Читать книгу: «Аналитик», страница 3

Глава 5

Февраль 1932 года

Бюрократия… Как я ее ненавижу! После отъезда наших «сборщиков» меня буквально захлестнул поток бумажек. До этого момента я все откладывал приведение документации в единый формат, не до этого было. А как только появилось свободное время, так сразу же и навалилось. И Иванов, мой заместитель по техническому обеспечению, стал частым гостем в моем кабинете. То нужно подписать бумагу на запрос обеспечением ватманов и карандашей для наших аналитиков. То подписать составленный им перечень уже полученных материальных средств и «поставленных на баланс» – тех же досок и парт со стульями. Бухгалтер, Мирон Савельевич, не отставал от него. Стоило мне одобрить какой-либо запрос Иванова, тут же прибегал и начинал напоминать, что выделенные на нужды нашего института средства не резиновые и мы за месяц можем выбрать все, что изначально планировалось тратить в течение года. А то я не понимаю! Ну вот не было у меня опыта управления никакой структурой, не знал я, сколько даже приблизительно средств может понадобиться на старте! Хорошо хоть в папке, приложенной товарищем Сталиным к распоряжению о моем назначении главой института, было несколько бумаг, опираясь на которые я мог немного «расширить» изначально выделенный нам бюджет.

Кстати о ней. Когда Иосиф Виссарионович вытащил из папки одну бумагу с распоряжением о моем назначении, я не обратил на это внимания. Мало ли как генеральный секретарь организует свое рабочее место. Потом же я получил вместе с бумагой и саму папку, а когда вернулся домой, подробно ознакомился с ее содержимым. Вот тогда я и восхитился умением Сталина в актерском мастерстве и удачном подборе слов, антуража и выверенных акцентов.

О чем я? Да о том, что бумага, на которой поставил свою роспись генсек – лишь финальный штрих к той работе, что он проделал до этого. По материалам из папки решение о создании нового института принято членами Политбюро, а сам «Институт анализа и прогнозирования» будет относиться к Центральному Комитету партии. Понятно, что сам вопрос наверняка поднят был Сталиным. Понятно, что именно он убеждал возможных сомневающихся в необходимости принятия такого решения. Так что можно без всяких скидок говорить, что именно Сталин дал мне и институт и должность главы при нем. Но видимо, не надеясь на то, что я разбираюсь в подобных тонкостях, Иосиф Виссарионович и разыграл в своем кабинете передо мной целый спектакль. Чтобы я точно знал и помнил, кому обязан и на кого работаю.

В папочке много было документов, необходимых для запуска бюрократической машины по «воплощению нового института в металле» так сказать. Мне осталось лишь их реализовать. Но блин, советскому государству чуть больше десяти лет, а крючкотворства уже столько, что не сразу и продерешься сквозь весь канцеляризм написанного! Потому-то когда я только набирал сотрудников и ставил перед ними задачи, то даже толком не оформлял все бумаги. Решил сделать это «задним числом». Ну и финансы распределял не особо задумываясь об их ограниченности. Что мне и аукнулось в эту неделю – не просто так Мирон Савельевич мне плешь проедает.

В кабинет постучали и после моего разрешающего «войдите», внутрь протиснулась Анна. На первый, да и на второй взгляд – серая мышка, дверь даже не до конца открывает, словно у нее сил нет, очки носит, один из молодых аналитиков, но при этом является второй моей головной болью после Мирона Савельевича.

– Что на этот раз? – вздохнул я обреченно.

– В народном комиссариате водного транспорта отказались меня впускать в здание, – тихо прошептала она, смотря виновато в пол.

– Ты им показала свои корочки сотрудника нашего института?

– Да.

– А они что?

Блин, я же звонил уже секретарю Николая Михайловича, и мне пообещали, что примут Анну, а что завернули в первый раз – так это досадное недоразумение. Либо информация о разрешении допуска не дошла до охраны, либо меня решили показательно ткнуть носом в… Короче, показать, где они меня на самом деле видели. Во второе верится с трудом, но всякое бывает.

– Не поверили, что я работаю здесь, – прошептала девушка. – Сказали, чтобы не обманывала или милицию вызовут и меня в тюрь. тюрь. – девчонка зашмыгнала носом.

Мда, и ведь сам ее выбрал. Мозги у нее – золотые, анализ делает не хуже меня, а как опыта поднаберется, так и фору даст. Но вот общаться вообще почти не умеет и уверенности в себе – ноль.

– Не раскисать, аналитик! – прикрикнул я.

Знаем, проходили. Стоит начать мне ее успокаивать и утешать – еще больше сырости разведет. А так вон перестала носом шмыгать и почти в норму пришла. Но что-то делать с ней нужно. Это не дело, что она толком даже в архивы наркомата попасть не может. Да, можно было бы ее не отправлять никуда и оставить работать с информацией только в институте, но ведь тот, кто вместо нее пойдет в архивах копаться, может что-то не заметить. Того, на что Анна обязательно обратила бы внимание! Так что оставлять ее в рабочем кабинете, который есть у каждого моего аналитика, не выход.

– Ладно, вместе съездим, – принял я решение. – А ты смотри на меня и учись, как вести себя нужно.

На поездку до наркомата я потратил около часа. Все-таки оказалось, что на проходную не успели сообщить об Анне. Проводив девушку до архивов, где она должна была собрать данные о состоянии дел в производстве судов, я отправился обратно в институт. По дороге купил себе пару пирожков и свежую газету, а то так погрузился в дела, что совсем о том, что происходит в мире, не знаю.

На первой полосе всех газет писалось об итогах недавно прошедшей семнадцатой конференции партии. На ней говорилось о текущих результатах проводимой пятилетки. Много было высказываний в духе «пятилетка за четыре года» об успехах в выполнении плана… Я помнил, как дед в прошлой жизни плевался на подобные высказывания. Вообще, чем больше я погружаюсь в политическую действительность этого времени, тем чаще и чаще вспоминаю его. С товарищем Сталиным у меня был разговор перед началом конференции. Он хотел, чтобы я сам там выступил с докладом, но я сослался на занятость с формированием штата института и его введением в работу. Однако в следующий раз уже отвертеться у меня не получится. Придется выступать там уже от имени организации, во главу которой меня поставили. Если конечно ничего не поменяется. Тогда-то я и упомянул, что на «шапкозакидательские» высказывания лучше не поддаваться, а если план уже выполнен, то необходимо проводить проверку – как выполнен, не в ущерб ли качеству, не было ли давления на рабочих, угроз им. А то начальству ведь главное – отчитаться, а там хоть трава не расти. Так дед часто говорил.

Еще одной новостью было введение областного деления на Украине. До этого вся республика была «куском», никаких привычных мне по прошлой жизни областей в СССР не существовало. Однако видно до руководства страны дошло, что это не очень удобно для управления, не зря ведь в царские времена были губернии. Вообще переименования и деления в отношении территорий в стране происходили часто. Из-за этого люди между собой до сих пор пользовались старыми названиями, хотя постепенно и новые имена городов, республик и краев входили в повседневную жизнь.

В конце мельком в газете упоминалось о приезде в СССР братьев Кан в Москву. Автор статьи высказывал предположение, что приезд американцев связан с невыполненным в срок заказом на постройку новых заводов, и тут же ставил в пример наших рабочих, отвечающих за строительство иных предприятий. Я хмыкнул – новость подали так, будто американские заводы не наши люди строят. Там лишь инженеры и мастера иностранцы, которые командуют всем, а вот непосредственно в работах задействован как раз наш народ.

Дожевав пирожок, я отложил газету. Как раз показался поворот, за которым будет уже и здание нашего института. Я все также ездил на служебной машине, правда теперь кроме водителя со мной был еще и один из людей Савинкова. Да и на дно машины была приварена металлическая пластина. Это еще не полноценное бронирование, но хоть какая-то защита от «подарочка» под днище.

– Спасибо, Юра, – махнул я молодому парню, покинув автомобиль.

Теперь он заменил место погибшего Михалыча. В отличие от прошлого моего водителя, Юра был молчуном и очень редко открывал рот. Вот и сейчас лишь кивнул мне и тут же направил машину к гаражу. Ну а мне пора вернуться к бумагам, будь они неладны! Ничего, со временем привыкну. Но с каким нетерпением я жду возвращения наших сборщиков! Хоть тогда можно будет оторваться от этой рутины.

***

– Господин Литвинов, потрудитесь объяснить!.. – громко возмущаясь, ворвался в кабинет главы МИДа, после того как ему разрешили войти, Альберт Кан.

– Товарищ Литвинов, – перебил и поправил американца дипломат.

Старший из братьев Кан окинул цепким взглядом спокойно сидящего за столом главу наркомата иностранных дел СССР, прошел к гостевому стулу и плюхнулся на него. После чего уже чуть спокойнее, но все еще напористо продолжил.

– Товарищ… Литвинов, как это понимать? Сначала я получаю срочное сообщение от помощника оставленного здесь управляющим Джорджа о его пропаже. А на следующий день требование! – экспрессивно подчеркнул это слово Кан. – Немедленно явиться мне и моему брату к вам. Да как вы смеете что-то требовать от меня? Я не гражданин вашей страны и уж тем более не ваш подчиненный. Если бы не беспокойство за Джорджа, я вообще бы здесь не появился! Мало того, что вы срываете сроки нашей работы, так еще и начали похищать моих людей?!

– Успокойтесь, Альберт, – невозмутимо ответил дипломат. – Лучше прочитайте вот это. Специально для вас перевели на ваш родной язык.

Альберт Кан настороженно покосился на протянутую бумагу, но все же взял листок и вчитался в текст. По мере прочтения, его лицо окаменело, а когда он закончил, то вся наигранная экспрессия полностью покинула бизнесмена.

– У нас есть к вам предложение, – скупо улыбнулся Литвинов, когда Кан поднял на него взгляд. – И я надеюсь, вы от него не откажетесь.

***

Домой я вернулся поздно. Люда встретила меня поцелуем в щеку и вразвалочку пошла на кухню. Живот у нее был уже приличный, и ходить моей жене становилось тяжелее с каждым днем.

– Что-то ты поздно, – слегка недовольно сказала она, когда я принялся за еду.

– Была причина и она очень уважительная, – хмыкнул я, хитро посмотрев на любимую.

– Что же за причина такая?

– В Кремль заезжал. Мое предложение полностью одобрено!

На лице Люды расплылась довольная улыбка. Она откинулась на спинку стула и непроизвольно стала гладить свой округлившийся живот.

– И когда?.. – она не закончила вопрос, но я ее прекрасно понял.

– В следующем месяце будет принято положение о кооперативах, а с апреля уже можно подавать заявки.

Да, идея о своем жилье никуда не делась, а тут она окончательно оформилась, когда я все же вспомнил, что нечто подобное было и в моем прошлом мире. Жилье строится по всей стране, но темпы… По сравнению с нуждающимися они низкие, хотя с каждым годом все больше вводят в эксплуатацию новых домов. Вот я и предложил – пускай люди сами себе дома строят. Уже ведь делал так в детстве! До сих пор помню наш небольшой малоквартирный домик из придуманного мной кирпича. Отличие моей идеи от обычного кооператива лишь в одном – деньги на строительство будут вычитаться прямо из зарплаты тех, кто вступит в кооператив. То есть, не нужно их копить или искать. Самый «затык» был в одном – зарплаты у всех разные и вклад в будущий дом соответственно будет не равномерный. Но эту проблему решили «вкладом трудом». Кто меньше вложится финансами, тот больше должен поработать на стройке. Оценивать вклад работы должен прораб – сколько бы было потрачено на зарплату обычному рабочему или специалисту, если работа связана например с прокладкой сантехники или электропроводки, столько и будет учтено входящему в кооператив человеку. Постройка дома будет вестись по мере закупки материала. В кооператив можно вступить любому желающему, независимо от того, имеет он уже жилплощадь или нет. Другой вопрос, что после завершения постройки член кооператива, у которого уже имеется квартира, или должен отдать свою старую в общий жилой фонд, или отдать новую в тот же фонд. Либо же имеет право отдать свою новую квартиру родственнику. Для нашего с Людой случая предусматривается еще и пункт о расселении двух семей, проживающих в одной квартире. Вот в этом пункте и указывается, что правило «квадрата на человека» не действует в этом случае. Только уточняется, что семья должна состоять как минимум из трех человек, в ином случае этот пункт не применим.

На такой позитивной для нас ноте и закончился день.

Глава 6

Февраль – март 1932 года

– Сергей Федорович, здесь творится непотребство по отношению к рабочим! – экспрессивно в трубку телефона говорила мне Ирина Егоровна, отправленная в командировку в Ивановскую промышленную область. – Мало того, что здесь карточная выплата довольствия, так даже она очень низкая и местное партийное руководство даже грозится и эти мизерные нормы еще больше снизить! Такое оставлять без внимания мы не имеем права! Не за это мы воевали против царизма!

– Я вас понял, Ирина Егоровна. Соберите максимум данных, как по официальной отчетности, так и по отзывам людей. Обязательно донесем эту информацию до самого высокого руководства. Часть данных можете отправить по почте уже сейчас. Или лучше – через проводника ближайшего поезда. Я лично пойду на вокзал, чтобы забрать собранные вами документы.

– Так и сделаю, – ответила мне женщина. – Сегодня же вечером отправлю. Материалов много накопилось.

– Тогда как сделаете это, позвоните мне на домашний номер, скажете номер поезда, вагона и имя проводника.

Попрощавшись с Ириной Егоровной, я только удивленно покачал головой. Неужели все правда? Как такое только могли допустить? И ведь Ивановская область не сказать, чтобы сильно далеко от Москвы была, а поди ж ты!

Первым делом я позвал Петра Ушкуйникова – нашего аналитика, который должен был собрать информацию из архивов как раз по этому району. Высокий и худой как жердь, Петр был довольно флегматичным и спокойным парнем. Когда приедет Ирина Егоровна, они вместе будут работать над отчетом по промышленности области. У него-то я и спросил, что он успел собрать и обработать из предварительных данных.

– Ивановская промышленная область, – неторопливо начал парень, – включает в себя девять городов. Основное направление промышленности – текстиль. На эту область приходится изготовление трети хлопчатобумажной продукции по всему Союзу. Главные фабрики расположены в городе Шуя. С 1926 по нынешний год на объединение, расширение и реконструкцию четырех местных фабрик потрачено около пяти миллионов рублей…

Слушая слегка монотонное изложение сведений об области, которое Петр зачитывал мне по памяти, меня начало клонить в сон. Блин, память у него отличная, а вот сделать доклад он не умеет совсем!

– Хорош, – оборвал я парня. – Лучше скажи, ты делал предварительный анализ по состоянию дел в области? Соотношение потраченных средств – на что пошли эти пять миллионов? Только на оборудование, или людям все же что-то досталось?

Петр моргнул и задумался.

– Нет, такого анализа я пока не делал.

– Так сделай! Мне он нужен завтра. Успеешь?

Снова недолгое молчание, после чего последовал ответ.

– Не уверен.

– А если все остальные намеченные тобой работы временно приостановить? Отменить поездки в архивы, если они у тебя запланированы?

Да, если о поездках в архивы Анны я вынужденно знал, то от других аналитиков я пока почти ничего не требовал, посчитав, что не стоит их дергать. Пускай сами себя покажут, а когда вернутся «сборщики», тогда и попрошу от них первые результаты. Чем они занимались три недели. Вот и не знал я, что конкретно сейчас Петр делает.

– Тогда… к вечеру могу успеть, – подумав, кивнул парень.

– Ты уж постарайся, очень нужно.

М-да, не ожидал, что уже на этапе обычного сбора данных начнут вылазить «зарытые скелеты» в шкафу местной власти. Москву и ее окрестности я «почистил» своими проверками. Никакого ущемления прав рабочих теперь здесь нет. Да и многие предприятия уже ушли от карточной системы, введенной еще во время гражданской войны. Но чем глубже в лес, тем тоще партизаны. А в данном случае тем вольнее себя чувствуют «партийцы» и разного рода начальники. Нам такого «добра» не нужно. Итак вон американцы в наш МИД ноту протеста прислали. И частично в этом виноват я. После моих проверок срок сдачи в эксплуатацию заводов, которые они строят, сдвинулся. Нарушен контракт, теперь владельцам фирмы-подрядчика братьям Кан надо неустойку выплачивать в пользу СССР. А тут еще и их управляющий чем-то перед нашими ГБшниками провинился. Те взяли его за цугундер и на допрос. То-то оба Кана, и Альберт и Мориц, резко прискакали в Москву. Поговорили о чем-то с нашим наркомом Литвиновым, после чего на следующий день посол США и вручил тому же Максиму Максимовичу ноту о неправомерном задержании гражданина их страны. Что будет дальше – пока непонятно, но если у нас еще из-за действий дураков на местах бунт какой пройдет, то этим тут же американцы воспользуются в своих целях. И хорошо если только добьются того, что неустойку им не придется платить, а могут ведь и вообще всю деятельность свернуть. И как нам тогда ускоренными темпами проводить индустриализацию? Собственных мощностей на это не хватит, уже успел убедиться, мельком иногда все же просматривая собранные аналитиками материалы.

– Ладно, – постарался успокоить я свои мысли, – до завтра все равно ничего не сделать. А вот опаздывать домой не стоит, – тут же вспомнил я о желании любимой порадовать меня пирогом и стал в темпе одеваться.

Работа работой, а вкусный ужин по расписанию!

***

– Ваши действия, Алан, привели к обострению отношений между красными и кузенами, – слушал Вокер «выговор» от главы МИ-6. Вот только довольный блеск глаз Синклера выдавал того что называется с потрохами. Однако следующие слова заставили Алана напрячься. – Это неплохой результат, вот только главной цели вы не достигли. Что вы планируете делать с Огнеффым? Сталин не только не убрал его подальше от себя, но и подарил целый институт. Причем не простой. Вы сами должны осознавать, насколько использование инструмента анализа в любом деле способствует успеху. Этот Огнефф стал еще более опасен.

– Но вместе с институтом он получил болевую точку, – решил высказать свое мнение Вокер, когда Синклер замолчал. – Подчиненные – это ахиллесова пята любого руководителя. У Огнеффа нет опыта подбора персонала, а штат набран им лично. Сейчас мы собираем досье на каждого сотрудника этого института, после чего и будет нанесен удар. Подставить Огнеффа через них – гораздо проще, чем было сделать заказную статью в газете красных.

– Тогда жду отчета о вашем успехе. Не подведите меня, Алан.

***

К сожалению Ирина Егоровна не преувеличивала. Даже по официальным данным можно было найти подтверждение ее словам. Если конечно обращаться внимание на кое-какие показатели. Например, соотношение затраченных на продовольствие средств и количество работников. И не в моменте, а в растяжке времени – как менялось это соотношение помесячно. Так-то и тот и другой показатели росли, вот только не равномерно с большим перекосом в сторону увеличения работников. Людей набрали, а еды для них найти не смогли.

Всю эту информацию я получил утром, съездив на вокзал и проторчав там почти час, пока ждал прибытия поезда, с которым женщина отправила письма рабочих и собранный ей материал. А вечером Петр все же принес мне собранные и предварительно упорядоченные им данные. И опять, если на них смотреть разрозненно – так в области все в порядке. Показатели растут, план выполняется и даже перевыполняется, победные отчеты так и хлещут оптимизмом. А вот стоит провести даже простейший анализ, сколько тратится из выделенных средств на быт людей в отношении одного человека, так волосы на голове дыбом встают. Тут медлить нельзя. Тут не просто недовольство рабочих можно получить, оно уже есть на местах, тут контрреволюция возможна!

– Товарищ Агапенко, – позвонил я секретарю генсека, – у меня есть срочная информация для товарища Сталина. Дело государственной важности.

Раньше ни с чем подобным я не обращался к Иосифу Виссарионовича и таких громких заявлений не делал. Не удивительно, что мне назначили встречу уже через час. Тут наверняка и интерес Сталина сыграл и набранный мной у него кредит доверия.

Быстро рассортировав все полученные документы по двум папкам – отдельно официальные данные, отдельно письма рабочих и сделанный предварительный анализ, я чуть ли не бегом спустился в гараж и приказал Юре гнать в Кремль.

Долетели мы всего за полчаса. Даже в приемной мне немного подождать пришлось, пока Сталин освободился.

Иосиф Виссарионович встретил меня настороженным внимательным взглядом, словно готовый к бою солдат.

– Товарищ Сталин, – прошел я до его стола и положил перед ним обе папки, – у меня есть информация, что из-за действий директоров ткацко-ситцевых фабрик при полном попустительстве руководителей местных исполкомов и горкомов в Ивановской промышленной области созданы условия для бунта рабочих и даже контрреволюции.

– Вы не преувеличиваете, товарищ Огнев? – тихо, как готовая к прыжку змея, прошипел Сталин, тут же начав просматривать содержимое папок.

– Увы, но нет. Да сами почитайте, что рабочие и в каких выражениях пишут о советской власти вообще и партии в частности. И у них есть на то причины.

Сталин спорить не стал и углубился в изучение принесенных мной папок. Лицо его по мере прочтения становилось все более и более бесстрастным. Когда он закончил, на нем не осталось никаких эмоций. По опыту я уже знал, что это проявление высшей степени бешенства у генерального секретаря.

– Благодарю, товарищ Огнев, за своевременный сигнал. Можете идти.

Больше задерживаться в кабинете я не собирался. О проблеме доложил, а попадать под гнев Иосифа Виссарионовича мне не хочется. Зато есть надежда, что сейчас будут приняты быстрые меры по исправлению ситуации. Нельзя с людьми так по-скотски обращаться, как в письмах те свои истории описали!

Надолго впрочем Сталин обо мне не забыл. Уже на следующий день мне пришло распоряжение о включении в состав инспекционной комиссии, которая должна все проверить на месте и выработать план исправления сложившейся ситуации. Ехать мы должны были в Вичуг – там самое тяжелое положение у рабочих и нервы у тех на пределе.

– Постарайся не задерживаться, – с грустью провожала меня Люда. – Мне скоро рожать уже. Мне будет спокойнее, если ты будешь в этот момент рядом.

– Еще два месяца до этого. Я сто раз успею до Вичуга и обратно съездить.

– Все равно, возвращайся скорее, – вздохнула она.

– Обязательно!

Отправились в Вичуг мы ближайшим поездом. Кроме меня в состав комиссии вошли: Ларионов Павел Николаевич – помощник наркома легкой промышленности, Духова Алла Георгиевна – представитель от профсоюзов и Старинчук Владимир Александрович – следователь рабоче-крестьянской милиции. По линии партии был я, как член центральной контрольной комиссии, а вот от ОГПУ, так как при расследовании могли всплыть факты о подготовке контрреволюции, отправился незнакомый мне ранее сотрудник особых поручений Перевалов Павел Филиппович.

Такая делегация стала для властей Вичуга полной неожиданностью. Настолько, что нас даже не сразу придумали, куда разместить. Гостиниц здесь не было, люди до сих пор преимущественно жили в бараках. Главой нашей «отряда» был назначен Ларионов. Он же и принял решение не дожидаться, пока нам найдут место под жилье, а не откладывая начать работу. Благо хоть место под наш «штаб», где мы будем собираться и делиться добытыми сведениями и принимать коллективные решения, а иначе тут не принято, в исполкоме нашлось. Все та же «ленинская комната», которая должна быть в каждом учреждении. И мы приступили к работе.

***

Василий Гурченко не первый год уже работал в ОГПУ. Сумел дойти до следователя по особо важным делам и не боялся никогда браться за расследование самых «щекотливых» дел, связанных с приближенными к власти людьми. Особенно ему нравилось выводить на чистую воду, пробравшихся в партию шпионов и откровенных вредителей, прикидывающихся самыми рьяными борцами за свободу трудового народа. Не удивительно, что он внимательно следил за всеми приближенными к власти людьми и их окружением. Василий считал свое дело самым важным для страны – ведь рыба как известно всегда гниет с головы.

– Василий Кондратьевич, – зашел к следователю агент первого разряда Амарян, отвечающий при Гурченко за работу с «анонимками», – тут интересное донесение для вас.

– Ну-ка, Азат, – протянул руку, чтобы забрать бумажку мужчина, – удиви меня.

Амарян прекрасно знал «пунктик» своего начальника, к тому же занимался первоначальной оценкой донесений, и уже успел понять, что на этот раз попало к ним в руки. Поэтому следующей реакции следователя совсем не удивился.

– Так-так-так, – азартно потер руки Гурченко. – Похоже, не зря вокруг этого парня скандалы возникают. Есть за ним грешки, а как же. И ведь не получится такого нахрапом взять, отобьется. Тут тоньше надо. Значит так, установить слежку за Огневым и его институтом. Подробно изучить контакты этой Белопольской. Как часто она пишет отцу. Что в тех письмах. Насколько осведомлен о таких контактах Огнев.

– В его институте работают и наши товарищи. Их подключать? – осторожно поинтересовался Амарян.

– Нет, – тут же отмел этот вариант Василий Кондратьевич. – Этот Савинков давно с Огневым работает. Может быть уже перевербован. Зови Кутепова, Азат. Будем раскручивать этого «молодого да раннего».

«Это ж надо, – радостно покрутил головой Гурченко, – проколоться на том, что взять к себе на работу дочь сбежавшего белогвардейца, да к тому же состоящего в РОВС! Вот на таких мелочах и попадаются не профессионалы!»

***

Расследование нашей комиссии продолжалось целую неделю. И то, материалов набралось столько, что уже не только я осознал всю глубину той ж. куда чуть не угодила наша страна. Председатель исполкома был снят с должности уже на второй день. Секретари горкомов тоже не удержались на своих постах. Про директоров и говорить нечего. На третий день срочно было вызвано из столицы «подкрепление» – люди, обязанные временно заменить не оправдавших высокого доверия уже бывших членов партии. Кроме того в срочном порядке изыскивались продукты для всей области. Главная задача – не допустить бунт, а для этого надо накормить людей. Но сделать это нужно было не в ущерб населению тех территорий, откуда будут эти продукты изъяты. Тоже не простой вопрос, но хоть заниматься им не нам поручили. И самое плохое во всей ситуации это то, что виноваты во всем не отдельные члены партии. Точнее, не только они. Проблема гораздо глубже. При экспресс-допросах, которые проводили ОГПУшники под руководством Перевалова, выяснилось, что поставленные на высокие посты люди искренне не понимали, что они сделали не так. И вывод был лишь один – полная некомпетентность из-за отсутствия базовых знаний по управлению. Ну а вторая проблема в том, что особо и учиться эти люди не хотели и выгребали за счет приобретаемого горького, в основном для их подчиненных, опыта и умению «красиво подать свои достижения».

Домой я вернулся вымотанным. В первую очередь – эмоционально. Было тяжело общаться с рабочими, многие из которых искренне ненавидели всю советскую власть скопом, и меня заодно как ее представителя – в частности. Лишь под конец этой командировки, когда пришли первые партии продуктов и их стали раздавать рабочим, чтобы довести уровень их довольствия до среднего по стране, накал страстей утих. Но работы там предстояло еще много.