Читать книгу: «Необыкновенные истории из жизни Фена и Белка», страница 2

История третья. Об изобретении нафенёвника

Время шло, зима потихоньку перевалила за середину. Белк подумывал, что скоро надо будет пересмотреть гребни для вычесывания шерсти во время линьки: какие-то поменять, а какими-то еще пользоваться. Пуходеркой вот заинтересовался в последнее время. Витаминным маслом озаботился, все-таки вид во время линьки облезлый.

А Фен по-прежнему постоянно чихал. Сам он объяснял это тем, что его южная натура непривычна к холодам, но Белк резонно возражал, что акклиматизация давно закончилась. Шарф, валенки и шерстяные носки помогали Лису быть в тепле на протяжении всей зимы, а морозы уже прошли.

Лесной доктор только руками разводил. "Переохлаждаетесь Вы, батенька, аккуратнее надо быть", – говорил он.

И в один прекрасный день, когда Фен собирался за водой и угрюмо кутал голову в шарф перед зеркалом, шмыгая опять сопливым носом, Белк понял.

– Фен! Фффффееееен!!! – радостно завопил он, – Ффффееееен, я нашел причину!!!

Фен молча повернулся к нему.

– Помнишь, когда я тебя увидел, из-за твоих ушей я не верил, что ты правда лис?

– Ну и? – мрачно спросил Фен, – Говори быстрее, я сейчас вспотею, и меня продует на ручье.

– Фен! Ты тогда сказал, что такие уши положены всем пустынным лисицам, чтобы жарко не было!

– Ну, положены, – согласился Фен, гремя коромыслом и ведрами.

– Вот в них-то и причина! – торжественно заключил Белк и расправил хвост.

– Что тебе опять мои уши не нравятся? – возмутился Фен, – Да, их сильнее продувает, и что? Отстричь?

– Зачем стричь? – Белк даже не обратил внимание на фенячье возмущение: так его обрадовала простая мысль, что пришла ему в голову, – шапка тебе нужна!

– Пробовали уже, сам знаешь: мне ни одна шапка не подходит! – ерепенился Фен.

– Так тебе не обычная нужна, а специальная! В обычную мы тебе уши заворачиваем, а они все равно разворачиваются, и шапка слетает. Шарф на голове лежит неплотно, ветер постоянно задувает, вот и простываешь! Ты же сам говорил: уши такие у вас для охлаждения! Вот они и охлаждают!

– То есть, уши у меня работают как надо, – повеселел Фенёк, – просто климат тут тяжелый! Ну ладно, я пошел за водой, а то шарф опять размотается.

И он ушел, а Белк собрался к тётке Ворон.

Та сначала не поняла, о какой такой специальной шапке толкует Белкан, а разобравшись, полностью одобрила бельчачью идею и согласилась сшить то, что требуется. Только порекомендовала шапку сделать с завязочками. Все-таки она была очень умной тёткой Ворон. У нее абсолютно на все было собственное мнение, и, конечно, она не могла не усовершенствовать проект. Она бы и расположение Солнца в галактике подправила, будь такая возможность.

Раздобыли шерстяную ткань, сняли мерки, поняли, что и на завязочки хватит. Долго думали над утеплителем. Тёткин племянник Ворон часто летал в город и слушал, о чем говорят люди, поэтому он тоже принимал посильное участие и предлагал в качестве утеплителя мох, пенопласт, стекловату – до тех пор, пока тётка Ворон, рассердившись, не треснула его по затылку за такую ерунду. После этого он снова слетал в город и принес то, что требовалось: мех для подкладки.

Раскроили, стачали, завязочки пришили. Позвали Фена. Тот, увидев шапоньку, завозмущался было, что из него шута хотят сделать, уж больно забавно выглядела шапка отдельно от головы. Это была шапонька с пришитыми к макушке утепленными чехлами для ушей, как раз по размерам фенячьих. И завязочки, чтобы не сдувало. Белк сам втихомолку помирал со смеху, но с серьезным лицом заверил Фена, что на шутовских шапках еще и бубенчики есть. А тут бубенцов никаких, сплошное здоровье и натуральные материалы. Поэтому Фен примерил. И не захотел больше снимать, так ему понравилось, что и уши не прижаты, и не задувает, и тепло. Снял только после того, как выпил три чашки чая и взмок.

А для того, чтобы шапонька точно была не шутовской, а фенячьей, тётка Ворон предложила придумать для нее название. Потому что никто никогда таких шапок раньше не видел.

– А чего тут думать-то? – сказал Белк, – Шапонька надевается на Фенька, так что и называться она будет – нафенёвник!

На том и порешили.

А Фен потихонечку ото всех скроил себе из фланели нафенёвник домашний. Когда дома прохладно, он надевает его и читает книжку, укрывшись пледом. Правда, стесняется, потому что фланель попалась розового цвета. И, если внезапно войти в комнату, то Фен поспешно нафенёвник сдернет, путаясь ушами в чехлах. Белк иногда так делает, но Фен страшно обижается и просит предупреждать, чтобы он успел привести себя в порядок.

А к шапоньке своей специальной он давно привык и теплый нафенёвник с удовольствием носит. И болеть перестал.

История четвертая. О том, как Фен и Белк греться ездили

Как-то раз мудрая тетка Ворон, глядя на серого после зимы Лиса, совершенно серьезно сказала, что его надо подлечить. Белкан возмутился было, что они и так в лесу живут, вон сосны стоят, а пробежка на пять километров по сосновому лесу заменяет месяц отдыха на море. Но тетка Ворон покачала головой и напомнила, что родина фенячья вовсе даже не тут, а там. Далеко. Ее племянник Ворон в городе в книжный магазин залетал, книжку притащил яркую, там ухастый лис Фенёк нарисован в песке, а не в сосновых ветках. И чтобы ему окончательно не захиреть – нафенёвник-то не сразу пошили, а климат тут ему неподходящий – его надо бы в этом песке и повалять, чтоб прогрелся, утверждала она. А в лесу тень сплошь да рядом. Не по верхушкам же деревьев Феньку скакать, в самом-то деле.

Фен, честно говоря, вообще не знал, что такое пустыня и где она находится. Его увезли совсем малышом, и он все позабыл за давностью событий. Но он был неимоверно горд и долго начесывал уши перед зеркалом, напоминая всем, что величина ушей у него предусмотрена самой природой для охлаждения тела в жару. Еще он рассуждал об особенностях климата и утверждал, что в пустыне совершенно пусто: только пыль, солнце и феньки. Ворон и Белк, из природного любопытства пролиставшие книжку дальше, улыбались и обсуждали между собой оазисы, кактусы и эвкалипты.

И вот, дождавшись жарких дней, Белкан сложил в чемоданчик фундук про запас, и они с Феном направились к речке – туда, где берега были желтыми и зернистыми.

Белк сразу сказал, что он не приспособлен к жизни под прямыми солнечными лучами. Надел панамку, открыл чемоданчик с фундуком и упрыгал в тень ивы с книжкой. Иногда он высовывал нос на солнце, но предпочитал все же находиться в прохладе. Фен, напротив, радостно извалялся в песке, побегал в зарослях чертополоха (он представлял себе, что это пустынные колючки), с разбега окунулся в речку и устроился обсыхать на самом освещенном и нагретом месте.

Через два часа он попросил у Белка панамку. Сделал ножом прорези для ушей и прикрыл полями покрасневший нос. Спустя еще час он стал подвигаться в сторону тени и совать туда то одну лапу, то другую. Потом забрал книжку, поставил домиком и залез в этот шалаш под страницы. Белк мирно посапывал под ивой, прикрыв на всякий случай голову лопухом.

Так – один под книжкой, второй в тени – они провели еще какое-то время, пока не стало вечереть.

Зашедшая к ним перед закатом тетка Ворон очень удивилась, увидев Фена посреди кухни. Он стоял взъерошенный, с растопыренными лапами и пальцами. Нос пылал. Усы – и те топорщились.

«Перегрелся», – догадалась тетка Ворон. Белк уже вылил на Фенька ведро воды во дворе и теперь соображал, чем еще его охладить. Фен тихо поскуливал. Тетка Ворон предложила Фену сразу ночевать в ведре с водой. И, возможно, так впервые в лесу появился бы водоплавающий Лис. Но Белк возразил, что Фен тогда переохладится и опять простынет. А Фен встрепенулся и добавил, что если долго сидеть в воде, то кожа на лапах некрасиво сморщится. «Мацерация», – глубокомысленно изрек он.

Возразить было нечего. Пришлось звать Ворона, может, он чего подскажет, не зря ведь так много в городе бывает. Но тот только смеялся и ничего годного выдать не мог.

И тут тетку Ворон осенило: мох!

Надо найти поляну, где начинается болото. Наломать еловых лап и сделать Феньку ложе во мху. Укутать Фена в толстое одеяло и переправить туда на ночь. Ему будет прохладно и не станет так жечь.

Сказано – сделано. Укутали верещащего Лиса, втроем перетащили. Белк взял себе еще одно одеяло – не бросать же друга! – и оделся потеплее. Как только Фена принесли и положили в мох, он тут же уткнулся в него горячей головой и с облегчением вздохнул.

Спустя два дня он уже разглядывал в самоваре загорелую кромку носа и страшно гордился тем, что кожа под шерстью сменила бледно-голубоватый цвет на кремовый оттенок. И до конца лета говорил всем, что теперь он выглядит как истинные пустынные лисы. А лучшее средство при ожогах – влажный мох. Но тут же оглядывался и уточнял, что это – к примеру, и что идея со мхом пришла ему в голову совершенно случайно. Вот буквально прямо сейчас.

История пятая. О том, как Фен и Белк в артисты поступали

После оздоровления на речке Фен и вправду стал бодрее и сильнее. Сам Лис, естественно, утверждал, что это – чудодейственное влияние мелкого горячего песка, вот ведь и при болезни рекомендуется лежать на печке прямо на кирпичах. А песок – это рассыпавшиеся камни. Почти те же кирпичи. Белк считал, что у Фена просто окончательно завершилась акклиматизация, но не считал нужным переубеждать. Пусть думает что хочет, лишь бы на пользу.

А Лис поздоровел, похорошел, и сил у него прибавилось настолько, что он начал горланить песни. В хорошую погоду он мог целыми днями распевать хриплым голосом. В дожди голос быстро садился от влажности, поэтому в сырость Фен повязывал шейный платок и разговаривал приглушенно, даже если не пел.

Белк быстро выучил все песни, которые пел Лис, даже пару народных лисьих песен на фенячьем арабском – по крайней мере, Фен утверждал, что в Алжире и Тунисе все говорят именно на нем. Только у людей он – человеческий. Был ли язык, на котором Фен пел песни, действительно арабским, проверить не представлялось возможным, поэтому приходилось верить на слово. А еще у него была заветная монета с изображением предка, которую Лис с детства носил с собой как талисман и как-то умудрился сохранить*.

И вот однажды, когда все дела были переделаны, Фен предложил Белкану съездить в город и посмотреть, что там происходит. Ворон же летает туда постоянно, значит, ничего страшного там нет. Да и что может с ними произойти? Только интересное и невероятное, решили друзья. Собрали нехитрую еду, Белкан надел кепочку, и они поехали навстречу чудесам.

Город накрыл их шумом, оглушил гудками, ослепил светом и пылью, и они поняли, что приехали не зря. Повсюду – толпы людей, толпы зверей; толпы ворон, которые, галдя, что-то делят; и все это сливается в одну большую толпу. В лесу такими толпами только елки растут.

Проходя мимо уличного музыканта на площади, Фен остановился и дернул Белка за лапу:

– Смотри!

Музыкант что-то наигрывал, а сидящая рядом на поводке собака тихо поскуливала. Заметив Фена и Белка, он перестал играть, отложил скрипку в сторону и протер глаза. Собака покосилась и хмыкнула. Фен приосанился, все-таки не каждый день кто-то при виде тебя забывает о делах.

– Дяденька, а дяденька! – начал он решительно, – у нас к Вам вопрос.

Белк удивленно посмотрел на Лиса, потому что никакого вопроса у них не было, но решил не вмешиваться.

– Вопрос вот какой, – продолжал Лис серьезно, не замечая округлившихся от удивления глаз музыканта, – Вы – настоящий музыкант или так просто?

– Ннна-ссто-ящщий… – прозаикался в ответ музыкант.

– А где Вас этому учили? – не унимался Лис.

– Ввв… училище… – начал приходить в себя музыкант и потянулся куда-то за спину.

– Шли бы вы отсюда, – проворчала собака вполголоса, – не связывайтесь.

– Почему? – насторожился Белк.

– Он сейчас поймет, что вы и вправду говорите с ним, поймает – и будете вы тут с нами сидеть целыми днями, деньги ему зарабатывать, – сквозь зевоту процедила собака, чтобы для человека это звучало протяжным негромким лаем, – а хотя как хотите, мое дело предупредить, – уже укладываясь в клубок, проговорила она из-под хвоста и накрыла им нос.

– Фен! – дернул Белк Фена за ухо, – Бежим, Фен! – и поскакал прочь, таща Лиса за собой. Боковым зрением он успел заметить, как музыкант, ругаясь, убирал обратно петлю.

– Ну, и в чем дело? – ворчал Лис, – Можно подумать, я петлю не видел! Да убежали бы, а я бы точнее выяснил, где находится то место, где на артистов учат! А так только название знаю.

– А зачем нам это место? – не понял Белк.

– Как зачем? Вот поступим в артисты, нас заметят, о нас узнают, заговорят, и тогда мы заживем!

Белк снова ничего не понял, но, раз уж они все равно были в городе, а времени до отъезда было еще много, согласился найти училище и поступить в артисты.

Там очень удивились, увидев в коридоре два шерстяных создания: одно ухастое, другое хвостатое, глаза блестящие, морды мохнатые, усы торчком. Сидят рядышком: решительные, друг друга локтями подталкивают. И, поскольку ухастый был очень настойчив, комиссия согласилась их посмотреть. На вопрос, что они умеют, Фен, не задумываясь, ответил: "Все!"

– Басню знаете?

– По части басен он – непревзойденный мастер! – заметил Белк.

Для начала Фен объявил, что они споют и спляшут.

Он хрипло спел все, что знал (Белк, аккуратно повесив кепочку на спинку стула, усердно отбивал ритм лапами, тряс кисточками и отстукивал особо сложный рисунок хвостом). На народных фенячьих песнях комиссия оживилась, но все испортила нервная бледная дама на высоченных каблуках: то ли секретарша директора, то ли помощница. Вбежав за какими-то документами в зал, где шло прослушивание, и увидев отплясывающих Фена и Белка, она в ужасе всплеснула руками, раскашлялась, вытащила надушенный кружевной платочек и стала кричать, что здесь повсюду шерсть и ей дурно.

Все переполошились, усадили ее на стул, замахали руками и забегали. Белк притащил воды, но она, открыв глаза и увидев перед собой кисточки и стакан, зашлась в новом приступе кашля.

Фена Потетена и Белкана Кисточкина внесли в резерв как не успевших пройти прослушивание полностью "в силу вмешательства обстоятельств непреодолимой силы" – Фен настоял, чтобы записали именно так. Точно так же написали и в справочке, которую им выдали. Белк положил ее дома за зеркало и иногда доставал, показывал желающим. А Фен сетовал, что, найди они училище раньше, они бы успели все показать до прихода дамы с платочком. Ведь их уже почти взяли в артисты.