано, парню – двадцать три, а у него коттедж под крышу встал? А я? А я, Иван? Подумай, каково было мне, когда из родителей только мама с бабушкой, и пусть мама в начальниках и семья наша вполне обеспеченная, да только в классе все дразнили байстрючкой, и никто по ушам дать не мог моим одноклассникам. А был бы отец… Поэтому, как ни крути, я тоже сирота наполовину.

Арника знала, это подействует, вот уже и погасли глаза мужа, он задумался. Понимает, как нелегко без отца, потому и попытался всеми силами заменить его.

– Ладно, бельчонок, – махнул рукой Иван, – если ты так решила, я тебя поддержу, чужих детей не бывает! Но почему своего родить не хочешь, точнее, нашего?

– Ванечка, миленький, – обхватила Арника мужа за шею, – почему не хочу, может потом, попозже, сам же говорил о голливудских звездах! Пока просто фигуру портить не охота. А там, глядишь, постарею чуть-чуть, и фигура отойдет на второй план! Своего ребеночка родим, а первый уже большим будет, помощником нам, вернее помощницей! Одно другому не мешает, а усыновление – это благое дело.

– Ладно, – еще раз повторил Иван и потянул жену и волка домой.

И уже входя в дом и пропуская вперед Рикки, Иван вдруг резко остановился. Арника испугалась.

– Ваня, плохо тебе?

– Арника, – серьезно посмотрел муж на свою жену, – ты самое главное упустила!

– Что? – не поняла девушка.

– Рикки, – строго сказал Иван, – Рикки, ты позабыла, он волк, и это может быть опасно!

– Точно, – схватилась за голову Арника, – я действительно не подумала. Но дай мне время, и я найду решение!

В течение двух следующих недель Арника забросила все домашние дела, ее не интересовали ни акварели, ни плетение корзинок из лозы, ни каждодневная гимнастика. Только их будущий с Иваном приемный ребенок. Арника чувствовала, как внутри нее нарастает напряжение и странная неудовлетворенность. Спальни на втором этаже не отвечали требованиям, которым должны были соответствовать в понимании Арники. Она еще неделю назад отыскала необходимые документы, в которых четко прописывались рекомендации к жилым помещениям семей-усыновителей. В идеальном состоянии находилась только та комната, где обитали они с мужем. Две другие комнаты были полупустыми и необжитыми. Раньше в этом не было нужды. Семья вечерами располагалась на первом этаже в гостиной-студии у большого телевизора и жаркого камина, или в просторной кухне, места в которой так много, что легко можно поставить еще и двуспальную кровать. О детской комнате они с мужем даже не задумывались. Иногда Арника входила в комнаты на втором этаже и долго стояла там. Одну, самую маленькую, Арника отвела под свой кабинет, а со второй не знала, что делать. Возможно, она будет предназначена для загулявшихся гостей, хотя к ним с Иваном и так никто не ходит, а может, Арника устроит в ней оранжерею. Но о детской она никогда не помышляла. А сейчас это стало первой необходимостью. И, как назло, предприятие Ивана претерпевает кризис, а это так некстати! Проблемы, проблемы! Заняться благоустройством комнат – на это не хватит ни сил, ни денег. Да и зачем сейчас насиловать психику мужа, так и спугнуть недолго?! Не он же инициатор усыновления, а она. Поэтому все задачи, сопряженные с непростым, но таким важным делом, придется решать ей самой. Сначала это ужасно волновало Арнику, но к концу второй недели она быстро все решила: «Зачем вообще груднику нужна отдельная комната? Он же грудник, точнее она, Даниэллочка. Будет спать рядом со мной в нашей спальне, а когда подрастет, то к этому времени и комната оформится. Вот только Рикки, что делать с ним?» Здесь решение тоже нашлось. Арника посчитала, что волка теперь необходимо отучить от второго этажа и коврика у изголовья их супружеской кровати. «Так, так, – рассуждала Арника, – коврик я спущу на первый этаж, устрою его возле лестницы. Волк обидится, конечно, даже разозлится, всю его жизнь мы рядом. Но с другой стороны Рикки умный, очень проницательный, все поймет. И время на это у него есть, а на коврике у лестницы ему не так одиноко будет, потому что он сможет слышать наши голоса! Все вечера мы в гостиной проводим, в спальню перебираемся только на ночь, так что ничего, привыкнет. Месяц, другой и все будет отлично! В коридоре, на втором этаже у выхода на лестницу, мы организуем декоративное ограждение, оно перекроет Риккардо путь на второй этаж, а элементы ковки сделают такое ограждение настоящим украшением дома. Спустя время, когда Рикки привыкнет к моей девочке, и Даниэлла получит запах нашего дома, волк свыкнется с новым членом семьи. К моей же маме привязался, привяжется и к Даниэлле!» И перед глазами девушки всплывали великолепные красочные картины, как она кружит с коляской по зеленой лужайке, среди желтых одуванчиков, или под ветвями цветущего сада на своем участке, а Рикки шагает, счастливый, рядом. Или как они с Данечкой делают куличики в песочнице, а Рикки гордо наблюдает за ними. «Моя дочка, моя девочка», – вдохновенно шептала Арника и чувствовала, как сильно любит эту чужую родную кроху, которая непременно появится в скором времени у них с Иваном.

Однажды ночью Арника проснулась от гнетущего чувства, оно походило на беспокойство, тревогу, словно ее ребенок уже есть, он дышит, плачет, подергивает ножками и тоскует. Из-за этого чувства, из-за воображаемой новорожденной девочки, Арника разрыдалась, настолько сильной была ее внутренняя пустота и одиночество. Она поняла, если немедленно не начнет искать свою дочку, то просто умрет. Иван спал очень крепко, а Рикки проснулся, разбуженный слезами своей хозяйки. Он сел напротив лица Арники, его глаза блестели, и девушка даже испугалась. Но Рикки устало положил свою морду на ее запястье и тяжело вздохнул. В этом вздохе было столько боли, словно Риккардо постиг все страдания мира. Арнике стало жаль своего волка, он все понимал, лишь ему известной звериной чуйкой предвидел, что это место рядом с родным телом скоро будет занято.

Проводив Ивана на работу, Арника взяла планшет и начала искать сведения о процедуре усыновления. Большего разочарования девушка в своей жизни еще не испытывала: «Ничего себе! – почти кричала Арника. – Да пока мы все эти бумаги соберем, эти курсы пройдем непонятные, моя Даниэллочка школу окончит! Вот бюрократия! Это же займет целую вечность!» Потом она посетила форум усыновителей, почитала счастливые истории усыновления, порассматривала грустные и веселые мордашки приемных детей и решительно сказала: «Ничего, мы пройдем с Иваном все до конца! Ради нашей девочки!»

Но сколько ни старалась успокоить себя Арника, покой ее игнорировал. Ждать она не любила, не хотела и не умела. Диагноз такой – нетерпение сердца! И, оставаясь верной себе, не дождавшись мужа с работы, Арника самостоятельно совершила первый и очень ответственный шаг на пути к осиротевшей крохе. Она отыскала в интернете номер телефона отдела образования, а именно специалиста по вопросам приемных семей, и позвонила. Трубку сняли сразу. Арника чуть не подавилась своим сердцем, так быстро оно стучало, и ни где-нибудь, а в самом горле. Приятный женский голос поздоровался и поинтересовался, что хочет Арника. Арника все быстро объяснила. Еще с университетских лет осталась эта спонтанная подростковая привычка отвечать молниеносно на поставленные вопросы, если на них готов ответ.

– Кхе-кхе, – закашлялся голос в трубке, – дайте подумать. Ну, вот сегодня у меня есть время побеседовать с вами, в шесть вечера небольшое окно. Приходите, если надумали, обязательно с мужем, я посмотрю на вас! Кабинет номер три.

В трубке послышались короткие гудки. Арника покраснела. Во-первых, это было неожиданно. Во-вторых, она не корова на базаре, чтобы на нее смотреть. В-третьих, и это самое страшное, Иван ничего не знает. Придет с работы еле живой и раздраженный, а она ему в лоб: «Пойдем-ка, любимый, в отдел образования, пусть толстые тети посмотрят на нас и решат, вышли ли мы с тобой лицом, чтобы стать родителями!» А в-четвертых, что есть самое прискорбное, Арника в такие заведения лет шесть, как не ходила, и надеть по случаю у нее ничего нет, только спортивные вещи для девочек-модниц пятнадцати лет.

Посидев немного в немом оцепенении, стараясь справиться с волной жара, Арника встала и поплелась на второй этаж. Войдя в спальню, она задержалась у окна. С самого утра мелкий дождь дробно настукивал по черному асфальту. Оголенные скелеты ирги жались друг к другу, а в порыве ветра пытались навалиться на мокрый забор и опрокинуться вместе с ним навзничь. Арника такие дни называла бледными: ни красок, ни солнца, ни щебета птиц. «Бр-р-р, – поежилась девушка, – в такую пору никуда идти не хочется. Но нужно!» На секунду в душу Арники закрались сомнения, правильно ли она все делает, и действительно ли ей это необходимо. Но быстро совладав с собой, Арника отряхнула глупые мысли с себя, как песчинки надоедливого песка с загоревшей кожи на жарком пляже. Девушка отошла от окна, задернув занавески, и направилась к гардеробу. Покопавшись в своих вещах, она отыскала юбку-карандаш, в которой бегала на занятия в университете, белый джемпер, колготки и замшевые сапожки. «Так, так, – подумала Арника, осматривая одежду, – если вещички будут мне в пору, то я как минимум сойду на свой возраст, да и статуса они мне прибавят!» Но какое же разочарование испытала Арника, когда, облачившись в одежду и встав перед зеркалом, она увидела, что юбка ей велика, джемпер висит как на огородном пугале, а ноги в высоких сапожках похожи на две тоненькие палочки. «Ого, – округлила глаза девушка, – да я совсем исхудала! В таком образе я похожу на школьницу, собравшуюся на дискотеку в маминой одежде! Ну, да бог, с нарядами. Плащик сверху наброшу и все! Люди разные бывают, и не на всех отыщется нужный размер! И вот еще шарфик на шею повяжу, так элегантнее!»

Не успела Арника завершить свои туалеты, как на первом этаже послышались радостные повизгивания Рикки, шорох и шаги по лестнице.

– Ничего себе! – удивился Иван, входя в спальню в верхней одежде. – Это что за куколка у нас! Я ищу ее на первом этаже у плиты, а она к показу мод готовится? Мы куда-то собрались?

– Собрались, – дрожащим голосом ответила Арника, направляясь в объятья мужа, – нас сегодня ждут в отделе образования. Сейчас я тебя покормлю и нужно идти!

Арника опустила глаза и затаила дыхание, она готовилась к худшему. Думала, что Иван сейчас упрекнет ее в несдержанности, начнет ссылаться на усталость и занятость на работе. Но муж, как ни странно, протестов своих не выказал.

– Догадываюсь, по какой причине нас там дожидаются! – ответил он. – Ты, как обычно, бежишь впереди паровоза! Что же, сходим. А ужин потом. По какому адресу идти и во сколько?

– Ванечка, спасибо тебе, я думала, не согласишься, – засияла Арника, – к шести часам нас ждут в районном отделе образования, третий кабинет, кажется. Специалист-женщина сказала, что посмотреть хочет на нас. Давай сходим, пусть посмотрит! Это же ни к чему не обязывает!

– Сходим, раз ты все решила, может, трезво взглянешь на действительность!

И мужчина обнял свою жену. Арника прижалась к его груди и поняла, как сильно соскучилась, словно не видела Ивана очень долго, хотя так оно и было, в последнее время ею владели лишь мысли об усыновлении, и она почти перестала смотреть на своего мужа.

Через час супруги стояли возле деревянной двери кабинета номер три на первом этаже здания отдела образования. На блестящей табличке значилась надпись: «Махнонос Людмила Сергеевна. Специалист, координатор работы сектора охраны прав детства». Арника хитро взглянула на Ивана, тот хохотал:

– Ну и фамилия, сама за себя говорит!

– Тише, Ваня, люди смотрят! – давясь смехом, прошептала Арника и перевела взгляд на свои сапожки.

Она чувствовала себя неуверенно в этой одежде. То ли дело спортивный стиль, надежно стоишь на ногах, ничего не мешает, не шатаешься, как коромысло, на высокой шпильке!

Иван, заметив, что жена чувствует себя стесненно, поискал глазами какой-нибудь стул. Но Арника его опередила. В самом темном уголке, возле высохшего цветка в широкой напольной вазе, стояло полуразвалившееся кресло. Арника направилась к нему и махнула мужу:

– Пойдем, Вань, посидим, а то стоять все равно долго придется!

Арника подошла к креслу и опустилась в него. Кресло заскрипело, Арника чуть не свалилась на пол.

– Осторожно, – снова расхохотался Иван, – ты в кабинет с фингалом явиться надумала?! Посмотрят на нас, решат, что мы ведем антисоциальную жизнь. Не заметила, что у кресла одной ножки не хватает?

– Заметила! – рассердилась Арника. – Я же не виновата, что у меня коленки дрожат, а единственный нормальный стул занят.

Арника аккуратно пристроилась на уголке кресла так, чтобы своим весом удерживать его в нужной позиции. Иван прислонился к стене рядом и замолчал. Арника понимала, что его смех, веселье напускные. Муж волнуется, а может и вовсе проклинает ее за то, что вытащила из теплого дома, уставшего и голодного, для того, чтобы торчать под кабинетом номер три, дожидаясь своей очереди. На часах – начало седьмого, а окно, на которое ссылалась женщина-специалист, у нее все никак не возникает. «Придется подождать, никуда теперь не денешься, раз пришли!» И чтобы занять себя, Арника начала осматривать длинный коридор: двери с одной стороны и столы – с противоположной. Всего было три стола, длинных, неуклюжих, с побелевшим от времени и влаги лаком. Они стояли вдоль стены, на которой висели стенды с информацией для посетителей. За одним сидела молодая женщина и что-то писала. Она поднимала глаза на стенды, потом размышляла и делала записи. Второй стол заняли дети, они сидели прямо на его рабочей поверхности и болтали ногами. Мальчик и девочка. На вид лет по семь-восемь. Дети не проронили ни едино слова за все время, что Арника с мужем были в здании отдела образования. А возле третьего, с краю, почти у самой двери, ведущей к выходу из здания, толпилась группа из пять человек. Трое, две женщины (одна молодая, вторая в возрасте) и пожилой мужчина, стояли близко друг к другу. Можно было заметить, что им неуютно и они жмутся один к одному. Чуть поодаль от них, присев на стол, как и дети, расположились мужчина и женщина. Совсем молодые, но очень неопрятные, растрепанные и нервные. Они вели себя демонстративно и пренебрежительно. В их манере поведения читалось нежелание находиться в этом длинном коридоре и явное несогласие с той ситуацией, в которой они оказались. Женщина что-то бубнила на ухо мужчине, потом она отрывалась от его уха и сердито посматривала то на детей, то на троицу поблизости. И когда она так делала, и взрослые и дети впадали в оцепенение. В какой-то момент молодая женщина потеряла самообладание, спрыгнула со стола и решительно направилась к двум женщинам и мужчине, при этом громко ругаясь матом. Казалось, она вот-вот бросится на своих оппонентов с кулаками. Те все втроем как по команде сначала побледнели, а потом начали одними жестами звать детей. Дети моментально покинули свой стол и, опасливо обойдя агрессоршу, быстренько подбежали к пожилому мужчине, прижались к его серой куртке и потупили глаза в пол.

– Ну, что, довольны? – напирала грудью молодая женщина. – Этого вы добивались? Чтобы детки родную мамку стороной обходили?

– Протрезвей сначала! – дрожащим голосом ответил мужчина. Потом откашлялся и продолжил более уверенно. – Не была б ты женщиной, врезал бы хорошенько по твоей дурной башке.

– Чего? – вопила женщина. – Вовчик, а ты что молчишь, а? Почему не заступаешься?

– А я-то что, что я? – мямлил молодой мужчина, оставаясь на поверхности стола. – Что я? Ты эту кашу заварила, а мне-то что, твои же дети! Ну, то есть наши, воспитание твое, что я…

– Что ты… Ничто, все молчишь, паразит проклятый! Деток наших вот эти уроды забрали, а тебе все ладушки.

– Молчи, дрянь! – не выдержала женщина постарше, по всей видимости, жена мужчины в серой куртке. – Молчи. Это мы уроды? Детей твоих растим и мы уроды! Ты хоть раз узнавала о них, спрашивала?

– А когда мне было, эти вот, – молодая женщина махнула головой на кабинет номер три, – заставили работу найти, вот я и работаю! Думаешь, легко тротуары мести? Когда ходить-то, спрашивается?

– Была бы хорошей матерью, нашла бы время! – не унималась женщина.

– Ой, можно подумать! Вы тоже хороши, знаем, знаем мы таких сердобольных, не просто так, а ради денежек!

– Молчи, тварь! – дрожал от злости пожилой мужчина.

– Пап, ну не при детях, – взмолилась молоденькая девушка, которая все это время, молча, наблюдала за происходящим, одной рукой схватившись за лицо.

– А что, доча, не при детях, они еще и не то слышали! Мало ты их по улицам потаскала, – обращался он снова к матери детей, – заставляла, заставляла ведь побираться! Лерочка мне все рассказала.

– Лера, сволочь, я прибью тебя! – кричала женщина, уже адресуя свою злобу девочке. – Посмотри на меня, гадость ты этакая! Когда я тебя, дурынду, попрошайничать заставляла? Молчишь, молчишь, баранья башка?!

– Прекрати немедленно! – прервал пожилой мужчина. – Как тебе не стыдно, это же дети! Вот Лерочка сейчас в хоре поет, Степка на футбол ходит.

– Ха-ха, – надрывалась в истеричном смехе женщина, – Степ, правда, что ли, ты же малохольный у меня, а теперь футбол?! Быстро вы у меня переобулись, скоро мамку позабыли…

– Мама, не надо, перестать, нам стыдно! – еле слышно прошептал мальчик.

– О! – подняла указательный палец вверх женщина. – Вспомнил-таки, поганец, что я мамка вам, иудам!

– Ну, не надо, мама, прошу, ну, стыдно! – уже рыдал мальчик.

– Стыдно? Стыдно? Я не ослышалась, тебе за родную мамку стыдно? Дал же мне бог двух уродов! Уроды! А мамка ради вас тротуары метет, уроды! На этих мамку променяли, на конфетки с тортиками?

– Прекрати! – во весь голос кричал мужчина.

Эта перебранка могла бы продолжаться еще очень долго, но двери кабинета номер три открылись, показалась молодая статная женщина и, приложив указательный палец к губам, серьезно взглянула на скандалистов.

– Тихо, перестаньте кричать! Сидоровы, проходите и садитесь, дети пусть тоже войдут, а вы, мамаша, успокойтесь, не надо делать резких выпадов! Приемной семье вы должны быть благодарны, поэтому давайте тоже ко мне в кабинет на беседу! И сожитель ваш пусть входит, сейчас во всем разберемся, а кричать не стоит, могу и правоохранителей вызвать!

– Да как же, Людмилочка Сергеевна, не кричать? – захлюпала носом мамаша. – Как же, родненькая, не скандалить, когда вот эти…

– Все, заходим, заходим, не задерживаем меня, вон еще посетители… – и Людмилочка Сергеевна обвела взглядом сначала коридор и женщину за столом, а потом перевела взгляд на Арнику, нахмурилась и скрылась в кабинете.

– Уф, – испугалась Арника, – молодая совсем и сердитая, кажется, я ей не понравилась!

– Арника, ты слишком высокого мнения о себе, можно подумать все люди только того и хотят, как оценить твою внешность и решить нравишься ты им или нет! – раздраженно сказал Иван.

– Ой, Ваня, можно подумать, что это не так!

– Нет, не так! Хватит на психику давить и без тебя тошно, ты сказала, что мы пойдем ненадолго, а торчим здесь уже почти час!

Арника не ответила, она отвернулась к стене и стала изучать на ней голубую краску. «Сердится на меня, снова по имени зовет, и даже не пытается скрыть свое негодование. Словно мне одной это надо. Это сейчас он до конца не понимает, каким счастливым станет. Ребенок, живой, это же так замечательно, когда ты своими собственными руками можешь вытащить маленького человека из сиротского будущего!» – размышляла Арника и не заметила, как двери кабинета номер три распахнулись и изрыгнули на свободу взволнованную компанию. Трое шли впереди, обнимая детей за плечи. Они стремительно направлялись к выходу из здания. Двое, растерянных, плелись сзади.

– Чтоб вы издохли! – прокричала молодая женщина вдогонку своим обидчикам, отнявших ее детей.

– И вам того же! – повернула на мгновение свое раскрасневшееся лицо пожилая женщина.

И ровно через две минуты в длинном коридоре не осталось никого кроме Арники и Ивана. Куда подевалась женщина с записями, Арника так и не поняла. Возможно, она приходила лишь затем, чтобы взглянуть на образцы заявлений.

– Входите! – скомандовала приоткрытая дверь.

Арника быстро вскочила, поправила одежду и метнулась к двери. Как вслед за ней шел муж, девушка не видела, страх и волнение переполняли ее. Войдя в кабинет, она рухнула на первый попавшийся стул и только через минуту, когда перевела дыхание, заметила, что Иван сидит рядом, а специалист Людмила Сергеевна важно расправила пышную грудь за своим рабочим столом, вальяжно развалившись в офисном кресле. Арника несмело подняла глаза на нее и быстро, чтобы Людмила Сергеевна не заметила внимательного взгляда, осмотрела. На вид ей было лет двадцать семь. Высокая, плотная, в обтягивающем платье с глубоким декольте. Волосы имели пшеничный оттенок, были густыми и длинными. Черты лица крупные, неброские. О таких говорят: «Милая девушка!» И больше ничего, но именно такие милые девушки очень нравятся мужчинам. В них есть какая-то особенная женская теплота, притягательность. Словно само тело зовет отведать его, как если бы это была свежая ароматная булочка с таинственной начинкой. Кто бы ее ни укусил, всякому придется по вкусу. О себе Арника ничего подобного сказать не могла. Мужчинам она нравилась и очень сильно. «Дьявольски красива», – говорили часто Ивану коллеги по работе, но ни один из воздыхателей не осмелился переступить черту. Была во всей ее красоте неопределенная строгость, которой мужчины боялись. На таких как Арника хорошо смотреть, но никогда не касаться. Как дорогая скульптура и все. А дарить подарки, водить в рестораны и мечтать о страстной ночи – это как раз к таким как Людмила Сергеевна.

Всего нескольких секунд Арнике хватило, чтобы понять, что Людмила Сергеевна ей неприятна, а она, Арника, неприятна Людмиле Сергеевне. Жаль, Иван никогда на подобные вещи и всякие женские штучки внимания не обращает. Вот он уже сидит и улыбается глупой улыбкой пышногрудому специалисту, призванному помочь с усыновлением, и даже не думает поддержать свою жену, хотя бы взяв ее за руку.

– Ну, я слушаю вас, – прервала игру в «гляделки» Людмила Сергеевна, – ребеночка хотите усыновить?

– Да, – твердо сказала Арника, – хотим. И при этом исключительно новорожденную девочку!

– Замечательно! А супруг, вы же супруг? Не против?

– Нет, – покачал головой Иван, продолжая улыбаться.

Людмила Сергеевна перехватила его взгляд на своей груди, слегка покраснела. (Арника догадалась, ей льстит мужское внимание, даже самое нескромное). И для того, чтобы явить зрителю себя целиком и щелкнуть Арнику по носу, она встала, вышла из-за стола и принялась дефилировать по своему кабинету.

«О-о-о, – подумала Арника, наблюдая бесплатный спектакль, – так у нас еще и спасательный круг на талии, как ни втягивай, а все равно видно! Хорошая, должно быть, заработная плата у сотрудников отдела образования. А эти ножки в черных колготках на высокой шпильке, они уж точно за всю свою жизнь ни разу не познакомились с беговой дорожкой или хотя бы с лесной тропинкой. Беда, беда, Людочка. Надо спортом заниматься!»

– Так вот, супруги… как вас там?

– Светлосановы! – подсказал Иван.

– Ага, супруги Светлосановы, сейчас вы запишите, что вам необходимо для начала процедуры усыновления. Бумага и ручка есть?

– Есть, – ответила Арника и полезла в сумочку за своим фирменным блокнотом из белой кожи. «Посмотри и ты, дорогуша, что мы не из челяди!»

– Значит, диктую, а вы госпожа…

– Арника! – снова подсказал Иван.

– Ого! – подняла вверх брови Людмила Сергеевна.

– Ага! – передразнила Арника. «Это вам не какая-нибудь Людочка! Это Арника Эрнестовна! Да, да, милочка, ты еще не так удивишься впоследствии!»

Отец Арники был кубинцем, его, правда, она никогда не знала и не видела, но факт остается фактом. С горячей кровью не поспоришь! Своей яркой внешностью, смуглой кожей, черным волосам Арника обязана отцу. А глаза мамины, синие-синие, огромные как море. Так Иван говорит. У мужа совершенно обычное отчество – Иван Павлович, но, зато, самая великолепная фамилия – Светлосанов, которой он с радостью поделился со своей полукровной женой.

– Итак, Арника… а отчество есть у вас?

– Конечно, Эрнестовна! – и, заметив, что глаза специалиста по усыновлению стали похожи на огромные блины, Арника тихо засмеялась.

Людмила Сергеевна, справившись с полученной информацией, осмыслив ее, взяла себя в руки и продолжила:

– Записывайте, Арника… кхе-кхе… Эрнестовна, первое, с чего вы начнете – это медкомиссия! Придется побегать, предупреждаю заранее. Но, таким образом, вы проверите сами себя, готовы ли ради ребенка терпеть неприятные обследования и колесить по всему городу. Обычно медкомиссия занимает месяц. Необходимо пройти всех обязательных врачей, а также сдать анализы крови на ВИЧ, инфекции, передающиеся половым путем, вирусный гепатит С, получить справку из психиатрического диспансера, наркологического диспансера и самое главное – онкодиспансера.

– А онкологический здесь при чем? – не поняла Арника.

– При том, – важно надула щеки Людмила Сергеевна, – чтобы мы знали, что вы не имеете онкозаболеваний.

– Ничего себе!

– А вы не удивляйтесь, думаете легко сироте, которая однажды уже потеряла родителей, снова оказаться в детском доме, потеряв их второй раз!

– Простите, – не согласилась Арника, – это уж слишком, если вы живой человек, то должны понимать, что здоровье – это не константа, сегодня есть, а завтра нет!

– Прекратите! – возмутилась Людмила Сергеевна. – Я просто хочу донести до вас, что, если у супружеской пары имеются онкозаболевания – усыновление невозможно.

– Да что за дискриминация?! – не унималась Арника. – Вы в своем уме? Ну, понимаю, ВИЧ-инфекция, ну, гепатит! А рак, чем помешает это ребенку? В современном мире все лечится! И если у человека есть опухоль в состоянии ремиссии, почему он не может усыновить ребенка? Даже если усыновитель умрет, наследство-то ребенку достанется, в чем проблема?

Людмила Сергеевна сделала вид, что не расслышала свою оппонентку и продолжила:

– Касательно ремиссии, она должна длиться как минимум десять лет и только тогда…

«Ну и стерва же ты! – про себя злилась Арника. – Вот почему именно такие мадамочки занимаются судьбой осиротевших детей?»

– Арника Эрнестовна, вы меня слушаете? – повысила голос Людмила Сергеевна. – Кажется, у вас давление повысилось! Кстати, с гипертонией тоже нельзя!

«Ах, да не пошла бы ты к черту! – негодовала Арника. – Интересно, детей вы тоже так проверяете?»

Людмила Сергеева словно прочла мысли Арники и подытожила:

– Не расстраивайтесь, точно такую же медкомиссию проходят и дети перед усыновлением. Следующим шагом будет сбор всех необходимых документов относительно вашего жилого помещения. Нужно взять справочку из пожарной охраны, также снабдить жилье автономными пожарными извещателями. Далее вам придется взять справку из суда, о том, что вы оба не судимы, и взять справку из отдела внутренних дел, о том, что не привлекались – это второе. Ну и третье, самое последнее и, наверное, самое приятное: необходимо пройти курсы будущих родителей. Они проводятся в реабилитационном центре нашего города. Там вы прослушаете курс лекций, пройдете тестирование и собеседование у психолога на готовность стать усыновителями. После всего психолог напишет свое заключение. И вы со всеми собранными документами явитесь ко мне. Если ребенка мы не сможем подобрать в нашем районе, тогда я направлю вас в центр усыновления…

– Скажите, – перебила Арника, – это же все очень долго?!

– Да, не быстро! В целом вся процедура занимает полгода. Ну, и подбор ребенка еще примерно год! Многое от вас зависеть будет, если не очень привередничать, то есть все шансы усыновить ребенка в течение месяца после курсов приемных родителей.

– Ничего себе! – присвистнул Иван.

– А что вы хотели, – ласково улыбнулась ему Людмила Сергеевна, – все семьи стремятся заполучить грудника. В вашем случае еще сложнее, вы хотите новорожденную девочку, а это очередь. Придется ждать! На детей трех-пяти лет ее нет, ну, и на инвалидов, конечно. Кстати, совсем недавно родилась великолепная девочка, отказничок. Правда, с тугоухостью. Если поторопитесь со справками и медкомиссией, она может стать вашей! Ну, а курсы после пройдете!

– Как? – удивился Иван. – Вот так сразу бери и усыновляй, даже не взглянув на ребенка?!

– Милый мой будущий папочка, – почти напевала Людмила Сергеевна, – в таком деле, когда есть совершенно очаровательный грудничок, никто на знакомства не ходит. Берите то, что дают, это же девочка! Девочка, вы понимаете меня?! И что на кроху смотреть, она все равно еще ангелочек. А вырастет, станет на вас похожа. Это закон!

«Девочка? – подумала Арника. – С больными ушками? Она недавно родилась! Может, это и есть моя Даниэллочка?! Может, это она зовет меня ночами, чтобы я поскорее забрала ее?»

Как Арника очутилась на улице, она не помнила. В голове молотило. «Не может быть сомнений, – дрожала Арника, – это моя девочка, она снилась ночами, она беспокоила сердце. Я ее почувствовала, душой поняла, как одиноко ей среди холодных больничных стен, когда рядом нет мамы. Как может женщина бросить свое дитя? Неужели у нее хватает сил, оставить свою крошку в одиночестве? Стоп, – вдруг опомнилась Арника, – это я? Это мои мысли? Это все со мной на самом деле? Инстинкт, материнский инстинкт проснулся! Раньше меня не волновали подобные вещи, а теперь…»

– Ванечка, – подняла Арника глаза на мужа. Он стоял рядом и тоже над чем-то раздумывал.