Читать книгу: «Последний Словотворец. Разрушенные оковы», страница 3

* * *

Моя спокойная жизнь не могла длиться долго, и я чувствовал приближение чего-то неминуемого. Возможно, у богов действительно была уготована для меня самая безрадостная судьба.

Раз в месяц несколько отступников выбирались в торговый городок, разместившийся на границе Танмора и Дартелии. Северяне покупали или обменивались там нужными товарами. В этот раз отправиться туда выпало Эгнару и Тарию. Сигурд неожиданно решил, что мне тоже было бы полезно увидеть другой мир и людей.

Город представлял собой конец торгового пути и пестрел разноцветными прилавками и товарами, особенно ярко выделявшимися на фоне белого снега и серых гор. Я никогда не видел такого обилия странных вещей и разношерстной толпы, которая не шла ни в какое сравнение с тем местом, откуда мы прибыли. Дыхание перехватило от нахлынувших чувств. Гран толкнулся в мою руку, и я потрепал его за холку. Никто даже не обращал внимания на больших волков, но Эгнар надвинул капюшон, скрывая половину лица, и чуть опустил голову. Тарий же, наоборот, в открытую веселился, а заметив мое недоумение, ухмыльнулся:

– Наш красавчик боится, что его утащат и продадут.

– Заткнись, Тарий, – огрызнулся Эгнар. – Вегардам лучше не показываться. Это ты со своей разбойничьей рожей никому даром не сдался.

Я подавил в себе зарождающийся смех. За то короткое время, что я провел рядом с ними, они перестали казаться жуткими. Наоборот, мне хотелось узнать их получше. Их дружбе можно было позавидовать.

Тарий двинулся вперед вдоль прилавков, высматривая нужный нам товар. Я же шел посередине, окруженный волками. Отовсюду доносились споры и восторженные возгласы. Любопытство побороло осторожность, и я вытянул шею, пытаясь получше разглядеть и запомнить все.

– Эгнар, нам лучше взять пять мешков зерна или семь?

– Ничего он без меня не может, – проворчал Вегард. – Нея, Гран – охранять, а ты, Эйлейв, стой с ними и никуда не уходи. В этой толпе легко затеряться, но волков побаиваются, так что тебе ничего не угрожает.

Я кивнул и сильнее сжал пальцами шерсть Грана на загривке. Вокруг сновал народ, который поражал яркостью одежд. Здесь собрались не только угрюмые жители севера, но и выходцы из других стран. Мужчин сопровождали красивые женщины в дорогих нарядах, отороченных лоснящимся мехом. Они смеялись и кивали в сторону лавочек с украшениями. Но вот детей здесь не было видно, как и в поселении Вегардов.

Гран и Нея резко развернулись и, опустив морды, оскалились. Недалеко от нас послышались крики. Толпа двинулась, как огромная глыба льда по реке, снося все на своем пути. Нос защекотал знакомый запах, который вызывал тошноту, – кровь, ее я точно ни с чем не спутаю. Женщины визжали и убегали. Вдруг незнакомый мужчина налетел на нас, и волки бросились на него, а меня уже оттолкнул кто-то другой. Я ничего не понимал, перед глазами проносились пестрые одежды, а голос не хотел слушаться. Острая боль пронзила голову, в плечо сильно ударили, и я, споткнувшись, полетел на землю. За падением пришла темнота, и все звуки разом стихли.

Когда пришел в себя, я обнаружил, что нахожусь в каком-то закоулке между домами, где воняло помоями. В голове стучали тяжелые молоты, а плечо ныло, но страх заставил двигаться. Это было нападение? Та самая война, про которую говорил Сигурд? Ведь там точно кого-то убили: запах крови заполнил воздух. Надо набраться смелости и найти Эгнара или Тария. Они не могли меня здесь бросить. Ведь не могли же?

Глаза защипало, и я, шмыгнув носом, яростно их вытер. До меня все еще доносились звуки сражения и крики людей. Я попытался выбраться из своего укрытия, но путь загородило тело огромного волка. Гран! Он распластался на снегу, а под его шеей застыла лужа крови. Волк был мертв. Возможно, это он меня сюда притащил, чтобы спасти. Снова ради меня пожертвовали собой. Сначала мама, а теперь Гран… Я зажал рот руками, чтобы заглушить рыдания, рвущиеся наружу, и забился обратно в угол.

Наступила ночь, и о конце бойни возвестила сгустившаяся тишина, но выбираться из укрытия до восхода было опасно. Надежда на то, что кто-нибудь отправится за нами, заглушалась голосом разума, и, когда солнечные лучи скользнули по телу Грана, я не выдержал. Наверное, боги в очередной раз предупреждали меня о неизбежной смерти, но сдаваться было рано.

Выживи во что бы то ни стало, Эйлейв. Ты обязан жить.

Мне едва хватило сил, чтобы встать и перелезть через волка. Окоченевшие ноги не желали слушаться, и я кубарем покатился по снегу, выпавшему за ночь, приземляясь возле чьих-то сапог.

– Дитя, откуда ты? – послышался сверху обеспокоенный голос.

Женщина в расшитом узорами плаще наклонилась ко мне и медленно протянула руку. Я подобрался, думая, как проскользнуть мимо нее и убежать. Но как только наши взгляды встретились, тревога внутри растаяла, превратившись в маленькую лужицу. От незнакомки доносился очень знакомый аромат, а в карих глазах сияло солнце – согревающее, а не палящее.

– Не бойся меня, дитя. – Ее взгляд скользнул мне за спину, и на лице отразилось беспокойство.

– Госпожа, будьте осторожны, не стоит так безрассудно подходить к беженцам, он может быть болен или опасен.

Рядом с ней стояли несколько высоких и широкоплечих мужчин в одежде северян. В руках каждый держал внушительных размеров меч. Мне хотелось думать, что они пришли помочь, а не завершить начатое – убить оставшихся.

– Рифтан!

Я вздрогнул от ее голоса, в котором неожиданно зазвучали стальные нотки.

– Ты считаешь, что леди замка Вальтерсона – это просто красивый титул? Не забывайся! Перед тобой ребенок, а не вооруженный танморовец или хельгурец. Пока лорд Бернайс в отъезде, я обязана здесь быть вместо него.

Вальтерсон? Она сказала «Вальтерсон»? Род, в котором, по словам Сигурда, рождались Абьерны?

Глава 3

Фамилия Вальтерсон пробудила жгучее желание развернуться и убежать во что бы то ни стало. Сигурд говорил про цепи и то, что Первый Абьерн, скорее всего, переродился в одном из трех наследников знаменитого рода Вальтерсонов. А мне как избранному богами Вегарду предстояло либо умереть, усмиряя его с помощью своей крови, либо убить. Я помнил исполинского медведя в лесу и не хотел причинять ему боль. Мы с ним были слишком похожи.

Не замечая моего смятения, удивительная женщина, так легко справившаяся со страшными мужчинами, еще раз протянула руку.

– Не обращай внимания на этих невежд. У меня два сына и дочь, и я уверена, что вы поладите. Особенно с младшим. Я люблю его иногда называть медвежонком, но это будет нашим с тобой секретом. – Она лукаво подмигнула мне. – Поверь, дитя, я не причиню тебе боли.

В ее глазах снова блеснули теплые лучики. Почему-то мне очень захотелось посмотреть на мальчика, который напоминает медвежонка, и никогда не оборачиваться, чтобы в памяти не отпечаталось бездыханное тело Грана. Я протянул дрожащую руку в ответ. Женщина мягко сжала ее в своей ладони, и в этот момент глубоко внутри всколыхнулись неведомые ранее чувства. Впервые захотелось кинуться незнакомке в объятия и по-настоящему разреветься, позволив себе наконец-то стать ребенком, не думающим о смерти и выживании.

Похоже, все в мире следовало воле богов, раз они решили привести меня в род Вальтерсонов любыми путями. Значило ли это, что Вегарды не могли избежать своей судьбы?

Странные люди, убедившись, что меня, чудом выжившего после нападения, никто не ждет, забрали с собой. Леди Вальтерсон – так называли женщину ее охранники – не отпускала мою руку до самого прибытия в замок.

Мне не доводилось раньше видеть таких огромных сооружений, внушающих одновременно страх и восторженный трепет. Высокие каменные стены давили своей мощью. Крепость окружала многочисленная стража под стать нашим сопровождающим – сильные и грубые северяне. Они пропустили нас через ворота, и мы оказались в холодном замке, наполненном эхом шагов и сыростью. Ни тепла, ни уюта, только строгость и серость. Внутри всколыхнулась тревога, начав медленно распространяться по телу.

– Не бойся, дитя, здесь никто не причинит тебе зла. Я точно не позволю.

Мы вошли в просторную залу, освещенную десятками факелов, которые бросали жуткие тени на доспехи, размещенные в нишах. Я не успел ничего ответить, потому что через арку вбежал мальчик. Он выглядел старше меня на несколько лет и был крупнее ровесников Вегардов-охотников из дома старейшины. Даже плотная одежда не могла скрыть физически развитое, сильное тело.

– Джеральд Вальтерсон! – строго прикрикнула женщина. – Почему ты носишься по замку вместо занятий с наставником?

Мальчик резко остановился и, споткнувшись, полетел вперед, но вовремя успел сгруппироваться и перекатиться по полу. Он встал и отряхнул одежду.

– Для службы у короля эти знания бесполезны, мне нужно уметь сражаться. – Он гордо выпятил грудь. – А в этом я преуспел.

Леди Вальтерсон качнула головой, но я видел, что она старательно пытается спрятать улыбку.

– Отец наслышан об успехах на тренировках, но меня огорчает твое пренебрежительное отношение к знаниям. Они могут тебе пригодиться в самый неожиданный момент. Поэтому больше никаких пропусков. Подойди, сын.

Мальчик нахмурил густые брови, но почему-то мне казалось, что это все показное и на самом деле он был очень добрым.

– Познакомься, Джеральд, это… – Леди Вальтерсон замолчала и повернулась ко мне.

Ее лицо выглядело обеспокоенным. Она ждала от меня ответа, но я отчаянно не хотел приносить кроановское имя в этот дом. Как будто за ним тянулась череда неудач.

Леди Вальтерсон расценила мое молчание по-своему.

– Ты даже имени не помнишь? – Ее глаза блеснули. – Бедное дитя. Ты же не против, если мы дадим тебе новое?

Я кивнул, легко соглашаясь. Но не успела она продолжить, как Джеральд радостно сказал:

– Сван. Теперь его зовут так.

Что? Он так просто дал мне имя, как домашнему питомцу? Я ждал, что леди Вальтерсон сама назовет меня и поэтому с надеждой посмотрел на нее. Она тепло улыбнулась и провела тонкими пальцами по моей щеке. Прикосновение было нежным и мягким. Наверное, так гладили матери своих детей, но сравнить мне было не с чем.

– Сван – красивое имя.

Неужели леди Вальтерсон согласна с ним? Но почему? Ведь Сван – это лебедь, словно издевательство надо мной.

Плавным движением руки она поманила Джеральда.

– А это…

– Джери, – кивнул я и тут же закусил изнутри щеку, чтобы довольно не ухмыльнуться, потому что ноздри мальчика раздулись, а брови еще сильнее сдвинулись к переносице.

Нечего мне было давать глупую кличку!

– Я воин, и мое имя нельзя так произносить.

Леди Вальтерсон засмеялась и взъерошила сыну темно-русые волосы.

– Тогда представься сам, воин.

Джеральд расправил плечи и, стукнув кулаком в грудь, сказал:

– Второй сын правителя этих земель, лорд Джеральд Вальтерсон, приветствует тебя в родовом замке Вальтерсонов. – Он помедлил и, прищурившись, добавил: – Сван.

Я хотел огрызнуться и опять назвать его Джери, но внезапно понял, что веду себя… по-детски? Раньше такого со мной не происходило. Почему сейчас? Может, Джеральд и был тем самым Абьерном? Однако внутри ничего не кричало о том, что передо мной Первый исполин. Возможно, все ошибались и медведь возродился не здесь. Мне не хотелось покидать это место. И мальчик, стоящий напротив, несмотря на глупое имя, которым он меня назвал, излучал такой же свет, как и леди Вальтерсон.

* * *

Мечты кроановского мальчика Эйлейва сбылись, хотя теперь имя было другим и привыкнуть к нему оказалось непросто. Вскоре меня представили лорду Бернайсу, его старшему сыну Мэйтланду и дочери Малин. Хозяин замка грозно возвышался над нами, вселяя страх и желание стать менее заметным, втянув голову в плечи. Мэйтланд держался подле него, демонстрируя родовую преемственность. Они очень походили друг на друга: холодный взгляд, сдвинутые брови, чуть искривленные губы и тяжелая, давящая сила. На удивление, Малин тоже больше напоминала лорда Бернайса. А вот Джеральд, как ни старался уподобиться брату и отцу, все равно не мог скрыть свою непосредственность, доставшуюся, вероятно, от матери.

Хоть они и пугали, но открытой враждебности не ощущалось. Лорд Бернайс просто позволил леди Вальтерсон оставить меня и выделил отдельную комнату – маленький защищенный уголок, где можно было завернуться в вязаный плед и представить себя частью чего-то настоящего… Частью такой желанной семьи. Да, я не стал их сыном, но каждый день ел с ними за одним столом и получал нежные объятия леди Вальтерсон. Даже медведь-исполин перестал тревожить мои сны. Корка льда, сковывавшая все чувства, кроме страха, стала таять.

В этом огромном замке сильнее всего я полюбил уютную библиотеку. Каждый Вегард знал истинную и обычную грамоты. Некоторые символы немного отличались от тех, которым нас обучали Вегарды, но разобраться в их значении не составило особого труда. Незаметно для остальных я стремился заполучить как можно больше новых, недоступных прежде знаний, пользуясь любой возможностью проводить время с книгами. Мир оказался настолько огромным, что хотелось охватить его весь, узнавая про войны и обычаи стран Триединства.

В дни, когда Малин освобождали от уроков этикета, я послушно позволял ей заплетать мне косу на северный манер. Вегардам запрещалось отрезать волосы. Считалось, что это прогневает богов, которые вплели нити солнца в наши локоны. Малин, впервые увидев мои отросшие пряди, немедленно взялась за гребень. Но косой дело обычно не заканчивалось: потом шли бесконечные переодевания в чудаковатые рубашки с обилием рюш и кружев. Порой мне казалось, что Малин играет со мной как с живой куклой. Но мечтательная улыбка без намека на насмешку и сверкающие глаза говорили об искренности. Иногда она обнимала меня со словами:

– Как бы мне хотелось иметь сестренку, такую же милую, как и ты, а не двух мрачных братьев.

Малин испытывала одиночество, находясь среди серых и грубых стен, поэтому я не противился ее безобидным забавам, не видя в них ничего плохого: вреда мне никто не причинял. Лишь Мэйтланд всегда недовольно фыркал, когда видел меня в очередном нелепом наряде.

Прошлое стало неумолимо отдаляться и забываться, убаюканное тихой и мирной жизнью. Только тщательно скрываемое клеймо теперь напоминало о том, что Кроан и Вегарды – это не сон.

После нескольких часов очередных переодеваний, когда я стал действительно напоминать куклу, созданную умелыми мастерами, довольная собой Малин отпустила меня. В этот раз ее игры затянулись, и до ужина оставалось не так много времени, а мне хотелось узнать продолжение книги, которую леди Вальтерсон читала нам в прошлый раз. Редко когда выдавались прекрасные вечера у камина в библиотеке, наполненные ее нежным голосом, треском дров и робким стуком моего замирающего сердца, которое боялось биться слишком сильно, дабы не спугнуть волшебные мгновения. В эти вечера мы удобно устраивались на шкуре, греясь возле огня, и пили горячий душистый чай из северных ягод и засушенных листьев. Джеральд сначала всегда внимательно слушал, как леди Вальтерсон начинала читать очередную книгу, но потом быстро расслаблялся и засыпал. Малин же пребывала в своих грезах, но я знал, что ей тоже нравилось вот так проводить время вместе со всеми. Пару раз к нам даже присоединялся Мэйтланд, и в эти редкие моменты он напоминал обычного юношу, на чьи плечи возложили слишком многое. Его высокомерность и холодность растапливались царящим уютом и теплом.

В последний раз леди Вальтерсон не дочитала книгу про лебедя, который, еще будучи в яйце, попал не в свою семью. И мне не терпелось выяснить, чем закончится эта печальная история одинокой птицы, которую все считали гадкой.

Но как только я зашел в библиотеку, мое приподнятое настроение сразу испортилось. В кресле возле окна – на любимом месте леди Вальтерсон – сидел Мэйтланд. Иногда казалось, что он меня просто терпит, а порой в его взгляде сквозила неприкрытая ненависть. Понять, чем вызваны такие чувства, я не мог, ведь не представлял для него угрозы. Обычно мне везло, потому что у Мэйтланда как у наследника рода было много обязанностей и виделись мы редко, но даже нечастые встречи приносили противное ощущение собственной никчемности.

– Опять ты. – Мэйтланд отбросил книгу, которая с глухим стуком упала на пол, и закинул ногу на ногу. – Мог бы хоть раз высказать сестре, чтобы она не наряжала тебя как безвкусную куклу, а то кто-нибудь может легко спутать тебя с девчонкой. Позор на наш род. Смотри, так и вырастешь в кружавчиках и косичках.

Он ехидно ухмыльнулся, довольный своими насмешками. В ответ я лишь отрешенно пожал плечами. Мне было безразлично, как я выгляжу, да и называть себя красивым считал глупостью. Мэйтланду еще не довелось увидеть Вегардов из Кроана. Те могли ослепить одним своим присутствием. Я не дотягивал до их великолепия и считался вполне обычным. Кружева и рюши меня тоже не волновали. Если Малин от этого становилось менее одиноко, то пусть, это всего лишь одежда.

Мэйтланд встал и неспешно приблизился ко мне. Он подцепил волан на рубашке, потер тонкую ткань между пальцами, оставляя на ней заломы, и брезгливо отпустил.

– Да тебя как ни наряжай, девчонка и есть. Позор для мужчины выглядеть так, раздражаешь. И зачем матушка тебя привела? Лучше бы щенка притащила.

Сказав это, он вышел из библиотеки, а я так и остался стоять посередине комнаты. Внутри неприятно закололо, словно льдинка острым краем оставила царапину. Но чем была вызвана такая боль? Неужели мне и правда стало обидно от его слов? Я всеми силами пытался не поддаваться заблуждению и не считать Вальтерсонов своей семьей. Но что, если непростительная ошибка уже совершена?

Предавшись пугающим мыслям, я настолько глубоко ушел в себя, что пропустил момент, когда в комнате появился кто-то еще. Перед глазами возникло лицо хмурящегося Джера. Он наклонился очень близко и беззастенчиво разглядывал меня. Я отшатнулся от неожиданности и чуть не упал, задев ногой край шкуры.

– Ты чего здесь стоишь потерянный? – Он продолжал хмуриться, хотя, казалось бы, сильнее уже некуда.

– Ничего, просто задумался, все хорошо. А ты опять пропускаешь занятия с наставником? – Я попытался увести разговор в безопасное русло и выжал из себя улыбку.

– Ты меня не обманешь. Отсюда только что выходил брат, а значит, он наговорил тебе гадостей. Рассказывай.

Джеральд следил за каждым моим движением, и от его цепкого взгляда становилось не по себе. Я невольно посмотрел на пыльный кожаный жилет и испачканную кофту под ним. Наверное, со стороны мы выглядели смешно: широкоплечий мальчик в грязной одежде и худощавое недоразумение в вычурной белоснежной рубашке.

– Нечего рассказывать. Пустяки.

– Не пустяки. Брат бывает чересчур жесток и иногда высокомерен, он готовится стать главой рода, а это большая ответственность и обязательства, поэтому Мэйтланд такой. Не обращай внимания, мне тоже часто попадает от него. Но после последней драки и наказания на месяц он пока ведет себя осмотрительно.

Я не мог поверить, что Мэйтланд способен отругать Джера. От него никогда не слышалось упреков в сторону младшего брата, и выглядели они дружной семьей.

– Не удивляйся, Сван, – улыбнулся Джеральд. – Я второй сын, у меня тоже есть свой долг – служить королю Дартелии, – поэтому требования к моей подготовке и навыкам высоки.

– Ты не любишь учебу, Джери. – Я скрестил руки на груди.

– Она слишком скучная, меч лучше. – Он не обратил внимания на мою попытку ответно задеть при помощи имени. – С ним все просто и понятно. Меч служит продолжением тела, и, когда держишь его в руках, ты ясно понимаешь, для чего он нужен: защитить то, что тебе дорого.

Я не ожидал услышать от него этих слов. Оружие для Вегардов служило средством не защиты, а верным способом убить первыми. Никто даже не задумывался над иным предназначением меча. Джеральд отодвинулся и, заложив руки за голову, окинул меня взглядом. В отличие от Мэйтланда, в нем не читалось презрение.

– Можешь сказать сестре, если тебе не нравятся кружева. Хотя, как по мне, тебе очень идет. Я видел портреты ученых мужей, и они выглядели так же аристократично. Мне кажется, что твоя сила в уме, а не в теле, поэтому вовсе не обязательно быть похожим на нас, Сван.

Я невольно улыбнулся. Он произнес это не задумываясь, лишь потому, что действительно так считал. Джеральд был бесхитростным и открытым человеком. Но одна фраза пробудила во мне осторожность и легкий страх. Я не особо скрывал свое умение читать, скорее умалчивал, предпочитая делать это в одиночестве, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Со стороны могло бы показаться, что мне просто нравится рассматривать изображения в книгах. Ведь откуда у беженца познания в грамоте? Сигурд говорил, что образованность среди обычных людей встречается нечасто. Скорее, это признак сословия, твоей принадлежности к знатному роду.

– Мне захотелось посмотреть на рисунки. – Я тут же прикусил изнутри щеку, понимая, что сам себя выдал этими словами, ведь меня ни о чем не спрашивали.

Джеральд приподнял густые брови.

– Так ты же обучен грамоте, зачем мне врешь? Я видел: когда матушка в прошлый раз читала нам книгу, ты потом долго рассматривал ее. Твои глаза бегали по строчкам, а не рисункам.

Я опустил голову, не зная, как лучше ответить.

– Зачем ты скрываешь?

– А разве мне положено уметь читать?

Джеральд сначала посмотрел куда-то в сторону, а потом прошел к креслу. Он присел возле него и, подняв с пола книгу, брошенную Мэйтландом, аккуратно стряхнул с нее пыль.

– Почему бы и нет.

Джер еще раз провел пальцами по переплету и, поднявшись на ноги, протянул мне книгу. Я осторожно взял ее и зачем-то прижал к груди.

– Спасибо, если хочешь, мы могли бы вместе изучать историю Триединства.

Я опять прикусил щеку, испугавшись своих слов. На этот раз соленый вкус крови разлился на языке, вызывая желание прополоскать рот и избавиться от него.

– Ты правда будешь заниматься вместе со мной? – Глаза Джеральда загорелись, выдавая его нетерпение и радость.

– Конечно, Джери.

Он опять нахмурился, и мне стало совестно. Имя слетело с языка неосознанно, без желания поддразнить или задеть его. После нашего разговора совсем не хотелось портить доброжелательное отношение Джеральда.

– Извини, я не буду так к тебе обращаться.

– Мне не обидно, но это сокращение звучит слишком мило, а я большой…

– Как медведь, – прервал его я, вспомнив, как леди Вальтерсон сама так назвала сына в нашу первую встречу.

Джеральд действительно напоминал медведя. Только не так, как могло показаться сначала. За его неуклюжестью скрывалась сила, а за хмуростью пряталась искренняя доброта. По спине пробежал холодок, словно на мгновение я оказался на той снежной поляне, где Первый Абьерн ревел от тоски.

– Это же герб нашего рода.

Я мотнул головой, отгоняя наваждение. Сигурд говорил, что Абьерны всегда рождались в роду Вальтерсонов, но первопричину никогда не упоминал, предпочитая не отвечать на вопросы.

– А почему ваш род носит такую эмблему?

Джеральд потер подбородок.

– Вроде бы наш предок выжил благодаря медведю. Но я не помню точно – заснул на моменте, когда наставник рассказывал.

Переливчатый смех наполнил библиотеку, и я не сразу понял, что сам послужил его источником. Такая значимая часть истории рода, а Джеральд просто взял и уснул. Нет, в нем точно не сидит Первый Абьерн, скорее Мэйтланд является его носителем. Он будущий глава рода, а я человек, которому суждено проиграть в борьбе с исполином-медведем, ведь я ни за что не отдам свою жизнь в обмен на его усмирение.

Из коридора послышались голоса, и Джеральд испуганно оглянулся на дверь.

– Извини, Сван, мне надо срочно бежать.

С этими словами он кинулся к выходу, но внезапно развернулся и сказал:

– Ты тоже прости меня за имя, если оно тебе не нравится. Я не со зла. Но сначала прочти эту историю до конца. – Джеральд указал на книгу в моих руках. – Мне кажется, что Сван очень тебе подходит.

Я растерянно кивнул и получил в ответ широкую улыбку. Только когда дверь захлопнулась, я заметил, что библиотека окрасилась в оранжевые тона. Лучи скользили по мягкому креслу, придавая яркой серо-голубой обивке сказочные цвета, и согревали своим светом все, до чего могли дотянуться. До ужина оставалось совсем немного времени, но противиться тяге узнать историю лебедя было невозможно. Не позволяя себе сомневаться, я осторожно забрался в кресло и, поджав под себя ноги, открыл книгу. С шершавых страниц на меня смотрел лебедь. Он стоял с опущенной головой, и из его глаз капали слезы.

Одним злосчастным днем, когда Небеса гневались и сверкали молниями, в семействе уток вылупился птенец лебедя. Скромный серый пушок покрывал его маленькое тельце, делая малыша неприметным. Но уткам не понравилось такое отличие, и за некрасивый окрас птенца прозвали гадким. Он рос без любви, с постоянным пониманием того, как не похож на остальных.

Когда птенец окреп, то решил покинуть свой дом и отправиться на поиски любящей семьи. Долго лебедь бродил по миру, считая себя гадкой уткой и не зная, кто он на самом деле, пока не набрел на стаю черных лебедей. Они радушно приняли его и проявили заботу, стараясь стать семьей. Никто из них не говорил, что он уродлив. Наоборот, когда оперение нового лебедя сменилось белоснежным, они посчитали его птицей, посланной богами, и дали ему имя Сван – "прекрасный лебедь".

Но Свана тянуло дальше. Не мог он успокоиться, видя различие между собой и сородичами. Хотел найти свою настоящую семью, поэтому снова отправился в путь.

Наконец Сван отыскал стаю таких же белых, как он, лебедей. Его заполнила безграничная радость, и он готов был поделиться со всеми своим счастьем.

Так прошли годы. И с каждым днем все тоскливее становилось Свану. Его тянуло обратно к черным лебедям, словно он оставил с ними важную частичку себя. Такие чувства пугали лебедя, ведь он же обрел то, о чем мечтал с рождения,– семью. Грусть его заметил вожак стаи и спросил: "Отчего ты так печален?" Сван поделился своими мыслями, и тогда ответил вожак: "Дом там, где твоя душа…"

Дальше последние несколько страниц были вырваны из книги. Я еще раз внимательно пролистал ее, но так и не нашел пропущенного финала. Что же решит Сван? Вернется ли он к черным лебедям или останется с белыми? Последнее мне казалось наиболее верным решением. Сван – белый лебедь и должен находиться среди своих же. Рука замерла над очередной страницей. Неужели и моя судьба – вернуться к Вегардам, ведь мой дом рядом с ними? Я бросился искать вырванные страницы на полках и под ними, но их нигде не было. Какой же финал ждал Свана? А какой ждал меня?

Боги в очередной раз доказали, что выбор только за ними.

* * *

С того дня моя жизнь наполнилась присутствием внешне угрюмого, но доброго Джеральда, с которым мы проводили вечера в библиотеке. Мы вместе учились: он – новым знаниям, а я – смеяться и не бояться завтрашнего дня. Наша дружба придавала мне сил и дарила надежду на счастливое будущее. Время в его компании пролетало незаметно, но мы всегда вели себя осмотрительно, чтобы не вызвать гнев лорда Бернайса или Мэйтланда.

А вскоре Небеса послали нам благословение: леди Вальтерсон носила под сердцем еще одного ребенка. И однажды замок оглушили крики очаровательной младшей сестры – Линнеи.

Годы бежали, и сила Вегардов осталась в прошлой жизни вместе с Эйлейвом. Юноша Сван спокойно и почти счастливо жил в семье Вальтерсонов, помогая всем, чем мог, но часто удостаивался презрительных взглядов Мэйтланда, которых со временем стало еще больше. Замужество старшей дочери Малин не заставило себя ждать. Лорд Бернайс заключил союз с влиятельным лордом Айварсом, и залогом стал брак между их старшими детьми.

Каждое событие давало маленькую трещинку в этой хрупкой семье. Малин стала замкнутой, сдержанной и нелюдимой. Она больше не выбирала мне изысканные наряды и не заплетала косу, подвязывая волосы шелковыми лентами. Малин превратилась в тусклую тень и вскоре покинула замок так тихо, как будто ее тут никогда и не было.

Я больше времени стал проводить с Линнеей и леди Вальтерсон, а Джеральд посвятил себя занятиям с наставником. Иногда я проходил мимо и видел, как он тренируется. Сила и мощь сквозили в каждом движении, отточенном годами упражнений с оружием. Джеральд становился все внушительнее, развивая свое тело, и достигал небывалых высот на пути меча. Теперь у меня язык не поворачивался называть его Джери. И когда я видел его на тренировочном поле, жуткая тоска по нашим вечерам в библиотеке сжимала все внутри. Мне не хватало его смеха и наших разговоров, у него же появились новые друзья. Я ощущал, как от макушки до кончиков пальцев на ногах расползается детское темное чувство одиночества. Но что-либо изменить было не в моих силах. У каждого второго сына Вальтерсонов был долг перед родом – служить королю верой и правдой. И каждый по достижении зрелости проходил обряд инициации. Только после него он мог считаться достойным принести клятву королю.

И вот наконец этот день пришел. Не было празднества или высокопарных речей, но я знал, что Джеральда увели в родовые хранилища, куда не допускался никто, кроме главы рода и двух сыновей.

Весь день я не мог найти себе места. Противное предчувствие отдавало горечью на языке, с каждым мгновением усиливая тревогу. Даже игры с малышкой Линнеей не смогли отвлечь от беспокойных мыслей. Дождавшись, когда няня заберет ее на вечерний сон, я отправился в библиотеку в поисках умиротворения среди книг.

Большое окно оказалось завешено шторой из тяжелой плотной ткани, через которую едва пробивались лучи заходящего солнца. Мне пришлось вернуться в коридор и прихватить с собой факел. Немного повозившись с освещением и разогнав сумрак в комнате, я пошел вдоль высоких шкафов в поисках полюбившихся книг. Только возвращение в уютные истории смогло бы на время заглушить обуявшую меня тревогу. Но все мысли разом покинули голову, когда перед глазами предстал Джеральд. Он сидел на полу между шкафами и смотрел в стену невидящим взором. Парадная строгая одежда на нем смялась и выглядела несуразно, совсем не подходя его внешности. Словно вольного зверя нарядили в человеческие тряпки и сковали цепями. Всем своим видом – от опущенных плеч до отсутствующего взгляда – он демонстрировал тоску и безысходность. Воздух потяжелел, затрудняя дыхание.

Поборов неуверенность, я наклонился к нему и спросил:

– Эй, Джер, ты чего? С тобой все в порядке?

Он резко поднял голову, будто очнувшись от глубоких раздумий, и провел ладонью по лицу, оставляя на нем кровавый след. Я испугался и схватил его за руку. Одного прикосновения хватило, чтобы моя кровь откликнулась и давно забытое чувство нахлынуло вновь. Внутри все кипело и бурлило, поднимая волну жара в теле. Перед глазами помутнело, но в следующий миг показалась та самая снежная поляна в лесу и ревущий медведь-исполин. Он опустился на передние лапы и, тряхнув головой, устремил взгляд прямо на меня. Тяжелой поступью, сотрясая землю и деревья, медведь двинулся в мою сторону.