Читать книгу: «Удивительные приключения Ланселота Биггса», страница 4

Глава 3 – Безумие Ланселота Биггса (1940)

На кону стояло нечто большее, чем просто футбольный матч для Ланселота Биггса и команды корабля "Сатурн". Поэтому Биггс заключил сделку: эмблема его ракеты в обмен на новый урановый конденсатор – и то, как он работает!

[Примечание переводчика: Этот текст был подготовлен по изданию

Fantastic Adventures April 1940].

Мы едва прошли Луну-3, и я получал последние инструкции от Джо Марлоу, портового Спаркса, когда мои тарелки потускнели, и я уставился на пустое пространство металла. Я сказал: "Мердехо!", что на универсальном означает "непослушное слово", и начал искать причину. Я стоял на руках и коленях под аудиосистемой, когда ко мне в турель заглянул кэп Хэнсон.

Он сказал: "Вы что-то потеряли, Спаркс?"

"Две минуты назад", – ответил я ему. "Осмотритесь. Если увидите что-то ярко-красное и покрытое волосатыми шипами, не наступайте на него. Это мой характер".

Шкипер вздохнул. "Если бы мои неприятности, – провозгласил он, – были такими же мягкими, как ваши, я бы крутил тележные колеса отсюда до Венеры". Спаркс, у тебя ведь есть копия "Космического руководства", не так ли?"

Я кивнул в сторону книжного шкафа; он нашел книгу и внимательно пролистал ее. Наконец он покачал головой.

"Здесь его нет", – помрачнел он. "Вы уверены, что это последнее издание?"

"И что же вы ищете?" спросил я.

"Я вроде как думал, – с надеждой сказал он, – что там может быть параграф, дающий космическому командиру разрешение сварить своего первого помощника в масле или порезать его на мелкие кубики и скормить осьминожкам. Но те вафлефаны, что написали эту книгу…"

Тогда я понял. Это была все та же старая жалоба. Наш долговязый и невероятно всезнающий друг Ланселот Биггс, чей гений по вытаскиванию "Сатурна" из затруднительных положений превосходил только его способность гноить эпидермис Кэпа Хэнсона, снова оказался в супе.

Я сказал: "Но, милые кометы, Кэп, что он теперь сделал? У него не было времени на многое. Мы только что вытащили нашего Ампи [1] из земного H-слоя".

"Что, – хмыкнул шкипер, – заняло три часа. И достаточно времени для того, чтобы мистер Биггс стал виновным в убийстве. Я много чего получил от этого длинноногого пугала. С его слов я получил ковер за платину. [2] Я ласкал пиратов [3], за что, кстати, если ты кому-нибудь расскажешь, Спаркс, я тебя прикончу… И я.."

"А еще, – напомнил я ему, – вы дважды спасали свои полоски. Не говоря уже о банковском счете и жизни. Помните?"

"Тем не менее, – жестко сказал шкипер, – на этот раз он зашел слишком далеко. Он положил глаз на мою дочь".

"Ваша, – медленно повторил я, – дочь!"

"Вы ее видели. Она поднялась на борт в порту Лонг-Айленда, чтобы отправиться на Венеру". Тут его покрытое космическим загаром кожистое лицо расплылось в ухмылке, которая могла бы растопить заварной крем. "Хорошенькая, как картинка, вы не находите? Некоторые говорят, что она похожа на меня".

"Некоторые люди, – ошеломленно сказал я ему, – скажут что угодно, лишь бы посмеяться". Я думал о той девушке. Какая девушка! Пять с половиной футов крема и бархата, над которыми возвышались волосы цвета марсианского заката. Глаза, как голубая дымка над Венерой, только живые, с хрустящим смехом. Конечно, она была похожа на шкипера! У них было одинаковое количество рук и ног; у каждого из них был один нос, два глаза и два уха, но на этом сходство заканчивалось. Разница между ними была как между старым дремучим космическим грузовиком типа "Сатурн" и современным обтекаемым военным кораблем. И я действительно имею в виду обтекаемый!

Шкипер кисло сказал: "Ну что ж, убери пустой взгляд со своей сковородки, Спаркс. И запиши от меня специальное послание мистеру Ромео Биггсу, потому что если я попытаюсь сказать ему это сам, то забуду о своем достоинстве и разорву его на астероиды. Скажите ему, что в следующий раз, когда я поймаю его за тем, что он бросает на Диану "гу-гу-глаза", я дам ему билет в один конец через шлюз. Вот и все!"

И он, фыркая, покинул турель. Я мечтательно смотрел ему вслед. Я обнаружил, что делаю то, чего не делал с самого детства, – пересчитываю свое имя с именем Дианы Хэнсон. "Дружба, ухаживание, любовь, ненависть, брак…"

Получилось "дружба". Я же говорил, что у меня есть свои проблемы....

Через некоторое время раздался звук, похожий на то, как трехногий пеликан делает марсианский бросок в кукурузную грядку, и в мою турель вошел Ланселот Биггс, глаза его сияли, а невероятное адамово яблоко покачивалось вверх-вниз, как фотон в циклотроне. Я видел, что он сгорает от желания излить мне свое переполненное сердце, но он сказал: "Проблемы, Спаркс?"

Видите? Вот почему этот парень просто не мог не нравиться. Как только он увидел, что я вожусь с аудио приёмником, он был готов помочь. Трудно понять такую яшму, как Биггс. Иногда я думал, что он самый тупой смертный, который когда-либо прыгал по гравиполям, но как раз в тот момент, когда я был готов делегировать его на конференцию по мини безопасности, он проявил такую искру таланта, что по сравнению с ним Солнце показалось бы инфракрасным лучом.

Я хмуро сказал ему: "Жаль, что ближе всего к радио я был в той детской игре с бобами". На этот раз звук испортился, и я даже не могу понять, что за чертовщина с ним происходит".

Он подошел ко мне и посмотрел. Он подергал несколько проводов, пощелкал переключателями, но так и не смог зацепить кнопку кабеля линии питания. Наконец он сказал: "Проблема в пластине, не так ли, Спаркс?"

"Похоже на то. Она остыла, и я не могу поднять из нее сигнал".

"Эти пластины, которые вы используете, – нахмурился он, – сделаны из селено-алюминиевого сплава, не так ли?"

"Точно, – сказал я ему, – как дождь. Как бы это ни было правильно. И они надежны, как обещания космодесантника. Всегда срабатывают, когда они больше всего нужны".

"Я так и думал". Биггс переминался с ноги на ногу – признак глубокого раздумья, который я уже видел раньше. И вдруг: "Послушай, Спаркс, – проговорил он, – я тут подумал над этой проблемой…"

Я поспешно поднялся.

"Послушайте, мистер Биггс, если вы размышляли, то вот тут-то я и отступлю. Не говорите мне, а то я подхвачу заразу. Я всего лишь трудолюбивый жучок…"

"И мне кажется, я знаю способ, – продолжал он нетерпеливо, – как покончить с проблемами космической радиосвязи. Они используют не тот металл в звуковых пластинах, вот в чем проблема! Селено-алюминиевый сплав вполне годился для радио на заре телевидения, но космические полеты требуют более прочного и в то же время более чувствительного рецептора".

"Например, – спросил я, – что? Может быть, кометные хвосты?"

"Уран", – просто объяснил Биггс. "Как я уже говорил, я проводил эксперименты. И обнаружил, что уран, уже не такой редкий и дорогой, каким он был, когда аудио пластины только изобрели, – является идеальной пластиной".

"Было приятно, – сказал я с сарказмом, – повидаться с вами, мистер Биггс". Любой школьник знает, что подвижные электроны обусловливают электропроводность металлов. И с увеличением числа электронов на атом металлические свойства уменьшаются; металлы становятся более твердыми, более хрупкими, менее пластичными и плохими проводниками. Уран, мой друг, это то, что мы, универсалы, называем на нашем простонародном наречии "вонючкой" первого класса".

Биггс слабо покраснел, и его гортань, покрытая жиром, подпрыгнула. В его глазах появился обиженный взгляд.

"Вы убедитесь, если я покажу вам?"

"Сент-Луис", – сказал я.

"Прошу прощения?"

"Я оттуда. Это в штате Миссури". Но я бросил на своего захудалого приемщика взгляд, полный отчаяния. "Все равно эта штука не работает. Если вы хотите опробовать свою новую флопполу…"

"Она у меня в каюте", – восхищенно сказал он. "Я сейчас же пойду и возьму ее!" И он направился к двери.

Тут я вспомнил, что у меня есть для него сообщение.

"Погодите-ка, – сказал я, – я только что вспомнил. Наш любимый шкипер оставил вам послание. Он просил передать вам, чтобы вы ипскали ассеспай на вчерашнем авеню".

Биггс нахмурился. "На латыни?" – осведомился он.

"Свиная латынь, – сказал я ему, – и лошадиный нюх. Хэнсон говорит, что бы вы были подальше от Дианы, и если он еще раз увидит, как вы воркуете, то изрубит вас в фарш".

Лицо Биггса напоминало национальный праздник в календаре. Он тихонько задохнулся.

"Но… но мне нравится эта девушка, Спаркс. И я верю, что нравлюсь ей".

"Она будет чтить твою память, – откровенно сказал я ему, – если ты не выполнишь приказ Старика. Когда он издавал свой манифест, у него был гранит в челюсти и хаос в глазах. Тебе лучше сделать так, как он говорит".

"Но это несправедливо!" – запротестовал Биггс. "В конце концов, я офицер и.."

"И джентльмен, – устало закончил я, – по любезности США. Да, я знаю. Но, по моей оценке, это уже второй удар против вас. Шкипер не очень-то жалует вас, выпускников Вранглера, знаете ли. Он закончил N.R.I. еще до того, как появилась такая вещь, как Академия".

Возможно, для вас, землян, настроенных на эту тему, я должен объяснить это. Соперничество между двумя великими земными школами астронавигации сравнимо разве что с тем, что существовало столетия назад между двумя военными школами Соединенных Штатов – U.S.M.A. и U.S.N.A.

Национальный ракетный институт – это более старый колледж для космонавтов. Изначально предназначенный для подготовки моряков торгового флота, он стал естественным "дружественным врагом" Академии космических исследований Соединенных Штатов, когда та была основана четырнадцатью годами позже.

Сегодня между выпускниками этих двух учебных заведений существует постоянное дружеское соперничество, подчиненное, конечно, рутине повседневной работы, но разгорающееся с особой силой, когда каждую земную осень нынешние футбольные команды академий встречаются в традиционном поединке у сетки.

Мне рассказывали, что в былые времена солдаты и моряки всего мира собирались у своих коротковолновых радиоприемников, чтобы послушать трансляцию матча Армии и Флота. Так вот, сейчас в космосе происходит то же самое, только еще хуже. Выпускники N.R.I. ("Ракетчики", как мы их называем) слушают, прижавшись щекой к лицу, "Вранглеров" из Академии Космических Путей. Много стонов, много подбадриваний, много выпивки, а иногда и изрядная порция потасовок. Обычно все заканчивается тем, что представители победившей команды стоят и угощаются, а выпускники проигравшей академии клянутся, что победят "в следующем году!".

Возьмем, к примеру, наш корабль. Сатурн. Я получил свой бриф в академии, Дик Тодд, второй командир, и Ланселот Биггс, закончивший академию в прошлом году. Главный инженер Гэррити, напротив, получил аттестат в школе ракетчиков, как и кэп Хэнсон.

Это давало еще одну важную причину, почему я должен что-то сделать – и сделать это очень быстро, – чтобы радио "Сатурна" снова заработало. Через два дня должна была состояться трансляция ежегодного матча "Ракетчики" – "Вранглер", и мой скальп не будет стоить и парика, если старые выпускники обеих школ не смогут услышать игру.

Биггс зашипел так, как зашипел бы мой конденсатор, если бы у меня работал звук, а он не работал – если вы понимаете, о чем я.

"Я не из тех, кто жалуется, Спаркс. Но когда Хэнсон пытается встать между мной и Дианой…"

Я сказал: "Итак! Мистер Биггс, примите мои извинения. Я недооценил вас. Это уже дошло до стадии "Диана", не так ли?"

"Это… это…" Биггс заикался и молчал. Затем он почти кротко сказал: "Спаркс, вы умеете хранить секреты?"

"Я – мышеловка", – сказал я ему.

"Тогда я скажу вам, что мы с Дианой встречаемся не в первый раз. Мы были знакомы еще до того, как я поднялся на борт "Сатурна". Собственно говоря, я попросил эту койку, чтобы добиться расположения ее отца, и тогда мы могли бы пожениться".

Это многое объясняло. Я часто задавался вопросом, почему Ланселот Биггс, чей дядя, Прендергаст Биггс, был вице-президентом корпорации, решил дослужить до младшего офицера на таком старомодном грузовом судне, как "Сатурн". Теперь все стало ясно, и я начал чувствовать себя советчиком в колонке для влюбленных в ежедневной газете.

Я сказал: "Если выражаться поэтично, Биггс, вы немного не вписываетесь в гравитацию девушки, да?"

"Немного?" – жалобно сказал он. "Спаркс, вы никогда не узнаете".

"Это вы так думаете", – сказал я ему, вспомнив, как вышло "дружба".

"Что?" И тут он забыл о своем любопытстве в порыве несвойственной для него мелочности. "Но я не потерплю этого, Спаркс. Я докажу шкиперу, что имею право любить его дочь. И плевать, что он выпускник НРП, я докажу этой обтянутой кожей старой космической корове…"

"Вы случайно, – прорычал голос, – не меня ли имеете в виду, мистер Биггс!"

Мы оба вздрогнули. В дверях стоял Шкипер!

Я сказал: "Пардон, друзья! Мне нужно повидаться с одним парнем насчет савана!" и попытался проскользнуть мимо Кэпа Хэнсона на безопасную палубу, но Старик с грохотом повалил меня на землю.

"Вернись, Спаркс! Ты мне нужен как свидетель!" Он повернулся к Биггсу, чье лицо напоминало призму, вращающуюся в солнечном свете. "Итак! Значит, я старая космическая корова в кожаной шкуре, мистер Биггс?"

Биггс заикался: "Я.."

"Что!" Рев Хэнсона поднялся на дюжину децибел. "Вы дерзкий молодой шакаленок! Ты слышал его, Спаркс? Он сказал: "Да, да! Ну, я вам покажу…"

Он протянул рогатую ладонь. "Ваша ракета, сэр!"

Губы Ланселота Биггса дрогнули. Он поднял руку и механически отцепил от своего места на левой груди крошечную, сверкающую золотом ракету, которая является знаком отличия лейтенанта космических войск. Хэнсон выхватил его. Решительным голосом он сказал: "Я заношу вас в протокол, Биггс, за неподчинение, за клевету на старшего офицера, за поведение, не подобающее офицеру, за намерение причинить зло и вред… Ну, на этом пока все. Может быть, позже я придумаю еще что-нибудь. "

"В вашу каюту, мистер Биггс. Считайте себя арестованным до дальнейших распоряжений".

Биггс отдал честь, повернулся на пятках и вышел из комнаты. И тут меня вдруг осенило, что в походке этого юнца нет ничего забавного, ничего юмористического. О, он шел, да. И я часто подшучивал над ним, говоря, что он очень похож на краба на ходулях. Но сейчас мне стало как-то не по себе, когда я увидел жалкое достоинство в его плечах, гордую походку, с которой он шел прочь, не оглядываясь.

Кажется, я на минуту приподнял свою собственную гравитацию. Мой голос прозвучал резко, когда я прорычал Хэнсону: "Ну, в тот раз вы точно бросили в него книгу!"

Но, к моему удивлению, кэп Хэнсон ухмылялся. Он выглядел как Ампи на электростанции. И он сказал успокаивающе: "Ну что вы, Спаркс! Вы же не думаете, что я такой людоед, не так ли?"

"Вы его арестовали", – обвинил я. "Вы забрали его ракету и посадил под арест. Когда Корпорация узнает об этом, они…"

"Корпорация, – сказал шкипер, – об этом не узнает. Я даже не собираюсь записывать это в журнал. Это касается только тебя, меня и Ланселота Биггса, Спаркс. Разве ты не понимаешь? Я должен был что-то сделать, чтобы разлучить его с Дианой".

Я понял. И я понял, насколько я оказался в центре событий из-за дружбы с двумя парнями, каждый из которых верил в свои идеалы, каждый из которых считал, что поступает правильно. Я медленно сказал: "Я понимаю, Кэп. Но ты уверен, что поступаешь правильно? В конце концов, может быть, Биггс и ваша дочь действительно любят друг друга".

Кэп Хэнсон серьезно ответил: "Именно этого я и боюсь, Спаркс. Поставьте себя на мое место. Как бы вам понравилось, если бы у вас был внук, похожий на Ланселота Биггса?"

Не знаю. Может, у него там что-то было.

Если говорить коротко, то это случилось в первый же день пребывания в космопорте Лонг-Айленда. Темпус, как любили замечать древние римляне, засуетился. Следующие два дня я провел в работе, пытаясь наладить работу этого запутанного прибора; в свободные часы я мотался туда-сюда между мостиком и бригом.

Я имел удовольствие – и, боже! вам лучше знать, что я имею в виду, – познакомиться с Дианой Хэнсон. Она была тряпкой, костью в споре и мотком волос, но, если бы она щелкнула пальцами, я бы выпрыгнул из космического шлюза и вернулся обратно с горстью галактик. У нее был голос, от которого я чувствовал, что мой позвоночник заряжается током в 30 ампер, а когда мои глаза встречались с ее глазами, у меня подкашивались колени.

Но ее сердце принадлежало злодею в тюрьме. И ей было все равно, кто об этом знает, кроме Старика. Она спросила меня: "С ним все в порядке, Спаркс, ему удобно?"

"Ему вполне комфортно", – сказал я ей. "Но он беспокойный, как белка в окаменевшем лесу. Он так много ходит по комнате, что у него не только мозоли, но и мозоли на мозолях".

Она с тоской сказала: "Если бы папа был благоразумен. Спаркс, как ты думаешь, если я приду к нему и все расскажу…?"

Я вздрогнул.

"Не говорите об этом! Даже не думайте об этом! Ваша старая ма… то есть ваш отец может прочесть ваши мысли". Я заставил себя ухмыльнуться, назвав его Санта-Клаусом, потому что сам в него не верил. "Не унывайте, Диана. Ланселот найдет выход из этой неприятности".

"Найдет?" – с надеждой сказала она. "Вы думаете, он найдет, Спаркс?"

"Он всегда находит", – сказал я ей. Я поравнялся с Детской Совестью, пробормотав себе под нос: "Всегда – кроме этого раза".

И вот, наконец, мы, дюжина человек, оказались в радиорубке в тот роковой день. Двенадцать из нас хмурились, а я – я был тринадцатым – потел, как ледышка в Сахаре. Потому что это был день и почти час Большой игры на Земле, а моя рация все еще оставалась разговорчивой, как глухонемой в вакууме.

Там были Тодд, и шеф Гэррити, и Уилсон, третий офицер, и Биллингс, и – о, черт! – каждый из нас, кто учился в одной из двух академий. И Кэп Хэнсон был там. Его было очень много. Он выкрикивал мне в уши жуткие угрозы, самой мягкой из которых было то, что, если я не починю радио в ближайшую минуту, а может, и меньше, он лично вытатуирует на моем лбу слово "Подлец" с помощью заклепочной машинки.

Я закричал: "Боже правый, я делаю все, что могу! Неужели вы думаете, что я не хочу услышать эту игру так же сильно, как и вы? Может, даже больше. Потому что "Вранглеры" все равно сегодня выбьют из вас, "Ракетчиков", всю дурь".

Кэп рассердился: "Что это?" – но это немного успокоило его, потому что он знал, что это правда. Команде Академии Космических Путей отдавалось большое предпочтение перед одиннадцатью из Н.Р.И., которые до сих пор вели сезон без поражений, в то время как "Ракетчики" проиграли Армии и Нотр-Даму, а также сыграли вничью с Йелем. "Что это? В прошлом году…"

"Это, – усмехаясь, поддразнил его лейтенант Дик Тодд, – было в прошлом году, шкипер. Тогда вы нас обыграли, да. Но в этом году ботинок на другой ноге".

"Ну, как бы то ни было, – зарычал Старик, – мой ботинок будет сам знаешь где, Спаркс, если вы не заставите это чертово радио говорить".

Я встал и снял резиновые перчатки, и сказал: "Я сделал все, что знал. Я дважды разбирал эту штуку и снова собирал. Она не работает, и по одной простой причине. Селено-алюминиевая пластина пробита".

Шеф Гэррити сказал: "Тогда купи новую, парень".

"Хорошо. Как только, – сказал я ему, – мы прибудем в космопорт Сан-Сити".

У шкипера был такой вид, будто он надкусил яблоко и нашел червяка. "Вы хотите сказать, что мы не услышим игру?"

"Именно это я и.." Затем я сделал паузу. "Погоди-ка! Есть слабая вероятность, что мы сможем. Если его изобретение действительно работает. У него в каюте есть запасная пластина, но ему придется ее установить. Я не знаю, как".

"Он?" – вскричал Старик. "Кто? Человек на Луне?"

"Человек в конуре", – поправил я. "Биггс".

"Биггс!" Взгляд шкипера изменился. Теперь он был похож на человека, который надкусил яблоко и нашел половину червяка. Но он повернулся к Дику Тодду. "Сходите за ним, мистер Тодд", – приказал он.

Тодд ушел. Мы все смотрели на часы. Тодд вернулся и привел с собой Л. Биггса, бывшего изгнанника. Шкипер бросил кинжальный взгляд на своего первого помощника.

"Я слышал, у вас есть изобретение, мистер Биггс", – едко сказал он. "Я не доверяю ему. Оно может оказаться таким же, как и некоторые другие ваши детища. Но сейчас не время выбирать. Прикрепите его. И будьте добры смотреть на радиоуправление, а не на мою дочь!"

Ланселот Биггс стоял очень, очень неподвижно.

"Ну что ж, – прорычал Старик, – отправляйтесь!"

Ланселот Биггс улыбнулся; слабая, тонкая улыбка.

"За цену, капитан", – сказал он.

"За цену!" Голос Хэнсона поднял крышу на дюйм. "Лейтенант, вы не пытаетесь со мной шутить?"

"Не пытаюсь, – поправил Биггс, – а пытаюсь. За определенную плату я подключу к рации новую тарелку. Кроме того, я гарантирую его работу".

"Ты – наглый молодой щенок!" – взревел шкипер. "Тодд, Уилсон, посадите его под кандалы! Нет, стойте на месте, чертовы дураки! Оставьте его в покое! Какова твоя цена, Биггс? Вы не можете ее забрать!"

"Ее?" – невинно спросил Биггс. "Я не понимаю, о чем вы говорите, капитан. Моя цена – моя ракета!"

Кэп Хэнсон посмотрел на лица ожидающих выпускников вокруг него. Он знал, когда заходит в тупик. Он сказал: "Хорошо" и полез в карман.

Биггс прикрепил крошечную золотую эмблему на место, и я никогда не видел человека, который выглядел бы более гордым. Затем он тихо сказал: "Очень хорошо, джентльмены. А теперь, Спаркс, не могли бы вы помочь мне здесь…".

Урановая пластина сработала. Через две минуты, когда я подсоединил положительный кабель, над трубками заиграл пляшущий свет, гальванометр задорно заскакал, и ток снова начал гудеть. Я закричал: "Биггс, ты великолепен!" и потянулся к нониусу. Но рука Биггса остановила меня.

"Не туда, Спаркс! Выше. Ультракороткая волна, я полагаю. Примерно один на пятьдесят тысяч по верньеру Анг".

Кэп Хэнсон прохрипел: "Спаркс знает, как управлять рацией, мистер Биггс, без вашей помощи!"

"Не с этим радио", – пожал плечами долговязый лейтенант. "Эта тарелка значительно отличается от старого типа. Значительно отличается!"

Мне показалось, что я уловил в его голосе слабую нотку веселья, но эта мысль исчезла так же быстро, как и появилась, потому что в тот же миг мои пальцы нашли нужную точку. На мгновение раздалось скулящее "супер-хет", а затем…

"Отличный день и отличная публика, ребята!" – раздался взволнованный голос. "А вот и следующая игра. Мяч у Вранглеров на их собственной линии в восемнадцать ярдов, вторая и десятая…"