Читать книгу: «Скандальная помолвка адского лорда», страница 5

Отчет вскоре передадут Льефу. Эттвуд вышел из портала уже в другой части города. Времени на передвижение традиционным способом у него нет. Наделенные силой ограничены даже в этой ерунде – не более десяти переходов в неделю. Однако здесь Арбас скован меньше остальных. Он всегда сможет настоять, что передвигался по вопросам первостепенной важности.

Еще бы. В этот раз позволение на посещение Мидиуса ему выдали для визита к правителю. Мирок совсем небольшой. Несколько королевств объединены общей властью монарха. А он тоже человек: и болен, и смертен. И услуги врачевателя сейчас требовались не кому-то из его семьи, а конкретно Павлодару Десятому.

На счастье Арбаса, в этом мире царили смягченные цивилизацией и комфортом нравы. Император планировал жить долго, и никто из его клана не делал попыток ему помешать. Его недуг заключался в том, что желчные колики привели к раздражению блуждающего нерва – и все признаки, включая рваное сердцебиение, указывали на инфаркт. При таком серьезном подозрении и толковые, и бестолковые местные врачи оказались недостаточным авторитетом. Император потребовал подать ему Арбаса, имевшего на Мидиусе земли и наследовавшего их у себя самого, пока вокруг него сменялись поколения за поколением.

Разрешение выдавалось на месяц. С властным недугом граф справился за день и теперь мог распоряжаться собственным временем. Более того, продлить пребывание в межмирье, если удастся доказать, что он принес дополнительную пользу здешнему народу или его покровителям.

Этим вечером Эттвуд рассчитал маршрут таким образом, чтобы обойти нескольких вельмож, занести микстуру в дом Алисии и навестить хворающего знакомого Элизабет. В последнем случае он сомневался, что его помощь имела смысл. Бывшая любовница отличалась ловкостью и могла убедить взволнованных родственников, что им нужен именно Арбас, хотя по факту хватило бы любого более менее адекватного эскулапа.

Пациента, значившегося в его списке под первым номером, он не застал в живых. Герцог, троюродный брат императора, страдал от последствий магического поражения. С виду зажившие раны давали загноения там, где их не ждали. Старого вояку навестить следовало первым, однако каждого больного готовили к встрече с графом отдельно. Чтобы магическое воздействие не убило, а наоборот пациенту надлежало привыкнуть к жару пекла. Ведь Арбас лечил при помощи собственного огня.

Что касается пресветлого архонта, супруга Алисии, то он был слишком слаб, чтобы выдержать путешествие в эту зону. Поэтому для него демонический огонь смешивали с пилюлями, добавляли легендарный райский нектар и этой гремучей смесью отпаивали неделю другую.

Появившись в межмирье, граф со дня на день ждал известий о его кончине – не потому что такого было его желание, а потому что жизнь теплилась в пресветлом каким-то чудом. Пятьсот лет тому назад Эттвуд уже влил в него изрядный заряд, который обеспечивал полное исцеление. Да, тогда Алисия сумела настоять на своем и выцарапать любимого из лап смерти. Только это пиррова победа. Проклятье заколосилось в нем вновь…

Между прочим, впервые на памяти Арбаса болезнь вернулась в том же виде – то есть судьба не поразила пациента другим способом, а настояла на ранее выбранном. В этих размышлениях он свернул к аккуратному особнячку с крышей из красной черепицы, где проживал последний бедолага. Якобы отец лучшей подруги Элизабет.

Слуги провели его в спальню, полностью задрапированную черным. Занавески, простыни, сукно на письменном столе, ковер – все цвета воронова крыла. Хозяин сидел в кресле и раскладывал пасьянс. А еще он был совершенно здоров. После обмена дежурными любезностями меду ними состоялся разговор, который время от времени повторялся у демона с разными людьми:

– Граф, я, можно сказать, ваш поклонник. Я изучил все, что связано с вашей фамилией и еще пятнадцатью другими, к которым прибегаете гораздо реже. Я прошу вас передать мне часть силы. Тогда я смогу нести ее от вашего имени. Я мечтаю исцелять во благо людей.

– Вы изучили теорию? Есть ли у вас магический дар или целительская практика? Скольких людей вы вернули к жизни? – впрочем, с тем же успехом вопросов можно было и не задавать.

– Я готов поставить свою душу, бес. Отдать ее в вечное пользование ради благой цели, – престарелый хрыч помешивал сахар в стакане с чаем. Он предлагал собственную искру с такой уверенностью, словно заполучить ее Эттвуд мечтал всю жизнь.

– Мне ни к чему твоя душа. Не вижу в ней особой ценности. Но ты, наверное, слышал, что демоны азартны. Не хочешь сыграть со мной? Если победишь, то поделюсь с тобой редким целительским пламенем, если нет – то жаль, думать стоило раньше. Я уже потратил на тебя часть своего времени. Каждая секунда – это чья-то жизнь.

Глава 18. Демон, который ее накормил

Елена и не думала делиться с матерью своими переживаниями. Та высказалась вполне однозначно: за – Энтони Эттвуда, против – Барта Эккерсли. Любые сравнения оказывались не в пользу виконта, несмотря на его попытку вызвать жалость. Вел он себя агрессивно, и головная боль, Елена была в этом почти уверена, вспыхнула из-за их конфликта.

Однако в словах Барта крылось и то, что не давало ей покоя. Зачем она ввязалась в эту историю с Эттвудом? Ответ вроде бы очевиден. Это стало единственным способом разрешить ситуацию. Иначе отец либо слег бы, либо вызвал виконта сам. О последствиях лучше не фантазировать. Тогда почему ей так беспокойно: почему какая-то ее часть желает прильнуть к графу и переложить на него все заботы, а другая – огрызается и ждет подвоха?

После того, как он прижался губами к ее руке, она опасалась посмотреть ему в глаза. А ведь это невинный жест. Поглаживание по щеке куда более интимно. При этом Эттвуд почти безукоризненно сдержан. Она столько раз давала себе обещание не сравнивать с Бартом! Но все же… Тот почти сразу полез целоваться, а этот – лишь преследует ее взглядом. Во снах, например, Энтони импульсивнее. Наверное, потому что не полностью одет. Елена вспыхнула.

Они просидели в холле бок о бок почти два часа, и за это время едва перекинулись парой слов. Он не сделал ни одной попытки заговорить. Адские демоны… Они с мамой почти приехали. Экипаж ехал медленнее по запруженным улицам…. Она отчаялась разобраться, есть ли у графа интерес к ней, к Елене Валентайн, или она часть какого-то из его планов. Имела ли она право в таком случае принять кольцо.

Девушка мельком, чтобы не заметила мать, посмотрела на безымянный палец. Тонкое колечко из белого металла с крупным бриллиантом. Такие камни в их мире стоили примерно, как три, – нет, как четыре родительских поместья. Потому что попадали сюда только с иномирянами.

Зачем ей такая роскошь? Граф заявил, что для защиты. И уже второй день рассказывал про привязку, которой вроде как и сам не рад, но от которой не спешил отказываться. Елена посмотрела в окно. Уже стемнело. Из-за освещения внутри кабины она видела свое отражение лучше, чем нарядные особняки, мелькавшие мимо. Еще раз пришла к выводу, что лиловый цвет ей совершенно не идет, но мама уперлась – только не розовый.

– Детка, зачем ты опять надела очки? Тебе же достаточно брать их для чтения. Так ты чувствуешь себя увереннее, – мама скорее утверждала, чем спрашивала. – Но Эттвуду, наверное, стоит хотя бы знать, как ты выглядишь без них.

Елена еще вчера заметила, что леди Фелиция умудрилась пропустить мимо ушей заявления обоих мужчин о том, что она не невинна. Этот вопрос мать не поднимала. Почему-то ее не волновало, когда ее вечно пропадающая в библиотеке дочь успела познать мужчину. И какого именно. Она прижалась лбом к холодному стеклу. А вот очки маменьку занимали.

В их маленькой семье никто не выносил скандалы. Скорее всего мамуля откинула эту деталь прочь. Либо не могла поверить, либо не хотела. К тому же Эттвуд успел донести до родителей свою версию, в которой все прилично. Разве что чересчур спонтанно.

Из отражения на нее смотрела бледная девушка со слегка вьющимися темно-русыми волосами. Глаза великоваты, а все остальное… такое обычное. Вот почему демон сразу же прозвал ее Мышкой. И нет надежды спрятаться за городом и спокойно продолжать изучение воробьинообразных. Она как раз заканчивала наиболее подробную классификацию из всех, что ей попадались. Вряд ли рядом с родственниками Эттвуда у нее получится сосредоточиться на изысканиях. Хотя граф настаивал, что там она найдет лучше условия для прогулок и для работы с источниками.

Экипаж затормозил у парадной, подсвеченной десятками огней. Их встречал Эттвуд. Как это необычно. Возница исхитрился сообщить ему об их приближении, или кольцо и, правда, служит передатчиком такой точности?

– Мое почтение, леди. Я заказал столик у окна. Надеюсь, понравится вам обеим. «У Кеттнера» хорошая кухня и лаконичный интерьер. Терпеть не могу показную роскошь, – не переставая говорить, он помог спуститься обеим дамам. – Я рад, что вы приняли приглашение.

Елена волновалась и не удостоила вниманием убранство, о котором Эттвуд был столь высокого мнения. А леди Фелиция этим вечером смотрела только на людей. Она заметила двух кузин одной из своих лучших подруг и задержалась у их столика. Когда граф усадил невесту и сам налил ей лимонад, Елена бросилась в наступление. Еще пару часов, заполненных вежливым молчанием, она не выдержит.

– Зачем нам сопровождать вас в ваше имение? Жених и невеста прекрасно проводят время порознь. В обществе к этому привыкли. В нашем же случае это доставит столько неудобств. Соблюдать приличия, выдергивать маму.

Эттвуд уловил ее настрой и постарался расслабить все мускулы на лице. Он не будет выдавать эмоции этой девочке.

– Я бы не сказал, что леди Фелиция имела возражения. Горячо поддержала – так точнее.

– Что за фарс вы устраиваете, граф? Закрыватесь мамой, как ширмой. Кому вы пытаетесь доказать, что у нас все пристойно до зевоты… Эти леди Осборн и прочие только и ждут какой-нибудь скабрезной новости – что мы ее предоставим, причем в ближайшее время.

– Разве нет? Разве я чего-то не знаю? Мы самые скучные влюбленные в этом городе, – он приблизил лицо так, что Елена наблюдала, как бьется почти невидимая жилка под его нижним веком. Его нос почти касался ее щеки. Она возмущенно втянула воздух.

Несколько десятков пар глаз перестали делать вид, что устремлены в собственные тарелки, и нацелились на них. Однако Елена не собиралась уступать.

– Этой ночью вы так смотрели, будто расстояние между нами вас тяготило. Что вы вот-вот подойдете ближе, сядете на мою кровать, отшвырнете одеяло и…, – леди замолчала, потрясенная тем, что она описывает фантазии, а не сцены, которые имели место хотя бы во сне.

– И… продолжайте же. Возьму на заметку, чего вы от меня ждете. А еще сегодня я держал вас за руку. Как считаете, это вопиющая вольность или все-таки допустимая?

– Вы отвратительный человек! Лицемер. Не в состоянии внятно объяснить свои намерения. Разумеется, я вам не доверяю даже во сне. Сегодня в отеле вы изобразили, что я вам безразлична. Теперь же нырнули носом мне в декольте и пытаетесь проделать дырку.

Эттвуд с трудом отвел взгляд от аккуратных холмиков ее груди, замаскированных лентами и кружевами. Вот когда она так глубоко вдыхает, то гораздо лучше.

– Я не человек, Елена. Я демон, который увлечен вами. И мне крайне сложно удержаться, чтобы не взять вашу руку снова. Вот так, – он развернул ее кисть и запечатал на внутренней стороне запястья еще один горячий поцелуй.

Глава 19. Леди Фелиция ходит ферзем

Леди Фелиция с блеском доказала, что, когда хотела, умела быть отличным собеседником. Хотя ее дочь волновалась, что мама позволит себе лишнее – например, пустится отчитывать Эккерсли, пересказывать сплетни или нападать на ее увлечение птицами – ничего подобного не случилось. Даже когда к тушеной под сливочным соусом белой рыбе подали белое же сухое вино.

Елена с тревогой поглядывала на мать. Горячительные напитки развязывали той язык, делая его злее. Однако Фелиция взирала на жениха и невесту с нежнейшим одобрением и расписывала, как хороши за последние пять лет стали дороги из столицы в пригороды. Да и в другие большие города Мидиуса тоже. Она вскользь коснулась увлечения мужа гольфом – ни слова не сказав про то, что он осиротил семью.

И только после второго бокала, провожая взглядом франта, который сопровождал некрасивую и немолодую даму с крючковатым носом, леди как будто спохватилась.

– Не слышали эпиграмму про нашего Барта? Кто-то из гостей Осборнов записал в салонный журнал, и она отправилась путешествовать дальше. Смотрю на носик этой девушки за тридцать пять и прямо вижу его профиль. И она продекламировала звонким, хорошо поставленным голосом:

Из всех достоинств нос – он Барту господин:

Как ни крутись, а видно, что за птица.

Он говорит, как гусь, а ходит, как павлин.

Но ростовщик догнал, сбежала и девица.

Эттвуд удостоил Елену настолько выразительного взгляда, что та сразу же замотала головой, отрицая свою причастность. Фелиция заметила и тоже вмешалась.

– Ну, право, граф. Несмотря на «птичью тему», это точно не Елена. Девочка не обидит и мухи. Даже когда я настоятельно советую взять мухобойку… Это эзопов язык. Эх, я когда-то баловалась литературой. Но быт, семья… Годы не пощадили увлечения моей юности.

Энтони уважительно кивнул. И, подцепив вилкой салатный лист, отправил его в рот. Мать и дочь, обе старались делать вид, что жующий демон – для них в порядке вещей. Правда заключалась в том, что с этими существами, даже в ранге аристократа, люди не сходились настолько близко. Ужинать с ними не приходилось ни одному из знакомых Фелиции. Ходили слухи, что демоны не едят, а только пьют. И то больше для того, чтобы не смущать окружающих.

– Леди, – он с улыбкой кивнул старшей из дам. – Я не сомневаюсь, что тетушка Вирджиния найдет в вашем лице компанию, о которой можно только мечтать. Наш визит, к сожалению, продлится не более двух недель. И скорее всего она будет горевать, когда мы отбудем. Они с сыном живут в поместье, почти как затворники.

– Вы очень любезны. Воспитаны. Признаюсь, я наводила справки после того, как мы с Еленой столкнулись с вами в лифте. Уж, извините, нельзя было не заметить, что вы выказывали навязчивое любопытство…

– Что вы, всякая заботливая мать поступила бы так же. Да и отец, – Энтони на секунду взял паузу. – Продолжайте, пожалуйста.

– Давайте будем откровенны. Я ценю то, что вы сделали вчера. Вряд ли бы нашелся другой, кто заступился бы за Елену лучше. Обидно, что мы, ее родители, оказались в тот момент бессильны. Вы богаты, у вас есть влияние в самых разных кругах, в том числе за пределами Мидиуса. Вы распоряжаетесь тем, что мало кому подвластно, – от этих слов у Елены пошли мурашки. Создавалось ощущение, что эти двое знали значительно больше, чем она.

– Обычно после такого перечня всегда следует «но»…

– Но я не собираюсь отдать вам дочь на основании всех вышеперечисленных достоинств. Она останется с вами только по доброй воле и располагая всей полнотой информации о том, что ее ждет. Ее, вас, ваших детей… И вы не станете торопить, влиять на нее, вводить в заблуждение.

Эттвуд невесело хмыкнул:

– Нелестное у вас мнение об адских созданиях. Впрочем, вполне справедливое. Вам нужна клятва?

– Да, на моих условиях. Вчера ваше мягкое воздействие было уместно. Мой супруг нуждался в том, чтобы его успокоили. Но в будущем прошу подобные рычаги давления не применять.

Елена и сегодня отказывалась верить ушам. Ее ли это мама? Леди Фелиция умела быть грубоватой, чуточку бесцеремонной, проявляя мудрость в основном при управлении хозяйством и их маленьким семейством – но чтобы указывать демону? И демонстрировать при этом столь высокую осведомленность о его делах… Это в голове не укладывалось.

Фелиция развернула одно из колец – ее пальцы буквально унизаны перстнями – камнем вверх. Почему-то Елена не видела его раньше. Это светлый, почти прозрачный минерал размером с перепелиное яйцо. Ей показалось, что все-таки от бриллианта, с его ярким блеском, камень отличался.

Потом мама вытянула руку, повернула кисть к Энтони.

– Вы же не возражаете? – спросила она.

– Мне не нравится идти у вас на поводу, однако доводы справедливы. Как и желание оградить дочь, – он острожно приложил к белому камешку свой перстень с не менее огромным темным камнем. – Тем не менее, я принимаю эти условия. Подтверждаю все сказанное вами. От себя добавлю, что буду действовать в интересах невесты.

Елена сама не знала, что ожидала увидеть после. Возможно, вспышку или мигание. Ее устроил бы и звук. Например, отдаленный удар грома. Уж больно торжественно вели себя обе стороны. Но ничего из этого не произошло.

– Рада, что не ошиблась в вас, граф.

Голос постепенно возвращался и к Елене:

– Что это было? Что за ритуал?

– Всего лишь традиция, которая испокон веков ограждала людей от демонов, – мама отозвалась так спокойно, как будто они обсуждали фасон новой шляпки. – Видишь ли, демон всегда найдет лазейку, чтобы исказить смысл фразы. А в данном случае клятва относится не к форме ее выражения, а к тем намерениям, которые декларировали стороны.

Эттвуд непритворно вздохнул.

– Не ожидал, что наш с совместный ужин примет такой оборот. Хотел лишь подготовить ко встрече с родственниками. С другой стороны, давно пора начать доверять друг другу. Кстати, не пора ли перейти к десерту? Рекомендую попробовать вишневый пирог с терпким сыром и корицей.

Он с непониманием смотрел, как обе его спутницы вдруг закашлялись.

Глава 20 В которой у обоих героев кончается воздух

Эттвуд проводил их к экипажу. Сначала помог подняться леди Фелиции, а потом замешкался, прощаясь с Еленой. Она ожидала, что он поцелует ей руку и окажет ту же любезность – позволит опереться на его локоть при подъеме на ступеньку. Однако демон тут же продемонстрировал, насколько была права матушка, когда говорила о различных адских фокусах.

Звуки замерли уже знакомым образом. Пробегавший мимо газетчик застыл. Дождевые капли только-только начинавшегося дождя так и не упали на землю. Елена с удивлением посмотрела на графа. Это странно, но почему-то его она не боялась. Впрочем, удивляться нечему – она вообще не имела привычки думать об окружающих плохо.

Птицы, например, как и все остальные классы живых организмов, существовали в бесконечном конфликте: защищали себя и кладку от собратьев, от более крупных видов, от хищников. В человеческом обществе построена такая социальная среда, которая с рождения должна гарантировать право на безопасность. Она поймала себя на мысли, что снова думает по учебнику.

А как же недавний приступ ярости со стороны Эккерсли? И если все устроено благоразумно, то почему демон-пришелец уже второй день подряд останавливает в их мире время по своему желанию?

– Льеф опять будет недоволен, глубокая Бездна, – чертыхнулся Эттвуд. – Но у меня нет выбора. Я же пообещал вашей матери все делать буковка в буковку. Помолвочное кольцо необходимо активировать. Иначе оно так и останется всего лишь передатчиком.

С этими словами он наклонился к ней, снял с ее носа очки и поцеловал. Елена действительно неплохо видела и без них. Разве что немного расплывались детали. Она не могла разглядеть, какие пушистые у Энтони ресницы или понаблюдать за знакомой жилкой у него над скулой. Однако во время поцелуя она непроизвольно закрыла глаза и не видела вообще ничего. Такого у нее с Эккерсли не случалось.

Сначала она описывала происходившее холодным и точным языком науки. Вот граф прижимается к ее губам. При этом он теребит трость и не знает, куда девать руки. Потом трость уже прислонена к дверцы, а его ладони лежат у нее на плечах. Скоре всего глаза она прикрыла в этот момент. Как раз перед тем, как он приложил большой палец к ее нижней губе – погладил, а затем слегка надавил. Заставляя ее рот раскрываться. Больше от удивления.

Разве джентельмены ведут себя так? Палец исчез. Ему на смену вернулись губы. Ей показалось, что он спрятал улыбку. Стало так обидно. Она-то машинально ведет наблюдение, ей так проще. Неужели и он старается зафиксировать и сразу проанализировать то, что между ними происходит? Более того, его это забавляет.

Но все мысли улетучились, когда его настойчивые губы раздвинули ее. Язык проскользнул внутрь. Он перестал сжимать ее осторожно, как фарфоровую куклу, а запрокинул ей голову и удерживал ее на локте. И это было весьма своевременно, потому что силы и умение ровно ставить позвоночник ее вдруг покинули. Кости превратились в желе. Она сама вцепилась в Эттвуда, так как более подходящей опоры не существовало.

Дыхание стало прерывистом. Его язык чертил то ли узор у нее во рту, то ли нежно гладил. В какой-то момент она решила, что это ему захотелось поиграть с ее языком. Все было так… непонятно. Во всем, что он делал, отсутствовал ритм или последовательность. Он то атаковал, то становился нежным. Ей вдруг понадобилось, чтобы это мгновение длилось и длилось. Он прижимался ее к груди и дышал так же резко, как она. Елену это успокаивало.

Значит, он втянулся вместе с ней. Она не одна под натиском этого огромного, бушующего и странного. Расслышала протяжный и даже какой-то жалобный женский стон. Неужели ее? И звук этот тоже подтверждала, что они с Эттвудом в своем эксперименте двигались в правильном направлении.

Вдруг раздался свист, с которым воздух резко выходит из шара. На них упали тяжелые капли, послышался лай собаки, бросившейся за проезжавшим мимо экипажем. Эттвуд оторвался от нее, но какая-то часть Елены отметила, что сделал он это неохотно.

В воздухе рядом с ними возникло нечто, чего там быть никак не могло. Человеческая голова с развевающимся нимбом апельсиновых волос. Льеф, узнала она. Причем подумала о симпатичном напарнике Эттвуда с досадой.

– Совсем рассудка лишился, брат? Ты чего мне дыры множишь! Да завтра здесь высадятся обе инспекции…. К вам, леди Валентайн, мои возмущения не относятся. Только к этому неандертальцу.

Эттвуд в раздражении уставился на приятеля, чья голова находилась примерно на уровне их глаз.

– У меня кольцо, – буркнул он. – Что толку рассказывать о помолвке? Ее надо подтверждать.

– Куда катится мир, – несколько картинно воскликнул рыжий демон. – Чтобы поцеловать избранницу, приходится останавливать ход времени. Тогда наша раса точно обречена.

– Прекрати паясничать, – цыкнул Эттвуд и щелкнул пальцами, избавляя их и от этого видения.

Елене сложно было признаться в этом себе самой, но расставаться с графом не хотелось. Она проигнорировала подставленный им локоть. Почти с разбега ввалилась в экипаж. Лошади тронулись, она не глядела в окно. По ощущениям, его поцелуи оставили следы где-то внутри нее.

Глава 21. Укушенный

Энтони Эттвуд (сумрачный демон нового дня)

Эта ночь получилась еще хуже, чем предыдущие. Проклятая собачонка, которую завела Елена, вцепилась ему в лодыжку. Да, это он предупредил девушку, чтобы не убирала животину из спальни. Пусть эта болонка спит рядом с ней на подушке – меньше проблем, решил Энтони. Но так он рассуждал в нормальном трезвом состоянии. Ночью же, погружаясь в полусон, он почти не контролировал темную сущность.

Просыпался настоящий Марбас. И тот совершенно не понимал, почему девчонка, к которой демон проложил дорогу, свободна от него. Почему он не может завладеть ее телом, воцариться в сознании. Демоны питались чистой энергией. А из избранницы бил настоящий фонтан. И много света – не кристаллизованного, как у обитателей чертогов, а настоящего, живого. Без такого субстрата темная материя пожирала сама себя.

И демон подошел близко. Он почти коснулся ее волос. Скорее всего этому способствовала укрепившаяся связь. Елена сама надела кольцо, ответила на поцелуй, откликнулась на зов. Последние препятствия между ними рухнули. Дело уже шло к рассвету; она услышала, как он повторял ее имя, и проснулась. Сначала ее глаза привыкали к полумраку, затем расширились, когда узнала Эттвуда.

При этом она не издала ни звука. Только уселась на простынях, сминая пальцами безразмерную сорочку. Почему девиц принято облачать в эти чудовищные балахоны, глухо закрывающие все самое интересное вплоть до ключиц? Расчет на то, что голыми пятками мужчину нынче не соблазнишь? Он тоже остановился, прикидывая с какой стороны подступиться. Просто задрать этот сатиновый колокол – тогда он не увидит ее лица. Сзади должны были находиться завязки, как у передников, но Елена охнула и уперлась лопатками в стену.

И в тот же миг ему под ноги выкатился маленький шерстяной монстр. От каких-то тетушкиных приятельниц, навещавших ее в поместье, он слышал, что мопсы не кусаются. Мол, не настоящая это собака. Но засранец ухватил так, что демон подпрыгнул и с трудом удержался, чтобы не запустить этот яростный комочек прямиком в стену. Нехорошо уничтожать то, что дорого Елене. Странно, что хотя бы это сохранилось в рогатой башке, в которой громко пульсировало лишь одно слово: «Моя, моя, моя, моя».

Елена ойкнула и окончательно пришла в себя. Зубастый крокодил одним махом оказался у нее на руках, а граф потирал лодыжку в собственной кровати. Заляпал кровью белоснежные простыни, словно… Впрочем, это все неважно. Что теперь думала о нем девушка. Что он насильник? Озабоченный бес? Ведь он по ее глазам прочитал, что она заметила жажду, которая его съедала. Бездна, ну что за идиот!

Мог бы надеть на себя, отправляясь спать, несколько сдерживающих цепей. Привязать разгульный разум к собственной комнате. Вместо этого он тешил самолюбие тем, что считал, что полностью все контролирует. Немного поиграет – и отпустит… Так ему и надо! Никак не выходит вызвать в ней доверие, которым ничтожная тряпка Эккерсли так свободно пользовался.

Но девушка в чем виновата? Она-то почему должна вздрагивать – что в его присутствии, что засыпая у себя в кровати. Примерно с такими мыслями Эттвуд вышел к завтраку этим утром. Ему доложили, что экипаж, который доставит обеих дам в его загородный особняк, уже выехал за пределы Мидса. Да и он мог в этом убедиться, просканировав собственный перстень.

Винс на подносе вынес корреспонденцию. Несколько писем, которые нельзя проигнорировать, от шишек Мидиуса. Ему придется заняться недугами в благородных семействах, не откладывая. Только это и оправдывает его вечно затягивающиеся визиты сюда. С другой стороны, порталы он создает почти свободно и сможет посещать больных, не расставаясь с сыном. «И с Еленой тоже», – подсказал внутренний голос.

Еще одно письмо отличалось от остальных даже формой. Среди ровных прямоугольников лежал белоснежный, как будто накрахмаленный, многогранник. Чтобы не затерялся. Послание Алисии разнилось и по тону. Оно не спрашивало, не надеялось, а требовало и ставило в известность. Даже переживания о драгоценном архонте не делали монну человечнее:

«Что же ты, милый, наделал в этот свой приезд столько шума? Не боишься вызвать излишний интерес к своей персоне? Не так трудно докопаться до истины и выяснить, что все шестнадцать графов Арбаса – одно и то же лицо, за которым скрывается принц Ада, верховный демон Марбас. И что тетушка у него подревнее местной цивилизации. Всплывет и истинное происхождение мальчика, что вызовет целую бурю в сопредельных мирах. Ведь как же так, принц, из-за которого армия Света не смогла настоять на сохранении пограничных земель, фактически нашел поддержку в одном из обездоленных им же миров! Никто не вспомнит, что ты отошел от дел, которые вел в Бездне, с рождением сына.

Видна будет только суть – одного из первых демонов как никогда легко ухватить за хвост и стреножить. И десятки людей, которые чувствуют себя сегодня вполне здоровыми и думают, что твои услуги им никогда не понадобятся, постараются свалить тебя, чтобы возвыситься. И вот скажи, разве эта маленькая близорукая девочка стоит таких жертв?

Ты все время ходишь по краю, а сейчас еще перерезал канат, по которому ступаешь»…

Разумеется, на этом письмо не заканчивалось. Несколько абзацев были посвящены здоровью архонта, сомнениям в эффективности переданной ему микстуры и разным другим колебаниям. Однако Алисия уже допускала мысль, что привезет мужа на Мидиус к графу, если архонту полегчает.

Почему она так взъелась на помолвку с Еленой, если сама многократно подчеркивала, что сидение с ребенком в этом мире – всего лишь передышка? И Эдриана все равно придется перевозить. Вот только, что делать дальше, свет и тьма не могли договориться много веков подряд.

Глава 22. В "Двух рыбаках"

Энтони Эттвуд (переполнен сожалений, но это недолго)

В таверну, где часто делали передышку путники, следующие из столицы на запад, Эттвуд вошел через портал. Он облюбовал столик у окна, откуда открывался вид на тракт, а также удобно было рассматривать входящих, оставаясь незамеченным. Не то чтобы он подозревал слежку. Всего лишь предпочитал иметь наилучший обзор.

– Счастлив приветствовать в «Двух рыбаках», лорд. Море штормило последние три дня. Свежей рыбы, к сожалению, нет. Зато кабана разделывали буквально вчера, – принять заказ у него поспешил сам хозяин.

Энтони взглянул на лицо трактирщика: наискосок, через губы и до правого глаза, его пересекал грубый шрам. Демон не имел надобности носить значок, так как в той же битве потерял возможность скрывать истинную ипостась. Тем не менее, он гордо демонстрировал звезду, как и полагается любому демону за пределами своего мира. Когда-то он служил в том же полку, что и лифтер Брисби.

– Спасибо. Лучше, как обычно, ограничусь солянкой и медальонами из свинины. Не скучаешь, Легас? У тебя даже подгулявших посетителей не бывает. Сплошь усталые с дороги путники.

Легас лишь развел руками, показывая, что кухонные сражения его более чем устраивали. Бесы не жаловали Мидиус, так как считали невыносимо скучным болотом. Тот же Брисби развлекал себя тем, что время от времени выполнял поручения Льефа. Но Легас на полном серьезе, упорно искал покоя. Он сверкнул темно-фиолетовыми рогами, которые расходились в разные стороны, как бычьи, и поспешил обратно в свои владения.

Ну, чем кухня – не уменьшенная копия Бездны, прокомментировал про себя Эттвуд. Там жарко, дымно и все гремит. От дальнейших размышлений его отвлекли дамы, с которыми он расстался вчера вечером. А, учитывая ночные приключения, от Елены он отстал ближе к утру. Однако в сердце приятно кольнуло.

Леди Фелиция зашла в дверь немного боком. «Два рыбака» снаружи выглядели не слишком презентабельно, хотя в залах чисто и грубая мебель сколочена на совесть. Леди явно не бывала здесь раньше. Елена же двигалась, как обычно. Быстро и решительно. На руках она несла свою кровожадную собачонку. Он поклонился обеим и отодвинул стулья, тяжелые для того, чтобы женщины тягали их туда-сюда.