Идеальный сценарий

© Оксана Кириллова, 2019

ISBN 978-5-0050-4096-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Ничто не предвещало перемен. Насколько я знаю, в книгах и фильмах именно так, внезапно, они и происходят. Моя жизнь ничем не напоминала произведение сколько-нибудь стоящего автора, пока тем снежным и ветреным февральским днем я не вышел из автобуса номер сорок три на остановку раньше.

Можно было бы объяснить это предчувствием или указанием свыше, но я слишком хорошо помнил, что мною тогда двигало. Сильный снегопад предвещал аварии и пробки, и я собрался заранее, чтобы приехать вовремя. Однако заторов на пути моего автобуса, как ни странно, не оказалось, и я обнаружил, что рискую прибыть на работу аж за полчаса.

«Что на это скажет Аня… Анна Евгеньевна? – Я вспомнил лукавые глаза одной из своих начальниц, которая вечно выговаривала мне за опоздания. – Нет, она и сама приходит только к девяти, какой смысл. Не буду же я специально докладывать ей, во сколько явился. А сидеть в пустом офисе – так себе затея». В итоге я предпочел немного пройтись пешком.

Учитывая погодные условия, идея была не блестящей. Я давно заметил: когда думаешь о снеге летом, он кажется чем-то абстрактным, представляешь иллюстрацию для рождественской открытки, с которой реальность не имеет ничего общего. Вместо того чтобы плавно кружиться и падать на землю, снежинки, мелкие холодные иглы, всей «толпой» летят прямо в тебя, норовя засыпаться в глаза и за воротник. Практически всегда поход из пункта А в пункт В оборачивается увязанием в сугробах (как бы активно ни работали коммунальщики, расчистить все им просто не под силу). После это истаптывается грязными сапогами и превращается в серо-бурый кисель. А еще пронизывающий ветер…

В тот день все было именно так, правда, снег пока не смялся и не подтаял, и окружающий мир казался почти монохромным: белая, запорошенная одежда на людях, белая земля, белые ветви деревьев. Я старался шагать медленнее, чтобы потянуть время, но было неуютно, и ноги сами несли меня вперед. А потом я увидел у дороги человека.

Он валялся лицом вниз, разметав руки, и от снега его спина уже тоже стала белой, как в детской первоапрельской шутке. Прохожие косились на него и обходили, наверное, мысленно оправдывая себя срочными делами, непогодой и вечным «да пьяный небось». Как будто пьяный не может замерзнуть насмерть, а если замерзнет, его будет совсем не жаль, он же вроде и не человек.

Именно эта мысль заставила меня остановиться. Он может умереть вот так, и всем будет плевать. Я должен помочь этому мужчине.

Глава 1

Обычно в мой мирок более или менее вписывались пьяные люди на земле. По крайней мере, при виде таковых мой мозг не подавал сигналы SOS и я не задумывался, могу ли что-то изменить. Но сегодня все иначе, и дело не только в том, что я в кои-то веки никуда не спешу.

Притормаживаю, склоняюсь над лежащим и осторожно переворачиваю его на спину. Он жив: из приоткрывшегося рта вырывается пар. Снег, который летит в лицо нам обоим, не дает возможности рассмотреть мужчину как следует, но очевидно: передо мной не бомж. Настораживает только, что у него нет с собой ни сумки, ни портфеля. Может, будь что-то из этого при нем, прохожие вызвали бы помощь быстрее – человек напоминал бы одного из них, спешащих в теплые офисы с суперважной миссией.

Но ведь это могу сделать я. Я вызову «скорую» и спасу мужчине жизнь.

От этой фразы, произнесенной даже в мыслях, веет чем-то киношным. Мои вечно становящиеся неуклюжими в перчатках пальцы набирают «112», и диспетчер отвечает приятным отстраненным голосом.

– Здесь человек. На снегу. Ему… плохо.

Я произнес бы эту речь и сообщил свое местонахождение куда более связно и не смущался бы, если бы к месту происшествия не начали стягиваться зеваки. Вид парня с телефоном возле неподвижного тела привлекает больше внимания, чем само тело. Думаю, люди решили: раз кто-то уже остановился и взял на себя эту проблему, можно перестать притворяться занятыми и начать притворяться неравнодушными и сердобольными.

«Что это с ним, приступ? Бедняга…».

«Господи, на холодной земле…».

«А что случилось?».

Я сделал ошибку, подняв голову и оглядевшись, и теперь снег засЫпал мне глаза. Слегка сдвинув лбом перчатку, я тру их тыльной стороной ладони, а он продолжает «нападение». Борьба с природой всегда тщетна (обычно это приходило мне в голову при виде очень страшных девушек с наращенными ногтями, бровями ниточкой и агрессивным макияжем).

– Я не знаю, что с ним. Я шел на работу…

Бог знает почему я вдруг чувствую потребность оправдаться. Испытываю легкий дискомфорт от того, что поступил нетипично для себя?

Слышится сигнал приближающейся «скорой» (я где-то читал, что они включают сирену, когда спешат на вызов), и у меня на миг возникает иллюзия, что спасать едут не незнакомца, а меня. Наверное, от моей никчемной жизни.

Как хорошо, что непогода не задержала врачей.

«Скорая» останавливается, выбегают доктор с чемоданчиком и его коллега, они слаженно производят над мужчиной какие-то манипуляции, а затем достают носилки и погружают его на них в машину. Медики с носилками притягивают внимание еще десятка горожан, но метель усилилась, и надолго никто не отвлекается: сбавят шаг, выдадут какой-то комментарий, а то и промолчат, и дальше спешат.

Меня успевают спросить, кем я прихожусь мужчине – я отвечаю, что никем, и зачем-то снова добавляю, что шел на работу.

Через несколько мгновений «скорая» уехала бы, но тут я совершаю еще один нехарактерный для себя поступок. Действуя по какому-то наитию, даю врачам свой номер телефона. Быстро царапаю на листке бумаги, извлеченном из рабочего портфеля.

– Вдруг у него нет семьи и я понадоблюсь.

Коллега того доктора, что был с медчемоданчиком, благодарит меня, принимает листок.

Правильно ли я все сделал? Думаю, да. Хотя иногда мне кажется, что я вообще не умею жить.

«Едва ли мне кто-то позвонит, – думаю я. – Скорее всего, у мужчины есть родные, может, у него был в кармане телефон с их номерами. А о случайном прохожем, который набрал три цифры на мобильном, все забудут. И это совершенно естественно».

«Скорая» уехала. Люди разошлись. Снегопад наконец начинает иссякать. Я смотрю на часы и шагаю в офис.

***

Кем я работаю, в данной истории неважно. Вы хотите, чтобы я назвал хотя бы сферу? Ну хорошо, это сфера продаж, так лучше? Мне и самому это не шибко важно.

Многие мои коллеги считают офис вторым домом и перетащили туда чашки, конфеты, обувь, свитера, а у кого-то из девушек в ящике даже лежат спицы и пряжа. Я не пью в офисе чай, не слушаю там музыку, не читаю книг. Я могу только работать или не работать, поэтому на моем столе и в моем ящике только кипа бумаг. Казенный дом всегда остается для меня казенным (правда, родной иногда тоже).

Я не считаю, что работу можно любить по-настоящему. Главное – законсервироваться в относительно удобном состоянии. Вроде бы мне это удалось. Теплое местечко, сносная зарплата, неплохой коллектив. И…

– Ты опоздал, Лебедев.

…очень привлекательная начальница. Нет, мне нельзя о ней думать, у меня есть девушка (но я же не женат!). А у нее, кажется, нет потребности в кавалерах. По крайней мере, она усердно это демонстрирует. Ей так хочется выглядеть настоящей бизнес-леди, а ведь она моего возраста (мне всего двадцать семь).

У нее внешность вчерашней студентки, которая зачем-то убрала в гладкий хвост крашенные в задорный рыжий волосы и упаковала прекрасную фигуру в скучный деловой костюм. И такой колючий взгляд. А уголки губ снова ползут вверх…

Какая же она красавица. И умна… и остра на язык…

…но у меня нет ни единого шанса, привычно резюмирую я. И вдруг внутренний голос, который до сих пор себя не обнаруживал, возражает мне: «А ты попробовал?» Удивительная мысль. Я ведь действительно никогда…

– Ты опоздал, Лебедев, – повторяет она.

Я улыбаюсь ей.

– Извини, Аня.

– Я же просила…

– Извини, Анна Евгеньевна. Я спасал человеку жизнь.

Выпрямившись, иду к своему столу. Усаживаюсь, снова смотрю на нее – Аня немного обескуражена.

– Что… что ты делал?

– Хочешь, расскажу подробнее сегодня за обедом?

Я пригласил ее в столовую?! Я сделал это?? Или кто-то за меня?!

Она тоже совсем такого не ожидала. На секунду замирает, затем хмыкает:

– Принимайся лучше за работу. Сегодня у нас много дел.

Оглядываюсь вокруг: никто и головы не поднимает. Многие, как обычно, работают в наушниках. Кто-то говорит по телефону. Ни одна живая душа не обратила внимания на наш своеобразный диалог. Вот и хорошо. Что на меня нашло?! Когда придет время обеда, надо сделать вид, что я безумно занят, и ни под каким предлогом не спускаться в столовую.

Немного успокоившись на этом, я включаю компьютер.

В столовую не спускаюсь и стараюсь больше не заговаривать с Аней, даже не глядеть на нее. В шесть вечера с некоторым облегчением поднимаюсь из-за стола и начинаю надевать пуховик. В этот момент моя девушка пишет мне: «Я дома. Купи сыр».

Глава 2

Моя девушка – маникюрщица (ой, мастер маникюра) и постоянно устает. Наверное, я бы и сам уставал от разъездов по домам клиенток и копошения под чужими ногтями.

Ее зовут Марианна – ее бесит любое сокращение этого имени, говорит, лучше уж «зайка» или «солнце». Марианну можно считать симпатичной – она говорит, что меня тоже. Иногда мечтательно добавляет, что влюбилась в мой шрам на подбородке. Выходит, не встань я под качелями в четыре года, не прожили бы мы с ней вместе уже два.

Она маленькая худая блондинка с серыми глазами и смуглой кожей, я высокий бледнолицый шатен с очень темными, почти черными глазами. Марианна утверждает, что мы «отлично смотримся». Ну, раньше утверждала. В последнее время она все реже говорит мне приятные вещи.

– Я устала, – сообщает она сегодня, едва я пересекаю порог.

Это нормальное для нее приветствие.

– Добрый вечер, зайка.

Я вешаю ключи на крючок у двери – этим всегда знаменуется конец трудового дня и начало домашнего вечера, который вполне мог бы стать уютным. Если бы мы не проводили его в компании друг друга.

– Четыре клиентки…

– Это много или мало?

– … и все в разных концах города. Вот если бы у нас была машина…

– … то у меня был бы еще один кредит.

– У моей постоянной клиентки две иномарки и ни одного кредита. Правда, одну она отсудила у бывшего мужа, который…

– Зайка, я не слышу! – кричу я, включая теплую воду, но монолог продолжается, хотя я действительно не различаю ни слова.

Когда я выхожу, перед этим вытирая руки на минуту дольше, чем требовалось, Марианна уже закончила говорить и достала из дверцы холодильника бутылку вина. «Винные вечера» ее расслабляют. Проходят они всегда по одному сценарию: моя девушка выпивает полтора бокала (я либо не пью вовсе, либо за это время успеваю прикончить остальное), пьянеет и томно сообщает мне, что «устала», но уже другим тоном. Это означает, что нам пора заняться сексом. После она засыпает, а я еще пару часов занимаюсь чем хочу, но с выключенным светом. Выражаясь лексиконом матерей маленьких детей, у меня появляется немного времени на себя. Чаще всего я трачу его на просмотр фильма в наушниках, прослушивание музыки и мониторинг цен на разные гаджеты. При этом нельзя сказать, что я их очень уж хочу.

– Купил сыр?

– Да, сейчас нарежу.

В первую очередь я все же лезу за штопором. Марианна не умеет открывать бутылки – один раз она попробовала, но сломала ноготь, и это была трагедия на весь день. Поэтому алкоголизм – по крайней мере, винный – ей не грозит.

Я не спрашиваю, что на ужин: моя девушка ест как птичка, а я «если надо, посмотрю в холодильнике» (и найду там сыр, яблоки и несколько батончиков мюсли).

Я не люблю сухое вино, оно кажется мне терпким и с трудом глотается. Обещаю себе когда-нибудь признаться в этом Марианне, но сомневаюсь, что это на что-то повлияет.

– Работа, – произносит Марианна, когда я ставлю перед ней тарелку с не слишком аккуратно порезанным сыром, – меня доконает, столько стрессов. Хорошо тебе сидеть в теплом офисе и ни о чем не волноваться, кроме своих продаж.

– Твои клиентки постоянно жалуются тебе на жизнь и заставляют слушать, да еще и давать советы, это нервирует, – механически продолжаю я за нее.

– Вот именно, а зимой тряски в общественном транспорте и походы по чужим темным дворам… вот утром был такой адский снегопад, я чуть не окочурилась.

Снегопад. От этого слова во мне снова что-то просыпается. Оно как немой удар, как только что купленные тапочки в грязной прихожей.

– Сегодня я увидел человека, лежащего на дороге. Ему было плохо. Все шли мимо, а я позвонил в «112», – рассказываю я и жду, что мне ответят. Остальные ее реакции легко предсказуемы, но такого-то я ей еще не говорил.

– Что это за номер? – отзывается Марианна без всякого выражения. – Раньше были «02», «03», а это что, типа единый?

– Типа, – соглашаюсь я.

– Понятно, буду знать, если начну замерзать до полусмерти по пути в тигули. – Марианна отправляет в рот кусочек сыра. – А вот ты говоришь, что у вас в декабре всегда хорошо идут дела на работе. А где деньги от продаж? Ведь их должны были распределить между всеми сотрудниками, а у вас не такая большая контора.

– Кхм. Какую-то часть должны были. Но я купил сувениры тебе и родителям, и моя доля закончилась. В следующий раз обязательно отложу на машину.

Марианна не понимает юмора, иронии, сарказма и прочих ненужных оттенков смысла. Ее жизнь и так полна сложностей, к чему ей анализировать мои слова. А может, шутка получилась слишком тонкой и печальной.

Моя девушка делает глоток вина и бросает на меня пустой взгляд поверх бокала.

– А когда будет «следующий раз»? Мы с тобой как-то неправильно живем. Вот моя клиентка только что вернулась из Таиланда…

– Хочешь полюбоваться на трансвеститов? Давай сюда свой розовый халат и туфли на каблуках.

– Халат с туфлями никто не носит! Это непривлекательно. Да черт с ним, с Таиландом, мы даже в какой-нибудь Питер не выберемся никогда. Хотя ладно, Питер я не люблю. Но я люблю… Париж, например.

– По открыткам?

Зачем я острю? Я веду себя как идиот. Не дарю ей ни удовольствия от жизни, ни, похоже, комфорта.

Марианна мне почти не улыбается – оживленно болтает с клиентками и светится вся (мне как-то приходилось видеть), а со мной образ оптимистичной и успешной дамы слетает с нее, точно шелуха. Но тогда почему она до сих пор рядом? Из-за моего шрама на подбородке? А я почему все еще с ней?

Представляю опустевшую квартиру, без ее баночек с кремами, лаков, ламп для гель-лаков, маникюрных наборов и наборов для педикюра, одежды и зубной щетки. От этой мысли мне не грустно, но как-то… странно. Я хватаюсь за ощущение, как за соломинку: вот оно, мне не хочется ее терять.

И поступаю как обычно:

– Зайка, как только я смогу, сразу свожу тебя и в Париж, и куда захочешь.

Не знаю, выполню ли это обещание, но сиюминутный эффект, на который я рассчитывал, оно возымело – Марианна перестает хмуриться, в глазах появляется сонная мягкость.

– Я устала.

– Уже? – Она даже бокал не допила (я пить и не начал – и вообще-то не собирался).

– Пойдем ложиться?

– Сейчас еще рано, я не хочу.

– День был такой утомительный…

– Тогда приляг, а я приду попозже.

– Да?

Я рву шаблон. Лицо Марианны вновь становится напряженным, а у меня внутри рождается неправдоподобная легкость.

– Да.

Так просто?.. Наверное, я ее обидел (вот черт), но что тут обидного, я совершенно не хочу ложиться.

Моя девушка ставит на стол опустевший бокал, дожевывает кусок сыра и идет в комнату. В каждом ее шаге, в каждом жесте, в шелесте расстилаемого одеяла мне слышится упрек. Я остаюсь на кухне и рассеянно листаю диалог в соцсети.

– Наверное, я не дождусь тебя и усну. Доброй ночи.

Марианна стоит на пороге кухни, уже в пижаме (в рисунке – розовые цветочки, от которых отходят салатовые листочки, – есть что-то детское и инфантильное), и буравит меня взглядом.

– Спокойной ночи, солнце.

Она не уходит, ждет чего-то. Пауза затягивается. И тут разражается трелью мой телефон.

Кто это может быть? Вариантов масса, и рингтон у меня один на всех. Но я необъяснимо уверен, что знаю ответ. Это точно он, тот мужчина – пришел в себя и просит навестить его завтра в приемные часы. Я отпрошусь с работы, куплю фрукты и поеду в больницу.

Я не помню, как он выглядит – только засыпанную снегом верхнюю одежду, – но теперь мне представляется, что это человек среднего возраста, плотного телосложения, уже начавший седеть, непременно с усами. Голос у него низкий и негромкий. Глаза карие, внимательные. И беседа с ним изменит мою жизнь бесповоротно…