Читать книгу: «Лиллехейм. Кровь семьи», страница 4

И с разбега вонзилась Нюгору ногами в живот.

Этот типичный удар из реслинга вызвал у зрителей сумасшедший восторг.

Послышался треск, будто кто-то врезался головой в укрепленное стекло. Нюгор расхохотался, когда у него из-под свитера зеркальным каскадом посыпались осколки. Некоторые были в крови, говоря о том, что они попробовали на вкус своего владельца.

– Господи, Нюг, да ты из ума выжил! – воскликнул Йели.

Осколки сверкали неестественным, темным блеском, отражая лес позади школы. Заминкой воспользовался Спагетти Элиас. В его руке возник еще один осколок.

Время словно растянулось, с неохотой пропуская сквозь себя острый предмет.

Осколок полоснул Яннику вдоль левого бока, пропоров ее футболку с Айс Кьюбом. Она ощутила, как там вспыхнуло, как от прокатившейся по коже раскаленной велосипедной спицы. Кто-то ахнул.

Нюгор захохотал, прыгая перед потрясенным Йели:

– Видал, тупой ты ушлепок! Видал это?!

«Да, видал, – ответили глаза Йели, холодные глаза волка, прильнувшего к окулярам человеческого тела. – Но и ты сейчас тоже кое-что увидишь».

Однако его опередила Алва.

Всегда спокойная и рассудительная, перемещавшаяся по траве чуть ли не босиком, она вдруг взъярилась. Какая-то злобная сила, сквозившая по лесу, играла ими, репетировала некую будущую сценку. Алва явственно ощущала это. А еще она чувствовала, как в груди бьется белый шар ярости.

Она сбила ржавшего Хокона с ног.

Через мгновение зубы Алвы впились ему в руку.

В толпе ахнули еще раз, словно разыгрывалась мелодраматическая сценка.

Рядом с Алвой пристроились Йели и Янника. Сработал инстинкт стаи. Но сейчас инстинкт был слегка приторможен. Только по этой причине тройняшки Миккельсен не отхватывали обидчику голову, а всего лишь отгрызали ему кисть правой руки. Работая при этом обычными, допустимыми зубами, которые исправно чистили утром и вечером.

– Чего встали?! – проорал Нюгор. – Убейте их! Прикончите этих вшивых ушлепков!

Глаза Янники расширились, когда она поняла, что происходит. Алва и Йели, ошалевшие и запуганные собственными действиями, тоже вскочили на ноги, оставив скулившего Хокона в покое.

– Убейте их! Покончите с ними! – проорал Нюгор таким голосом, словно возвещал конец света.

От зевак отделился веснушчатый парень в очках. Он так спешил, что грохнулся на колени, испачкав в траве брюки. Его руки подхватили один из просыпавшихся осколков и наставили его на опешившую Яннику.

К осколкам потянулись и другие, получая порезы и обретая подобие пещерного оружия.

– О мои сестры, вы и теперь готовы плясать перед зеркалами? – прошептал Йели.

– В лес! Живее! Живее! – крикнула Янника.

Не пошевелился только Дагги. Он стоял ни жив ни мертв. Йели выразительно посмотрел на него. «Не вздумай лезть и уже точно не вздумай проболтаться об этом кому-нибудь!» – говорил этот взгляд.

Они втроем помчались туда, куда приходили чуть ли не каждую ночь. Лес принял их как родных, укутав и остудив своими тенями. Первой неслась Алва, раздирая колготки на ступнях. Она не столько спасалась, сколько выслеживала источник чужеродной, враждебной силы.

Вскоре они остановились, принюхиваясь и присматриваясь, понемногу взывая к внутренним волкам, что уже царапали двери сознания. Школьный гомон растворился в вековой лесной тишине.

– Что это было? – выдохнула Янника.

– Как это что? Как это?! Гонения на тройняшек! – Йели втянул носом воздух. – Никого. О черт, черт, отец нам за это башку открутит!

– Сложным подросткам не откручивают головы, – возразила Алва. – Их исключают из школ, отправляют в интернаты, но головы им не откручивают.

– А мы такие? Ну, в смысле мы – сложные?

– Сложнее некуда.

Янника тяжело дышала. На глаза наворачивались слезы. Она уже прямо сейчас пыталась смириться с тем, что придется держаться подальше от места, где ее возлюбленный чуть не обернулся в волка.

– Ну ничего, поучимся в другой школе, да? Мы ведь еще молодые, правда? – выдавила она. – Пойдем лучше за твоими сапожками, Алва. И отгрызем ноги любому, кто попытался их примерить.

Однако их ждал сюрприз. У западных ворот школьного стадиона бегала стайка ребят, пиная ранее принесенный футбольный мяч. Заметив Яннику, веснушчатый паренек в очках помахал рукой.

– Отличная драчка вышла!

– А чё ж тогда за осколок схватился, будто бомжара! – огрызнулся Йели.

– Какой еще осколок? Да ты с дуба рухнул, Миккельсен! Но всё равно Нюгор и компашка славно получили!

Осколки исчезли. На траве лежали нетронутые сапожки Алвы. Каблучок правого увяз в почве, вспучив ее.

Алва сосредоточенно и устрашенно всмотрелась в лица футболистов.

Там не отражалось ничего, кроме интереса к игре.

Глава 3. Узлы затягиваются

1.

Вигго купался в уюте.

Он работал в подвале, в полумраке которого лениво попискивали сытые крысы. Вероятно, это место отвечало всем мыслимым требованиям для сочинения страшилок. Оно не пропускало свет и людей, а его единственные обитатели были участниками ужасного коллективного эксперимента.

Рассказ писался хорошо. Собственно, он и был написан. Теперь оставалось не меньше шести раз вычитать его. Этому святому минимуму самостоятельной редактуры Вигго научился у отца.

История полностью укладывалась в категорию абсурдных ужастиков.

Одному кассиру не посчастливилось провалиться ногой в кротовую нору. Вскрылась комнатушка с развешенными, будто пальто, мертвыми кротихами. Владельцу норы это страшно не понравилось. И вот крот-маньяк терроризирует бедного кассира, сводя его с ума.

Тормоза машины, любимая собачка, банковские карты – крошечное чудовище добиралось до всего. Кассиру даже пришлось, размахивая распятьем, смывать питомца в унитаз, надеясь таким образом утопить крота, засевшего внутри животного. Так продолжалось до тех пор, пока кассир в своей намечавшейся шизофрении не догадался обратиться за помощью к другим кротам.

И всё бы хорошо, но в конце рассказа герой проваливается в другую, более крупную нору. На сей раз он обнаруживает комнатку с мертвыми крольчихами…

Описывая этот абсурд, Вигго похохатывал.

Фантазия – штука непредсказуемая, битком набитая норами веселья и испуга. Нужно лишь самому угодить в одну из них ногой. Сейчас Вигго перечитывал текст и прислушивался к уличным шумам, ожидая возвращения детей. Наконец он разобрал нужную звуковую комбинацию: шелест резины по асфальту и скрип педалей.

Скрипел, разумеется, велосипед Йели.

«Надо бы сказать им, что уже похолодало, – подумал Вигго, направляясь к лестнице. – Я бы мог подвозить их в школу. Другое дело, что они не замерзли бы и голышом».

Диана как раз выставляла готовое мясо на стол.

– Закончил мучить персонажей, Дим?

Вигго поморщился:

– Кому-то просто не повезло родиться в голове писателя ужасов. Даже если Великий Роженик в настроении. Особенно когда в настроении.

Хлопнула дверь, и Йели с порога на чистом русском прокричал:

– Здорово, ба!

– Я старею не так быстро, чтобы ты дразнил меня бабкой, младший Хегай. Лучше величай Дианой, повелительницей охоты. И повелительница охоты раздобыла кое-что вкусненькое для внучат.

За спиной Йели возникли Янника и Алва. Их широко распахнутые глаза и трепетавшие ноздри говорили, что запахи с кухни одуряли, кружили и порождали водопады желудочного сока. Конечно, Сиф готовила детям, но она, как волчица, отдавала предпочтение кровяным подливам.

– Что там, Диана? – Янника с шумом проглотила слюну. – Что-то хорошо пропеченное? Пожалуйста, скажи, что это так. Пожалуйста-пожалуйста.

– А еще оно хорошо приправлено. Так что живее за стол, пока ваш отец всё не съел!

Подростки весело заголосили и бросились в уютную кухню. Ели в основном они. Диана и Вигго держались в сторонке, тщательно следя за тем, чтобы использовались не только салфетки, но и вилки с ножами.

– О папа, папа, скажи: а откуда мама? – Алва рассеянно поглядывала на порцию Янники. – Ну, в том смысле: кто она такая? Как она вообще появилась?

Диана отвернулась и впилась взглядом в чистую посуду, высматривая на ней несуществующую грязь. Вигго пожал плечами:

– Мне не особо это интересно. Да и важно ли это? Ваша мама пришла из-за леса, из-за гор. Уж не знаю, как и откуда, но пришла. Какая-то сила породила ее.

– Да, но с какой целью, папа? Неужели только ради того, чтобы найти тебя?

Янника с мрачным видом отодвинула тарелку:

– А разве этого мало, Алв? Разве мало найти того, кто тебе нужен? Разве папа и мама плохо живут?

Алва замолчала. Ее взгляд затуманился. Она усиленно размышляла.

Вигго оглядел детей:

– А может, теперь вы кое-что расскажете? Например, что стряслось. Йели, давай-ка с тебя.

Йели покосился на сестер, словно это они заставляли его отдуваться за всех. Наконец вздохнул и встал, хотя того и не требовалось.

– Была драка. Трое на трое. Я и дамочки против трех дебилов. Дебилы прихватили с собой осколки битого зеркала. Всё. – Недовольно сопя, Йели плюхнулся на стул.

Вигго и Диана переглянулись. Разумеется, запахи рассказали им буквально всё.

– То есть драка была нечестной? – уточнил Вигго.

– В том-то и дело, что честной, пап, – с неохотой сказал Йели. – Вот так, с осколками, – честной.

– Их как будто предупредили, что мы тявкаем и можем корове ногу перекусить, – ввернула Алва.

– Это всё?

– Да! – одновременно выдохнули подростки.

Повисла тишина. Самая обыкновенная тишина. Ничего зловещего. Все ждали, что скажет Вигго. «Как там говаривал папа? – подумал он. – Не всякую фразу или клубок нужно распутывать? Надеюсь я не совершаю ошибки. Если что, спрошу у Сиф».

Вигго не просто отказывался от расспросов, но и упрямо игнорировал то обстоятельство, что от детей пахнет кровью.

Человеческой кровью.

Свежей.

Само собой, он ощутил характерный антисептический аромат, шедший от Янники. На левом боку у нее был незначительный порез, наспех заклеенный пластырем. Порез уже затягивался, источая душок солоноватой пружинистой плоти. Куда больше Вигго озадачил запах зубной пасты. Судя по всему, детишки в школе хорошенько почистили зубы и прополоскали рты.

– Что ж, оставим этот клубок в покое, – наконец промолвил Вигго. – Я хочу отлучиться на сутки. Может, меньше. Нужно проведать старых знакомых.

– Отличная идея, отец! Потрясающая! – воскликнул Йели и с облегчением расхохотался.

В поведении Янники тоже наметилась нервозность.

– Да, пап, продышись уже! Ну кому лучше от того, что ты сиднем сидишь в Альте и копаешься в книгах, будто библиотекарь?

Брови Вигго в удивлении вскинулись.

– А не слишком ли рьяно вы меня спроваживаете?

Йели едва не ляпнул, что к ним может нагрянуть кто-то из школы. Возможно, даже в компании дяди Ролло. Его страх, хоть и в разной степени, разделяли Янника и Алва. Янника вдобавок ко всему боялась, что заявятся родители Феликса, которые будут тыкать в нее пальцами и кричать: «Ваша дочь – ведьма! Она чуть не превратила нашего милого мальчика в собаку!»

– А с тобой можно? – Глаза Йели загорелись. – Ты ведь наверняка потащишь ноут. А если не ноут, то одежду. А ты не любишь, когда она в слюнях. А нормальных сумочных ремней – на твою другую форму – еще не придумали.

– Я найду себе компаньона, сын, не беспокойся. И уж он точно не будет подчищать следы зубной пастой.

Все опять замолчали.

И вдруг Алва спросила:

– Ты хочешь проведать последних детей Лиллехейма, папа?

Йели и Янника притихли. Они готовы были днями напролет слушать историю Лиллехейма. Во-первых, потому, что это была история о том, как мама и папа нашли друг друга. А во-вторых, потому, что нашли родители друг дружку в булькавшем и пенившемся море крови.

– Как ты догадалась, Алва?

– Тебя опять мучают кошмары. Я слышала, как ты ворочаешься во сне.

– И ты тоже считаешь, что без меня здесь ничего не развалится?

На Алве сошлись перекрестья взглядов. Даже Диана, как показалось Алве, смотрела с невысказанной мольбой.

– Мне кажется, ты найдешь ответы на вопросы, о которых и не подозреваешь, папа, – с неохотой сказала Алва. – К тому же у нас есть мама, а она вряд ли уступит тебе хоть в чём-нибудь.

– Разве что в понимании людей, – улыбнулся Вигго. – Похоже, все хотят от меня избавиться. Обидно. Ну ладно, наслаждайтесь потрясающим мясом, а я, пожалуй, прокачусь до своего будущего компаньона. Пошел.

Дом Дианы он покинул со смешанными чувствами. Словно где-то меркло летнее небо, затеняясь звенящими сумерками, как обычно бывает, когда возникает ощущение надвигающейся беды. Но это про людей, а он волк. Разве нет?

Но Вигго и сам не был уверен в том, кто он.

2.

Пока дети обедали, Диана поднялась на второй этаж.

Сын и внуки вовсе не утомили ее. Она готова была расцеловывать их хоть каждый день, пока гробовая доска – или пуля охотника – не заколотит это окно.

Диана прошла к себе в спальню, окидывая ее взглядом. Односпальная кровать, застеленная обычным голубым покрывалом. Гардероб. Стул с бордовой обивкой. Синтетический ковер, чтобы не мерзли ноги, и стакан воды на тумбочке. Ничего особенного. Просто комната, в которой жила и спала одинокая, но злопамятная вдова.

«О нет-нет, Диана, девочка моя милая, следи за своими мыслями, – подумала она. – Ты не забыла, что ворочать словами в голове нужно очень и очень аккуратно?»

Да, она не забывала этого. Ни на секунду.

Как правило, волки общались между собой посредством звуков и запахов. Но то обычные волки. Сифграй взаимодействовала с семьей и стаей иначе. Это было сродни яростным телепатическим сигналам, которые попросту вспыхивали у тебя в голове. Как приказы сумасбродного и жесткого генерала. Не командовала Сифграй только Вигго и своими детьми.

«Потому что не может, – злорадно заключила Диана. – Потому что не вправе командовать моим сыном и моими внуками. Так сказал мой сын. И не забывай следить за мыслями. Эти маленькие штучки материальны».

Ни один волк не мог воспротивиться приказам Сифграй. Потому-то Диана и загрызла своего мужа. Сифграй приказала, а она выполнила. Но всё вроде как подзабылось. Теперь они все ценили то, что имели. Потому что это ценил Вигго.

Однако Диана и не думала выбрасывать всё из головы. Только по этой причине она пошла в оружейный магазин на Норга-стрит и купила там шестизарядный револьвер «Кольт Кобра».

Без патронов.

Она никому не сказала об этом, а само оружие убрала в шкатулку, где хранилась дешевая, но элегантная бижутерия. Это случилось вскоре после того, как Диана была социализирована в Альте.

Через год она собрала немного серебряных побрякушек и отправилась в тот же оружейный магазин, где попросила отлить ей одну серебряную пулю. Всего одну. Думала она при этом о чём угодно – о виденных птицах, озерных запахах, вязкости свежего мяса, – но только не о пуле и не о револьвере в шкатулке.

Пулю отлили, изготовили патрон, и Диана спрятала его.

Еще через двенадцать месяцев она посетила уже знакомое место и снова попросила отлить ей одну-единственную пулю из серебра. Ее предупредили, что литые пули различаются по весу, а это сказывается на меткости стрельбы. Диане было плевать. И опять она думала о чём угодно, но только не о пуле.

Диана на собственном опыте знала, что большая часть мифов о волках-оборотнях – откровенная ложь. Люди обращались не только в полнолуние. Укушенные не начинали выть и бегать на четвереньках – разумеется, если им удавалось выжить после нападения. А серебро вообще ничего не значило. Диана как-то исколола себя серебряной булавкой, но ничего этим не добилась, кроме следов, которые могла оставить любая другая игла.

Однако что-то заставляло ее верить, что серебряные пули сработают. Так что она берегла их, а заодно берегла и мысли, которые могла уловить Сиф. Или сам Вигго.

«Вот и славная девочка, – похвалила себя Диана. – Думай о чём угодно, но только не о том, что тебе предстоит сделать».

Она присела на край кровати и положила рядом шкатулку малахитового цвета. Внутри всего два отсека: для оружия и патронов. Диане хотелось открыть шкатулку, извлечь револьвер и ощутить вес серебряной справедливости.

Собственно, так она и называла оружие – Серебряная Справедливость.

Разумеется, ее заказы – по серебряной пуле в год – не могли не вызвать вопросов в оружейном магазине. Диане не пришлось особо сочинять. Она сказала, что купила револьвер ради умершего мужа. И ради мужа делает по одному выстрелу в год, тратя на это одну серебряную пулю. В магазинчике подивились, но дальше расспрашивать не стали.

Сейчас в шкатулке хранился не только револьвер, но и девять серебряных красавиц, способных излить всю ту боль, что обгладывала Диану изнутри. Излить ее прямо в череп Сиф. Шесть пуль уже заняли свои места в барабане, и еще три оставались про запас.

Вигго не покидал надолго город. Как и полагается хорошему мужу, отцу и вожаку, он оберегал своих. Но вот удачное окно. Как только Вигго умчится, Диане не придется переступать через любовь к нему.

– Что там у тебя, ба?

Диана вздрогнула, обнаружив, что она в комнате не одна.

На пороге стояла Алва.

Ее серьезные серые глаза цвета дождливого неба изучали лицо Дианы, изредка обращаясь к шкатулке.

– А ты очень тихая девочка, Алва. Ты знаешь это?

– Мы все тихие, когда не хотим, чтобы нас слышали. Но я шагала обычным шагом. Хотела тебя проведать. На тебя это совсем не похоже.

– Что на меня не похоже?

– Так просто отпустить папу. Так что там, ба? Что в шкатулке?

– Ничего особенного. Просто подарок для вашей мамы. Хочу наладить отношения, пока твой папа будет в отъезде.

И опять Диана приказала себе следить за мыслями.

А еще она была рада, что однажды оббила шкатулку изнутри плотной тканью и положила туда гранулы активированного угля, чтобы они адсорбировали запахи. Не то чтобы серебро имело особый аромат, но вот запах оружия, оружейной смазки и стали – это могло вызвать беспокойство. Волк ни в чём не нуждается, верно? Так с чего Диане Хегай обзаводиться револьвером?

– Я не думаю, что маме нужны подарки, Диана.

– Иногда люди получают то, на что совсем не рассчитывают.

– Тогда не расстраивайся, если задуманное не осуществится, ба.

Какое-то время они внимательно разглядывали друг друга. Потом Алва улыбнулась и побежала на кухню. Там уже переругивались Йели и Янника, заявляя права на последний кусок баранины.

Диана погладила шкатулку и убрала ее до поры в комод. Главное, беречь мысли.

«И патроны», – с мстительной улыбкой подумала она.

3.

При виде магазинчика «Кривые комиксы» у Вигго отлегло от сердца.

Словно он бежал к чему-то знакомому и наконец увидел это. В голове Вигго клубились тяжелые мысли, вызванные дурным сном. Всё как-то не так. Дети и Диана спроваживали его, явно имея на то какие-то свои причины. Или он сам настолько привык торчать в конуре, что даже близкие забеспокоились?

Как бы то ни было, он боялся, что не застанет магазинчик на своем месте.

«Кривые комиксы» располагались среди восточных кварталов Альты и предлагали развлекательные журналы на любой вкус. В основном, конечно же, комиксы. Некоторые из них были подержанными, но даже такие, прошедшие через руки, уж точно не были кривыми.

В отличие от Андеша, хозяина этого местечка.

За витриной высились стеллажи с разноцветной литературой и гомонили ребята в бейсболках. Гремел спор о том, кто сильнее: Аквамен или Нэмор. Главным аргументом в споре выступал тот факт, что Нэмор когда-то надавал пинков нацистам, тогда как Аквамен только и умел, что быть подпевалой в чешуе.

Вигго хмыкнул, пытаясь понять, с чего бы подросткам заводить спор о не самых популярных супергероях. На гиков ребята не тянули. Потом он понял, в чём дело. Спор был рассчитан прежде всего на Андеша – чтобы расположить его к себе, усыпить бдительность.

Сам Андеш стоял за кассой. В магазине он носил растянутый шерстяной кардиган, синюю сорочку и брюки из габардина. На ноги он обычно надевал скрипучие резиновые шлепанцы. Но отнюдь не манера одеваться делала его особенным. Угловатый и заторможенный, он внимательно наблюдал за ребятами в бейсболках.

Один из пареньков снимал с полок комиксы и отправлял их себе под куртку. Спорщики передвигались среди стеллажей – передвигался и сборщик литературы.

Вигго отвлекся от своих мыслей. Ему было интересно, что предпримет Андеш.

Андеш не стал тратить силы, рассыпая угрозы полицией. Вместо этого он припал к полу и растворился в сумраке, что обычно возникает у ног, когда книжных полок слишком много, а освещение слишком слабое.

Вигго подался к витрине, чтобы лучше видеть.

Андеш двинулся между рядами, словно лягушка, нацепившая дедушкину кофту. У воришек он остановился. Надо сказать, Андеш по ряду причин не походил на обычного человека. А при желании без труда становился еще страннее.

Тараща мутноватые голубые глаза и глухо рыча, Андеш ухватил рукой одного из ребят за ногу.

Жертва истошно завизжала, роняя добычу. Пареньку было не только страшно, но еще и очень больно. Завизжали и остальные, обнаружив наступление Андеша. Он выкашливал невообразимые звуки, брызгал слюной с отвисшей губы и хватал всех руками, будто спятивший краб.

Не выдержав, Вигго затрясся от смеха. Чего-то такого он и ожидал.

В дверях магазинчика Вигго столкнулся с воришками. Ребята в бейсболках с воплями высыпали на улицу. Один потерял головной убор. Волосы жертвы стояли дыбом.

Андеш поднялся с пола и теперь расставлял комиксы по местам.

– Андеш молодец, – заявил он, даже не смотря в сторону вошедшего Вигго.

– Еще какой. Не боишься таким образом остаться без клиентов?

– Воры расскажут другим ворам – тем, которые еще не знают Андеша. И новые воры придут поглазеть на Андеша и на то, что Андеш защищает. А даже среди воров бывают покупатели. Андеш занимается инвестициями.

Он не всегда правильно выговаривал слова, так что последняя фраза прозвучала как «Андеш занимается инфистициями». Выглядел он при этом так, будто настоящим денежным вложениям было ой как далеко до его «инфистиций».

– Похоже на настоящий бизнес-план, приятель.

– И Аквамен не подпевала: он просто ведется на всяких «мышей». – Андеш вернулся за стойку и взглянул Вигго в глаза. – Чем могу быть полезен? Магазин «Кривые комиксы» к вашим услугам.

Неожиданно Вигго захлестнули эмоции. Он словно впервые увидел Андеша. Совсем как в тот день, когда судьба свела их вместе.

Если что-то в магазинчике комиксов и было кривым, так это голова Андеша. Его череп огибали бело-розовые шрамы. Они начинались у бровей, бежали над ушами и встречались на затылке, складываясь в пародию на сползший терновый венец. Награда от свихнувшегося отца, зажимавшего голову сына дверью. Тогда еще малолетнего.

В их первую встречу Вигго охватил приступ жалости. Сейчас к жалости примешивалась братская любовь. Вигго любил всех членов стаи, но Андеш занимал особое место в иерархии любви, привязанности и подчинения. Андеш был единственным ребенком Лиллехейма, чья физиология почти полностью распрощалась с детством. Поэтому Сифграй и обратила его.

Первой жертвой Андеша-волка стал его же родной брат.

Стены магазинчика покачнулись. Вигго сообразил, что на самом деле это он сам пошатнулся. Вигго кожей ощутил наступление несуществующих сумерек. Как будто его душа превратилась в соты, из которых сочились тени. Чувство необъяснимой тревоги усилилось. Вигго словно наяву услышал зловещий звон цепей, плескавшихся где-то на улице.

Лиллехейм возвращался. Каким-то образом проникал в голову.

– Ты знаешь, зачем я пришел, Андеш?

– Вигго – покупатель Андеша, – степенно кивнул Андеш. – Андеш любит и боится Вигго.

Волчьи рецепторы утверждали, что поблизости никого нет, но Вигго всё равно оглянулся. Снаружи расстилался прекрасный октябрьский денек. По дороге катили машины, и все как одна были чистыми и яркими. Никаких цепей.

– Убили Аслака Лауритсена, – сказал Вигго. – Его тело положили в круг из костей. Из тех костей, что накануне обглодала стая. Мне кажется, нам оставили послание.

– Дождь всегда оставляет послание земле.

– Что ты хочешь сказать, Андеш? Ты что-то знаешь?

Андеш отличался не только внешностью и манерой разговаривать, но и даром предвидения. Еще в Лиллехейме он был для их компашки чем-то вроде оракула, отстававшего в умственном развитии.

– Госпожа запрещает Андешу смотреть ветер волков. Нельзя даже каналы переключать. Андеш теперь почти ничего не знает.

– А если я прикажу? – с надеждой спросил Вигго. – Если заглянуть в будущее тебе прикажет вожак?

– Тогда Андеш постарается, но ничего не получится. Вигго откусит Андешу голову. Потому что нельзя расстроить вожака и остаться с головой.

Губы Вигго тронула улыбка.

– Я никогда так не поступлю, Андеш, успокойся. Так ты знаешь, почему я пришел?

– Вигго хочет, чтобы Андеш пошел с ним сквозь горы и леса – к последним детям Лиллехейма.

На этот раз упоминание последних детей Лиллехейма вызвало у Вигго озноб. Так их назвала Берит Карсен. Та девушка-полицейская, которая разменяла последние секунды жизни на то, чтобы не дать волкам вцепиться им в глотки.

Еще один привет из ночного кошмара.

Из Лиллехейма.

– Значит, всё-таки видишь, что может случиться. А ведь я ни словом не обмолвился о цели визита. – Вигго покачал головой. – Так ты составишь мне компанию? Мне бы пригодилась твоя рассудительность, приятель.

Андеш склонился к какому-то бланку, водя по нему ручкой. Буквы выходили крупными и кривыми, как и он сам.

– Андеш рассудителен, но глуп, – сообщил Андеш доверительным тоном, не отрываясь от бланка. – Андеш глуп, но верен. Глупый, но верный Андеш составит компанию Вигго в поиске последних детей Лиллехейма. Вигго хочет отправиться сегодня же?

– Да, Вигго хочет отправиться сегодня же. А еще Вигго очень признателен. – Вигго взял комикс со стойки, на обложке которого скалились обезображенные мертвецы. – Я прихвачу почитать?

– Двадцать пять крон, – брюзгливо сказал Андеш.

Вигго прыснул со смеху и расплатился. Всё-таки Андеш умел вести бизнес.

– Мне пора, а то Сиф начнет беспокоиться. Передам ей привет от тебя, Андеш.

– Она уже знает, что Андеш передает привет.

Выйдя из магазинчика, Вигго задрал голову. Небо было чистым и звонким. Но Вигго всё равно казалось, что вот-вот наползут черные облака, а вместо дождя прольются цепи.

4.

Вигго припарковал пикап и направился к дому, размышляя о том, что он скажет жене. Как и полагалось, парадный вход их коттеджа имел две двери – обыкновенную уличную и предназначавшуюся для защиты от насекомых.

Обе двери поочередно распахнулись.

Показалась Сиф.

Она успела одеться к его приходу, потому что знала, когда именно он вернется. Она сбежала по ступеням, опасно помахивая незавязанными шнурками на ботинках. Бело-фиолетовый свитер подогнулся на животе, как бы говоря, что его торопливо натянули на голое тело.

– Ну ты чего, милая? – прошептал Вигго, когда Сиф обняла его.

Она напоминала ребенка – напуганного и несчастного ребенка, который едва дождался, когда родители наконец-то вернутся домой. Ее глаза цвета серо-зеленой волны смотрели с обожанием. Вигго поглядел на аккуратный подбородок Сиф, погладил его, а потом поцеловал. Покрыл поцелуями ее щеки. Коснулся губами ее губ.

– Ну ты чего? – повторил он. – Всё ведь хорошо.

На Вигго обрушился шквал из грусти и любви, шедший от Сиф. Под этим напором он ощутил себя каменистым берегом, на котором проросли цветы, – берег под бездонным небом. А потом пришел и вполне осмысленный ответ. Слова возникли в голове Вигго и заполнили весь череп.

«ТОСКУЮ».

«СТРАШНО».

«ЛЮБЛЮ».

– Может, прогуляемся? – предложил Вигго. – Я никуда не сбегу. И ничто не изменит моего отношения к тебе. Не бойся. Погоди, я только завяжу тебе шнурки.

Они пошли вверх по Лилунгсин. Сиф вцепилась в правую руку Вигго, словно ее только что вытащили из воды, а сама она разучилась плавать.

Каждые три-четыре метра она поднимала свои поразительные глаза. Глаза зверя, затаившегося в теле молодой и привлекательной девушки. Зверя, присмиревшего на время. А потом, когда взойдет луна, или воссияют звезды, или призовет кровь, эти глаза озарятся сверхъестественным светом. Но даже тогда эти глаза останутся глазами влюбленного существа.

Вигго задумался над тем, что он сказал. О том, что ничто не изменит его отношения. Это было сродни клятве верности, которую он неосознанно дал. Да, по вине Сиф многие погибли. В первую очередь отец Вигго.

Но разве есть хоть капля ее вины в том, что она другая?

Он крепко ее обнял. Сиф с дрожью выдохнула, словно боялась, что этого никогда не произойдет.

– Я хочу проведать последних детей Лиллехейма, – сказал Вигго. – Это не займет много времени. Меня опять беспокоят сны. Как будто Лиллехейм… возвращается.

Сиф вздрогнула всем телом, зарываясь лицом ему в грудь.

– Ах, дорогие, вы такая славная пара, – раздался старческий голос.

Вигго поднял голову. Он уже знал, кого увидит.

Навстречу им семенила госпожа Окессон. Она жила дальше по улице и иногда отправлялась в долгие пешие прогулки. Ее муж Линус был парализован, и Ребекка Окессон отвлекала себя от дурных мыслей прогулками. Сама она говорила, что в ее шестидесятилетнем возрасте осталось не так много развлечений и что прогулки вдоль леса спасают ее.

Сегодня от госпожи Окессон пахло свежим человеческим дерьмом и мылом, коим она, без сомнений, тщательно отмывала руки. Не иначе, Линус Окессон преподнес ей неожиданный подарочек.

– Добрый день, Ребекка.

– Добрый, Вигго. Как твои книги?

– Пишут сами себя, пока я прохлаждаюсь, как видите.

Ребекка Окессон остановилась, с сожалением посматривая на Сиф. Сама Сиф не отрывалась от Вигго.

– Здравствуй, Сиф. Ты сегодня очень красивая в этом свитере.

Сиф мгновенно напряглась. Вигго ощутил, как все ее мышцы затвердели.

– Она всё еще испытывает сложности с общением, Ребекка.

– Ай, брось, такой красотке застенчивость только к лицу.

Помахав им, Ребекка отправилась дальше, поглядывая на видневшееся поле.

Когда они отдалились, Вигго резко повернулся к Сиф, порядком напугав ее.

– Да не может того быть! Ты слышала, что она только что сказала?

Сиф вскинула голову. В глазах читались тревога и безграничное доверие.

– Ты и впрямь красотка, – добавил Вигго и поцеловал ее.

Губы Сиф были мягкими и отзывчивыми. Ее запахи усилились, став призывными, естественными, как роса на траве. Только эта роса была горячей, буквально обжигающей. Быть человеком – значит постоянно контролировать свои желания. Но быть волком – значит бороться с еще большим искушением.

Но в эти секунды Вигго решил не бороться.

Он подхватил Сиф на руки и быстрым шагом понес к соседским коттеджам. Здесь находился проулок, в котором, как знал Вигго, лежали чьи-то старые садовые шланги. Ничего такого, просто обычный проулок, по которому иногда толкали мусорные баки, когда требовалось выкатить их к дороге.

Еще на полпути к проулку Сиф начала расстегивать ему джинсы. Вигго поспешил, боясь, что они сползут к коленям. Он влетел в проулок, завернул к шлангам, которым, в общем-то, было всё равно, что сейчас произойдет. Густые волосы Сиф пахли горным льдом, свежим и искрящимся, а еще они были прохладными. Вигго знал, что прохладными они останутся и на солнце, и в огне. Он любил эти волосы и любил свою жену.