Читать книгу: «Долгая дорога в дюнах II. История продолжается», страница 4

Глава 5

– Алло, Эдгар! Алло! – Артур сосредоточенно склонился над столом в пустом кабинете, крепко прижимая к уху телефонную трубку. За окном, на три четверти забранном решеткой, уже царила и мягко прокрадывалась в комнату ночь. – Эдгар, ты слышишь?.. Передай матери, чтобы не волновалась, я… Ну, в общем, я не смогу сегодня… Алло!

Короткие гудки прервали разговор. Чья-то узкая ладонь с длинными суховатыми пальцами бесцеремонно нажала на рычаги аппарата. Артур гневно обернулся и уже хотел высказаться, но узколицый незнакомец с небесно-голубыми глазами улыбнулся вполне доброжелательно и сказал:

– Извините, Артур Янович, но у меня нет права…

– Что значит – нет права?! – возмутился Артур. – Я с сыном говорю…

Он с силой придвинул к себе телефон. Хозяин кабинета и не думал его удерживать, просто выдернул вилку из розетки.

– Нет права разрешить вам беседовать с кем бы то ни было до тех пор, пока мы не проясним с вами некоторые вопросы, – спокойно, но твердо сказал он.

– Какие еще вопросы в три часа ночи?! С какой стати я буду вам отвечать?.. И что за черт, почему я не могу позвонить собственной жене, в конце-то концов. Так что катились бы вы. – Артур рывком распахнул дверь кабинета и… столкнулся с человеком в милицейской форме. Решив, что это случайность, председатель посторонился, давая пройти работнику прокуратуры, очевидно, направлявшемуся в кабинет начальника. Но милиционер не двигался с места, недвусмысленно заполнив весь дверной проем.

– Та-ак, – с трудом сдерживая ярость, протянул Артур, – что еще за дурацкие игры? Решили меня арестовать? А вам известно…

– Известно-известно, – неприязненно и нетерпеливо перебил его ночной собеседник. – Вы депутат, избранник народа, но никто вас пока не арестовывал, просто…

– Ну да, просто вы меня провоцируете на драку с милиционером, буйство в служебном кабинете! – окончательно взбеленился Артур. – Что там еще в вашем полицейском репертуаре?

– Ради бога, не кричите, Артур Янович, – поморщился узколицый и прикрыл дверь, оставив милиционера в приемной. – Понимаю, вы устали, взвинчены… Какой-то чинуша мельтешит под ногами, требует разъяснений, – он снова улыбнулся своей блеклой улыбкой. – Не думайте, что мне доставляет удовольствие посреди ночи вами заниматься.

Глядя в пустое вытянутое лицо, Артур подумал, что его обладатель едва ли способен получать удовольствие от жизни вообще. Так и виделось, что говорит, двигается и живет он с какой-то скептической неохотой, словно брезгливо принюхиваясь ко всему подряд.

– Что ж, если я не арестован, то, стало быть, и не обязан отвечать на ваши вопросы, – мрачно заключил Артур. – Если в ЦК сочтут нужным, чтобы я дал объяснения, то я буду действовать в установленном порядке…

– В ЦК почему-то сочли нужным, чтобы сначала вы побеседовали со мной. Поэтому позвольте представиться – следователь по особо важным делам, советник юстиции Лицис.

– Да хоть сам господь бог. Я депутат и отчитываюсь перед сессией. Законы одинаковы для всех.

Долгим и каким-то затуманенным взором следователь смотрел на Бангу.

– Законы? – загадочно усмехнулся он. – Это как сказать… На вашем месте я бы воздержался от таких категорических суждений.

– Вы что имеете в виду, товарищ следователь?

– Что я имею в виду? – из ящика стола Лицис извлек объемистую папку, раскрыл ее. – Что я имею в виду?.. – Бормоча себе под нос, он полистал бумаги и вдруг решительно захлопнул папку. – А ведь и в самом деле уже поздно, Артур Янович, вы устали… Отложим разговор до утра. Отдохните, соберитесь с мыслями.

– Интересно, где прикажете отдыхать? – раздраженно спросил Артур. – На нарах-люкс в следственном изоляторе?

– Идемте! – Лицис выключил настольную лампу, подошел к выключателю у дверей. – Не торчать же вам до утра в этом кабинете…

Пожав плечами, Артур шагнул за следователем. Теперь уже милиционер за дверями почтительно посторонился, пропуская обоих. Они прошли по длинному гулкому коридору, стынувшему в холодном свете люминесцентных ламп, и свернули в маленький боковой отросток, гасивший шаги мягкой ковровой дорожкой и освещенный золотистыми бра со стен.

В этот тупичок выходили всего две двери. Жестом гостеприимного хозяина Лицис распахнул одну из них:

– Прошу!

Артур даже оторопел. Комната ничем не отличалась от хорошего гостиничного номера. Что еще более странно – на письменном столе стоял телефон. Первым побуждением Артура было броситься к аппарату. Но он дотерпел до того момента, когда за Лицисом закрылась дверь.

Трубка ответила ему глухим молчанием. Конечно, в этих «нарах-люкс» все было предусмотрено. И все же какая-то наивная надежда толкнула Артура ко второму аппарату, без диска. Этот ответил четко, без промедления:

– Дежурный слушает.

– В моей комнате не работает телефон, – пожаловался Артур.

– Утром я вызову мастера, а сейчас, извините, ничем не могу помочь. Может, чаю хотите?

– Спасибо, нет.

Бросив трубку на рычаг, Артур еще раз оглядел свои апартаменты. Мягкие кресла, диван, чистая постель. Даже телевизор. Комната как комната. В ванной капля за каплей мерно шлепала из крана вода, как бы отсчитывая томительные минуты. Артур осторожно повернул ручку двери – не заперта ли, но она легко поддалась. Он вышел и остановился. Дальше идти не было смысла – за стеклянными дверьми, в которые они только что беспрепятственно прошли с Лицисом, недвусмысленно маячила фигура дежурного.

Вот так! Не арестован, а не выйдешь. Артур вернулся в комнату, раздвинул портьеру, открыл форточку. Уже без удивления отметил, что, как в кабинете следователя, окно на три четверти зарешечено. Тупая безысходность и отчаяние навалились, будто кошмарный сон. Вдруг захотелось закричать, завыть, начать крушить все подряд, лишь бы вырваться отсюда, любой ценой вырваться. С большим трудом овладев собой, Артур уселся за письменный стол, подвинул к себе стопку чистой бумаги. Нужно хоть чем-нибудь заняться, не сидеть сложа руки…

Размашисто и уверенно выстрелил Артур первой строчкой:

«Прокурору Латвийской ССР товарищу…»

Но дальше вместо белого листа бумаги перед внутренним взором почему-то возникли свинцовые балтийские волны… Мерно покачивается палуба, с которой почти ничего не видно из-за плотного утреннего тумана… Но вот проступает в нем, как мираж, высокий борт другого судна, и с него скатывается вниз веревочный трап…

Нужно сосредоточиться. Артур прогнал ненужное видение. На середине листа вывел крупно «Заявление», подчеркнул, снова задумался. А память навязчиво подсовывала ту же картину: волны, предрассветный туман… Медленно сближаются два судна бортами. Мягкий толчок – и снова скатывается трап к его ногам. Немного помедлив, Артур начинает карабкаться вверх. Следом за ним – Марцис, на удивление сосредоточенный и молчаливый. Два матроса встречают их на высокой палубе, помогают одолеть последние веревочные ступеньки. Трап убран, и Марцис делает знак рулевому. Родная «эрбешка» торопливо и немного воровато отваливает… Каюта капитана обставлена с непривычным комфортом и даже роскошью. Артур и хозяин, приятный холеный бородач в красивом белом кителе, сидят друг против друга в уютных мягких креслах. В сторонке на низком дамском пуфике неловко скрючился Марцис. Он вежливо притворяется, что его занимает пестрота непрерывно сменяющихся картинок на экране телевизора, но взгляд то и дело перебегает на низкий полированный столик, за которым устроились их капитан и Артур. Перед ними хрустальные стаканы со льдом и необычная стеклянная бутылка. Еще красивая японская шкатулка с дорогими сигарами. Кажется, вся обстановка располагает к непринужденной беседе, но есть во всем что-то необычное… Сразу бросается в глаза, как напряжен и насторожен Артур. Пока длится беседа, не прикасается к выпивке. Нервно и нетерпеливо подрагивает его рука с сигаретой. Он больше слушает, чем говорит; время от времени роняет короткие отрывистые реплики…

Резкое противное жужжание зуммера вернуло Артура к действительности. Белесое утро уже чуть просвечивало сквозь плотные гардины. Мутный рассвет вползал через ставшую полупрозрачной ткань, делая комнату холодной и бесприютной. Машинально Артур схватил трубку городского телефона, но она была по-прежнему нема. Это трезвонил требовательно и бесцеремонно аппарат внутренней связи, тупая черная коробка без диска…

«МОСКВА» – сообщали размытые из-за унывного сентябрьского дождичка буквы с крыши стеклянного здания аэропорта. Зябко поеживаясь после теплого уютного салона самолета, Эдгар накинул плащ. К остановке экспрессов «аэропорт – город» выстроилась длинная нахохлившаяся очередь. Эдгар взглянул на часы и направился к стоянке такси.

– Свободен? – он наклонился к полуопущенному стеклу.

– Извините… Вы, наверное, в город? Не могли бы захватить? – послышалось сзади. Девушка в короткой джинсовой юбочке застенчиво улыбалась ему, медленно растягивая плотно сомкнутые губы. Совсем как Лиля, подумалось Эдгару. Он улыбнулся в ответ и сделал широкий приглашающий жест:

– Прошу в экипаж, леди!

«Леди» в насквозь промокших теннисных тапочках радостно махнула кому-то.

– Поехали!

Возле машины возникли еще два существа неопределенного пола, дочерна загорелые, в вылинявших под южным солнцем джинсовых лохмотьях. С длинных, мокрыми сосульками свисающих волос стекала вода. Эдгар оглядел хипарей с веселым любопытством – в Иркутске такие еще не водились – и распахнул дверцу.

– Запрыгивайте, девочки!.. – Он смущенно осекся, только сейчас сообразив, что одно из странных существ относилось, видимо, к мужской половине рода человеческого. На эту мысль его вдруг навели голенастые волосатые ноги, которые торчали из джинсов, обтрепавшихся чуть ли не до размера шортов.

Впрочем, никто не заметил оплошности Эдгара. Компания нерешительно мялась у машины, терзаемая какой-то неразрешимой трудностью.

– Дело в том… Понимаете, у нас только два рубля…

Напомнившая Лилю «леди» снова застенчиво улыбнулась Эдгару.

– На всех, – педантично уточнил мохноногий рыцарь.

– Мы их прокутим в «Арагви», – с самым серьезным видом пообещал Эдгар и слегка подтолкнул парня к машине.

И вдруг Эдгара громко окликнули:

– Эй, летчик! На такси, что ли, не хватает?

Рядом притормозила черная, громоздкая, как броненосец, правительственная «Чайка». Из приоткрывшейся дверцы высунулся Лапин.

– Николай Сергеевич?! – бросился к нему Эдгар. – Ну и встреча… Какими ветрами?

– Да уж, наверное, теми же, что и тебя…

Эдгар радостно заулыбался. На руководителе полетов был неизменный изрядно потертый кожаный реглан, словно навсегда приросший к этому человеку, суровому и простодушному комиссару авиации.

– Ну, чего встал, залезай, – подмигнул он. – Так и быть, за трояк подкину.

Впереди рядом с шофером сидел молчаливый с большими залысинами человек. Он слегка повернул круглую голову и темно-карим глазом недовольно зыркнул сперва на Бангу, потом на Лапина, явно не одобряя нарушения протокола. Эдгару он не понравился сразу.

– Трояк, конечно, цена божеская, – вежливо отшутился он, – но не могу – я с компанией.

Лапин не заметил предупреждающего ерзанья на переднем сиденье и с любопытством воззрился на экзотическую компанию Эдгара. У него эта диковинная публика тоже вызвала сочувственный интерес.

– Виктор Петрович, – он перегнулся к человеку с большими залысинами. – Жалко мокролапых-то, пусть насыпаются в машину, выдержит.

Добрый цивилизованный человек, он сочувствовал «братьям меньшим», будто четвероногим друзьям. Но для кадровика-особиста, присланного Минком, все происходящее было верхом неприличия и нарушения порядка.

– Игорь Евгеньевич поручил мне встретить вас. Я не могу сажать в спецмашину кого попало.

– Что значит – кого попало! – тут же взвился Лапин. – Вы хоть знаете, кто этот летчик? Да он, может быть…

– Николай Сергеевич, не стоит, – пытался остановить его Эдгар, – мы и на такси прекрасно доедем.

– На такси? А что – пожалуй! – строптиво заявил Лапин. – А то у меня на этом диване зад в кисель превращается.

– Значит, это ваш товарищ? – холодно снизошел особист. – Ну что же… Если для вас так важно… – неприязненным взглядом он скользнул по фигуре молодого летчика, угрюмо осмотрел его нереспектабельную компанию.

– Вы не волнуйтесь, нам только до метро, – заверила его улыбчивая девушка, – до самого первого.

Особист не удостоил ее ответом.

Задрав квадратный нос, «Чайка» важно и мягко покачивалась, подминая под себя серую ленту шоссе. Все, кроме Эдгара, сгрудились на широком заднем сиденье. Летчик, не подняв спинки, пристроился на откидном креслице. Смущенные и притихшие, парень и две девушки боялись шевельнуться, а перед их глазами, гипнотизируя и укоряя, гневно багровели уши особиста.

Чтобы разрядить глупое напряженное молчание, Эдгар, стараясь говорить как можно непринужденнее, спросил:

– Николай Сергеевич, а вы не в курсе – что за пожар? Для чего мы так срочно понадобились Главному?

Эдгару почудилось, что уши особиста настороженно дернулись.

– Наверное, хочет в столице твой смертельный номер показывать, – аккуратно превратил все в шутку Лапин. – А меня позвал, возможно, на роль зазывалы.

– Неужели в Москве циркачи перевелись? – рассмеялся Банга. – Тогда на премьеру нужно Дубова пригласить. Свой гонорар жертвую ему на проезд из Иркутска.

Особист сделал энергичный знак водителю, и машина причалила к тротуару.

– В чем дело? – Лапин подозрительно посмотрел на особиста.

– Молодые люди, кажется, просили до первого метро?

Шумно и торопливо маленький табор выкатился из респектабельного салона на улицу, радуясь обретенной свободе.

– Могли и до второго довезти, не развалился бы ваш катафалк, – буркнул Эдгар, когда захлопнулась дверца.

Особист промолчал. Но через водительское зеркальце Банга получил ядовитый взгляд и почувствовал, что с этой минуты у него появился враг. Этот лысеющий человек с темно-карими рентгеновскими глазами не был похож ни на статного блондина Круминьша, ни на невзрачного, с небесно-голубыми глазами Лициса, и все же чем-то напоминал и того и другого. Нечто неуловимое соединяло их всех в одну сволочную породу. Эдгар опустил глаза и увидел забытый на сиденье улыбчивой девушкой маленький носовой платочек. Он растерянно приподнял кусочек цветастой материи, и на шикарный бархатный диван упали две смятые рублевки – те самые, что были у них на всех.

Глава 6

Лицис сосредоточенно изучал бумаги. Сейчас, в ярком утреннем свете он выглядел засохшим и болезненным службистом. Неестественно натянутая под глазами голубоватая кожа придавала лицу аскетическую отрешенность. Казалось, он совершенно забыл о человеке, сидевшем напротив него.

Артур понимал, конечно, что против него используется старый, как мир, прием методичного выматывания нервов, пытки неизвестностью – и старался держаться по мере сил спокойно. Однако после бессонной ночи ему это давалось с трудом. Нераскуренная сигарета, которую он крутил в пальцах, слегка подрагивала. Положив ее на стол, он резко спросил:

– Полагаю, вы уже глубоко изучили мое досье? Будьте любезны объяснить, что означает весь этот ночной детектив. На каком основании меня здесь держат?

– Оставим амбиции, Артур Янович. – Лицис встал, и Артур с удивлением обнаружил, что тот довольно высок ростом, когда не сутулится и говорит то, что думает. – Вы свои права знаете, да и посягать на них никто не собирается. Но знаете, как бывает… Авторитетный человек, депутат, прекрасный работник, ждет «Героя» на грудь, а получает десять лет с конфискацией. Все достижения оказываются липой… Я, конечно, не имел в виду вас. – Лицис встал у окна и скрестил на груди руки, ни на секунду не спуская с Артура цепких рентгеновских глаз. – Вы, безусловно, догадываетесь, что прокуратуру в первую очередь интересуют результаты последних проверок в вашем хозяйстве. Нам с вами предстоит очень серьезный разговор, и, я надеюсь, он будет откровенным.

Напряжение, терзавшее Артура всю минувшую ночь и наступившее утро, внезапно отхлынуло. Проверки, разбирательства – за последние месяцы он успел уже привыкнуть к ним.

– Ну что ж, откровенность – так откровенность, – устало выдохнул он, – но только взаимная. Согласны?

С неприязненным удивлением Лицис поднял брови, будто собираясь возразить, но Артур, не обращая на его мимику никакого внимания, продолжал:

– Скажите, чего вы в дуэте с Круминьшем от меня домогаетесь? Рассчитываете, что мне надоест нервотрепка и я тихо, как благоразумный человек, подам в отставку? Напрасно надеетесь! Тем более теперь, когда мне наконец удалось вывести хозяйство на достойный уровень. Плясать под дудку безграмотных постановлений и указаний тоже не заставите, – Артур старался уловить хоть какую-нибудь перемену в выражении лица следователя, но тот слушал с отсутствующим видом, словно председатель колхоза говорил на чужом языке. – У вас есть только одна возможность – скомпрометировать меня и снять с работы. Но учтите, сделать это будет вам непросто. За здорово живешь не собираюсь совать башку под нож вашей гильотины.

– Извините, я вас не совсем понимаю, – сухо проговорил Лицис и сел к столу. – Я должен разобраться исключительно в правовых вопросах… В тех самых, в которых не удосужились разобраться вы сами. Так что перейдем к делу. – Он вытащил из папки несколько скрепленных листков, долго приглядывался к ним, словно раздумывая, сказать или не сказать. – Вот, например, история с приобретением вами рыбоприемного судна в нарушение всех действующих положений и инструкций. – Лицис сделал паузу. – Отвалили шестьсот тысяч, не имея на то согласия Правления. Получается, вы решили, уважаемый депутат, что вам все позволено?

– Проверьте документацию, все оформлено через банк. Есть разрешение руководства «Рыбколхозсоюза», министерства…

– Хм, разрешение… Вам, конечно, многое разрешалось – при прежнем руководстве. Те, кто давал такие разрешения, уже положили на стол партбилеты. На них заведены уголовные дела.

– В таком случае это уже ваши проблемы.

Артур вспомнил наконец о сигарете, лежавшей на столе следователя. Лицис чуть поморщился от дыма, но ничего не сказал.

– Ну хорошо… А сооружение рыбокоптильного цеха в обход государственных строительных организаций? По каким нормам составлялась смета, производились выплаты шабашникам? – следователь снова пошерстил бумажки в деле, словно подтверждая правомерность своих вопросов. – Я уж не говорю о том, что платили, значительно превышая установленные расценки. Но где доказательства, что составленные вами платежные документы – не липа, что ваши вольные артельщики получили столько, сколько указано в ведомостях, что в список не затесались просто-напросто подставные лица?

– Вот что, товарищ Лицис, – Артур готов уже был снова вспылить. – Я вам не мальчишка, чтобы тыкать меня носом в тетрадку с помарками. Государство доверило руководство хозяйством мне, и если я в интересах дела…

– В вашем хозяйстве царит произвол! А интересами дела очень удобно прикрывать корысть и хищничество! – грубо перебил Лицис и добавил с иезуитской усмешечкой: – Тут, знаете ли, грань очень тонкая.

Однако на Артура его выкрики и язвительные намеки уже не действовали – он окончательно успокоился. Медленно раздавив сигарету в пепельнице, он насмешливо уставился на Лициса.

– У вас тут, – он постучал пальцем по папке, – ничего нет. Хотя кому-то очень хочется, чтобы было. Может, даже не только Круминьшу, – откинувшись на спинку стула, Артур с удовольствием разглядывал кислую физиономию следователя. – Поэтому вы и крутитесь, как уж под рогатиной! Устраиваете ночные спектакли, перечитываете спереди назад и сзаду наперед десяток безграмотных анонимок – и ничего! Ваши комиссии у меня уже всё перерыли, вплоть до церковных книг!

– Ну что же, в логике вам не откажешь, – в светло-голубых глазах следователя не появилось ни удивления, ни замешательства. – Хотя дыма без огня тоже не бывает. В одном вы правы – вопрос не подготовлен. Вернее, подготовлен недостаточно профессионально.

Он без всякого сожаления закрыл и отложил в сторону пухлую папку с материалами и заключениями многочисленных ревизий.

– И все-таки вы меня не поняли, Артур Янович. Я ведь действительно надеялся на откровенный разговор. Ну да бог с ним. Вам, как говорится, виднее.

Лицис достал из ящика чистый лист бумаги, быстро написал что-то сверху.

– Итак, перейдем к делу, – заговорил он совершенно иным, протокольным, тоном. – С чьей помощью и с какой целью вами установлен контакт со шведским судном?

Хотя Артуру казалось, что внутренне он готов и к такому повороту, вопрос застал его врасплох…

Рулевой в маленькой рубке осторожно работал штурвалом. Марцис и Артур напряженно наблюдали с палубы за сближением. Рыжебородый бригадир ругнулся себе под нос и сплюнул.

– Черт меня дернул втравить тебя… Может, отвалим, пока не поздно?

– Взял курс – не рыскай! – раздраженно бросил Артур.

– Не рыскай! – пробурчал Марцис. – Одно дело я, другое – ты. – Он покосился на председателя, прикидывая, стоит ли продолжать. – Может, черт с ним, с уловом, пропади он пропадом! Все равно собою все дыры не заткнешь.

Артур ничего не ответил и взялся за ступеньку веревочного трапа. Сопя и отдуваясь, Марцис полез за ним.

– Так как, Артур Янович, – на желтовато-болезненной физиономии Лициса застыла напряженная гримаса ожидания, – насчет откровений? Молчание сейчас не в вашу пользу. Или вам и эти вопросы представляются не очень серьезными?..

…Телефонный звонок в кабинете Калныня прервал его разговор с двумя посетителями. Не поднимая трубки, Андрис грузно перегнулся через подлокотник кресла к селектору:

– Дзидра, не соединяй ни с кем – совещание.

За длинным столом с пепельницами и карандашами в деревянных стаканчиках сидел розоволицый, не старый еще крепыш в генеральской форме – министр МВД республики. А на почтительном расстоянии, ближе к массивным, обитым бежевым дерматином дверям, пристроился милицейский полковник с новенькой кожаной папкой на коленях.

– Прекрасный доклад, – Калнынь взял лежавшую перед ним пачку листов с машинописным текстом и постучал ею о край стола, подравнивая стопу. – Просто замечательный.

Милицейские начальники осторожно переглянулись – всерьез хвалит или с подвохом? В этом кабинете всего можно ожидать.

– Не доклад, а прямо шоколадный набор! – Андрис швырнул рукопись на стол и, выбравшись из глубокого кресла, грузно затопал вдоль длинного ряда пустых сейчас стульев. – Ты что же, Гунар, всерьез вознамерился угощать партактив этой сладкой липой?

Генерал сделал обиженный, протестующий жест, но Калнынь не дал ему говорить.

– Да-да, Гунар, липой! И ты знаешь это не хуже меня! И все знают… ЦК завален жалобами на беззакония на местах, на произвол работников милиции. – Андрис плотнее пришлепнул дерматиновую дверь и, стараясь не повышать голоса, продолжал: – Квартирные кражи, грабежи, мокрые дела. Миллионные махинации на торговых базах! Все это, конечно, происходит не в нашей замечательной республике. У нас – полный ажур! Все хулиганы пойманы, все бабуси с цветочками оштрафованы, налицо стопроцентная раскрываемость преступлений… Кого дурим? Самих себя? Ведь до абсурда доходит – невиновного чуть не расстреляли только потому, что виноватого не нашли!

Генерал и его помощник слушали молча, с почтением к начальственной накачке – но скучали. Их ли удивишь подобными примерами – видали много чего похлеще. Полковник от нечего делать разглядывал довольно старую, потемневшую картину в простенке между двумя шкафами с марксистскими фолиантами. Там, на картине, накренившись на правый борт, стоял на песчаном берегу деревянный рыбачий баркас. На таких ходили в море еще в довоенной Латвии. Два усталых рыбака, видимо отец и сын, латали свою дряхлую посудину после шторма. Вернее, работал старик, а парень украдкой переглядывался с бойкой босоногой девчонкой – та развешивала сети для просушки… Неужели Калнынь, этот громовержец правоохранительного Олимпа, занимался когда-то убогим рыбацким промыслом? Полковник не мог себе этого представить…

– Кстати, вас не интересует, какими способами добываются такого рода признания невиновных? – Калнынь швырнул на стол толстую папку с письмами. – Или вы их наизусть знаете? Вот здесь, Гунар, жалобы на твоих бравых молодцов. Незаконные задержания, фальсификация протоколов, просто побои, как в старой доброй полиции! За такие подвиги ты представляешь к повышению и наградам? Во всяком случае, фамилии в письмах упоминаются те же, что ты так бодро перечисляешь в своем докладе.

Вид разномастных растрепанных писулек, пришпиленных скрепками к конвертам и написанных на машинке, от руки, чернилами, карандашом, окончательно раздосадовал генерала. «Мешками, что ли, таскают в ЦК эти кляузы?» – подумал он, а вслух вырвалось:

– Страна всеобщей грамотности. Чуть что – писать, и не куда-нибудь…

– Не нравится?! – Андрис постучал по злосчастному докладу. – А здесь красивые слова пишешь. Про двадцатый съезд, восстановление ленинских норм законности… Про доверие и уважение того самого народа, который…

Снова зазвонил телефон. Воспользовавшись паузой, полковник проворно спрятал доклад в кожаную папку, чтобы не раздражать понапрасну начальство.

– Андрис Эгонович, вас из редакции «Ригас Балсс» все время спрашивают, – послышался искаженный селектором голос секретарши. – Что-то очень срочное…

– Я же сказал – занят! – Калнынь рывком отключил динамик.

– Ну хорошо, Андрис… Эгонович, – по праву давнего приятеля генерал чуть было не обратился к Калныню на «ты», да постеснялся полковника. – Хорошо! В таком случае что я, как честный коммунист, должен сделать? Сесть и написать еще пятьдесят страниц? В порядке конструктивной самокритики я должен буду признать, что проституция у нас, к примеру, давно перестала быть экзотикой. Более того, этот доходный и непыльный промысел успешно осваивают даже школьницы-старшеклассницы. Могу назвать цены. Не интересуетесь?

Калнынь нахмурился. Хотя министр говорил без малейшей иронии, тон бесстрастного циника раздражал.

– Мальчики у нас тоже при деле – помогают девочкам искать клиентов и сбывать заграничное барахло. Кстати, по большей части контрабандное. Так или иначе фарцовкой занимается около трети молодежи от шестнадцати до двадцати. Я могу преподнести партактиву сенсацию, обнародовав данные по размаху валютных махинаций…

Розоволицый генерал только на первый взгляд казался простачком, всем довольным в окружающем мире. Он знал и понимал, пожалуй, гораздо больше Калныня и сейчас пользовался случаем, чтобы высказать все, о чем принято помалкивать.

– Еще, как честный коммунист, я должен буду написать, что в наркологических лечебницах уже не хватает мест для честных алкоголиков, по количеству которых на душу населения республика прочно удерживает второе место. И что наркомания, коей положено обретаться на гнилом Западе, становится у нас массовым явлением, хотя и лишена при советском строе социальных корней. – Генерал мельком взглянул в непроницаемое лицо Калныня и продолжал размеренно и невозмутимо: – И такую объективную картину я представлю на активе? Естественно, буду выслушан с огромным интересом. Назавтра кое-что попадет в газеты. Ну а что будет послезавтра, это уж вы…

– Ладно, Гунар, – наконец перебил его Калнынь, весьма смущенный, однако, изысканно корректной нотацией. – Ты уж тоже палку-то не перегибай. Пресса наша, слава богу, знает, что можно, а чего нельзя. Тут не Лос-Анджелес…

Он встретил холодный насмешливый взгляд генерала и вдруг разозлился.

– Если начистоту, то без конца заметать мусор под ковер глупо! Я уже не раз писал об этом в Москву. Обманывать партию, общественное мнение из так называемых лучших побуждений…

Снова затрещал городской телефон. Андрис как будто обрадовался подходящему предлогу закончить неприятный разговор.

– Слушаю… Да, я… из «Ригас Балсс»? Ну-ну, слушаю.

На секунду он плотно прикрыл трубку ладонью.

– Думаю, все ясно, товарищи. Надеюсь, разговор на активе будет деловым. Без наркомании пока, но все же по существу. Вы свободны.

За своим рабочим столом в редакции тщедушный Хенька выглядел гораздо солиднее, чем в переполненном деревенском автобусе среди дюжих рыбаков.

– Это я, Генрих, – взволнованно сообщил он.

– Да, узнал, узнал, – загудел в трубке зычный баритон Калныня. – Как догуляли вчера? Илза не обиделась, что я так рано смылся?

– Не обиделась. Да бог с ней, со свадьбой, – тут такое заварилось, Андрис. Ты знаешь, Артур вчера ведь так и не вернулся.

Он замолчал. А Калнынь слушал, не понимая, куда клонит Хенька.

– Артур арестован, – тихо и отчетливо проговорил журналист.

Он долго не мог вставить сло́ва в бурную тираду на другом конце провода, то и дело нервно взъерошивал коротко стриженные седоватые волосы.

– Нет, я проспался, Андрис. А вчера закусывал! – не выдержал он. – Я тебе серьезно говорю – его арестовали. Сидит сейчас в прокуратуре у какого-то Лициса… Ничего я не путаю. Прошу тебя – разберись. Похоже, паршивое дело затевается.

– Но это же чушь, Хенька! Они не имеют права, – рявкнул из трубки голос Калныня. – Откуда ты вообще об этом узнал?!

Хенька помолчал, размышляя, сказать или не сказать, и решил не говорить.

– Какая разница откуда. Узнал – и точка. Проверь сам.

Калнынь опустил трубку и тяжело вздохнул. Его вздох скорее напоминал глухое рычание. На крутом массивном лбу выступили капельки пота. Калнынь сидел неподвижно, только пальцы безостановочно выстукивали какой-то ритм. Он нажал клавишу селекторного пульта:

– Дзидра, соедини меня с прокурором.

– Слушаю, – трубку поднял Лицис, недовольный тем, что его оторвали от дела.

Артур, наблюдавший за ним, заметил, что физиономия следователя делается все более кислой, хотя содержание разговора он тщательно маскировал вялыми отрывочными фразами.

– Да… Пока ничего… Что же, этого следовало ожидать. Я, кстати, ведь предупреждал в свое время… М-да. Ну что ж… Попробую.

Он медленно и словно нехотя положил трубку и снова уставился на Артура небесно-голубыми глазами.

– Да, уважаемый Артур Янович… Тему мы, конечно, затронули непростую, и вам, вероятно, нужно все самому всесторонне обдумать. Оценить, так сказать, свое положение.

Чему удивился Артур, так это его тону. Он стал безразличным и равнодушным. Охотничий азарт куда-то исчез. Перемена была внезапной, и Банга понял – что-то переменилось в верхах.

– Я не хочу сегодня вас больше задерживать и донимать расспросами.

– Значит, я могу идти? – посеревшее от бессонной ночи и густой щетины лицо Артура ожило.

– Да, конечно, – без сожаления отозвался Лицис.

Артур медленно и неуверенно поднялся со стула. Еще раз вопросительно взглянул на следователя, прежде чем направиться к выходу.