Читать книгу: «Служанка Его Светлости, или Как разорить герцога», страница 4

Глава 10

К утру, когда давно погасли костры и народ разошёлся по домам, снегопад усилился, накрыв пушистым одеялом землю, украсив башенки замка пышными шапками. Однако стоило солнышку выглянуть из-за туч, и оно тёплыми ладонями смяло лилейный покров, растопило снег, превратив его в лужи, в которых отражались жёлтые лучи.

Грета даже в отсутствие герцогов не спускала с меня глаз. Вот и сегодня, чуть свет, загнала меня в холодный подвал, где хранились продукты. Мне предстояло перебрать все овощи, вымести мусор, почистить полки.

Я накинула на платье свой драный плащ, но он почти не спасал от холода. Руки мои озябли и почти не слушались, пальцы одеревенели. Я уже закончила отбирать испорченные овощи, собрала их в корзины, подобрала отпавшие капустные листы.

Из моей головы не шёл тот разговор, когда я узнала, что меня хотят спровадить в монастырь. Ночью пролежала без сна, не сомкнув глаз. В голове крутился главный вопрос. Когда?

Закончив с подвалом, я поспешила на кухню. Дюк после вчерашнего отсыпался, так что не боялась попасть ему под руку. Я не ошиблась, Бланка одна хлопотала возле печи.

– Дора? Ты голодна? Да ты же совсем продрогла, – заметила она мои посиневшие руки и дрожь, – садись, налью тебе горячего чаю.

Опустившись на лавку, дождалась, пока хлопотунья подаст мне чашку и сядет рядом.

– Бланка, скажи мне, пожалуйста, правду. Меня собираются отправить в монастырь?

На лице поварихи отразился целый букет эмоций: растерянность, стыд, сожаление.

– Дора… Я…, – замялась женщина.

– Пожалуйста, – взяла её ладони в свои, – если ты мне друг, скажи правду.

– Да, деточка. Мне довелось услышать, как об этом говорили Леопольд и Грета.

– Когда?

– Как только вернутся хозяева. Тебе исполнилось шестнадцать. Герцог боится, что твоя тайна рано или поздно покинет стены замка.

– Почему ты не сказала мне об этом?

– Дора, поверь, тебе там будет лучше, – отвела глаза Бланка, – что ждёт тебя здесь? Унижения, жизнь впроголодь? Тебе не дадут покинуть замок и выйти замуж даже за деревенского парня. Бруно дорожит своей репутацией.

– Почему все считают, что вправе решать за меня? – Вскочила я с места, – даже ты. Ладно герцоги, я для них лишь неудобный предмет мебели. Хочешь, в угол задвинь, хочешь выкини за ненадобностью. Но ты? Неужели я не заслуживаю хоть единого шанса?

– На что? – Бланка поднялась, уперев руки в бока, – у тебя его нет. Неужели до сих пор не поняла? У тебя ни документов, ни денег. Ничего. Тебе некуда податься.

Я растерянно смотрела на повариху. Говорить ей, что собираюсь бежать, не буду. При всей своей доброте женщина беспрекословно подчинялась герцогам. Для неё обмануть их или пойти против – кощунство.

– Я могу попытаться поговорить с Беатрис. Ты сама заметила, у меня неплохо получается шить. Может, она сжалится и отправит меня в швейные мастерские при замке?

– Не будет такого, – вздохнула Бланка, – разговоры не прекратятся, пока ты будешь здесь. И герцоги это понимают.

Не видя смысла продолжать разговор, я вышла из кухни. Выходит, времени совсем в обрез. Бланка права, у меня нет ничего. Но главное, документы. Если они где и хранятся, то только у Бруно. В кабинет мне не пробраться, ключ лишь у герцога и Леопольда. Надо предупредить Леви. Однако теперь я сомневалась, что конюх пойдёт со мной. Он ещё и за месяц расчёт не получил.

На конюшне было тихо, друга я отыскала в пустом деннике, где он дрых на куче свежей соломы.

– Леви, – потрясла я его за плечо.

– Что? – Подскочил парень, протирая сонные глаза, – Дора? Ты зачем здесь?

– Кое-что переменилось, – я замялась, не зная, как рассказать ему обо всём.

Леви уселся на сене, поджав под себя ноги:

– Говори толком, что произошло.

– Меня хотят упечь в монастырь. После того как герцоги вернутся.

– Ну дела-а-а, – конюх закусил соломинку, выдернутую из кучи, – Дора, я не могу уйти прямо сейчас. На какие шиши мы доберёмся до Меглора? Идти пешком слишком далеко. И на провизию у нас тоже нет денег.

И в этот момент я поняла, что здесь мне помощи ждать неоткуда. Все думают, что при монастыре мне будет лучше. Так решит и Тьяго, если я обращусь к нему за помощью. Скомканно попрощавшись с Леви, ушла в замок. Как только основательно стемнело и все отправились на боковую, я пробралась в библиотеку, нашла карту герцогства и на память учила путь до Меглора. Названия деревенек, рек, дороги. В душе противно ворочался страх, то и дело вонзавший свои холодные когти в моё сердце. Идти одной, без спутника. Кто бродит по здешним дорогам? По тракту почти не ездят торговые люди. Крестьяне возят свои товары в города по выходным, но им попадаться на глаза не стоит. Вдруг меня объявят в розыск. Я снова углубилась в карту. По всему продолжению пути вдоль дороги тянулся лес, можно укрыться в нём. Только вот хищников никто не отменял. Попросится на работу в каком-нибудь посёлке? А если поймут, кто я? Живо отправят назад в замок.

Я вспомнила, как потеряла мужа. Там, в том мире. Такое же чувство отчаяния, безысходности. Он был тем якорем, что удерживал нашу жизнь, оберегал её от внешних угроз. Даже в самые лихие времена, когда лихорадило всю страну, супруг никогда не унывал. Помню, как он подшивал мои заношенные ботинки, у которых оторвалась подошва. Нитки были плохонькие, и шва хватало едва на пару дней, а он садился и снова зашивал носки, что давно просили каши. Почему-то на похоронах мне больше всего запомнилось, что ботинки опять порвались и я шла в процессии, зачерпывая ими грязь и воду из луж. А когда разулась дома и увидела облепленные глиной ноги, впервые со дня его смерти разрыдалась. Тогда мне тоже некуда было податься, а на руках осталось двое детей. Спокойно, Маша, она же Дора, не из таких передряг выпутывались.

Прокорпев над картой до рези в глазах, спустилась вниз, пробралась на кухню. Бланка была рассеяна, забывая иной раз прибрать продукты. Мне удалось отыскать кусок твёрдого сыра и немного хлеба, что остался от ужина. В своей каморке соорудила походный мешок из старых вещей.

Теперь только дожидаться приезда герцогов. Надо попытаться выкрасть документы. Полагаю, что в любом из миров без бумаг, подтверждающих твою личность, придётся непросто. Думаю, у меня есть два дня после их возвращения для побега. Скорей всего, пошлют меня с кем-то из охраны. Не отправят же одну?

Чета их Светлостей вернулась через два дня. За эти дни мне удалось отыскать в библиотеке клочок бумаги и угольком перерисовать карту. Так было спокойней.

Притихший и полусонный замок вдруг будто встрепенулся, когда во дворе показалась кавалькада всадников. Сразу стало шумно и людно. Моя работа на сегодня сделана, так что я предпочла спрятаться и не попадаться на глаза герцогам.

Я караулила время, когда все лягут спать. Может, мне удастся пробраться в кабинет. Бруно крайне щепетильно относился к бумагам и никогда не откладывал на потом свои дела. После ужина он обязательно сядет за работу. Надеюсь, смогу выкроить момент и пробраться в кабинет незаметно.

Я плохо себе представляла, как мне всё это провернуть. И с чисто русской привычкой понадеялась на авось и счастливый случай. Впрочем, другого ничего не оставалось.

Пробравшись к кабинету, спряталась за тяжёлой портьерой на подоконнике. Ждать пришлось долго, и я основательно продрогла, в коридоре было прохладно, а от окна несло сыростью с улицы.

Мне надоело пялиться в пустоту, прикрыв глаза, облокотилась о стену. В коридоре послышался шум. Герцоги! Бруно, хмурый, поджав губы, впечатывал шаги в пол. За ним следовала Беатрис, злая и растерянная. Они прошли в кабинет, герцог закрыл дверь, с силой хлопнув. Соскользнув с подоконника, подобралась поближе и прислушалась.

– У нас был уговор, – желчно заявил Бруно, – обещали не порочить моего имени. Никогда! Я закрываю глаза на ваши похождения, но вы утратили всякий стыд.

– Вы несправедливы ко мне, – холодно ответила Беатрис, – мне не в чем каяться.

– Да?! – Взвился герцог, – в доме бургомистра на балу, не вы ли исчезли вместе с прохвостом-бароном?

– Неправда, – спокойно ответила моя мать, – в это время я с Лукрецией выходила на террасу, в зале стало слишком душно, мне не хватало воздуха.

– Ложь! Ваша подруга подтвердит всё что угодно.

– Думайте что хотите, – высокомерно парировала Беатрис.

– Не играйте с огнём, – голос герцога был тих и грозен, – у нас уговор. Коль я не могу исполнять… свой долг, закрою глаза на ваши шашни. Но! Без того, чтобы моё имя трепали во всех городах и деревнях.

– Вам не в чем меня упрекнуть. Я хорошо усвоила урок. И, коли уж речь зашла о нём, когда вы собираетесь отправить Дору в монастырь?

Молчание герцога было столь красноречивым, что я буквально увидела, как кривится его лицо.

– Послезавтра с утра. Тьяго подберёт в сопровождении охранников. Не вижу смысла более держать её здесь. Она отправится в Монтклиф.

– Куда? Это же в горах! Там круглый год зима!

– В вас проснулись материнские чувства? – Холодно рассмеялся Бруно.

– Но… Так далеко. Есть обители и поближе. Например, Лаврион, – в голосе Беатрис прорезались тревожные нотки. Неужели матушка хоть на долю секунды задумалась обо мне?

– Лаврион слишком близок к нам, – сухо ответил герцог, – я сказал, Монтклиф и решения не переменю.

– Там умирает каждая вторая послушница, не доживая и до двадцати, – глухо возразила ему женщина.

– Вам ли об этом беспокоиться. Ваш грех будет похоронен за его стенами.

– Похоронен…, – эхом отозвалась Беатрис.

Послышались шаги, и я живо взобралась на подоконник, спрятавшись за портьерой. Герцогиня покинула кабинет, прикрыла дверь и застыла в коридоре. Её чистый лоб прорезали морщинки.

– Собственно, – тихо пробормотала она, – почему бы и нет. Монтклиф. Пусть будет так, – чело её разгладилось, и она, совершенно успокоившись, пошла к себе в покои.

– Ой, спасибо, мамочка, – прошептала я ей в спину, – пусть будет так. Не угадала.

Я долго сидела, дожидаясь, пока герцог покинет кабинет. Как назло, он провёл там полночи, а выйдя из комнаты, запер её на ключ.

– Засада, – ворчала я, сползая со своего «насеста», ноги затекли и еле слушались, – ладно, повторю попытку завтра днём.

Проковыляла в библиотеку, отыскала карту страны. Долго шарила по ней глазами, водя пальцем от названия к названию. Вот он. Монтклиф! Город и одноимённая обитель. Находилась она высоко в горах. Что понадобилось служителям Басмуса в царстве льда и холода непонятно. Только мне туда совсем не хочется. Итак, не получится завтра выкрасть документы, ухожу так. Больше ждать нельзя.

Глава 11

На следующий день, выполнив всю работу, я стала готовиться к побегу, тогда как Тьяго подобрал двух охранников в моё сопровождение, и теперь они грузили провизию в седельные сумы.

Ближе к вечеру, когда хозяева поужинали и разошлись по своим покоям, я снова прокралась к кабинету Бруно. На мне было коричневое платье, если кто и заметит меня в коридоре, надеюсь, примут за Лотту, телосложением мы похожи.

К моему восторгу кабинет оказался открыт, герцог после поездки разбирал бумаги, на что потратил почти целый день. Отправляясь ужинать, он, видать, забыл запереть дверь. Хотя мог и отлучится ненадолго. Не теряя времени, я прошмыгнула в кабинет. Огляделась. Где он хранит документы? Порылась в ящиках стола и перешла к массивному бюро с сотней выдвижных ячеек. Засада! Тут можно неделю ковыряться! Я методично открывала один за другим ящички. Найди то, не знаю что, называется. Как выглядят документы, представляла весьма смутно. Понятно, что не как наш паспорт, это всё, до чего додумалась. Конверт? Свиток? Как их отличить от других бумаг?

Мой взгляд привлекла стопка, что хранилась в самом низу, в широком ящике: ряд конвертов из плотной бумаги. На верхнем было написано – Бруно. Открыла его: внутри свидетельство о рождении, подписанное жрецом здешнего храма, затем документы о браках. Есть! Я сложила бумаги обратно и стала перебирать конверты. Беатрис, Сесиль, Брэм, Бьорн. Да где же? Пакет с моим именем отыскался на самом дне.

– Ура! – С ликованием поднялась я, зажав вожделенные бумаги в руках, и услышала, как стукнула дверь закрываясь.

– Что ты здесь делаешь? – Обернувшись, увидела Одхрана с искажённым от злобы лицом.

Не зная, что сказать, спрятала конверт за спиной. Мужчина в два счёта оказался рядом, вывернув руку и выдернув бумаги.

– Зачем тебе документы? – Удивлённо спросил он, читая надпись, – завтра всё равно тебя увезут. Или?.. Ты никак задумала бежать? – Одхран недобро сощурил глаза.

– Зачем? Чтобы умереть от голода на улице? – Рука мужчины болезненно сжимала моё запястье, так что слова перемежались всхлипами.

– Верно мыслишь, – осклабился он, – решила на прощанье поживиться деньгами? В монастыре они тебе не пригодятся.

Швырнув конверт на стол, Одхран схватил меня за обе руки, и тут зрачки его расширились:

– А ты не так дурна собой, как мне казалось.

О «любвеобильности» младшего Кассиани я была наслышана. Он изнасиловал не одну служанку, пока Беатрис не запретила приближаться к ним, ей надоело, что девушки сбегают из замка. Тогда отпрыск переключился на крестьянок. Едва завидев его коня, все девицы спешили спрятаться. Скандалы, что всё же случались, герцог заминал их деньгами. Одхрану же только и было велено не плодить ублюдков. Так что при каждом удобно случае, сыночек Бруно развлекался как мог.

Вот и сейчас его взгляд затуманился, скользя по моей фигуре. Он выкрутил мне запястье за спину, даже пошевелиться было больно. Его рука стиснула грудь, затем спустилась вниз. Одхран принялся задирать мне юбку, облокотив на стол.

– С ума сошёл?! – Воскликнула я, – ты же мой брат!

– И что, – осклабился мужчина, изо рта пахнуло винными парами, – я не жениться на тебе собираюсь, – гнусно заржал подонок. – Хоть узнаешь напоследок, какая она мужская любовь. Будет что вспомнить в монастыре.

Я забилась в его руках, превозмогая острую боль в запястье. Одхран залез мне в панталоны, ловко справившись с завязками. В глазах потемнело от ненависти и отвращения. Мужчина ослабил хватку, и мне удалось вырвать руку. Под ладонью почувствовала что-то объёмное, подхватила и со всей мочи ударила Одхрана по голове. В моих руках оказалось тяжёлое пресс-папье. Его угол рассёк висок мужчины, он выдернул кисть из моего белья, схватился за голову и тяжело рухнул на пол. В коридоре послышались шаги. Я сцапала со стола конверт и стремглав выбежала из комнаты. Мне навстречу шёл герцог.

– Что ты!.. – Воскликнул он, застав меня на пороге кабинета.

Дослушивать его я не стала, бросившись к лестнице. Преодолев пролёт, метнулась в свою каморку, схватила мешок с припасами, блио, плащ и бросилась во двор через чёрный ход.

Добежала до конюшни, Леви чистил лошадей.

– Дора! – удивился он.

– Пойдёшь со мной? Сейчас! Я, кажется, убила Одхрана.

– Что ты несёшь? Как?!

– Сейчас, Леви! Меня могут схватить!

Парень застыл, махнув рукой, я выбежала из конюшни. На моё счастье, ворота ещё были открыты. Постаравшись взять себя в руки, сделала невозмутимое лицо. Надо пройти через охрану. Позади послышался топот, я затравленно оглянулась. Это был Леви.

– Идём, я помогу тебе выбраться. Только пойти не смогу. Прости, – он понурил голову.

– Хорошо, – уговаривать его было некогда.

Я спряталась за домом охраны, что почти вплотную стоял к замковой ограде. Леви подошёл к стражникам, возбуждённо размахивая руками и указывая в сторону конюшни. Охранники, переглянувшись, бросились за ним, я же выскользнула из ворот и была такова. Бежала, не чуя под собой ног, к лесу, где можно укрыться от погони.

Замок стоял на холме, спустившись, добежала до деревни. К счастью, улицы селения были пусты, только собаки брехали мне вслед. Вот уже и околица, передо мной темнела мрачная негостеприимная громада леса. Пересекла луг, кинувшись к деревьям. Позади замелькали огни. Погоня! Боясь заплутать, не решалась идти вглубь леса. Под ногами то и дело попадались корни и коряги, палая листва мешала идти. Спотыкаясь на каждом шагу, металась я на опушке, стараясь отыскать себе укрытие.

Топот конских копыт звучал всё ближе, факелы полыхали в руках всадников.

– Она не могла уйти далеко! – Голос Тьяго.

Я припустила вглубь леса, не заметила оврага, что скрывали невысокие кусты, и покатилась кубарем вниз, чудом не переломав руки и ноги. На дне широкой лощины царила непроглядная тьма. Прижавшись к земле, старалась унять рвавшееся из груди сердце. Как удалось мне добежать на едином дыхании сюда? Самой не верилось.

Наверху затрещали ветви.

– Не видно ни зги, – кто-то вплотную подобрался к оврагу, – да не пойдёт она сюда, побоится. Тут волков полно.

Я гулко сглотнула от страха, пристальней вглядываясь в темноту.

– Жак и Клод отправились по дороге, Икер и Занер прочёсывают деревню, а Ларс и Отто поехали в мастерские, – раздался голос Тьяго, – надеюсь, с ней всё будет в порядке, – добавил он тише.

– Зачем девка сбежала? – Спросил попутчик начальника охраны, – неужто в замке плохо жилось?

– В монастырь её собирались отправить, наверное, узнала, бедняжка.

– А чем ей в Лаврионе плохо было бы? Неужто зимой по дорогам бродить лучше.

– Какой Лаврион, – в голосе Тьяго послышались гневные нотки, – в Монтклиф собрались упечь девчушку.

– Ну и дела, – ответил первый, – тогда и я бы сбежал. Что там с Одхраном, говорят, она напала на него.

– Пигалица эта? Так, саданула по башке. Не удивлюсь, если он сам к ней полез.

– Она же вроде как, сестра его? Разве ж…

– Когда он хоть одну юбку пропустил. Пошли, – вздохнул начальник охраны. – вряд ли она сюда сунется.

Шаги удалились, и я выдохнула, упав в изнеможении на землю. Ну и в передрягу попала. Прижала конверт к груди. Как бы не противен мне был Одхран, всё же рада, что не пришибла его. Не хотелось оказаться убийцей родного брата.

Я успокоилась и только теперь сообразила, что нахожусь в глубоком овраге, из которого непонятно как выбраться. Тьма была плотной, почти осязаемой. В лесу пахло прелой листвой и сыростью. Скрипели старые деревья, ночные птицы изредка подавали голос, заставляя волосы шевелиться у меня на голове. То и дело уши улавливали чуть слышный треск сучьев. Или мне это только чудилось? Небо затянули тучи, и даже на лунный свет рассчитывать не приходилось. Продрогшая и напуганная, я поднялась с земли, стараясь ступать осторожней, без лишнего шума. Прошла туда-сюда вдоль оврага, выбираться наверх придётся утром, сейчас я попросту сверну себе шею. В шагах двадцати отыскала несколько поваленных друг на друга деревьев, так что получилось некое подобие шалаша. Молясь, чтобы это местечко не облюбовал какой-нибудь хищник, пробралась внутрь, под ветви. Там было сухо и казалось теплее, чем снаружи. Кое-как свернулась калачиком, закуталась в плащ и несмотря на то, что всё ещё было страшно, заснула крепким сном.

Проснулась оттого, что рядом кто-то был. За занавесью ветвей слышались осторожные шаги. Я отодвинула тонкие прутья. На меня смотрел огромный волчара, застывший от неожиданности. Со страху заверещала так, что с деревьев осыпались последние листья, а птицы подняли настоящий гвалт. Волк гигантским прыжком отскочил от меня, тут же дав дёру.

– Мамочки, мамочки, – повторяла машинально, стараясь унять дрожь в ногах и руках. Я выскочила из своего убежища и за пару секунд, на четвереньках, выбралась из оврага. Мой страх стал отличным допингом. Кинулась прочь из чащи, остановившись на опушке. Дальше идти нельзя, меня могут заметить крестьяне. Весть о том, что я сбежала, должно быть, уже облетела ближайшие деревни.

Укрывшись за деревьями, надела на себя блио, который так и таскала в руках со вчерашнего вечера, повязала плащ и присела на пенёк, отломив кусок хлеба и сыра. Только сейчас хватилась, что у меня нет воды. Вот незадача, я ведь и не подумала о том, чтобы отыскать хоть какую-то флягу или бутыль.

Примерно через день пешего хода я выйду к реке. А что пить сейчас?

– Эх, будь неладно это Средневековье, – я разговаривала сама с собой, звук собственного голоса немного успокаивал, – придётся искать ручей.

Чуть углубившись в лес, но стараясь не терять из виду тракт, я пошла по направлению к Касселю, прислушиваясь, не послышится ли откуда звук журчащей воды.

Глава 12

Ручей отыскать я смогла ближе к вечеру, когда язык уже плотно прилип к нёбу. Напилась и умылась. Теперь встал вопрос: в чём нести воду? Мой побег получился слишком спонтанным и неподготовленным. Хотя, куда было деваться. Не дожидаться же, пока меня под охраной двух мужланов потащат в монастырь на краю света. Выбирать не приходилось.

Весь день двигалась по направлению к городу, однако прошла слишком мало. Лес петлял вдоль деревень, то приближаясь, то отдаляясь, и я вместе с ним. Выходить на открытую местность побоялась, неизвестно, как далеко зайдут преследователи. Сыр и хлеб кончились, голод терзал моё нутро всё сильней с каждой минутой. Натруженные за день ноги нещадно болели, подол платья и плащ то и дело цеплялись за низкий кустарник и коряги.

Мне повезло, что зима в этих краях тёплая, рискни я сбежать в мороз, сгинула бы в заснеженном лесу. А пока холод не терзал меня, днём даже было тепло, когда солнечные лучи пробирались вниз через оголённые ветки. В осеннем лесу было своё очарование. Я шла, разглядывая тёмную чащу, хоженые тропки, вдоль которых виднелись жёлтые пожухлые листики земляники. Попадались даже грибы, скукожившиеся от ночных заморозков. Я только поглядела на них, огонь мне не развести, а есть сырыми не решилась, боясь отравиться. На ночь отыскала себе прибежище в корнях огромного дуба. Великану лет, наверное, триста, подумала, когда разглядывала бугристый ствол в несколько обхватов. В таком дубе запросто можно сделать себе жилище, если отыскать дупло и увеличить его изнутри. Корни могучего древа, будто щупальца спрута изогнулись над землёй в одном месте, а под ними получилась небольшая нора, где было сухо и относительно тепло. Забилась туда, прикрыла вход несколькими ветвями. Защита плохонькая, но какая есть. Усталость и нервное возбуждение оказались лучшим снотворным, стоило мне закрыть глаза, тут же отключилась.

Проснулась утром от холода, за ночь подморозило, на ветках виднелся тонкий налёт инея, изо рта вырывался парок. Выбралась из своего убежища, попрыгала вокруг дерева, стараясь согреться. Хищников я ночью не слышала. Скорей всего, пока они сытые и к деревням близко не подходят.

И снова продолжился мой путь к городу. Мимо деревьев, что укоризненно качали ветвями мне вслед, мимо отдалённых селений, откуда иногда доносился аромат свежего хлеба. В животе урчало с каждым часом всё сильней. Моё исхудавшее тело отчаянно нуждалось в пище. Усталость давала о себе знать, с каждым шагом силы мои убывали. Иногда я останавливалась, садилась около какого-нибудь дерева, давая себе передышку. Медленно, очень медленно. Этак к городу до весны топать буду. Но сил идти быстрее уже недоставало.

К вечеру голод стал невыносим, мне удалось отыскать ещё ручеёк, напиться, на время утолив рези в пустом желудке, однако помогло ненадолго. К ночи с голодухи меня начало тошнить. Я отыскала несколько сухих ягод на кустарниках и уже не задумывалась съедобные они или нет, жадно запихала в рот и разжевала. Плоды оказались кислыми не хуже лимона, язык онемел от вязкой слюны, а чуть позже чувство голода только усилилось. Ночевать пришлось в зарослях кустарника, ничего лучшего не нашлось. Даже на минуту мне не удалось сомкнуть глаз. От бескормицы передо мной плыли круги, а все внутренности закручивались в узел, отчего и меня саму скрючило от боли. Есть хотелось просто невыносимо.

Так и не заснув, я выбралась из-под защиты кустарника и, еле волоча ноги, побрела дальше. Утренние сумерки только-только тронули макушки деревьев, выше колен клубился туман, колыхался белёсым киселём, завивался вокруг стволов, струился щупальцами через кусты.

Лес чуть отступил, и я увидела деревеньку, что почти вплотную стояла к опушке. Задние дворы подбирались к деревьям. Но одном подворье, обнесённом редким штакетником возле корыта, возилась толстая хавронья довольно чавкая. Не сумев совладать с собой, я подошла ближе. В корыте лежали запаренные отруби вперемешку с овощными очистками. Протянув руку через забор, зачерпнула свиного хрючева и с наслаждением засунула в рот. Почти не разбирая вкуса, я вытаскивала из отрубей очистки, возвращая их обратно в корыто, остальное съедала. Желудок довольно заурчал, боли утихли, а по телу заструилось тепло. Когда насытилась, облокотилась на забор и разрыдалась. До чего дожила. Обедать вместе со свиньёй из одного корыта.

Долго сокрушаться над судьбой мне не дали. Послышались голоса, и я тут же ретировалась в лес, под прикрытие деревьев.

Мой малосъедобный завтрак оказался сытным, силы вернулись, унялась дрожь в ногах, чёрные мушки больше не мелькали перед глазами. Но надо было что-то придумать, так дальше продолжаться не может.

Пока брела по лесу, вспомнила книги, где герои умудрялись выживать в самых экстремальных условиях. Мне стало смешно. Закинь человека XXI века в лес, и он помрёт через несколько дней, не сумеет отыскать пищи или отравится грибами либо ягодами. Вокруг меня лежала куча хвороста. А толку?! Я даже не могла развести костёр. Побираюсь у свиньи в корыте. Все мы мним себя царями природы, а на деле жалкие неумёхи.

Моё самобичевание было прервано странной картиной. Неподалёку от леса на какой-то куче сидела воронья стая. Птицы шумели и дрались из-за чего-то. Может там есть чем поживиться? Я подняла большую палку, огляделась вокруг, людей не видать. Приблизилась к стае и размахивая над головой корягой, не хуже мельницы, распугала птиц, которые принялись отчаянно возмущаться, отлетев в сторону. Только открывшаяся картина не порадовала. На земле лежало два трупа. Еда давно переварилась, так что тошнота мне не грозила. Я подошла поближе. Мужчины. У обоих колотые раны, которые и послужили причиной смерти. Интересно. Они сами что-то не поделили или нарвались на разбойников? Убийство произошло не так давно, тела ещё тронуты разложением. Птицы выклевали глаза и только. Одежда на убитых добротная, да и сами они не походили на бродяг. Первый был высоким, светлые волосы отливали рыжиной, второй чуть одутловатый, пониже ростом. На голове плотно сидел берет, шевелюру рассматривать не стала.

Я призадумалась. Может, вот он, мой шанс на выживание? Обшарила одежду обоих, отыскала кошели, подвязанные к поясам. У одного был при себе отличный нож. Сняв с высокого кожаный ремень, застегнула его под блио, подвязала кошель, куда ссыпала все деньги, засунула нож. Оглядела одежду. У низкого были маленькие ноги. Я стащила его добротные ботинки, примерила. На пару размеров больше, зато целые и тёплые. Сняла с него же отличный подбитый мехом плащ. Он не пострадал в драке, не замызган кровью. До города доберусь в тепле.

Бросать их так было стыдно. Мужчины, сами того не зная, спасли мне жизнь. Теперь я смогу купить хлеба и молока, попросить подвезти какого-нибудь крестьянина, предложив ему пару киршей.

Почва была рыхлой и податливой, я отломала от палки толстый сук и им ковыряла землю, руками отбрасывая в сторону. Когда яма углубилась, перетащила туда тела, еле доперев мёртвых мужиков. Вороны всё это время неистово возмущались, кружась надо мной. Трупы виднелись над почвой, всё-таки сил у меня маловато, чтобы выкопать полноценную могилу. На поле насобирала камней. Присыпала мёртвых землёй, сверху заложила булыжниками. Теперь мне было не так совестно, что пришлось ограбить убитых. Пробормотав слова, приличествующие моменту, вернулась обратно в лес. Идти сил не было. Я отыскала кусты погуще, забралась в них, укуталась в новый плащ и заснула.

Утром потратила немало времени, пока отыскала ещё один ручеёк, что едва виднелся среди корней мощного дерева. Как могла, умылась, привела себя в порядок и зашагала к деревне, что виднелась вдали по тракту. Я надеялась герцоги не станут меня разыскивать, подумают, что сгинула где-нибудь в чаще или меня настигли разбойники.

Селение, стоявшее на моём пути, было небольшим. Домики, крытые соломой, расположились вдоль единственной улицы, что забирала чуть правее от тракта. Навстречу мне попалась молодая женщина.

– Простите, дони, – обратилась к ней, – не подскажете, где я смогу купить хлеба и молока?

Женщина приветливо глянула на меня синими глазами:

– Дея милостивая, вы путешествуете совсем одна?

– Так получилось, – на ходу придумывала я, – моих спутников постигло несчастье, а мне необходимо добраться до Касселя.

– Идите за мной, – поманила она рукой, – у меня есть всё, о чём вы просили.

Мы прошли по улице к небольшому домику, чистому и опрятному. Двор был аккуратно выметен, а невысокое крылечко тщательно вымыто. Женщина завела меня внутрь, через маленькие сенцы в небольшую кухоньку.

– Подождите, дони, сейчас соберу.

Она достала свежеиспечённый хлеб, отрезала от него половину.

– Если у вас есть фляга, я бы тоже её купила.

Крестьянка кивнула:

– Есть, от отца ещё лежит. Мне-то без надобности.

Она, порывшись на полках, достала небольшой кожаный бурдюк и наполнила его молоком, потом добавила к припасам ещё кусок сыра.

– Вот и готово, – поставила предо мной провизию.

Я сложила всё аккуратно в мешок:

– Благодарю, дони. Сколько вам должна?

– Три кирша будет в самый раз.

За такой провиант цена была грабительской, но выбирать мне не приходилось. Теперь понятна доброта женщины и её услужливость. Спорить не стала, отсчитала монеты и, поблагодарив хозяйку, покинула дом.

Задерживаться в деревне не стоит, я быстро добралась до леса, отыскала уютную полянку, окружённую высокими ёлками, устроилась поудобней и принялась за еду.

Когда трапеза была почти окончена, мне вдруг послышалась нежная мелодия. Я чуть не поперхнулась куском хлеба. Откуда в лесу музыкант? Или это галлюцинации? Сложив всё в походный мешок, тихонько выбралась с полянки, следуя за мелодией, осторожно ступая, чтобы не выдать себя. Мало ли кто бродит по лесу.

Музыка доносилась из-за купы деревьев, что стояли довольно плотно друг к другу, скрывая от меня исполнителя. Спрятавшись за стволом, робко выглянула. На лужайке с пожухлой травой, примостившись на пеньке, сидел молодой парень, наигрывая на странном инструменте, похожем на гусли. Только он был квадратным с полукруглым верхом, а внизу размещался гриф, как у гитары, с колками для настройки. Далее шли ряды струн, настроенные, как я думала, заранее на определённые аккорды. Незатейливый мотив паренёк играл на нижних струнах, для этого на его большом пальце было надето кольцо с подобием когтя, которым он и цеплял струны. Мне впервые довелось увидеть столь странный инструмент.