Читать книгу: «Самый лучший праздник»

Зиму Светка с детства не любила. Северный городок, в котором она жила, уже в ноябре был полностью засыпан снегом и совсем не ноябрьский морозец щипал за щеки и нос. Казалось, что все время стоят сумерки – и ранним утром, когда Светку, закутанную колючим шарфиком по самые глаза, везли на санках в ясли. И когда забирали домой в шестом часу вечера. На улице всегда было темно, и лишь редкие фонари отбрасывали свой тусклый, рахитичный свет на дорогу. Из-за холодной погоды и резкого, пронизывающего ветра ясельную малышню очень редко выводили на прогулку, и Светка, с ногами забираясь на подоконник, теплым своим дыханием растапливала маленький островок на замерзшем окне, и через этот «глазок» смотрела на пустынный двор. Весь мир, такой необъятно-широкий и захватывающе-интересный в другие времена года, зимой сужался до размеров этого крохотного кружка на покрытом ледяными иероглифами стекле.

Единственным, что примиряло Светку с зимой, были зимние праздники – Новый год и Рождество. Последние дни декабря, сверкающие, затейливо подмигивающие огоньками гирлянд, шуршащие мишурой, пахнущие хвоей и фруктами, были наполнены счастьем и ожиданием чуда.

Готовиться к торжеству начинали заранее, и эти приготовления вызывали у Светки еще больший восторг, чем сами праздники. Вечерами Светка с мамой сидели за кухонным столом и делали немудреные украшения – вырезали снежинки из белой гофрированной бумаги, лепили цветные фонарики, оборачивали серебряной фольгой шишки, собранные в лесу еще летом. Уютно светил оранжевый абажур, похожий на огромный мандарин, заставляя вспыхивать разноцветными искрами блестящие спиральки серпантина и длинные ленты мишуры.

Все тогда казалось сказочным. И принесенная папой живая елочка, поначалу робкая, съежившаяся, с ледяными, колкими иголочками, но постепенно от тепла все более смелеющая, распушающая свои темно-зеленые веточки. И ледяные скульптуры в парке, изображающие Деда Мороза со Снегурочкой и разных диковинных зверей. И бенгальские огни, которые можно было зажигать прямо в комнате – они весело шипели и трещали, разбрасывая вокруг себя сонм ослепительных маленьких звездочек. И Светка визжала от восхищения и радостного испуга.

Елку Светка наряжала сама по принципу «Красоты много не бывает», развешивая на гнущихся от тяжести зеленых ветках все имевшиеся в наличии елочные игрушки, и, – как последний штрих, – накидывая на елку водопады серебристого «дождика». Напрасно родители уверяли Светку в том, что из-за обилия игрушек и украшений совсем не видно самой хвойной красавицы. У Светки на этот счет было собственное мнение. Елочные игрушки были для нее, как старые, давно знакомые приятели. И как можно было оставить в коробке смешного клоуна на прищепке, или отважного космонавта в красном скафандре, ведь все они тоже хотят встретить Новый год и Рождество! Многие игрушки были совсем старые, еще из папиного и маминого детства, но даже такие, потертые и потерявшие перламутровый блеск, они были для Светки милее, чем любые другие.

А череда новогодних утренников – сначала в детском саду, потом на работе у папы и мамы, и наконец, общегородская елка, проходившая в местном драмтеатре! Карнавальные костюмы Светке мама придумывала и шила сама. И Светка становилась то застенчивой Дюймовочкой в смешном, голубом колпачке-колокольчике, то задорной Красной Шапочкой в кокетливой клетчатой юбочке, то благонравной Мальвиной в пышном платье с оборками, из-под которого выглядывали забавные кружевные панталончики. А когда Светка училась в первом классе, мама и вовсе превзошла себя. Несколько вечеров подряд она шила восхитительное платье с роскошной, длинной юбкой, а папа смастерил из крепкой проволоки кринолин. Когда на Светку водрузили это сооружение, и пышная, многоярусная юбка скрыла ее ножки в нарядных туфельках, все ахнули. Светка выглядела хрупкой и трогательно-прекрасной, как маленькая испанская инфанта с картин Веласкеса.