Читать книгу: «По секрету всему свету. 2 часть», страница 3

Я пробую себя в роли корреспондента и ведущей на телевидении нашего посёлка. Весна 2004 год.

Да, вы правильно меня поняли: в нашем посёлке имелось своё телевидение, которое транслировалось даже в ближайшие населённые пункты. Всё было за счёт большого пивзавода. Жена директора этого предприятия создала собственную студию. Она привлекла специалистов, а также бывшего диктора Норильска Эдуарда Петровича Тараканова, который обладал бас-баритоном и когда-то был солистом Красноярской филармонии. Певец даже переехал жить в наш посёлок.

Хочу сказать, что эта телестудия была организована на довольно профессиональном уровне. Только когда Эдуард Тараканов ушёл на пенсию, друг за другом стали сменяться ведущие. Я уже давно подумывала попробовать себя в столь интересной роли. Не то что прям сильно мечтала. Просто хотелось как-то себя проявить, может, прославиться. Кто ж не желает стать знаменитым?.. Тем более я от одной знакомой узнала, что в студию требуется ведущая. И сразу же стали появляться мысли подобного рода: «А может быть, это моё? Вдруг я создана для такой работы? Надо рискнуть». Муж, кстати, был не против.

И я пошла, хотя действовала неуверенно.

Поднимаясь на второй этаж здания, в котором располагалась студия, я очень сильно волновалась. Неуверенность и скованность мешали собраться с мыслями. Но, как бы там ни было, ноги сами несли меня по крутой и чистой лестнице, и я с удивлением заметила кругом непривычную и спокойную обстановку в русском стиле. Чувствовалась рука опытного дизайнера и любителя старины. Всюду горшки с живыми цветами; декоративные картинки из природных материалов – берёсты, листьев, мха; плетёные заборчики из тальника; пеньки; столики из берёзы; деревянные поделки; соломенные фигуры. Всё было к месту и так необычно, красиво смотрелось, что я на  какое-то время успокоилась и перестала переживать.

В конце коридора над дверью висело стеклянное табло с надписью: «Тихо! Идёт запись!» Но сейчас оно не горело и дверь была приоткрыта. За этим проёмом имелось ещё две двери: на одной табличка «Парикмахерская» и часы работы, на другой – ничего.

Было очень тихо, светло и пахло женскими цветочными духами. Остановившись перед кабинетом без каких-либо обозначений и глубоко вдохнув, а после быстро выдохнув, я двинулась вперёд, прикрыв за собой дверь. Мой пульс участился. Сразу за вестибюлем следовала маленькая комнатка с аппаратурой: компьютером, телевизором, микрофонами на столике, пультом управления, а также большим стеллажом во всю стену под видеокассеты. За экраном телевизора сидел худощавый мужчина и смотрел сквозь стекло в другую комнату, откуда доносился приглушённый женский голос. Когда мужчина увидел меня, то приставил указательный палец ко рту и сказал: «Тсс!» Я хотела громко поздороваться, как всегда делала, и спросить, но тут сжалась и прикрыла рот рукой. Мужчина разрешил мне понаблюдать за происходящим в большом зале.

Он молча улыбался и спокойно производил какую-то настройку с пульта. В комнате шла съёмка: в кожаном кресле сидела представительная женщина с красивой стрижкой каре и большими тёмными глазами, а перед ней стояла камера на треноге и суетился оператор. Мне было очень интересно, ведь ничего подобного я никогда не видела.

«Вот это настоящая слава! – подумала я и позавидовала женщине, на мгновение представив себя на её месте. – А дальше – работа в городе и все меня знают да уважают».

Однако мужчина спустил меня с небес на землю:

– Вы что-то хотели? – тихо осведомился он.

– Да, я хотела узнать, просто спросить… – растерялась от неожиданного вопроса.

Но мужчина снова повернулся к экрану телевизора, на котором отображалась вся съёмка и шла запись для выхода в эфир. Слышался тихий, спокойный голос женщины.

Всё продолжалось ещё какое-то время, и мне пришлось молча разглядывать окружающую обстановку. До выхода в вечерний эфир оставалось каких-то пять часов. И тут я услышала отчётливо с экрана: «До свидания, дорогие телезрители, до новых встреч!»

– Всё, снято! – произнёс мужчина и отключил запись – на экране появилась заставка.

Точной даты первого выхода в эфир на поселковое телевидение я не знала, но  где-то примерно больше десяти лет назад. Первым ведущим был пожилой образованный интеллигент (я его уже называла), Эдуард Тараканов, городской, спокойный, уравновешенный знаток своего дела. Под его глухой голос хотелось спать, особенно если он заводил какой-нибудь рассказ или сказку на ночь. Жители посёлка с нетерпением ждали вечера, чтобы узнать самые свежие новости и услышать поздравления с днём рождения. Этот мужчина стал местной достопримечательностью, а его видеосъёмки на праздниках и свадьбах превратились в обычное дело.

После сменилось ещё много ведущих. Сама заведующая Фаина Аркадьевна несколько раз появлялась на телеэкране: уравновешенная и заметная женщина лет сорока пяти со строгими чертами лица. На самом же деле собственное телевидение в посёлке – это большая редкость, многим людям на удивление, восхищение. Раньше мне и в голову не приходила идея прийти сюда в поисках работы, а сейчас так захотелось блеснуть перед людьми и найти что-то перспективное, достойное, пусть даже за небольшую оплату. Явно это перевернёт всю жизнь. Мной сейчас двигала мечта скорее о славе, чем о заработке. Не было никакого желания прозябать в столовой, а захотелось чего-то высокого, нового и чтобы мной непременно гордились родные. Даже карьера бухгалтера и экономиста уже не устраивала.

Съёмка действительно закончилась. Из-за двери показался оператор – мужчина пятидесяти лет приятной внешности с ярким, звонким голосом, который не умолкал. Одет он был опрятно: белая рубашка с бабочкой и брюки. На макушке сияла лысина.

– Здравствуйте! – первым поприветствовал он. Звали оператора Андреем.

– Здравствуйте! – ответила я тихо и, немного помедлив, добавила: – Заведующую можно увидеть?

Андрей заметно оживился и, поправив двумя пальцами правой руки очки, открыл дверь в большой зал.

– Фаина Аркадьевна, вот девушка рвётся, хочет с вами встретиться.

Женщина выглядела очень уставшей. Она отвлеклась от журнала, лежащего на коленях, и без особого удивления посмотрела на меня. Тотчас улыбка вспыхнула на её лице.

– Проходите, садитесь, – сказала она и указала на кресло рядом, через столик.

Фаина Аркадьевна оказалась очень тонкой и доброжелательной натурой, несмотря на свой строгий и, можно сказать, суровый вид.

– Я вас внимательно слушаю.

Но мне было трудно решиться, вернее, я совершенно не знала, с чего начать разговор, чтобы точно сформулировать цель своего визита. И тут я выдавила:

– Вам ведущие не нужны?

Фаина Аркадьевна обвела меня взглядом с ног до головы, при этом её улыбка стала какой-то неестественной, натянутой. Большие карие глаза прищурились, выделив неглубокие морщинки вокруг глаз.

– Да, я искала ведущую, но пока мы справляемся с Андреем Владимировичем, да и для расширения штата у нас в данное время нет средств.

– Понятно, значит, зря пришла, – сникла я.

Заведующая ещё раз оценивающе посмотрела на меня, наклонив голову набок, и, немного подумав, сказала:

– А вы знаете, нам нужен внештатный корреспондент. Мы хотим открыть рубрику о знаменитых людях нашего посёлка: поэтах, спортсменах, музыкантах, ветеранах войны и труда. Думаю, их наберётся немало. Вы согласны нам помочь? И если справитесь и всё понравится, я подумаю о вашем трудоустройстве. Пожалуйста, представьтесь.

– Ольга. Да, я согласна.

Какое-то непонятное волнение подступило ко мне, и были в нём сомнение и радость. Лицо обдало жаром.

– Тогда приходите завтра часикам к одиннадцати, не раньше: мы всё обсудим и решим.

– Хорошо, спасибо!

– Не за что.

И заведующая студией опустила свой уставший взгляд в журнал, а я с улыбкой вышла за дверь. В вестибюле и аппаратной никого не было. Взволнованная, я торопилась на улицу. Весенняя серая обстановка не показалась мне такой уж мрачной и унылой. По-особенному свистели недавно прилетевшие скворцы. Грязный снег под голыми деревьями съёжился, дотаивал. Даже вороны каркали на тополях теперь как-то иначе – не грустно и томно, а радостно. Солнце светило ярко.

Целый день я томилась в ожидании возвращения мужа, чтобы разделить с ним свою радость, то и дело поглядывая во двор из окна. Дочка была дома. Она заканчивала первый класс – не очень успешно, но довольно сносно. Мы с ней сделали домашнее задание, и я опять поспешила к окну.

И вот наконец дождалась – в замке заскрипел ключ, дверь открылась. На пороге появился муж в форме охранника. Он приветливо улыбнулся и сказал:

– Привет, мои дорогие!

Я шагнула к нему навстречу и поцеловала в щёку.

– Как дела? – спросил он. – Что ты так загадочно улыбаешься? Чем занимались?

– Я себе работу нашла.

– Да? Я очень за тебя рад!

– Давай проходи, переодевайся, буду тебя кормить, – заботливо проговорила я.

– Хорошо!

Большая перемена в моём настроении немного насторожила Кирилла, но так как он всегда доверял и очень сильно меня любил, то совсем не расстроился. В уютной светлой кухне было тепло и приятно пахло борщом. Пока я суетилась с ужином, муж переодевался.

– А знаешь, Кирилл, меня же взяли на студию. Помнишь, я тебе говорила, что собираюсь туда сходить! – выкрикивала из кухни. – Мне предложили поработать внештатным корреспондентом! Я, конечно, не совсем понимаю, что это значит, но, думаю, ничего страшного, Москва ведь не сразу строилась.

Тут подошёл муж и сел за стол.

– Как ты думаешь, ведь я справлюсь?! – спросила я.

– Да, конечно, попробуй, если хочешь.

– А знаешь, мне немного страшновато, я же совсем не умею разговаривать с людьми.

– Научишься.

– Ну ладно, давайте ужинать. Вика, пошли есть!

Почти всю ночь я не спала. Мне снились какие-то сумасшедшие люди. Они приходили к нам в квартиру, а я стояла с микрофоном и пыталась подсунуть его им под нос, чтобы спросить о чём-то. Но они шарахались от меня и уходили. Тогда я начинала плакать, кричать им вслед нецензурную брань и… тут же просыпалась. Так было несколько раз за ночь. Почти один и тот же сон. Какое-то непонятное волнение не давало мне покоя. Неуверенность в себе, что ли?.. Хотя меня пугало любое начинание, я всё равно пыталась идти к цели с дрожью в коленях.

«А как же иначе? Все так начинают», – говорила я сама себе.

И вот наступил этот долгожданный, многообещающий день. Будучи пунктуальной, я пришла ровно к одиннадцати часам. В аппаратной за высоким столиком стоял Андрей и разговаривал с Михаилом – с тем вчерашним доброжелательным мужчиной, который записывал съёмку. Михаил сидел на стуле перед экраном телевизора и пересматривал очередную запись, суфлируя и чем-то дополняя. Когда Андрей увидел меня, улыбка вспыхнула на его лице и зелёные глаза засияли, как у мартовского кота.

– Здравствуйте! Вы к нам навсегда или нет? – довольный собой, сострил он.

– Здравствуйте! – ответила я.

Сразу было видно, что моя кандидатура мужчинам понравилась, ведь я была красива и молода. Но, несмотря на это, вела себя сдержанно и одевалась простенько: майка, джинсы, сверху куртка.

– А где Фаина Аркадьевна?

– Знаете, её нет. А может, мы вам подойдём или я один? – опять сострил Андрей и подмигнул.

«Ещё этого мне не хватало! – подумала я. – Не иначе как подкатывает. Видит второй раз, а ведёт себя так, как будто мы давно знакомы».

Но Андрей словно прочитал мои мысли.

– Как ваше имя? – спросил он.

– Меня зовут Ольга.

– А меня Андрей, а он… – показал в сторону, – Михаил.

– Уже знаю. Очень приятно, – ответила я.

– А нам-то как приятно! – сказал Андрей.

В вестибюле появилась заведующая, и у Андрея пропало желание заигрывать дальше. Он повернулся к Михаилу, делая вид, что помогает ему. Женщина была в строгом костюме: блуза, пиджак, брюки.

– О, Ольга, здравствуйте! – приветливо улыбнулась она и подошла ближе. – Уже познакомились с моими бездельниками?

– Да.

– Хорошо. Пойдёмте ко мне в кабинет. Андрей, поставь, пожалуйста, чайник, —доброжелательно произнесла хозяйка.

– Слушаюсь и повинуюсь! – ответил шутя мужчина, глядя на меня с таким неподдельным интересом, что это не укрылось даже от глаз хозяйки, и она, неодобрительно поморщившись, закачала головой.

Тот отвернулся, закусив губу.

Кабинет заведующей мне очень понравился, и я выразила своё восхищение вслух:

– Как у вас классно!

– Понравилось?

– Очень!

Было видно, что кабинет тоже оформлял опытный дизайнер: ровные стены голубого цвета, красивая светлая стенка, подходящая к ней, стол, стильные кресла и диван. На полках – декоративные поделки из природных материалов: берёсты, дерева, листьев; картинки на стенах с абстракциями; голубые жалюзи на окнах. Словно эта студия не имела никакого отношения к мрачному и серому посёлку, а находилась где-то в центре города.

– Присаживайтесь, – вежливо предложила хозяйка.

– Спасибо! – ответила я весело и заняла место в кресле.

– Думаю, начнём с завтрашнего дня: снимем небольшой репортаж о местном поэте… Так, где-то у меня были наброски вопросов, – произнесла она и начала рыться в ворохе бумаг на столе. – А вот, нашла! Этот листочек ты завтра возьмёшь с собой как шпаргалку и, согласно списку, задашь вопросы, но только не читай по бумаге, когда будешь в кадре вместе с поэтом. А Андрей Владимирович вас снимет на камеру. Ты поняла? – спросила Фаина Аркадьевна, как-то незаметно перешедшая на «ты». И уже не осталось ничего официального, словно хозяйка, приняв меня в свой коллектив, почувствовала близкую душу, которой можно доверять и время от времени пользоваться. Мне, конечно, очень понравилась такая гостеприимная доброжелательность, но всё же я дорожила свободой и не хотела всю себя посвятить гуманитарному делу.

– Так, вопросы я тебе отдам завтра… Вчера к нам приходил Токарев Евгений Викторович – известный поэт, – продолжала Фаина Аркадьевна. – Мы долго разговаривали, и он согласился на интервью. Завтра в одиннадцать часов Евгений Викторович будет вас ожидать у себя дома. – И взгляд женщины опять опустился в разбросанные на столе бумаги.

Я вглядывалась в абстракцию на стене из  каких-то кубиков, линий и, ничего не поняв, подумала: «Тоже мне художество! Чертовщина какая-то», а хозяйке сказала:

– Фаина Аркадьевна, можно мне заглянуть в комнату, где проходят съёмки?

– Конечно, Оля, осматривайся. Да, можешь быть свободна. Завтра приходи сюда часам к девяти, а после отправитесь к поэту.

– Хорошо!

Вся студия состояла из вестибюля, трёх комнат и туалета. Самым большим и необычным оказалось помещение для проведения съёмок. Я долго оглядывалась вокруг, рассматривая каждый предмет, реквизит. Одна стена была выложена из красного облицовочного кирпича. Возле неё стоял стеллаж с поделками народных умельцев – опять же из берёсты, дерева, сушёных цветов. Стена напротив (с окном на улицу) была ровная, розового оттенка и с видами природы на фотообоях. Тут же стояли два кресла и столик посреди. Возле третьей стены находилась большая русская печь, беленькая, со шторкой. Я не могла понять, настоящая она или это муляж. Вроде настоящая, и даже в топке сажа, а может, используется как камин. На стенах по обе стороны от неё имелись два декоративных деревянных окошка (муляжа) с занавесками и цветами на подоконниках. Была ещё одна стена – с окошком в другую комнату, аппаратную.

– Ну как вам у нас, нравится? – неожиданно спросил Андрей, стоя в дверях проёма, на что я вздрогнула и, повернувшись, ответила:

– Да, нравится!

В окошке я вдруг увидела ещё одно улыбчивое лицо – Михаила. Как-то совсем растерявшись от неожиданности, я направилась к выходу, а мужчина встал на моём пути, но, услышав из дальнего кабинета голос заведующей, не относящийся к нам, отстранился и дал пройти.

– Ладно, до свидания всем! – проговорила я и, услышав от Андрея ответ: «Пока», вышла наружу.

«Вот теперь можно облегчённо вздохнуть, – подумала я, вдохнув глоток свежего воздуха. – Понятия не имею, как завтра буду работать с этим человеком. Начнёт приставать – точно получит».

На улице было мрачно от больших тёмных и тяжёлых туч, казалось, вот-вот польёт дождь. Ветер трепал волосы и одежду.

«Путь до дома неблизок. Надо непременно поспешить, а то ветровка и брюки промокнут до нитки», – думала я, быстро перебирая ногами.

Под утро ударил морозец. Лужи и ручейки стали зеркальными от ледяного стекла и звонко похрустывали под ногами, но я этого не замечала, так как была встревожена и взволнована.

Мужчин на месте не оказалось, лишь Фаина Аркадьевна сидела в своём кабинете и  что-то писала. В сонной, глухой тишине тикали настенные часы, а за окном шумел ветер.

– Здравствуйте! – сказала тихо я, заставив вздрогнуть сидевшую за столом полусонную женщину.

– Ох, Оля! Здравствуй! Ты меня напугала! – ответила она, слегка улыбнувшись. – Присаживайся. Там случайно работничков наших не видела? – И, услышав отрицательный ответ, продолжила: – Отправила их час назад по делам, вот до сих пор жду. А пока рассмотри вопросы. Хочешь – запоминай, хочешь – нет, – проговорила хозяйка и протянула листок с напечатанными вопросами.

У меня тут же перехватило дыхание, а по всему телу побежали мурашки.

«Надо взять себя в руки!» – подумала я. – А иначе у меня ничего хорошего не получится».

Опять наступила томительная тишина. Вникать в напечатанное было очень сложно из-за сильного волнения, мешавшего сосредоточиться. Меня мучил и беспокоил лишь один вопрос: осилю я это дело или нет? Но рассказать о внутреннем волнении кому-либо, в особенности Фаине Аркадьевне, боялась. Это словно признать себя нетрудоспособной.

«Пусть всё идёт своим чередом».

Приглушённые голоса, доносившиеся из коридора, становились отчётливее и разборчивее – Михаил с Андреем возвращались с задания. У Андрея в руках была камера, а у Михаила – стопка видеокассет.

– Как хорошо, что все мы здесь сегодня собрались! – красивым, звонким голосом запел Андрей и подошёл к кабинету. – Для дальнейшего исполнения служебных обязанностей явился! Какие будут распоряжения? – Увидев меня, заулыбался: – Здравствуйте, коллега!

– Здрасьте! – ответила я.

– Так, – начала хозяйка, – собирайтесь потихоньку и идите к поэту, он вас будет ждать.

– Слушаюсь! – ответил мужчина, поправляя очки.

Через несколько минут мы уже шли по улице. Солнышко спряталось за высокими тополями, роняя яркие лучи сквозь толщу веток. Но было ещё холодно. Тоненькая вельветовая ветровка меня не согревала: зубы начинали стучать, и слегка потряхивало.

Пятиэтажный дом, в котором жил поэт, находился в пятнадцати минутах ходьбы от здания, где располагалась студия. Сам посёлок в основном состоял из новых высотных домов и частного сектора, а вокруг обрамляется берёзовыми рощами, за которыми простираются поля, бесконечные луга. Лишь в центре посёлка можно встретить старые, очень высокие, тополя.

Шли молча. Андрей Владимирович пару раз останавливался со знакомыми мужиками и о  чём-то беседовал, так что мне приходилось замедлять шаг и постоянно оборачиваться. А когда коллега по-молодецки догонял меня, то что-то рассказывал о прохожем и его семье, но мне это было неинтересно…

На звонок дверь открыл худощавый курчавый старик в коричневой рубашке и серых брюках. Его гостеприимство поднимало настроение. Суетливый, но весёлый, он быстро разрядил напряжённую обстановку, встретив нас ласково и игриво.

– Здравствуйте, любезные мои гостюшки, проходите!

– Здорово, Евгений!

– Здравствуйте! – сказала я.

Скинув возле порога обувь, мы вместе с хозяином начали потихоньку двигаться к залу. Однокомнатная квартира холостяка сразу бросилась в глаза своим беспорядком и скромностью. В кухне обои сверху отошли от стены и держались будто на паутине, а в зале вообще были покарябаны в некоторых местах кошками. Засаленные, грязные двери. В комнате стояли круглый большой стол, комод с пыльными искусственными цветами и две железные кровати. На полу лежали старенькие самотканые дорожки. Я очень удивилась, что такой знаменитый в посёлке поэт, как говаривала Фаина Аркадьевна, творит в столь неприглядной обстановке, можно сказать, убогой.

– Как поживаешь? – спросил громко Андрей.

– Да ничего, помаленьку, как и все, – ответил старик, показав пальцем на горло, мол, попиваю, а глаза его забегали, останавливаясь то на Андрее, то на мне.

– Как же без этого, – произнёс Андрей. – Ну, приступим к делу. Да, познакомься с моей коллегой Ольгой.

– Очень приятно! А я – дядя Женя, – сказал поэт и протянул мне руку. – Просто и понятно. А это мой питомец Борис, – указал хозяин на рыжего кота, который уже тёрся у его ног. – А может, для начала по сто грамм за встречу, так сказать, для смелости? У меня суп очень вкусный. А, Ольга? Как вам моё предложение?

– Нет! – резко ответил Андрей.

– Ну, нет так нет. На нет, как говорится, и суда нет. Тогда садитесь за мой стол переговоров, – предложил дядя Женя и засуетился возле комода, доставая из верхнего ящика свой ценный клад со стихами, некоторые из которых уже увидели свет, а другие до сих пор продолжают пылиться в надежде на лучшее.

Андрей как-то незаметно для нас начал снимать на камеру всё происходящее. Любознательная я и доброжелательный поэт этого не заметили – всё вышло как-то спонтанно, что всегда ценил оператор в своих кадрах. Сидя напротив меня, поэт рассказывал о своей молодости и о несбывшихся мечтах издать полную коллекцию написанных стихов.

– Однако для этого у меня пока нет средств, – отшучивался он, но было заметно, что загрустил. – Да ничего, прорвёмся. Вот лучше послушайте моё стихотворение:

Что есть женская душа,

Для меня загадка.

То уходит, всё круша,

То целует сладко.

Что есть женская душа,

Я понять не в силах.

То исчезнет, в путь спеша,

То воркует: «Милый!»

Что есть женская душа —

Будет пусть загадкой.

Только б чаще, чуть дыша,

Целовала сладко!

От камеры не ускользнула ни одна деталь разговора.

Потом Андрей попросил, чтобы хозяин ещё что-нибудь интересное рассказал о своём детстве, о семье. Поэт, прищуривая светлые глаза, улыбаясь и немного смущаясь, с радостью делился пережитым, не забывая каждый раз бросать на меня любопытствующие взгляды. Я тоже улыбалась. Когда рабочие моменты были улажены, дядя Женя принялся накрывать стол для совместного чаепития. Он не мог просто так нас отпустить, ничем не угостив. А я с удовольствием ему помогала, принося всё необходимое из кухни: столовые приборы, вафли, печенье, конфеты. Кот Борис мирно сидел на краю круглого стола и наблюдал, как тот заполняется различными вкусностями. Я совершенно не переношу, когда кошки ведут себя вольготно, но в данном случае смолчала, надеясь на благоразумие хозяина. Когда стол был накрыт, дядя Женя поманил кота кусочком печенья, и тот наконец спрыгнул на пол. За чаепитием беседа продолжилась. Она была оживлённой и колоритной. Простота в общении меня подкупила. Я с радостью вступала в различные дискуссии, при этом от меня не ускользнуло положительное поведение коллеги – он держался деликатно, интеллигентно, без навязывания своей точки зрения и чрезмерного любопытства. Работа есть работа.

«Всё это очень увлекательно и интересно, но я совсем забыла про вопросы, которые должна была задать. Да ладно, что теперь, – размышляла всю дорогу, пока мы возвращались в студию. – И всё же есть одно «но» – эта работа, кажется, не для меня: от сильного волнения никак не получается сосредоточиться. Ведь не все могут быть такими гостеприимными, как этот поэт. Люди разные. Иным палец в рот не клади, а встречаются и такие, что из них лишнего слова не вытянешь. Ладно, там будет видно. Уж больно разочарование близко», – думала я, идя молча впереди. А Андрей опять отстал – забежал в магазин за сигаретами.

Прошла неделя. Каждый день проходили утомительные, волнующие съёмки: на детской школьной площадке фотографировали детей; возле мусорных контейнеров брали интервью у жильцов домов; разговаривали со спортсменами и обсуждали их награды. Один раз мне даже разрешили выйти в эфир – так сказать, попробовать себя в роли ведущей. Я долго готовилась: читала текст, вдумываясь, запоминала его и, можно сказать, более-менее справилась. Фаина Аркадьевна была довольна. Но чего это стоило новоиспечённой ведущей, то есть мне: бросало то в озноб, то в сильный жар, даже пот бежал по спине, и текст как-то сам собой вылетал из головы. Но всё же я справилась благодаря внутреннему самообладанию.

За неделю так вымоталась, что подумывала о покое. Пора уже позволить себе расслабиться, да и работать за спасибо как-то совсем неинтересно. Слава славой, а деньги важнее – кушать ведь хочется. И мои любимые муж с дочкой как-то стали отдаляться, отошли на второй план.

Хотя заведующая поговаривала о трудоустройстве на следующей неделе, я точно решила: работать здесь больше не буду. Но прежде чем сообщить начальству шокирующую новость, нужно подыскать другое место.

И этим новым местом оказался фотосалон. Случайно прогуливаясь по зданию с названием «Трущоба», состоящем из длинного коридора и множества комнат-магазинов, я заметила на одной из дверей надпись «Фотосалон», рядом – часы его работы, а чуть ниже – листочек на кнопках: «Требуется фотограф».

«Надо заглянуть сейчас же!» – подумала я и открыла дверь.

В небольшой комнатке за компьютером сидела полненькая женщина лет тридцати пяти с короткой стрижкой. Она обернулась и спокойно, ласково спросила:

– Вы желаете сфотографироваться? Подождите немного. Вот, присаживайтесь на стульчик.

Но я медлила, не зная на самом деле, с чего начать разговор.

– Здравствуйте! Да нет, я по поводу работы. Узнать хочу. У вас на двери висит объявление, что требуется фотограф, – неуверенно объяснила сотруднице салона.

– А! Так вы по поводу этого. Да, требуется, – так же спокойно и монотонно ответила она. – Здесь работает один мальчик, но на будущей неделе он уезжает. И мне срочно нужен новый работник. А вы себе подыскиваете работу?

– Да.

– Подскажите, раньше уже приходилось сидеть за компьютером? Может быть, вам знакомы какие-нибудь программы по обработке фотографий?

– Нет. Но я работала с бухгалтерской программой. Компьютер знаю неплохо. Хотя печатать фотографии не приходилось. Да я способная – научусь. Главное же желание, а оно у меня есть, – слукавила я, в тот момент не зная точно, нужно мне это или нет. Вернее, есть ли вообще желание заниматься данным видом деятельности.

– Тогда приходите завтра к одиннадцати часам. Мы будем на месте и всё решим.

«Опять к одиннадцати».

– Ладно, – согласилась я, улыбнувшись натянуто, и вышла в коридор.

«Хорошо, работу я себе почти нашла. Почему вот только не радуюсь, а грущу. Да, следует сообщить на студию. А Фаина Аркадьевна возлагала на меня надежды, наверно. Завтра интервью с  какой-то поэтессой, уже и договорённость имеется. Нужно сегодня сообщить. А может, лучше завтра утром?» – мучилась я в нерешительности. От этих дум на душе стало так тошно, что захотелось крикнуть во всё горло: «А-а-а!» Ладно, прежде всего необходимо успокоиться.

Было около четырёх часов дня, когда я, спустившись со второго этажа «Трущобы», вышла на улицу. Ярко светило солнце. В укромных местах, например за гаражами, снег ещё дотаивал. На деревьях набухли почки, готовые вот-вот распуститься. По обочинам дорог (в низинах) расцвели жёлтенькие цветочки мать-и-мачехи. Вороны громко, не переставая, каркали на высоких тополях, заглушая шум ветра. Наблюдая за изменениями в природе, я радовалась наступившей весне, голосистому скворцу, пролетавшим мимо разноцветным бабочкам, зелёной травке и наконец, успокоившись, отправилась домой.

В назначенный час я уже подходила к двери фотосалона, ориентируясь по наручным часам. Телефоном своим не пользовалась, так как была единственной обладательницей такой игрушки среди родных и знакомых.

За компьютером я увидела молодого парня лет двадцати. Увлечённый обработкой фотографий в фотошопе, он не заметил стоящую за спиной женщину, даже когда я тихонько поздоровалась.

– Здравствуйте ещё раз. А где хозяйка? – громко сказала я и заметила, что у парня с другой стороны вставлен наушник.

«Вот почему он не слышит», – подумала я и присела слева от него на стул.

Работник не удивился, но наушник снял и положил на стол.

– А вы сфоткаться пришли?

– Нет. Я по поводу работы, – уже понизив голос, произнесла я. – Мне хозяйка сказала подойти к одиннадцати часам.

– Понятно, – равнодушно ответил юноша.

– Скажи, как её зовут?

– Марина Валентиновна.

– Понятно, – повторила я.

И тут вошла симпатичная элегантная женщина. Можно сказать, женщина-кокетка.

– Здравствуйте! Вы уже здесь? – проговорила она голосом маленькой девочки.

– Здравствуйте! Я только подошла, – голос у меня звучал грубее и серьёзнее.

– Славик, я тебе замену нашла. Можешь спокойно уезжать. Куда ты там хотел? На юг? На север? – шутя проговорила Марина Валентиновна.

– Да куда угодно, только подальше отсюда! – как-то с упрёком ответил Славик.

– Вот видите, как он разговаривает, – без обид заметила хозяйка. – Но только надо позаниматься немного с этой женщиной. Как вас зовут?

– Ольга.

– С Ольгой. Хорошо?

– Вот вы и занимайтесь. У вас это лучше получится, чем у меня.

«Ну и грубиян, – подумала я. – И как только хозяйка салона терпит?»

– Ну совсем немножко, капельку, – говорила она так, как ребёнок уговаривает взрослого купить ему понравившуюся игрушку.

Сама при этом развязывала косынку на шее и расстёгивала широкий плащ. Если бы Славик не обращался к ней на «вы», я бы решила, что это её сын. Сняв верхнюю одежду, женщина встала возле висевшего зеркала, недалеко от софитов, и спокойненько, кокетливо принялась красить губы и причёсываться.

– Ну как, Славик? Ты согласен?

– Ладно, хорошо! Но учтите, у меня мало времени, – спокойно, но несколько грубо сказал он.

– Да что ты говоришь? – детским голосом ответила женщина.

«Как можно так себя вести! Какой невоспитанный!» – подумала я.

– До чего же невоспитанной стала молодёжь! – глядя на своё отражение в зеркале, опять произнесла хозяйка, словно разговаривала сама с собой. В ней не было какой-то злобы, суеты или стеснения. Наоборот, просвечивали лишь доброта и кокетство.

– Мой хороший, а ты фотки из детского сада отредактировал?

– Да и скинул в вашу папку.

– Умничка! Славный мальчик!

Но Славику, кажется, такое сладкое отношение вовсе не понравилось. Ему больше подошли бы грубость и дерзость. Он же взрослый парень, интеллигентно одетый.

Ещё несколько минут пришлось просидеть невостребованной, словно я была приглашена только понаблюдать за работой других, а после удалиться. Никто меня не замечал: ни Славик, ни Марина Валентиновна. Парень печатал фотографии, а хозяйка, сидевшая за этим же столом, принимала их с принтера и сортировала молча.