Реликтовая зоология: животный мир из прошлого

В объятиях спрута

Гигантский осьминог или гигантский спрут – гипотетическое морское существо, подобное кракену. Сведения о нём получены в основном из легенд, а также от туш морских животных неясного происхождения, называемых «глобстерами». Одним из наиболее убедительных доказательств существования гигантского осьминога считается туша так называемого Сент-Августинского монстра, выброшенная на берег и изученная в 1896 году. После этого случая предполагаемый вид получил латинское название Octopus giganteus (гигантский осьминог) и греческое Otoctopus giganteus (греческий префикс oton означает «ухо», то есть название можно перевести как «гигантский ушастый осьминог».

Гигантского спрута часто путают с кракеном, что является ошибкой: под термином «кракен» подразумевают чаще огромное морское осьминогообразное существо типа кальмара, довольно редко нападающее на корабли. Спрут же, напротив, очень агрессивное существо, издревле сеющее ужас среди моряков. Кроме того, кракен во много раз больше гигантского спрута.

Осьминог атакует корабль

Гигантского осьминога-криптида не стоит путать с вполне реальным видом, имеющим подобное же название. Реальный гигантский осьминог относится к роду Enteroctopus, его длина вместе со щупальцами, как сообщается, может достигать почти 9 метров. Естественно, что гигантский осьминог-криптид изображается в легендах гораздо большего размера. Теоретически возможно, что некие глубоководные малоизученные осьминоги ранга cirrate, такие как Haliphron atlanticus, могут достигать размеров, при которых их можно было бы назвать гигантскими, однако реальность существования такого же гигантского осьминога, который описывается в легендах, довольно сомнительна.

В 1802 году французский малаколог (специалист по моллюскам) Пьер-Дени де Монфор в своём труде «Генеральная история моллюсков», являющемся энциклопедическим описанием известных на тот момент существ этого рода, указывает, что существует два вида гигантских осьминогов. Первого он называет «осьминогом-кракеном», причём считает его существование безусловно реальным, основываясь как на описаниях норвежских и американских китобоев, так и на труды древнеримского учёного Плиния Старшего. Второй вид, который гораздо больше по размерам, он называет собственно «гигантским осьминогом», который якобы напал на парусное судно рядом с берегом современной Анголы.

Долгое время предполагали, что большие туши неопознанных животных, которые море периодически выбрасывало на берег, принадлежат гигантским осьминогам. Так было и в случае с глобстером, туша которого оказалась на берегу у города Сент-Огастин, штат Флорида, США, в 1896 году. Однако проведённые над тушей биохимические анализы позволили с уверенностью утверждать, что масса состоит практически из одного чистого коллагена, не имея ни биохимических характеристик коллагена беспозвоночных, ни чего-либо общего с расположением коллагеновых волокон на мантии осьминога. Это означает, что туша, скорее всего, принадлежит какому-то огромному теплокровному животному.

Из досье зоологов: бесчисленное количество видов

Описано более 100 видов осьминогов, но все они – животные мелкие, длиной не более полуметра. Лишь три-четыре вида обладают достаточной мускульной силой, чтобы выйти победителем из «рукопашной» схватки с человеком. Это обыкновенный осьминог, осьминог Дофлейна, осьминог аполлион и близкий к нему гонконгский осьминог.

Первый обитает во всех тропических, субтропических морях и океанах. Второй обычен у берегов Японии и изредка встречается у южных Курильских островов и в заливе Посьета. Аполлион живет в скалах у побережья Аляски, Западной Канады и Калифорнии. В длину они достигают 3 метров и весят от 25 до 50 килограммов.

Виды этих животных относятся к отряду двужаберных головоногих моллюсков, обитающих в морях и океанах. Головоногими их называют потому, что щупальца их расположены именно на голове.

А еще их величают «морскими аристократами». Поводом для этого послужила их голубая кровь. Столь необычный цвет объясняется тем, что в эритроцитах и плазме вместо гемоглобина содержится гемоцианин, в котором железо заменено медью.

Кроме того, природа снабдила этих «благородных» животных тремя сердцами. Главное из них, состоящее из одного желудочка и двух предсердий, питает все органы, частота его сокращений – 30–36 ударов в минуту. Два других, так называемых «жаберных сердца», проталкивают кровь через жабры.

Насколько силен этот многорукий «Геркулес»? Вот что по этому поводу пишет английский писатель и страстный подводный охотник Джеймс Олдридж: «Я знаю одного человека, который дал возможность щупальцам осьминога слишком долго присасываться к нему. Оставшиеся по сей день шрамы на его животе убедительно показывают силу присосков осьминога, которые этот неосторожный охотник оторвал от себя со значительным количеством плоти».

Сила присосков спрута неоднократно измерялась. На всех восьми щупальцах взрослой особи их примерно около 2000, каждая из которых обладает держащей силой около 100 граммов.

Таким образом, расчетная сила крупного головоногого достигает около 200 кг, но действительная значительно меньше. Это объясняется тем, что в удержании добычи принимает участие не все присоски, а только определенная их часть.

Загадочная история с угрем

По числу загадок обыкновенный угорь может сравниться со многими объектами криптозоологии. Да и сам он, как выясняется, имеет отношение к этой дисциплине.

Долгое время мы не знали об угре главного: каким способом, когда и где он производит потомство.

С самых давних пор люди, разрезая рыбу при приготовлении пищи, привыкли в должное время года находить в ней икру или молоку. Но для угря этого должного времени, похоже, не существовало вовсе. Никто не мог с достоверностью заявить, будто видел икру угря, и около тысячи лет назад Аристотель просто подытожил народный опыт, когда заявил, что «угорь не имеет пола, а порождает его морская пучина».

Чуть позже выяснили, что угри могут довольно долго жить без воды, но только если окружены влажной средой. Отсюда пошли истории о том, что по ночам угри выходят из рек. Такое явление нельзя считать невозможным только потому, что угорь – рыба. Разумеется, он не станет покушаться на горох или воровать молодую чечевицу, поскольку не питается растительной пищей, но может охотиться на насекомых или земляных червей.

Если прогулки угрей не порождали больших споров, поскольку с этой мыслью просто соглашались. С вопросами размножения дело обстояло иначе. Тут крылась настоящая тайна. И каждый автор разрабатывал собственную теорию.

Конрад Геснер, писавший в 1558 году, пытался еще сохранять непредвзятость, говоря, что все, кто изучал тему об их происхождении и размножении, придерживались трех разных точек зрения. Согласно одной, угри рождаются в иле или влаге. По-видимому, эту идею доктор Геснер расценивал не очень высоко. По другой теории, угри трутся о грунт брюхом, и слизь с их тел оплодотворяет ил и почву, и те родят новых угрей не мужского и не женского пола, поскольку у угрей, говорят, нет половых различий. Третье мнение гласило, что угри размножаются икрой, как и все остальные рыбы.

Чуть позже зоологи поступили очень логично: они анатомировали угрей в надежде найти если не икру и молоку, то хотя бы органы, способные в должное время их выделить. И нашли то, что искали. Одновременно рыбаки предоставили дополнительное и, казалось бы, совсем простое доказательство. Каждый год по осени они замечали, что множество взрослых угрей идут вниз по рекам и исчезают в открытом море. А весной огромные косяки маленьких, в несколько сантиметров длиной, угрей входят в реки и медленно пробиваются вверх по течению. Эти угри прозрачны, поэтому на побережье Европейского континента их называют «стеклянными».

Так около 150 лет назад ученые решили, что спор завершен. Угорь был признан пресноводной рыбой, которая нерестится в море. Однако исследователи не подозревали, какие сюрпризы ожидают их в недалеком будущем.

В 1851 году натуралист Каул поймал очень занятную морскую рыбешку. Она была любопытна прежде всего своей наружностью. Если поместить несколько таких рыбок в аквариум с соленой водой, то на первый взгляд аквариум покажется пустым. Приглядевшись, можно увидеть несколько пар крошечных черных глаз, которые плавают «сами по себе». Долгое наблюдение поможет вам рассмотреть водянистые тени: они, будто хвосты, тянутся за глазами. Вытащенная из воды, рыба эта похожа на лист лавра, только большой. Этакий лавровый листок, сделанный из гибкого стекла, тонкий, прозрачный и хрупкий. Рыбу можно положить на газету или книгу и без труда читать сквозь нее печатный шрифт.

Доктор Каул принялся штудировать литературу в поисках описания этой рыбы и, ничего не найдя, описал ее сам. По научной традиции он подобрал ей и наименование: лептоцефалус бревирострис.

На этом вроде бы все и кончилось. Однако два итальянских ихтиолога, Грасси и Каландруччио, прочитали описание Каупа и решили изучать лептоцефалуса дальше.

Поначалу это была рутина: возле Мессины наловили рыб, приготовили аквариум и посадили туда несколько лептоцефалов. Рыбки ели, плавали по кругу и выглядели, по крайней мере, те их части, которые были видимы, вполне здоровыми. Но они уменьшались в размерах! Самый большой из лептоцефалов имел 75 миллиметров в длину, когда его выловили. Пока за ним наблюдали, он стал на целых 10 миллиметров короче. Кроме того, он похудел и утратил свою листообразную форму. А потом совершенно неожиданно превратился в молодого «стеклянного» угря!

Оправившись от изумления, Грасси и Каландруччио объявили, что открытый Каупом лептоцефал не что иное, как угорь в стадии личинки или малек взрослого угря. Речной и озерный угорь тут же стали считаться подростками, которые, возмужав, вновь возвращаются в море. Взрослый угорь, заключили итальянцы, откладывает икру на дно морское и, вероятно, погибает, поскольку никто никогда не видел, чтобы крупные угри входили из моря в устье рек и плыли вверх по течению. Из икры выводятся мальки, которых доктор Каул ошибочно принял за лептоцефала. Они остаются в придонных слоях воды до тех пор, пока либо не превращаются, либо готовятся превратиться в молодого угря. Затем молодые угри плывут все в менее соленые воды до тех пор, пока не входят наконец в реки.

Грасси и Каландруччио объяснили, почему лептоцефал встречается так редко: потому что сидит у дна моря. Им просто повезло, и они получили личинок из Мессинского пролива, где течения часто выносят на поверхность обитателей глубин.

Если сделать лептоцефала более или менее видимым, поместив его на лист черной бумаги, можно заметить, что его тело состоит из множества сегментов. По-научному эти сегменты, похожие на звенья цепи, именуются майомерами. Итальянцы подумали, что количество сегментов может соответствовать числу позвонков у взрослого угря. И доказали, что это так: если у вас достанет терпения пересчитать количество сегментов у малька, вы сможете сказать, сколько позвонков будет у взрослого.

Угорь превращается…

Все это было прекрасно, но история еще не закончилась. Другой год, другое море, другой ученый. В 1904 году в Атлантике, между Исландией и Фарерскими островами, датский биолог Йоханнес Шмидт, работавший для королевского министерства рыболовства, находился на борту маленького датского парохода «Тор». Закинув с борта невод, Шмидт выловил один прозрачный «лавровый листок», прославленный итальянскими учеными. Длиной он мог тягаться с самыми крупными особями из Мессины. Доктор Шмидт почувствовал приятное волнение: лептоцефал по какой-то неизвестной, но, вероятно, занятной причине оказался у поверхности воды. А позже таких же прозрачных рыбок стали ловить и в других районах Атлантики.

На морской карте Западной Европы видна линия, где глубина составляет три тысячи футов. Моряки называют ее «линией 500 саженей». К западу от нее – бездны Атлантики, к востоку мелкие моря, залившие часть континентальной суши. Шмидт заметил, что приблизительно в районе этой линии в конце лета и скапливаются 75-миллиметровые лептоцефалусы, когда начинаются их превращения, описанные Грасси и Каландруччио. К следующей весне они становятся молодыми угрями и подходят к устьям европейских рек.

После проб и ошибок Шмидт понял, что место, откуда угри начинали свое путешествие, вероятнее всего, было Саргассовым морем.

Саргассово море, незаслуженно слывущее кладбищем погибших кораблей, которые теряют ход в плавучем клубке толстых гниющих водорослей, на самом деле представляет собой район Атлантического океана, где в теплых водах южных широт растут водоросли особого вида. Имея овальную форму, море тянется с севера на юг примерно на тысячу миль и на две тысячи – с запада на восток. Оно медленно обращается вокруг своей оси, поскольку его непрерывно подталкивают океанические течения и особенно Гольфстрим. Центр этого вращающегося моря находится в нескольких сотнях миль к юго-востоку от Бермуд, а сами острова расположены на краю Саргассова моря. Насколько близко к краю, зависит от времени года, поскольку количество водорослей меняется.

Экспедиция, которой предстояло проследить путь угря к его действительному нерестилищу, отплыла в 1913 году на маленькой шхуне «Маргарита». Шмидт и его помощники заметили: чем дальше вдоль Гольфстрима продвигались они, тем мельче становились лептоцефалусы. Нерестилище было в районе Саргассова моря – это экспедиция установила точно. Увы, всего через полгода работы «Маргариту» выбросило на берег Вест-Индии. А потом началась Первая мировая война.

В 1920 году Шмидт вернулся к работе на четырехмачтовой моторной шхуне «Дана» (запомним это название!). И выяснил: европейские угри, покидающие реки Европы осенью, похоже, передвигаются с постоянной, высокой скоростью и попадают в Саргассово море к Рождеству и Новому году. Где они мечут икру, точно еще не известно: ее нет в плавающих на поверхности водорослях, хотя они обросли икрой других рыб. Нет ее, похоже, и на морском дне, поскольку океан под Саргассовым морем очень глубок. За первое лето они вырастают до 25 миллиметров, за второе эта длина удваивается, а за третье достигает 75. После превращения они входят в пресную воду и идут вверх по рекам. За три года, предшествующие превращению, они перемещаются примерно на тысячу миль в год, «катаясь» большую часть времени в струях Гольфстрима.

Американские угри тоже мечут икру под Саргассовым морем, но в несколько ином его районе. Их нерестилище ближе к берегам Америки. Американский угорь тоже проходит тысячу миль в год, но вырастает до длины в три дюйма за один год. Больше времени ему на это не требуется, потому что он намного ближе к устью рек, в которых он проводит большую часть жизни.

«Сбиваются» ли молодые угри с пути? Пока ничего подобного не замечено. Загадка миграции до сих пор не разгадана.

Но давайте вернемся к той самой тайне, которую мы обещали в начале рассказа.

После плавания в Саргассово море корабль «Дана» участвовал еще в одной экспедиции, кругосветной. Она состоялась в 1928–1930 годах. Коллекция, собранная экспедицией, сейчас находится в лаборатории морской биологии в Шарлотгенлунде. В коллекции есть лептоцефалус, выловленный на глубине около тысячи футов близ крайней точки Африки, 35 градусов 42 минуты южной широты и 18 градусов 37 минут восточной долготы. Этот лептоцефалус имеет длину… (внимание!) 184 сантиметра! Взрослый угорь этого вида никому не известен… Если он растет в тех же пропорциях, что и обычный угорь, то получается чудовище длиной… более 20 метров. Не будем утверждать, что это и есть морской змей, но давайте все же зададимся вопросом: что бы из него выросло, если б он остался на свободе?

Пресноводные ящеры

Плезиозавры Лох-Несса и другие озерные чудовища

Глубоко запрятавшееся в шотландских плоскогорьях, окруженное горами, утесами и полями, лежит озеро Несс, один из крупнейших пресноводных водоемов Европы. Длина его 37 километров, а ширина редко превышает одну; фантастическая глубина – около 230 метров делает Лох-Несс по объему пресной воды третьим в Европе. А по своей таинственности оно занимает первое место. В его холодных глубинах, темных и непрозрачных из-за частичек торфа, который изобилует на берегах, по преданию, живет неведомое существо.

Одна из встреч на берегах озера Несс

Среди бесчисленных свидетелей аномального явления – Хью Эйтон, фермер, работавший на поле по соседству с озером у деревни Доре. Однажды Эйтон с сыном Джимом и трое других крестьян задержались на работе до 19.30. Как раз в тот час они вдруг увидели, как нечто двигалось по поверхности воды. Присмотрелись. «Оно было большое и черное, – рассказывал потом Эйтон, – на озере ни ветерка, ни шума. Но «это» равномерно двигалось вперед».

Неожиданно до фермеров дошло, что они видят лох-несское чудовище, и любопытство взяло верх над осторожностью. Быстренько спустившись к пристани, четверо прыгнули в лодку с подвесным мотором и пустились в погоню.

«Оно двигалось вверх по озеру, – вспоминает Эйтон, – и, приблизившись к нему, мы смогли разглядеть детали. Длинная шея выступала футов на шесть над водой, а голова напоминала лошадиную, только крупнее и более плоская. Тело будто состояло из трех невысоких горбов, было 30–40 футов длиной и четыре – высотой. Окрас был темным, а кожа грубая».

Моторка приблизилась к существу на 50 ярдов, когда оно побольше высунулось из воды, а затем погрузилось вновь, и вода забурлила так, что лодка закачалась; голова снова высунулась, а потом скрылась совсем. «Я запомнил как следует, – добавляет Эйтон, – овальные глаза вверху головы. Никогда не забуду, как они смотрели на нас».

История не сохранила самого первого свидетельства встречи с озерным ящером. Но водяные духи и подобные существа были на протяжении веков частью легенд шотландских плоскогорий. В 565 году в поселке на берегу реки Несс ирландский миссионер св. Колумба участвовал в похоронах человека, подвергшегося нападению чудовища, и, кроме того, священник спас другого – пловца, на которого «набросилась весьма странная бестия», похожая на гигантскую жабу, «только то была не жаба». Чудовище уже было схватило несчастного, но святой отец крикнул: «Уйди, не трогай его! Уходи!» Существо, подобравшееся к пловцу, отступило и погрузилось в воду. Однако достоверность этих событий трудно доказуема.

Древние скотты называли эти создания водяными келпи, лошадьми, быками или просто духами, а матери испокон веку запрещали малышам играть близко от берега реки или озера: чудовище, или что там водится, может принять образ скачущей галопом лошади, схватить малыша, усадить себе на спину и затем с беспомощным маленьким всадником погрузиться в пучину. Одно из первых современных наблюдений в новейшие времена датируется 1880 годом, когда лодочник Дункан Макдональд, нанявшийся на сезон, искал затонувшую в озере лодку. Он обследовал место затопления, как вдруг пулей вынырнул на поверхность. С перекошенным от страха лицом, дрожа, он не сразу смог членораздельно сказать, что видел под водой чудовище. Запомнился его глаз – «маленький, серый и злобный». По некоторым сведениям, Макдональд никогда больше близко не подходил к озеру… С тех пор накопилось около трех тысяч свидетельств очевидцев, наблюдавших чудовище как с берега, так и с лодок, в любое время дня – с более или менее многочисленными деталями, в зависимости от воображения того или иного человека. Среди очевидцев фермеры и священнослужители, рыбаки и юристы, полицейские и политики и даже лауреат Нобелевской премии в области химии англичанин Ричард Л. М. Синг, наблюдавший существо в 1938 году.

Классический снимок 1934 года

Дорогостоящие экспедиции обследовали Лох-Несс, исследователи проводили месяцы, осматривая поверхность озера в бинокли, фрахтовали мини-подлодки, сканировали глубины с помощью самых современных электронных приборов. Один энтузиаст подсчитал, что на озере проведены сотни часов насыщенных работ, написана библиотека книг и старей, отшумело несколько громких разоблачений, проходят фестивали Несси (почему-то считают, что это существо женского рода).

Но озеро по-прежнему хранит свою тайну. Ни старой кости, ни кусочка кожи или еще какого-нибудь очевидного доказательства существования чудовища. Помимо томов описаний всевозможных визуальных наблюдений свидетельства пополняются лишь сомнительного рода любительскими снимками и расшифровками информации, поступающей с сонаров. Поэтому сегодня загадка озера Лох-Несс так же далека от решения, как и во времена Дункана Макдональда, нос к носу повстречавшегося в торфяной жиже с неведомым существом. Впрочем, это – обычное дело в подобного рода историях.