– У нас совещание через четверть часа. Мне нужно там быть. Я скажу оберсту, что ты сегодня не придешь, сиди здесь и жди, что скажет доктор. Он после сна должен еще раз ее осмотреть. Мы оба знаем, что может сделать Юрген и насколько он изощрен в пытках. Поэтому молись, Габриель, чтоб она была цела, иначе я тебя убью, – спокойно закончил свою речь Алекс и направился к выходу.

– Алекс, – окликнул Габриель друга. – Я люблю эту девчонку, я очень ее люблю, я не хотел, – хрипло проговорил он и умолк.

Алекс молча посмотрел на друга и так же молча кивнув покинул больницу. Габриель же бессильно опустился на стул возле палаты и стал ждать.

Где-то через час я проснулась и ко мне в палату зашел врач, пожилой мужчина в смешных круглых очках. Он тщательно осмотрел меня, ощупав каждый сантиметр моего тела, прослушал стетоскопом живот и что-то пробормотав сам себе под нос встал с моей кровати.

– Доктор, я жить буду? – с усмешкой спросила я.

– Будешь, дочка, сто лет еще проживешь, – спокойно проговорил врач. – Повреждений нет, кости целы, внутренние органы тоже, благо не били тебя. Я сейчас еще кое-кого пришлю, чтоб посмотрели тебя, выпишу лекарство и отпущу домой. Дома и стены лечат.

– Спасибо вам большое, – искренне поблагодарила я пожилого врача и с облегчением вытянулась на больничной койке.

Когда врач вышел в коридор его уже ждал взволнованный Габриель.

– Доктор, что скажете, как она?

– А она вам кем приходится, милейший? – пытливо смотря в глаза немцу, спросил старик.

Габриель после непродолжительной паузы уверенно ответил:

– Она моя невеста.

– Папаша значит, – прокряхтел врач.

– Что, простите?

– Ребеночка девушка ждет. Срок маленький еще, месяц от силы, так что как она после всего этого кошмара, выносит ли, не знаю. Но организм крепкий, девушка молодая, думаю справится, – старик похлопал по плечу Габриеля. – Беречь надо свою невесту, время нынче вон какое. А она у вас в гестапо оказалась. Ладно, разрешаю зайти к ней. Я выпишу лекарства и можете забирать ее.

Габриель стоял как громом пораженный, такого поворота он не ожидал. Потом подняв голову вверх и закрыв глаза прошептал:

– Спасибо тебе, Господи, что сберег.

Подойдя к двери моей палаты он тихо постучал и спросил:

– Можно к тебе?

Я уже практически пришла на тот момент в себя. Лошадиная доза успокоительного не дала мне запустить в него чем-либо тяжелым. Я лишь безразлично проговорила:

– Проходи.

Габриель сел на край кровати и бережно взял меня за руку.

– Ты прости меня, Катя. Я не думал, что так получится.

Я сидела на кровати и смотрела на этого человека, который косвенно был виновен в том кошмаре, который сегодня со мной произошел и не знала, что чувствовала в тот момент. Что это было? Привязанность? Что? Вздохнув, я закрыла глаза и проговорила:

– Он меня топил, Габриель. Он раз за разом окунал меня в эту бочку с холодной водой, затем доставал, давая сделать судорожный вздох, и снова топил, и снова доставал. Этому не было конца. А знаешь, что самое страшное? Что в те минуты, когда он давал мне сказать хоть слово, я молила «позовите Алекса». Я не просила позвать тебя, я просила позвать другого мужчину, и этот мужчина пришел и спас меня из этого ада. А знаешь почему я просила позвать Алекса? Не потому, что люблю его, нет. Потому, что я так боялась произнести твое имя, Габриель. Я до ужаса боялась, что когда ты войдешь в камеру, то просто остановишься в стороне и сухо начнешь задавать мне вопросы: «Вы партизанка?», «Вы что-то знаете о партизанах?». Ты спрашивал всегда почему я тебя не боюсь, вот тебе настоящий ответ, я в ужасе от тебя, до судороги во всем теле я боюсь человека, с которым делю постель. Это так странно. Я так долго не верила в это и осознала, только находясь там, в том пропитанном смертью и кровью месте. А я не хотела быть осторожной рядом с тобой, поэтому и вела себя так. Понимаешь? Я знаю, что ты вчера ждал определенный ответ от меня. Но мы никогда об этом не говорили. Наши отношения носили строго определенный характер. Я не задумывалась обо всем этом.

– Господи, что я с тобой сделал, – Габриель посадил меня себе на колени и крепко прижал к своей груди. – Прав Алекс в том, что я чудовище, я просто чудовище. Ты прости меня, девочка, ты мне так дорога, я только сейчас это понял, когда думал, что потеряю тебя. Бог дал мне еще один шанс, а я чуть своими руками не разрушил его. А чувства. Я просто не дал тебе время, я все понимаю.

Слушая слова Габриеля, я начала реветь. Я плакала и плакала, пока слезы не закончились в моих глазах. Он же сидел, крепко прижимая к себе как самое дорогое, что было у него в жизни. Затем я отстранилась и встала, проговорив, как ни в чем не бывало:

– Сегодня вечером прием у оберста, мы должны там быть. Забери, пожалуйста, меня домой.

Я говорила, а в моей голове только и звучали слова наставницы: «Играй, девочка, играй». Мысль о том, что где-то там верят в меня, раз за разом заставляла меня восставать из пепла, как птицу Феникс.

Габриель опустился передо мной на колени и целуя в живот прошептал:

– Спасибо тебе.

Выйдя в коридор я пошла в кабинет врача.

– Я вам прописал успокоительное на несколько дней. И побольше отдыха. Берегите себя, вам в вашем положении нужно себя беречь.

– В каком положении? – удивленно спросила я.

– Как? Вам господин майор не сказал? Вы беременны. У вас будет ребенок. Вы крепкая, молодая, я думаю справитесь. Но все равно, берегите себя.

Этого еще не хватало, мне только этого не хватало в тот момент. Ребенок! Какой ребенок?! Бог мой! Я поблагодарила врача и пулей выскочила на улицу к машине, где меня ждал Габриель.

– Я убью тебя, Габриель, честное слово, убью! – в бешенстве шипела я на него.

Он же только нежно меня притянул к себе.

– Катя, ты не понимаешь еще, что это самое прекрасное, что могло случиться, – спокойно проговорил он и направил машину домой.

ГЛАВА 18

Я стояла и смотрела на пробуждающуюся природу за окном. Весна так рано пришла в этому году и заявила свои права. Солнце всего за пару дней растопило снег и на земле начала пробиваться молодая зеленая трава. Новая жизнь просыпалась вокруг, так же точно, как и во мне сейчас росла новая жизнь. Я еще не чувствовала перемен в своем организме, но осознание того, что во мне растет малыш не давало мне покоя. Так некстати, так внезапно. Столько мыслей в голове. Что мне делать? Я мысленно выла внутри себя, разрываясь от противоречивых чувств.

– Габриель, мне нужно найти врача, который поможет решить этот вопрос, я не могу оставить этого ребенка, – только и произнесла я, собравшись с силами. – Так будет лучше. Для всех.

Габриель молчал. Он как всегда сохранял самообладание. Как я ему завидовала в такие минуты! Как у него так получалось? Я украдкой посмотрела на мужчину. Он стоял возле стола и смотрел на отполированную гладь красного дерева, чертя на ней какие-то линии карандашом. Затем бросил его на стол, сунул руки в карманы и, подняв голову вверх, закрыл глаза. Так он стоял минуты две. Затем сел в кресло и указывая на стоящий напротив стул мягко проговорил:

– Сядь, Катя.

Я послушно села и устало откинулась на спинку стула.

– Катя, я хочу, чтобы ты оставила ребенка.

– Но Габриель!

– Дослушай. Ты знаешь, что я потерял всю семью. У меня было трое детей, дочь и двое сыновей. И в один день я остался один. В один момент меня не стало вместе с ними. Разница только в том, что я хожу по земле, они же лежат в ней. Поэтому я прошу тебя, оставь ребенка. Это много для меня значит. Вы много для меня значите.

– Габриель, – я тяжело вздохнула, мне было так неприятно говорить ему такие вещи. – Я не могу, сейчас многое стоит на кону, за окном война, какие могут быть дети?

– Катя, ребенок уже есть, он растет в тебе! Ты не знаешь просто, что такое быть матерью. Можно воевать против смерти, которую несет война. Но как ты можешь убивать часть себя сама? Как ты сама можешь нести смерть? И кому? Своему нерожденному малышу! – Габриель пытался достучаться до моей совести.

– У этого ребенка нет будущего, – тихо прошептала я.

– У моего ребенка будет самое светлое будущее, на этот счет ты не переживай, – усмехнулся Габриель.

– Какое светлое будущее, Габриель? Он по обе стороны фронта чужой будет, ты понимаешь?

– Катя, я тебе еще раз говорю, у моего ребенка будет самое светлое и обеспеченное будущее!

– Где, где будет это будущее, Габриель? Здесь в России? Или в Германии? А если тебя убьют, что будет с нами? Нет, это неправильно, я не могу приводить в мир жизнь, если не могу обеспечить ей это самое будущее.

Взгляд Габриеля стал жестким, давно я не видела этот тяжелый взор его серых глаз. Он протянул руку, зажег сигарету и сделав глубокую затяжку, будто успокаивая себя, чтоб не взорваться, проговорил:

– Дай мне две недели. Две недели, я большего не прошу. Обещай мне, что ты не тронешь моего ребенка за эти две недели. После этого срока мы вернемся к разговору. Это очень важно для меня.

– Хорошо, – ответила я. – Две недели, Габриель, не более.

– Спасибо, – с еле сдерживаемым облегчением проговорил мужчина и сменив тему разговора спросил: – Ты уверена, что хочешь пойти к оберсту на ужин? У тебя был не самый приятный день сегодня.

– Уверена. Я хочу отвлечься немного, чувствую физически себя очень хорошо, ты не переживай. Я пойду на кухню выпью чай с мятой и буду одеваться.

– Катя, – уже у самых дверей меня окликнул Габриель. – Сдержи только слово.

Я утвердительно кивнула и пошла на кухню. Две недели. Да за две недели в наше время может случится все, что угодно. Сейчас и день прожить – подвиг совершить, не говоря уже о двух неделях. А мне за эти две недели столько предстояло сделать. Пройдя на кухню и заварив себе чай я присела к сидящей за столом Марте.

– Ты как, дочка? – потрепав меня по руке спросила Марта.

– Врач сказал, что проживу сто лет еще, не бойся, – усмехнулась я, делая большой глоток душистого чая.

– Я понимаю, что сейчас тебе тяжело, но завтра должна быть встреча у Ани, ты не забыла?

– Нет, не переживай, все пройдет хорошо.

– Дай то бог!

– Ты можешь идти домой, мы сейчас к оберсту поедем, так что можешь тоже отдохнуть.

– Да, хорошо, только, – она замолчала и кивнула в сторону кабинета, где был Габриель.

– О нет, не переживай, с его стороны все нормально.

– Кать, мне так беспокойно за тебя.

– Не переживай, еще раз говорю! Все наладится, я знаю.

Марта покачала головой и ушла.

Я же направилась в спальню и начала собираться. Надев обычное синее платье прямого покроя с блестками, намотав на шею длинные бусы, я уселась возле зеркала. Настроения не было вообще. Расчесав свои рыжие волосы и украсив их незамысловатой маленькой шляпкой, я закончила свой сегодняшний нехитрый образ, когда в комнату зашел Габриель.

– Ты готова?

– Да, – проговорила я вставая из-за столика.

Спустя полчаса мы были уже возле дома, где жил оберст.

Из окон доносилась музыка и смех людей. Габриель помог мне выйти из машины и мы поднялись на второй этаж дома. Дверь нам открыла молодая домработница, поприветствовав нас на немецком языке.

– Немка? – спросила я у Габриеля.

– Да. Оберст мало кому доверяет, даже домработницу из Германии привез.

– Какой недоверчивый, а Алисе своей он доверяет? Она же русская, вдруг ночью кровь выпьет?

– Катя, я тебя прошу, мы в гостях.

– Помню, помню. Вести себя хорошо, лишнего не болтать, оберсту не дерзить, честь России не отстаивать. А то станут снова топить.

– Ну, невыносимая, – усмехнувшись сказал Габриель.

Пройдя внутрь мы оказались в просторной огромной квартире, богато обставленной шикарной мебелью. Такой роскоши я в жизни не видела. Портьеры, картины, мебель, все указывало на то, что ранее проживающий здесь человек не был простым смертным.

– О, майор фон Вольф! Катерина Дмитриевна! Мы так рады видеть вас, – к нам подошла Алиса и радостно обняла нас. – Проходите, пожалуйста! Мы вас уже заждались, все собрались, а вас нет.

Я огляделась по сторонам, ища глазами Алекса, но не увидела его.

– Алиса, а Алекс? Он не пришел?

– Он позвонил и предупредил, что будет немного позже.

– Ясно, – я улыбнулась и взяла бокал шампанского у проходившей мимо официантки, потом подумав, вернула его обратно на поднос.

Габриель, наблюдавший за мной, только улыбнулся и притянул к себе:

– Правильно, будущей маме лучше не принимать алкоголь.

– Габриель, – зашипела я на него. – Прекрати, мне просто не хочется.

И тут к нам подошел оберст в компании рейхскомиссара.

– Катерина, прекрасно выглядите! – проговорил он галантно поцеловав мне руку.

– О да, мадмуазель прямо загляденье! Но, должен отметить, вы мне больше нравились в том своем красном платье, – слащаво наглый рейхскомиссар оценивающе смотрел на меня.

– Одежда должна быть к месту, – улыбнулась я этому жуку-офицеру и проговорила, обращаясь к мужчинам: – Господа, вы не против, если я вас покину? У вас шикарный балкон, господин оберст, хочу немного подышать воздухом.

– Ты в порядке? Может мне с тобой пойти? – встревоженно спросил Габриель.

– Нет, нет! Все хорошо. Общайся, а я скоро вернусь.

Выйдя на застекленную лоджию, я облокотилась на перила и стала смотреть на звезды и в этот момент ко мне подошла Алиса.

– Катя, у вас все хорошо? – спросила она.

– Да, все чудесно, не переживайте. Просто чувствую себя неуютно среди них, – я кивком головы указала на немцев.

– Я вас понимаю, трудно привыкнуть. Другие люди, другие привычки, язык. Это порой напрягает.

– Нет, Алиса, не в этом дело. Просто они враги, вот и все.

– В нашем мире, Катя, не знаешь по жизни, кто тебе врагом станет, кто другом.

– Почему вы так говорите?

Алиса же только отмахнулась и отпила из своего бокала.

– Алиса, скажите, я слышала, говорят, что оберст заберет вас с собой в Германию, когда будет возвращаться. Это не мое дело, просто… – я не закончила фразу.

– Просто вы почти в таком же положении, как и я, – договорила за меня Алиса.

– Нет, не в этом дело.

– Да бросьте, Катя. Вы любовница Габриеля, чего уж тут, в этом или не в этом дело. Давайте называть вещи своими именами.

Я только молча кивнула, не желая вдаваться в подробности.

– Да, когда он будет возвращаться, то я уеду с ним.

– А как же, ну, там вы будете чужая. Да и идеология с их чистотой крови и прочими нюансами.

– За ним я хоть на край света, готова даже играть роль домработницы до конца дней в его доме, лишь бы быть рядом.

Я только брови от удивления подняла. Она же продолжала:

– Вы еще такая молодая, вам кажется все таким простым в этом мире. Враги, свои, это все так размыто, если брать только одного конкретного человека, не общество в целом. Мои родители были сосланы в Сибирь в свое время за неблагонадежность, там и погибли. Я росла в детдоме, была изгоем в школе, меня замуж никто не брал. Я жила одна, сама по себе. Когда началась война, пошла работать в ресторан, там его и встретила. Я не сомневалась ни секунды, что делаю правильный выбор. Для меня, просто как для женщины, он не немец, не захватчик, он любимый человек. Понимаете меня?

Я молча кивнула.

– И кроме того, Катя, вы действительно думаете, что нас с вами оставят в живых наши же, русские? Будет ли место немецким подстилкам, как нас сейчас называют, здесь? Если война закончится в пользу России? Вы в это верите? Я нет. Меня жизнь так научила. Вы тоже об этом подумайте. Габриель не такая уж плохая партия, если рассматривать его как мужа, как мужчину, за которым можно быть как за каменной стеной. А если такой мужчина рядом, какая разница, Германия или Россия? – она погладила меня по плечу и ушла к гостям, а я же осталась стоять, как громом пораженная ее словами.

Тут чьи-то теплые руки ласково обхватили меня за талию.

– Не замерзла? – притянув меня к себе Габриель нежно поцеловал в шею.

– Нет, – я с наслаждением прильнула к нему.

– О чем говорили?

– Да так, о женских мелочах.

– Алиса хорошая женщина, мудрая. Мне было бы приятно, если бы ты с ней подружилась.

– Да, мудрая, я это уже поняла. Мне так страшно, Габриель. Именно сейчас мне так страшно. Я не знаю, чего я боюсь. Такое ощущение, что всего. У меня такая каша в голове. Еще и этот ребенок.

– Дети это самое прекрасное, что дарит нам бог, Катя. Они смысл нашей жизни.

– Я понимаю, но я не могу, просто не могу, – я измученно вздохнула.

– Две недели, две недели, Катя, ты дала слово, – повернув меня к себе Габриель вглядывался в глаза так, будто бы боялся, что я обману его.

– Я дала слово, – я смотрела на этого склонившегося надо мной мужчину и что-то такое томящее внутри не давало мне покоя. Чувство, которое я гнала и гнала прочь, все больше захватывало меня.

– Я никогда тебе этого не говорил, но я уже тогда знал, что ты будешь моей, когда ты сидела за столом в первую нашу встречу и огрызалась со мной, как маленький, беззащитный, но такой зубастый зверек.

– Вот спасибо, я теперь еще и зверек! – хмыкнула я.

– Нет, правда, я был совершенно уверен, что ты сама придешь ко мне. Несмотря на то, что у тебя симпатия к Алексу.

– Габриель, не нужно, – нахмурившись сказала я и добавила: – Почему ты так был уверен?

– Потому, что все красивые и воспитанные барышни почему-то выбирают мужчин, которые ведут себя несносно, если выражаться мягко, – ответил он смеясь.

– Ты не просто вел себя несносно, ты вел себя отвратительно! – промолвила я строго поглядев на Габриеля.

– И именно поэтому ты и выбрала этого подонка в моем обличии.

– Тьфу на тебя, Габриель, что ты такое говоришь? – возмутилась я и не сдерживая смеха треснула его по лбу ладонью.

– Нет, это правда. Я не понимаю женщин в этом плане. Раньше я был как Алекс, но когда все случилось, да еще и война наложила свои лапы на меня, я стал просто невыносимым. Я делал ужасные вещи, и с женщинами в том числе. Но, несмотря на это, они как пчелы на мед слетались туда, где бы я ни появлялся. Вот как, Катя, такое объяснить? – он стоял и явно надо мной подтрунивал.

– Я не хочу такое объяснять, поскольку сама не знаю ответа, – обхватив его шею руками я впилась в его губы поцелуем.

В такой момент нас и застал оберст, улыбнувшись одобрительной улыбкой. Этот человек явно был фанатом любви.

– Ох, простите, что прерываю, но Катя обещала сыграть нам что-либо, если можно.

– Да, конечно, с удовольствием! – ответила я и направилась к одиноко стоящему роялю.

Положив пальцы на клавиши, я заставила их петь чарующую мелодию. Было так в тот момент спокойно на душе, словно она, душа, понимала, что такого спокойствия мне не видать теперь еще долго. Закончив играть и выслушав волну восторженных аплодисментов, я встала и подошла к Габриелю.

– Поедем домой, – уткнувшись носом ему в плечо, попросила я.

– Поедем.

Простившись с оберстом и остальными гостями мы вернулись домой.

Сегодняшний вечер был каким-то особенным для меня. Не знаю, что было причиной тому. То ли разговор с Алисой, то ли осознание того, что этот сильный мужчина испытывает чувства ко мне, а не просто развлекается, но мой взгляд на все происходящее в корне поменялся.

– У тебя был трудный день, Кать, может тебе лучше отдохнуть? – заботливо спросил Габриель, когда я сев ему на колени начала расстегивать на нем рубашку.

– Нет, не хочу отдыхать. Хочу забыться. Или вы, господин офицер, против?

– Как я могу быть против того, что красивая молодая девушка хочет меня соблазнить? – усмехнулся Габриель и уложил меня в постель.

Эта ночь была не просто пропитана страстью, она была наполнена нежностью и любовью мужчины к женщине. Раз за разом овладевая мной и заставляя изнывать от удовольствия, Габриель упивался этими минутами. Его дивные серые глаза в ту ночь излучали такую любовь и счастье, что я, молоденькая девчушка, наконец-то поняла, что это такое, когда мужчина тебя любит. Нет, не просто владеет тобой и твоим телом, а искренне испытывает счастье от обладания той, кто так дорог.

ГЛАВА 19

– Лена, что происходит в штабе сегодня? – спросила я на следующий день в обеденный перерыв девушку, прохаживаясь с ней по улице возле кафе.

– Конверт будут открывать во вторник, охрану усиливают, такое впервые за все время, что я тут работаю. Фон Вольф я слышала сам распоряжение давал. Количество часовых увеличивают вдвое. Нехорошо это, Катя, и так практически невыполнимо было, теперь вообще что делать? Что происходит, не пойму. Они обычно наоборот стараются не привлекать внимание к каким-то моментам сверхважным, а тут засуетились.

– Да я вижу, черт, один день будет, Лена.

– Кать, сегодня у Ани встреча вечером, надо что-то решать.

– Знаю я, знаю, – тяжело вздохнув я присела на скамейку.

– Ты чего, тебе плохо? Побледнела вся.

– Нет, все нормально, переживаю просто. Слушай, полицаев обыскивают при входе?

– Обычно нет.

– Хорошо, вечером сегодня все обсудим тогда, парням передай, чтоб не опаздывали.

– Хорошо.

– А теперь пошли назад, а то хватятся нас с тобой, – проговорила я и мы направились обратно, каждая погруженная в мысли о предстоящей операции.

– Ты иди в кабинет, я немного в коридоре покручусь, – шепотом сказала я Лене, а сама осталась, делая вид, что изучаю висящую на стенде информацию.

Пройдя по второму и третьему этажу, перекинувшись улыбкой со стоящими охранниками я вернулась назад.

– Охраны много, Лена! Ты говоришь, что Габриель распорядился?

– Да, он.

– Ясно. Так, я сейчас ухожу, мне надо подумать. Скажу фон Вольфу, что плохо себя чувствую, ты закончишь и на место назначения приходи раньше, если сможешь.

– Хорошо, поняла.

Выйдя из своего кабинета, я пошла к Габриелю:

– Можно? – постучав в дверь спросила я.

– Да, заходи.

– Я сегодня не очень чувствую себя хорошо, можно мне уйти пораньше?

– Да, конечно, я сейчас тебя отвезу домой, – озабоченно проговорил Габриель.

– Нет, я не домой. Я пойду к Ане. Очень соскучилась по ней, хочу побыть сегодня у нее.

Габриель нахмурился, ему явно не понравилось это.

– Ты уверена? Может лучше домой и полежать?

– Нет, мне хочется побыть с сестрой, посидеть за чашкой чая, поговорить о женском. Мне нужно отдохнуть немножко и все, ты не переживай, – подойдя к нему я легонько коснулась своими губами его щеки, давая понять, что буду скучать.

– Ну как хочешь, Ганс только отвезет тебя, договорились?

– Да, конечно, завтра утром обещаю не опаздывать, господин офицер. И еще, Габриель, у нас что-то случилось? Столько охраны в штабе. – спросила я как можно более равнодушным тоном.

– Нет, ничего не случилось. Просто меры предосторожности.

– Понятно. Ну ладно, я пойду.

– Катя, – окликнул он меня у выхода. – Не натвори ничего, прошу.

– Не натворю, обещаю, – протянула я и вышла в коридор.

Неизменно перепуганный Ганс отвез меня к Ане и я отпустила его. Аньки дома еще не было, и я села за стол. Высыпав коробку спичек на стол я начала прокручивать в голове разные варианты выхода из ситуации, делая схему расстановки охраны в коридорах. Просидела я ни много ни мало часа два, пока не услышала, как стукнула калитка во дворе и домой вернулась Аня.

– Катя, как я рада видеть тебя! Я так соскучилась, без тебя театр не театр. Совсем уныло все! – протрещала она радостно обнимая меня.

– Да ладно тебе, благодаря такой стрекозе там всегда будет не до скуки, – улыбнулась я чмокнув ее в щеку.

– Ты бледная какая-то, что такое?

– Все хорошо, только проблемы с заданием.

– Какие?

– Численность охраны возросла вдвое в помещении. Что-либо вытащить оттуда, не привлекая внимание, будет очень трудно, я не знаю, что делать.

– Может помочь чем надо?

– Да чем ты поможешь? Нет, мы уж сами.

– Ну, смотри.

Вдруг раздался тихий стук в дверь. Анька метнулась к ней и впустила Лену и еще троих ребят, полицаев Диму и Тимура и парня в гражданской одежде по имени Слава. Познакомившись с моей немногочисленной командой я села за стол.

– В общем так, – начала я. – Я изложу все, как вижу, затем выслушаю ваши замечания и предложения.

– Конечно, Катя, мы все слушаем.

– Мы знаем, что во вторник рейхскомиссар в полдень приезжает в штаб. При себе у него будет конверт с важной информацией, рассматривать которую они будут сразу по прибытии. В комнате будет четыре человека, оберст, сам рейхскомиссар, офицеры фон Вольф и фон Рихтер. Возле кабинета будет один охранник. Я предлагаю организовать взрыв на третьем этаже в оружейной. Взрывчатку заложу я. В обед назначенного дня вы, Дима, придете в здание штаба якобы для того, чтобы рассказать важную информацию о партизанах. Поскольку будет совещание, то вам прикажут подождать. Бомба сработает через пятнадцать минут после начала совещания. Взрыв будет сильный. Немцы выскочат в коридор, пусть на минуту, но выскочат. Ты, Лена, в это время будешь в смежной с переговорной подсобке. У них там архив или что-то в этом роде. Утром я отвлеку охранника и ты будешь должна попасть внутрь. Ключ я достала, – протянув ей небольшой ключик я продолжила, – спрятавшись за коробками будешь ждать, когда прозвучит взрыв. У тебя будет минута, чтобы сфотографировать документы и покинуть переговорную через окно. Внизу сложены дрова, поэтому прыгать будет не высоко. Справишься. Отдашь фотоаппарат Славе и вернешься в штаб, воспользовавшись паникой.

– А если не выскочат? Если из кабинета никто не выйдет? – спросил Тимур.

– Выйдут, потому что вы, Дима схватите меня в заложницы, и потащите на первый этаж, к машине. Фон Вольф и фон Рихтер точно кинутся ко мне, оберст и рейхскомиссар покинут помещение вероятнее всего тоже. В экстренной ситуации люди ведут себя типично в девяти из десяти случаев. Минута у нас будет железно. Там уже все дело за Леной и Славой. Выйдя на улицу, вы Дима, подтащите меня к машине, заставите сесть в нее, и уедете. Через пару улиц выбросите меня на дорогу и там уже сами по себе.

– Если немцы стрелять начнут?

– По мне не начнут.

– Вы так уверены, Катя?

– Да, я уверена, – я знала на все сто процентов, что никто, ни Габриель, ни Алекс не разрешать стрелять пока я в заложниках.

– Если в кабинете все-таки останутся оберст или рейхскомиссар? Что тогда?

– Тогда надо будет убрать их. Без вариантов. С двоими будет проще справиться, если Габриеля и Алекса не будет в комнате. Здесь пистолет с глушителем, – положила я перед Леной сверток. – Тебя уже так не обыскивают скрупулезно. Примотаешь к внутренней стороне бедра и пронесешь в назначенный день.

– Но ведь тогда будет ясно, что информация есть у русских. Если мы уберем кого-то из них.

– Я знаю. Но это всё лучше, чем не достать ничего. Это моё мнение. Если они и будут знать, что документы попали к нам, сделать они ничего не смогут все равно уже. У них слишком мало будет для этого времени. А мы будем знать основные этапы их кампании. Так будет хоть какой-то шанс.

– Как пронести мину? – спросила Лена.

– Мне нужна не мина, мне нужен часовой механизм, саму взрывчатку я видела в оружейной. Мне нужно будет только завтра во время их утреннего совещания и во время смены караула оказаться там внутри, чтоб установить механизм. Во вторник же выставлю на нужное время и все.

– А ключ, Катя? От оружейки?

– Я сняла слепок с экземпляра фон Вольфа, Марта завтра утром отдаст мне ключ.

– Но тогда же кто-то попадет под подозрение, тот кто внутри, кто-то из нас, – настороженно проговорила Лена.

– Не попадет, Тимур бросит в окно оружейной кирпич за пару секунд до взрыва, караульный услышит это, все будет выглядеть так, как будто кто-то с улицы забросил взрывчатку.

– Почему тогда и правда с улицы не закинуть ее?

– Мы не можем так рисковать, если с этим человеком что-то случится, его остановит патруль, или еще что-то, взрыва не будет и операция провалится. А так, в случай чего, мы рискуем только своими головами. Я хочу, чтоб мы все остались живы, ребята, если мы сработаем слаженно, все будет хорошо. Замечания какие-либо есть по операции?

– Да нет, все ясно, – ответила моя команда как один.

– Ну и хорошо. Пути отступления все знаете. Слава, ты на вес золота будешь, не подведи, должен скрыться и передать пленку. У нас только одна попытка. Кто механизм мне принесет?

– Да я передам тебе утром, завтра пойду в штаб за документами для деревенских, заодно и проскочу к тебе, – откликнулся Димка.

– Хорошо, теперь по домам все. Ко вторнику быть готовыми с точностью до секунды. Не забудьте проверить часы.

Ребята ушли и мы с Аней остались одни.

– Кать, ты все хорошо продумала? Подозрение не упадет на тебя? Я очень переживаю. Габриель очень умный человек, он людей насквозь видит.

– Да, Габриель такой. Но тут уже ничего не остается, либо пан, либо пропал. Главное достать информацию, а там как пойдет. Уже будет не важно.

– Ты что такое говоришь, не важно!

– Да так как есть, так и говорю. Ты думаешь я не знала, что меня, возможно, посылали с билетом в один конец сюда? Мне ясно было сказано достать любой ценой.

– Да уж, на что только не пойдешь ради родины, – грустно проговорила Аня.

– Ну а кто крыса-то, узнали?

– Пока нет, но это кто-то совсем рядом. Это не из партизан. Это кто-то наблюдающий. Ты же видишь, не все же передает немцам, а только иногда что-то, значит не из лагеря. Ладно, давай спать, тебе рано завтра вставать.

Укутавшись в теплое одеяло мы с Аней забылись крепким сном.

На следующее утро я, быстро одевшись, направилась домой. Габриель уже ушел и меня ждала только встревоженная Марта.

– Держи, – Марта протянула мне ключ от оружейной.

– Спасибо, – поблагодарив женщину я направилась на работу.

Габриеля в штабе не было, это играло мне на руку как никогда, поскольку у меня всегда было такое ощущение, что он видит меня через стены. Получив от Димки часовой механизм и уловив момент во время смены караула и дневного обеденного перерыва я тихонько прокралась в оружейную. Закрывшись изнутри, аккуратно установила механизм на одну из лежащих взрывчаток. Времени это заняло не так уже и много, но я вся покрылась испариной, поскольку минирование не было моим коньком в разведшколе. Одно неточное движение и я бы взлетела вверх вместе с этим зданием. Но все прошло благополучно и я, тщательно все запрятав, вышла из комнаты. Убедившись, что меня никто не видит, я с облегчением спустилась вниз к Лене. Зайдя в кабинет я без сил уселась на стул и жестом дала ей знать, что все готово.

Ленка только издала длинный протяжный выдох. Мы все были на пределе в преддверии предстоящей операции. Как бы нас не готовили, мы были всего лишь люди со своими страхами и переживаниями. Мы не были одаренными от природы разведчиками, но нам приходилось делать работу, порой непосильную для наших возможностей. Так и сейчас. Мы смотрели друг на друга, и в голове у нас была одна и та же мысль, не провалим ли, не подведем ли? И понимали, что ответ нам даст только завтрашний день.