Читать книгу: «Со мной так нельзя»

ПРОЛОГ

Утро новой жизни

Тонкий солнечный луч пробивается сквозь невесомую занавеску, танцуя на моих закрытых веках. Я не открываю глаза сразу – позволяю себе эту маленькую роскошь: просто лежать, чувствовать мягкость постели, слушать далекий шум просыпающегося города. Когда-то это казалось невозможным – просто существовать без напряжения, без этого вечного комка тревоги где-то в солнечном сплетении.

Я медленно потягиваюсь, чувствуя, как тело благодарно отзывается на движение. Где-то в глубине сознания мелькает тень старой привычки – замереть, прислушаться, понять настроение дома, прежде чем сделать первый шаг. Но тут же тень растворяется. В моем доме нет больше затаившегося гнева, скрытых упреков, невидимых мин страха, на которые я могла бы наступить.

Кофе на балконе – мой утренний ритуал. Маленькое священнодействие, время наедине с собой, с рассветным небом, с тихими мыслями, которые больше не причиняют боли. Я делаю глоток из любимой чашки – подарок Вики на новоселье. «Для новых начал», – сказала она тогда. Вика… Как я благодарна ей за то, что она дождалась меня по ту сторону темноты.

Иногда мне кажется, что все случившееся было с другой женщиной. Но потом я вижу в зеркале свои глаза – теперь в них живет мудрость, которую нельзя обрести иначе, чем пройдя через огонь.

Легкий ветер играет с моими волосами, когда я перегибаюсь через перила, наблюдая за первыми прохожими. Невольно поглаживаю небольшой шрам на запястье – молчаливое напоминание о той ночи, когда Максим в приступе ревности разбил стеклянную вазу. Внезапный автомобильный гудок заставляет меня вздрогнуть, тело напрягается в инстинктивном ожидании опасности. Глубокий вдох… выдох… Это только память тела, она уже не имеет власти надо мной.

На столике передо мной раскрытый ежедневник, страницы которого исписаны аккуратным почерком. Сегодня веду встречу в женском клубе поддержки. Раньше я сидела там со сжатыми руками, опустив глаза, боясь встретиться взглядом с кем-то, кто мог бы увидеть мой стыд, мою боль. Теперь я та, кто протягивает руку другим, чей голос не дрожит, рассказывая о пережитом, чьи глаза могут удержать взгляд женщины, стоящей на краю пропасти, где когда-то стояла я сама.

Рядом с ежедневником – наброски книги, которую я пишу. История моего пути от жертвы к выжившей, от выжившей – к живущей полной жизнью. Смотрю на свои записи и думаю о том, как сложно было начать говорить. Как болезненно было признать, что я годами позволяла разрушать себя. «Алиса, – сказала мне однажды Ольга, мой психотерапевт, – признать свою уязвимость – это не слабость. Это первый шаг к силе».

За спиной слышу тихие шаги – Сергей подходит неслышно, но я больше не вздрагиваю от неожиданных приближений. Его руки ложатся мне на плечи – не чтобы удержать, не чтобы подчинить, а чтобы просто быть рядом. Прикосновение без требования, без скрытой угрозы. Кто бы мог подумать, что такое возможно? Я накрываю его руку своей, чувствуя тепло обручального кольца – символа не владения, а выбора, который мы делаем каждый день.

«Не хочешь позавтракать с нами, прежде чем уйдешь на встречу?» – спрашивает он, и в его голосе нет ничего, кроме заботы. Не требование, не приказ, скрытый под видом вопроса. Просто вопрос, на который я могу ответить как хочу. Эта простая свобода до сих пор иногда кажется сном.

Мысли перескакивают с настоящего на прошлое. Сергей возвращается на кухню, а я невольно вспоминаю трех мужчин, которые пытались сломать меня, и осознаю, что именно эти испытания в конечном итоге привели меня к себе настоящей.

Кирилл… Мой первый абьюзер, хотя тогда я даже не знала этого слова. Шестнадцатилетняя я видела в нем принца из сказки – красивого, уверенного в себе старшеклассника, который выбрал именно меня. Его внимание возносило меня на пьедестал, его ревность льстила, его контроль казался заботой. Пока однажды его ладонь не коснулась моего лица в пощечине, и зеркало иллюзий разбилось. В тот момент что-то внутри меня разбилось вместе с ним.

Максим… Успешный бизнесмен, который появился в моей жизни, когда я была особенно уязвима. Он предложил мне защиту, статус, стабильность. Красивые ухаживания, пышная свадьба, рождение сына… Золотая клетка, в которой я постепенно задыхалась. Тонкие унижения превратились в открытый контроль, затем в физическое насилие.

Андрей… Самый изощренный из всех. Харизматичный фотограф, который, казалось, был полной противоположностью моих бывших. Творческий, свободолюбивый, с отличным чувством юмора. Но его "шутки" на самом деле были насмешками, его "поддержка" – манипуляцией, его "любовь" – искусной игрой в эмоциональные американские горки. «Алиса, милая, ты слишком чувствительна», – говорил он, пока методично подрывал мою уверенность в себе и моем восприятии реальности.

Телефон вибрирует, прерывая поток воспоминаний. Уведомление-напоминание о сегодняшней встрече в женском клубе. Я провожу пальцем по экрану, открывая сообщение. От Марины – новенькой участницы группы: «Я не уверена, что смогу прийти. Он обещал измениться…»

Мое сердце сжимается. Сколько раз я сама произносила эти слова? Сколько раз верила, что на этот раз все будет по-другому? Память возвращает меня к тому моменту, который стал точкой невозврата в моей собственной истории.

Это был обычный вечер. Андрей вышел из комнаты, оставив свой ноутбук открытым. Внезапно на экране всплыло уведомление с сайта знакомств. Имя пользователя было его, фотография – тоже. Дрожащими руками я открыла браузер и обнаружила несколько вкладок с сайтами знакомств, включая ресурсы для интимных встреч. Его профили, его переписки, его откровенные предложения другим женщинам. Но самым болезненным оказалось не факт измены, а то, как он описывал свою жизнь в этих профилях – одинокий мужчина без обязательств, с презрением упоминающий о "психически нестабильной бывшей", от которой он никак не может избавиться.

Когда Андрей вернулся в комнату и увидел меня перед открытым ноутбуком, его реакция стала последним подтверждением истинной природы наших отношений. Вместо раскаяния – ярость. Вместо объяснений – обвинения в моей паранойе, в нарушении его личного пространства. В его глазах я увидела не страх потерять меня, а бешенство хищника, чья добыча внезапно прозрела и готова ускользнуть.

Той ночью я впервые полностью осознала, что проблема не во мне. Я не "слишком эмоциональная", не "недостаточно понимающая", не "психически нестабильная". Проблема в токсичной динамике отношений, которую я позволяла поддерживать, и в партнерах, которые использовали мои уязвимости против меня самой.

Собрав вещи свои и сына, я ушла из квартиры Андрея навсегда, оставив ключи и бросив на прощание фразу: "Я выбираю себя." Этот момент стал истинным началом моего возрождения.

Телефон снова вибрирует – сообщение от Марины: «Я всё-таки приду сегодня. Может быть, Вы правы, и мне стоит хотя бы послушать…» Я улыбаюсь, отправляя в ответ простое: «Буду ждать тебя. Первый шаг самый сложный».

Мысленно переношусь в общественный центр, где через несколько часов буду вести группу поддержки. Светлое помещение с удобными креслами, расставленными по кругу, стенами, украшенными вдохновляющими цитатами и работами художниц, переживших насилие. В этом пространстве женщины разных возрастов и историй объединены общим опытом и стремлением помочь друг другу.

Марина напоминает мне меня саму – в начале пути. Молодая женщина со следами синяков, искусно скрытых макияжем, и затравленным взглядом. Она пришла после инцидента, когда муж впервые поднял руку на их трехлетнюю дочь. Рассказывая свою историю, она повторяет те же фразы, которые когда-то говорила я: «Он не всегда такой», «Это я его провоцирую», «Он обещал измениться».

Я никогда не давлю на женщин в группе, не осуждаю, не тороплю с решениями. Вместо этого делюсь своим опытом – честно, без прикрас, но и без драматизации. Рассказываю о своем пути – со всеми срывами, ошибками, моментами слабости и отчаяния, но и с обретенной в итоге свободой и силой.

Я не могу сказать тебе, что делать. Каждая из нас должна сама принять это решение, в свое время и своим способом. Я могу только сказать, что по ту сторону страха есть жизнь – настоящая жизнь, где ты принадлежишь себе. И какой бы темной ни казалась дорога, ты не одна на этом пути.

После встречи я вернусь домой, где меня ждут Мирон и Сергей. Обычный семейный вечер – ужин, разговоры о прошедшем дне, планы на выходные. Ничего экстраординарного, но именно в этой обыденности – самое яркое доказательство моей трансформации. Я построила жизнь, в которой спокойствие и радость – это норма, а не исключение.

Каждое утро я просыпаюсь и вспоминаю, что теперь могу дышать полной грудью. Иногда мне всё еще снятся кошмары о прошлом, но теперь я знаю – это только сны. Реальность – это свобода, которую я выбрала для себя. Я благодарна себе за то, что не сдалась, когда весь мир, казалось, был против меня. За то, что нашла силы разорвать порочный круг и поверить, что достойна настоящей любви – к себе и от другого человека.

Я больше не боюсь быть собой.

Глава 1: Сладкий яд

Я всегда мечтала о настоящей любви. Такой, как в книгах, которые я глотала одну за другой в нашей школьной библиотеке. Я представляла, как однажды встречу его – того самого, единственного, кто увидит меня настоящую за стопками учебников и отличными оценками. Кто разглядит, что за скромностью и тихим голосом скрывается девушка с целым миром внутри.

Когда это наконец случилось, я была совершенно не готова. Кирилл перевелся в нашу школу в середине учебного года. Высокий, с растрепанными темными волосами и невероятной улыбкой, от которой колени становились ватными. Сын каких-то важных людей. Весь одиннадцатый класс только о нем и говорил.

Я помню тот день – обычный вторник, серый и промозглый. Я сидела в школьной библиотеке, корпя над сочинением по Достоевскому. Краем глаза заметила, как кто-то опустился на стул напротив, но не подняла головы, пока не услышала его голос.

– Достоевский? Серьезное чтение для такой хрупкой девушки.

Я подняла глаза и утонула. Просто утонула в его взгляде – глубоком, внимательном, будто он видел меня насквозь. Это был Кирилл. Я открыла рот, но не смогла выдавить ни звука. Щеки запылали, руки стали ледяными.

– Я Кирилл, – он протянул руку через стол. – А ты, если я правильно понял, Алиса. Та самая отличница, о которой все говорят.

Его пальцы были теплыми, и когда они сомкнулись вокруг моей ладони, по телу пробежала дрожь. Я до сих пор помню это ощущение – будто электрический ток, только приятный, обволакивающий, заставляющий сердце биться где-то в горле.

– Д-да, я Алиса, – наконец выдавила я, ненавидя себя за этот предательский стук зубов. – Но я не думала, что кто-то обо мне говорит.

Кирилл рассмеялся – негромко, бархатисто, так, что мурашки побежали по спине.

– Еще как говорят. Самая умная девушка в школе, которая никогда ни с кем не встречается. Загадочная и недоступная.

– Не такая уж и загадочная, – пробормотала я, нервно теребя уголок страницы. – Просто… учеба и все такое.

– А еще говорят, что ты пишешь потрясающие стихи, – его глаза смотрели прямо в мои, не отпуская. – Это правда?

Я замерла. Мои стихи? Откуда он знает? Я никому их не показывала, кроме учительницы литературы, которая однажды случайно нашла мою тетрадь.

– Кто тебе сказал? – мой голос звучал тише шепота.

– Валентина Петровна очень тебя хвалила на педсовете. А мой отец… ну, скажем так, он имеет влияние на школьное руководство, и иногда я случайно слышу то, что не предназначено для учеников.

Он наклонился ближе, и я почувствовала легкий запах его парфюма – что-то древесное, терпкое, совсем не похожее на резкие запахи одеколонов, которыми обливались другие мальчики в школе.

– Я бы хотел их прочитать, – сказал он тихо, почти интимно. – Твои стихи. Уверен, они особенные. Как и ты.

Что-то внутри меня дрогнуло. Страх? Предвкушение? Тревога? Я не могла понять. Но знала одно – этот разговор менял все. Вся моя привычная жизнь, размеренная и предсказуемая, вдруг пошла трещинами, как тонкий лед под весенним солнцем.

– Я… я подумаю, – ответила я, удивляясь собственной смелости.

– Отлично, – улыбнулся он, и в уголках его глаз появились маленькие морщинки. – Тогда завтра, здесь же? Я принесу чай. Настоящий, из той кофейни на углу, а не эту бурду из школьной столовки.

Я кивнула, не веря, что это происходит со мной. Кирилл встал, на секунду задержав руку на моем плече – легкое, почти невесомое прикосновение, от которого перехватило дыхание.

– До завтра, Алиса-в-стране-чудес, – подмигнул он и вышел из библиотеки, оставив после себя странное чувство пустоты и одновременно – заполненности чем-то новым, неизведанным.

Я просидела там еще час, глядя в одну точку и не видя ничего перед собой. Сочинение по Достоевскому так и осталось недописанным. В голове крутилась только одна мысль: «Что это было? И что будет дальше?»

Тогда я еще не знала, что эта встреча – начало пути, который перевернет всю мою жизнь. Сладкий яд только начинал действовать, медленно проникая в кровь, заставляя сердце биться быстрее, а разум – терять бдительность. Я стояла на пороге чего-то огромного и пугающего, но все, что я чувствовала тогда – это головокружительное, всепоглощающее счастье.

Первые недели наших отношений с Кириллом были похожи на сон. Каждый день приносил новые открытия, новые ощущения, о существовании которых я даже не подозревала. Я, девочка, чей мир раньше ограничивался учебниками и редкими посиделками с подругами, вдруг оказалась в эпицентре настоящего романа.

Он ждал меня после уроков, провожал домой, держа за руку так, словно это было самым естественным в мире. Мы гуляли по тихим улочкам нашего городка, и каждый поворот знакомой с детства дороги казался новым, неизведанным, когда рядом был он. Кирилл умел слушать – по крайней мере, тогда мне так казалось. Я рассказывала ему о своих мечтах стать писательницей, о стихах, которые пишу в секретный блокнот с замочком, о том, как хочу когда-нибудь увидеть океан.

– Я покажу тебе океан, Алиса, – говорил он, глядя мне в глаза так серьезно, что я верила каждому его слову. – Мы вместе увидим весь мир, обещаю.

Помню тот вечер, когда мы просидели до заката на скамейке у реки. Кирилл рассказывал мне о своих планах после школы – уехать в большой город, поступить в консерваторию, стать известным музыкантом. Его глаза горели, когда он говорил о музыке, и мне казалось, что я вижу его будущую славу, как наяву.

– А ты поедешь со мной, – это был не вопрос, а утверждение. – Будешь писать свои книги, а я буду создавать к ним саундтреки.

И в тот момент я не сомневалась, что так и будет. Все казалось таким простым, таким возможным, когда об этом говорил Кирилл.

Вечера с Кириллом были наполнены музыкой. Он играл на гитаре и пел – не просто песни из чужих репертуаров, а что-то своё, сочиненное специально для меня. Его голос, низкий и чуть хрипловатый, заставлял мое сердце трепетать. В такие моменты я чувствовала себя единственной девушкой в мире, достойной таких серенад.

– Ты моя муза, – шептал он, откладывая гитару и притягивая меня к себе. – До тебя я даже не знал, что могу так чувствовать, так писать.

Наш первый поцелуй случился под старой липой в городском парке. Шел легкий весенний дождь, но мы не замечали его. Его губы были теплыми, а руки, обнимавшие меня, казались самым надежным убежищем на свете. Я помню запах дождя, смешанный с его одеколоном, помню, как кружилась голова, и казалось, что земля уходит из-под ног.

В школе наши отношения стали главной темой для обсуждений. Девчонки смотрели на меня с завистью, а иногда и с непониманием – что он в ней нашел? Но меня это не задевало. Кирилл каждый день находил способ показать, что выбрал именно меня – то оставлял на моей парте маленькую записку со стихами, то дарил полевые цветы, собранные по дороге в школу.

– Они лучше магазинных, – объяснял он. – В них есть душа, как в тебе.

Мои подруги отдалились. Сначала они засыпали меня вопросами, просили рассказать каждую деталь, но потом, когда я стала проводить все свободное время с Кириллом, наши разговоры постепенно сошли на нет. Иногда мне казалось, что Вика или Маша пытаются что-то сказать мне, предостеречь, но я отмахивалась от этих мыслей. Что они могли знать о настоящей любви?

– Я знал, что однажды найду тебя, – произнес он тогда, отстраняясь и глядя на меня с улыбкой, от которой перехватывало дыхание. – Всю жизнь искал и наконец нашел.

В тот вечер я летела домой как на крыльях. Мама что-то спрашивала про ужин и школу, но я едва слышала ее сквозь шум счастья в ушах. Запершись в своей комнате, я распахнула окно настежь, несмотря на прохладный воздух, и долго смотрела на звезды, обнимая себя за плечи и пытаясь сохранить ощущение его рук.

В своем дневнике я написала тогда: «Я самая счастливая девушка в мире. Он выбрал меня. Из всех красивых, ярких, общительных девчонок – меня, тихую Алису с вечно заложенным за ухо карандашом. Кажется, я всю жизнь ждала именно его».

Выходные мы проводили вместе, придумывая все новые и новые маршруты прогулок. Однажды Кирилл повел меня в заброшенный сад на окраине города. Там, среди одичавших яблонь и заросших дорожек, стояла старая беседка, увитая плющом.

– Это будет наше место, – сказал он, проводя рукой по пыльной скамейке. – Только наше, никто о нем не знает.

Мы привели беседку в порядок, и она стала нашим тайным убежищем. Там, вдали от посторонних глаз, мы могли говорить обо всем на свете, мечтать, строить планы. Иногда мы просто молчали, и это молчание было наполнено таким пониманием, что слова казались лишними.

Кирилл часто фотографировал меня – на старый пленочный фотоаппарат своего отца. Говорил, что хочет запечатлеть каждое мое выражение лица, каждую улыбку.

– Когда-нибудь я сделаю выставку, посвященную тебе, – мечтательно говорил он. – И весь мир увидит, какая ты красивая.

Я смущалась, не считая себя красивой, но в его глазах видела такое восхищение, что начинала верить – может быть, он прав, и во мне действительно есть что-то особенное.

Наши первые месяцы вместе были полны таких моментов – маленьких открытий, нежных признаний, больших мечтаний. Я не замечала, как меняюсь, как все мои мысли, желания, планы постепенно начинают вращаться вокруг одного человека. Мне казалось, что это и есть любовь – раствориться в другом человеке, забыть о себе прежней.

Идеальная пара

Школьные коридоры стали для нас сценой, где разворачивалась наша любовная история. Я, всегда старавшаяся быть незаметной, вдруг оказалась в центре внимания. Мы с Кириллом были «той самой парой» – завидной, идеальной, о которой шептались в столовой и на переменах. Девчонки смотрели на меня с нескрываемой завистью, парни одобрительно кивали Кириллу, когда мы проходили мимо.

– Вы такие красивые вместе, – говорила моя лучшая подруга Вика, наблюдая, как Кирилл обнимает меня у шкафчиков. – Как будто из фильма про любовь сбежали.

Я только счастливо улыбалась в ответ, не в силах выразить словами то, что творилось внутри. Каждое утро начиналось с его сообщения: «Доброе утро, моя принцесса», каждый вечер заканчивался долгим телефонным разговором, во время которого я засыпала с трубкой у уха, убаюканная его голосом.

Учителя с понимающими улыбками смотрели, как мы держимся за руки между уроками. Даже строгая Елена Петровна, преподаватель литературы, однажды поймала мой рассеянный взгляд, устремленный в окно, где Кирилл ждал меня на скамейке, и вместо замечания просто сказала: «Ах, молодость…» – и продолжила лекцию о Пушкине и Гончаровой.

Наша история казалась такой же прекрасной, как и великие литературные романы, о которых мы читали на уроках. Только без трагического конца – мы были уверены, что наша любовь преодолеет любые препятствия.

Он приносил мне мелкие подарки без всякого повода – то засушенный цветок, найденный в старой книге, то браслет из разноцветных нитей, сплетенный собственными руками, то конфеты, которые я как-то раз упомянула, что любила в детстве. Каждый такой жест казался доказательством его внимания, его искренней заботы.

Однажды после контрольной по математике, которую я боялась провалить, Кирилл встретил меня с бумажным корабликом, в котором лежала записка: «Даже если весь мир будет против тебя, я всегда буду рядом». Я расплакалась прямо в коридоре, а он обнимал меня, шепча, что всё будет хорошо. И это казалось правдой – рядом с ним всё действительно было хорошо.

Поздним вечером мы любили сбегать на крышу его дома. Лежали на старом пледе, смотрели на звезды, и он рассказывал мне о созвездиях, о своих мечтах, о том, какую жизнь мы построим вместе. В такие моменты я чувствовала себя частью чего-то большего, чем просто школьный роман.

«Видишь Большую Медведицу? – говорил он, указывая на небо. – Когда-нибудь мы уедем туда, где звезды ярче, где никто не будет мешать нам быть вместе». Я представляла наш собственный дом, уютный и теплый, где можно будет смотреть на звезды каждую ночь, держась за руки, и эта картина казалась таким реальным, осязаемым будущим.

Когда я впервые решилась отправить свои стихи на литературный конкурс, именно Кирилл был рядом, пока я дрожащими пальцами запечатывала конверт. «Ты талантлива, Алиса, – говорил он, целуя меня в висок, – весь мир скоро узнает об этом».

Он не просто поддерживал мои творческие порывы – он собирал каждый черновик, который я выбрасывала, считая неудачным. «Ты слишком строга к себе, – объяснял он, бережно разглаживая смятый лист. – Даже твои неудачи прекраснее, чем успехи других». От таких слов у меня перехватывало дыхание, и я верила, что рядом с ним могу покорить любые высоты.

Кирилл познакомил меня со своими родителями на семейном ужине, и его мама, накладывая мне добавку пирога, с улыбкой сказала, что давно не видела своего сына таким счастливым. «Он изменился с тобой, – шепнула она мне, когда мы вместе мыли посуду. – Стал мягче, внимательнее». Эти слова отозвались теплом в моей душе, укрепляя уверенность в том, что наши чувства – настоящие, глубокие, меняющие нас обоих к лучшему.

Наши друзья постепенно стали воспринимать нас как единое целое. «Кирилл-и-Алиса» произносилось как одно слово. Нас всегда приглашали вместе, нам звонили, заранее предполагая, что мы рядом друг с другом. Я почти забыла, каково это – принимать решения самостоятельно, не советуясь с ним, не думая о том, что он скажет или подумает.

Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что уже тогда были тревожные сигналы. Но как я могла заметить их сквозь розовый туман влюбленности? Его собственнические жесты казались проявлением любви, его ревность – доказательством того, как сильно я ему дорога.

Помню, как однажды я задержалась в библиотеке с Викой, работая над проектом по истории. Кирилл звонил каждые пятнадцать минут, а когда я не ответила (мы сидели в читальном зале, где нужно было соблюдать тишину), он примчался туда, бледный от гнева. Увидев меня, просто склонившуюся над книгой рядом с подругой, он на мгновение застыл, а потом улыбнулся так, словно ничего не произошло.

– Я волновался, малышка, – сказал он, обнимая меня за плечи. – Не мог дождаться, когда увижу тебя.

Тогда я была тронута его беспокойством. Вика же смотрела на него странно, с каким-то напряжением, но промолчала. А я… я просто чувствовала себя самой любимой девушкой на свете. Кто-то настолько дорожил мной, что не мог вынести даже часа разлуки. Разве это не то, о чем мечтает каждая девушка?

Были и другие моменты, которые сейчас, когда пелена спала с глаз, кажутся такими очевидными предупреждениями. Как-то раз я надела новую блузку, чуть более открытую, чем обычно. Ничего вызывающего – просто летняя одежда в жаркий день. Кирилл, увидев меня, нахмурился и настоял, чтобы я накинула его кофту. «Не хочу, чтобы другие парни пялились на мою девушку», – сказал он тогда, и мне показалось это таким трогательным проявлением заботы. Я даже не задумалась о том, что он решает, как мне одеваться.

Но тогда, в те сладкие медовые месяцы нашей любви, всё казалось идеальным. Я была готова подстраиваться, уступать, меняться – лишь бы сохранить то волшебное чувство полного принятия и обожания, которое испытывала рядом с ним. Ведь любовь – это жертвенность, говорила я себе. Любовь – это когда другой человек становится важнее тебя самой. И я не замечала, как медленно, шаг за шагом, теряю себя, растворяясь в его желаниях, его планах, его представлениях о том, какой должна быть его девушка.