Читать книгу: «Башня. Книга вторая», страница 5

***

Освободив с глубин океана кокон, в котором скрывалась, как сообщили Спутники, одна из ипостасей самой Татьяны, она, невыразимо удивлённая подобным сообщением, весьма интересовалась дальнейшей судьбой того (или той), кто был внутри кокона. Но ей велели подождать. Татьяна молча покорилась: она уже поняла, что если суёт свой нос туда, куда его совать не следует, ей всё равно не удастся узнать и увидеть то, что знать и видеть ей слишком рано. Но ведь придёт же пора!..

И пора пришла. Настал период, когда Татьяна, перед началом работы, ежедневно принимала небесную купель. В самом прямом смысле! Её звали искупаться, она (дух её) поднималась в дальние высоты, там её (с завязанными, закрытыми глазами) вели к бассейну. И она ныряла в потрясающе синюю живую воду, причём эти неповторимую синь она видела даже с закрытыми глазами. Такого цвета и такой доброй воды не было нигде на Земле!

А в какой-то из дней, сразу же после купания, вместо того, чтобы ей, привычно спланировав вниз, отправиться на работу, Татьяне велели перейти в другое помещение, к другому такому же бассейну. Татьяна, давно отказавшаяся от привычки сначала сопротивляться, а потом быть сломленной, заставленной выполнять указания, вошла и увидела …свой кошмар, ужас из прошлого. Когда-то давно она смотрела на небесных жителей, не подозревающих, в массе своей, что на них кто-то смотрит. (Возможно, впрочем, что Татьяна смотрела не живые картины, а документальное кино?). И вдруг Татьяна увидела кого-то, чей вес был просто ужасающ: килограммов хорошо за триста. Эта несчастная была просто не в состоянии даже сдвинуться с места, да что там: рукой шевельнуть! Потому что рост-то был вполне обычным – метров около двух.

Татьяна врагу своему не пожелала довести болезнь ожирения (или водянки?) до такой жутчайшей степени. И вот оказалось, что эта несчастная – не только Татьяне не посторонняя, которую можно только пожалеть, как мимоходом жалеешь нищих калек, но как раз та загадочная ипостась, которая томилась внутри кокона, пленённого тёмными. Да в каком ещё плену: чтобы кокон этот освободить, сначала Силам Света пришлось приложить массу и массу трудов, а потом и Татьяне пришлось применить абсолютно все силы, которые в ней были в тот момент, ибо необходимо было сначала разрушить крепчайший свод каземата, расположенного девятью уровнями вниз. А каждый уровень тоже охранялся весьма неслабо. И на каждом надо было пленить стражей, прошибить тоннель вниз, тут же укрепить его и на следующем уровне повторить всё сначала. А на девятом пришлось разрушать ещё и монолит каземата. Причём разрушать так, чтобы обломки не упали на пленников, не погубили бы их и не погребли их под собой.

– Это Свентана. А ты – Звента. – сказали Татьяне. – Когда вы сможете соединиться в одно целое, станете Звентой-Свентаной, как бы сиамскими близнецами, душами, соединившимися в одном теле, а соединение это последует после многих ещё трудов, тогда сможете освободить Навну, будущую вашу мать, Соборную Душу России.

Татьяна ужасно удивилась: дочери уже есть, причём, явно, родились не вчера, а мать у них – будущая? Но это удивление было всё-таки меньшим, чем зрелище перед глазами.

– Я могу чем-то помочь? – спросила она, не отводя взгляда от Свентаны.

– Только ты и можешь, – ответили ей. – Поскольку этот вид её вызван не жировыми накоплениями, не является результатом чревоугодия, а есть следствием насильно закачанной во внутренности Свентаны жидкостью, то жидкости этой надо открыть выход.

– Как?

– Только ты – ибо вы, по земному говоря, ближайшая, кровная родня – можешь сделать это. Раскрыв все свои центры энергетической силы, раскрывая их поочерёдно, начиная с головной, будешь стараться раскрыть и такие же центры Свентаны. А дальше сама увидишь.

Увидела Татьяна позже. А услышала, почувствовала – гораздо раньше! С головной чакрой всё прошло легко: нормально и в нормальном темпе. Но следующие, начиная с глазной, извергли на Татьяну такой спектр амбре, что можно было просить противогаз. Но Татьяна не успела не только попросить его, но даже додумать эту ироничную мысль, потому что как раз добралась до последнего, седьмого, расположенного горизонтально центра. И тут из Свентаны хлынул просто водопад.

– Отвернись! – крикнули на Татьяну. Она устыдилась: пялится, раззявя рот, как профессиональный зевака. Но впервые, ошеломлённо, она видела, чтобы из небесных друзей что-то извергалось.

Таких двойных раскрываний центров силы было ещё несколько. Каждый раз результат был тем же: из Свентаны низвергался водопад. И от раза к разу она становилась всё более похожей на человека, а после последнего раза Татьяна обнаружила перед собой красавицу.

Но удивительно как раз не это – а то, что вес самой Татьяны, всегда бывший чем-то, чьи данные на самых точных весах показывали что угодно, кроме реального положения дел, чем весьма Татьяну забавляли, а с некоторых пор весьма огорчавшие довольно внушительной цифрой, в которую упиралась стрелка, – уменьшился! Причём не только физически, но самое главное – в ощущениях: Татьяне прежде не раз казалось, что она вынуждена до конца дней своих исполнять роль атланта, держащего на загривке Землю.

– Но как, Свентана, ты оказалась в том каземате тёмных?

– Теперь я не только могу рассказать это, но и должна. На нас, то есть на род наш, возложено исполнение некоторой миссии. И каждый из рода исполнял некоторую часть общей миссии (как Матрива), чтобы Силы Света смогли довести тебя до определённой ступени на Лестнице, ведущей в Свет. А для этого ещё надо было нейтрализовать силы тьмы. Для этого я и дала себя захватить тёмным, которые были настолько заняты моей охраной и строительством всё более крепких тюрем, что у Сил Света появилась реальная возможность довести к нужному месту тебя. Потому что в одиночку ни я, ни, тем более, ты ничего не смогли бы. Но до поры до времени, силы тьмы были уверены, что Звента-Свентана – это я. Относительно тебя у них, очевидно, были какие-то подозрения, но поскольку они схватили меня, то, явно, сделали вывод, что тебе назначено быть, скорее всего, великомученицей или блаженной…

– Так что мои вопли о том, чтобы Ведущие оставили меня в покое, чтобы ушли, были заранее обречены на неудачу?

– Конечно. Ведь Силы Света тобой стали заниматься вовсе не случайно, да и начали делать это задолго до того, как ты пришла в земную жизнь. Посему просила ли бы ты Спутников уйти, или нет, это было просто невозможно. Во-первых, иной кандидатуры нет и быть не может. Повторяю: ты принадлежишь к роду, на который возложена определённая миссия. И если и был здесь какой-то выбор, то только между тобой и твоей земной сестрой.

– А Бог? Как Он участвует в моей жизни? Я давно уже заметила, что в какую бы историю я не влипла, в конце концов, всё для меня разрешается благополучно.

– Бог может помогать нам и делает это, как ты заметила. Но действовать должны мы. Понимаешь, почему?

– Понимаю.

Татьяна снова перечитала те места в «Розе мира» Д. Л. Андреева, где говорилось о Звенте-Свентане. Соединив все высказывания, разбросанные по книге, получила вот что:

Итак, если согласиться со святителем Игнатием (Брянчаниновым), что наука есть оскорбление Бога, то человек, занимаясь ею, поступает неправильно. Почему же он поступает неправильно, стремясь к знанию? Ведь знание есть развитие ума и только умный и образованный человек способен понять глубокий, истинный смысл, содержащийся во многих очень простых словах. С виду простых, но скрывающих за собой таинственные, сияющие глубины высот великих истин. Разве Богу не угодно, чтобы человек становился умнее?

Увы, есть ум и ум. Есть земное человеческое умствование, базирующееся на самомнении и гордыне. Человек, ставящий на первое место достижение благополучия именно на земном уровне, то есть стремящийся к добыванию материального барахла и власти над ближним, знание, перенятое у других людей, приобретает именно для того, чтобы добиться своих земных целей. И есть знание, возвышающее не только разум человеческий (причём не только на земном уровне, а обязательно и на духовном), и просвещающее душу и дух. (Ведь до сих пор ближайшим синонимом слова «знание» есть слово «просвещение»! ).

Потому что всё истинное знание, то есть как раз знание просвещающее, возвышающее принадлежит Богу, исходит от Него. Иначе говоря, всё то, что мы называем информационным полем, полагая, что оно образовалось от излучений стремящегося к знаниям человечества, существующего десятки тысяч лет, которое мы часто зовём Высшим Разумом, есть – Разум Бога, Его сознание, Его Дух, Энергия, излучаемая Им и, одновременно, составляющая Его существо.

И когда мы, в погоне за каким-то куском знания, который кажется нам срочно необходимым для достижения именно земных, то есть корыстных целей, врываемся в этот Разум, то хватаем не именно то, что искали, в чём, якобы, нуждались, а то, что попалось в точке пролома. И мы хватаем попавшийся нам кусок Знания, и уносим его, и не знаем, что нам делать дальше с этой разбойной добычей. (Кто сомневается, пусть сходит в патентную библиотеку, которые есть во всех областных городах, и убедится, сколько самых различных изобретений запатентовано, но никогда никем не использовалось, да и вряд ли будет использоваться, сколько бы мир не простоял! Потому что эти знания были вырваны из духовного контекста, а человек пытается их использовать с меркантильными целями).

Странно ведь даже не то, что такой грабёж нам довольно часто (если учесть количество попыток) удаётся. Это-то как раз понятно: всякий человек, кто хотя бы несколько шагов сделал по пути к Господу, понимает, что Он не только любит нас, но и – жалеет, сочувствует, всё готов отдать нам, лишь бы образумить и помочь спастись. То есть вернуться в рай. Вернуть всё на круги своя.

В этом нашем занятии науками странно совсем другое: ни один из учёных (начиная с момента овладения грамотой) не понимает, что здание своего образования (просвещающего!) надо строить на прочном фундаменте. О, нет, этот фундамент – вовсе не постижение грамоты, письма и счёта, как мы привыкли думать за многие века жизни, проведенной вне прямого и радостного общения с Отцом нашим Небесным. Этот фундамент – понимание, что Знание есть – Бог. И что можно не тратить лучшие годы – детства, юности, взросления – на зубрёжку учебников (тем более, что потом три четверти вызубренного испаряется из наших голов! Ибо мы учим не то, что нам понадобится когда-нибудь, а то, что учат все, что принято знать, неизвестно зачем!), а следовало бы это время потратить на постижение Закона Божьего. Поняв этот Закон, полюбив Господа, осознав, что Он – воистину Отец наш, надо начать жить именно так, как Ему угодно: в согласии с законами существования Вселенной. Ибо только тогда возможно гармоничное существование всякого живого организма.

А придя к такому пониманию, разобравшись в себе и – следующая ступень – в том, какой дар Божий в тебе самый главный, надо заниматься развитием и доведением до совершенства важнейшего своего таланта. И вот тогда, осознав отсутствие какого-то знания или понимания, надо искренне попросить: «Отче! Могу ли я узнать, что это такое? Могу ли я воспользоваться этим? А если могу, разреши мне это!» И принять прямо в мозг определённую сумму знаний, которые легко и гармонично соединившись со знаниями уже имеющимися, правильно и крепко улягутся в стены, стоящие на крепком фундаменте.

И тогда мы будем заниматься наукой совсем по-другому. Мы, приступая к изучению выбранной науки, предполагаем, что вот мы сейчас изобретём некое сооружение или вещь, которая осчастливит человечество и прославит на века нас самих (а зачем?). Однако, почему-то, неизменно изобретаем очередную бомбу или иное абсолютно бесполезное сооружение, которое не нужно даже нам самим. Кунсткамеры, коллекционирующие всякие уродства, неустанно пополняются кошмарными экспонатами, ежедневно показывающими нам, считающим себя умными и учёными, нашу безмерную глупость. И даже хуже – степень нашего отчуждения от Бога. Степень нашего непонимания, бессердечия, тупого высокоумия и прочих наших качеств того же ряда.

Чего, на самом деле, стоит человек, у которого сердце пустое? Сколько бы разнообразных человеческих знаний не забивал он в свои мозги, но если оставлены при этом пустыми сердце и душа, можно добиться только одного: нарушения божественного равновесия. Если человек состоит их трёх частей – ума, сердца и духа – то разве мудро только одну часть заполнять, а две другие оставить совершенно пустыми? Не разумнее ли было бы сначала заполнить самое главное, дающее основу, устойчивость и прямоту – душу, потом заполнить (то есть возвысить максимально – по направлению к Небу) – дух, и только потом – голову?

Мы же делаем то, что делаем. Если посмотреть на наше поведение с такой точки зрения, придётся согласиться со святителем Игнатием, что не только наша наука, но и многое ещё в нашем привычном для нас поведении есть оскорбление Бога. А потом удивляемся, что наша жизнь так плоха и что Господь не помогает нам.

Это не Он нам не помогает, это мы Его не видим и не слышим настолько, что даже такую огромную руку, как Его, не можем увидеть и опереться на неё. Что даже такой громкий голос, как Его, не слышим. Что мы не только глупы, слепы и беспомощны, как новорожденные кутята, но ещё и – в бесовской гордыне – полагаем, что умны, всезрящи, всезнающи, всемогущи и ни в чьей помощи не нуждаемся. Ибо знаем, умеем и можем сами – всё!

…Как-то, встав из-за письменного стола, Татьяна привычно сделала несколько упражнений, чтобы размять затёкшую спину, и, раскинув в стороны руки и потягиваясь, закрыла глаза. Но в этот раз оказалась спиной к окну, хотя всегда, встав, оказывалась к окну лицом. То ли такое положение тела, то ли неожиданность (Татьяна встала-то вовсе не с той целью, чтобы увидеть то, что ей не собирались показывать, а чтобы дать отдохнуть мозгам и переменить позу тела) привела к сюрпризу. (Если Татьяна чего-то всю жизнь совершенно терпеть не могла – так сюрпризов! Никогда они, на самом деле, не бывают приятными!).

Закрыв глаза, чтобы потянуться до хруста в спинном хребте, Татьяна так и застыла в более чем нелепой, с раскинутыми в разные стороны руками и в «потягушечках» позе. Потому что увидела – сначала «третьим» глазом, а потом и широко распахнутыми земными глазами, прямо перед собой, на расстоянии метра, самого натурального, по классическому описанию, чёрта. При всём том, так сказать, «вооружении», которое было на нём навьючено и явно употреблялось на полную мощь постоянно и ежедневно, он должен был бы Татьяну напугать. Но она не испугалась: выглядел он жалко. Стоя на двух ногах, был сильно наклонён, словно собирался встать на четыре ноги, но в момент наклона, опускания на четыре конечности, почему-то оглянулся и увидел кого-то: явно очень высокого ранга (из Сил Света?), кого-то очень сильного. Ибо на роже его был явный, неприкрытый страх, но страх этот перемежался со столь же сильной растерянностью. Словно страх, предполагавший, как минимум, основательную трёпку с последующим изгнанием в тартарары почему-то не получал подтверждения в виде конкретных действий того, кого так испугался нечистый, и именно это лишило его и так небольшого ума.

Посмотрев машинально туда же, Татьяна не увидела никого: словно опять задёрнули чёрную штору. Но Спутники объяснили ей:

– Ты не достигла ещё того уровня, чтобы иметь право видеть нас.

Вот именно. Татьяна видела всегда, словно в моменты работы ей надевали шоры, только объект приложения сил. То есть видела что-то только прямо перед собой. Во всё же остальное время она практически теряла видение и даже не ощущала при этом никакого дискомфорта. Потому что с некоторых пор поняла, что увидеть видением можно не только то и тех, кто порадует глаз, но и тех, кто окажется весьма неприятным зрелищем. Так что создавшийся порядок её очень устраивал. Тех же, кто назывался Спутниками и Ведущими, и кто трудился с ней рядом и вместе уже годы, Татьяна не видела на все сто процентов ни разу. Да и увидит впервые ещё очень нескоро. Что самое удивительное, она и не будет пытаться делать это, потому что поймёт: видеть их ей явно слишком рано.

Но одновременно ей и ответили на не заданный вопрос о том, кого именно увидел нечистый. Если Татьяне нельзя видеть Спутников, то явно именно один из них своим неожиданным появлением так напугал несчастного чёрта. (Которого увидеть ей почему-то никто не мешал!). Появление Спутника повергло несчастного беса в ступор, потому что встреча с собственными вышестоящими начальниками для него всегда заканчивалась определённым образом. Так что чего-то иного от встречи с представителями чужого для него высшего сословия он в любом случае не ждал бы. Но поскольку здесь отношения друг с другом были абсолютно другими, то бесу пришлось бы это понять, осознать и принять как факт. Но это было для него слишком сложной задачей.

И вот, воочию перед собой наблюдая кого-то, кто просто-таки обязан был шугануть столь мелкую шавку, как он (особенно на фоне столь неприкрытого страха, провоцирующего на жестокость), но не делал этого, вызвал такую сильную растерянность, что она поневоле уменьшила страх. Но не до такой степени, чтобы нечистый сообразил хотя бы убраться из поля зрения Гостя. Он так и застыл карикатурным памятником самому себе.

Но! Гость зачем-то же явился именно сюда, к земному месту обитания Татьяны, вернее Звенты-Свентаны. Но зачем, Татьяна так и не узнала. Потому что она ещё и рта (мысленного) не успела открыть, чтобы спросить, Кто пришёл и зачем, как её немедленно отвлекли. Это так называемое отвлечение происходило мгновенно: с одного, любого, предмета мысли или разговора Татьяна молниеносно перескакивала (не своей волей) на другой, никак с первым не связанный, и столь же увлеченно, как первым, занималась вторым предметом. Через несколько минут она обнаруживала, что её опять «увели» и понимала, что могла опять увидеть или услышать что-то, что ей видеть было рано.

«В метаистории новейшего времени совершается таинственнейшее событие: низлияние в нашу брамфатуру (т.е. к нам относящийся уровень жизни) новых божественно-творческих сил. Первое звено этого события – событие такого значения, что его можно сопоставить лишь с вочеловечением Планетарного Логоса (т. е. Бога-Сына, Иисуса Христа) – имело место на рубеже XIX столетия: то было излияние сил Приснодевы-Матери, но не безличное, как это имело место уже дважды в истории человечества, а несравненно усиленное личным своим характером. С высот Вселенной нисходила в Шаданакар (это имя нашей системы жизни) великая богорожденная монада (Богорождённая духовная единица). Её, Пресветлую и Благую, воплощение Женственной ипостаси Троицы, мы зовем Звентой-Свентаною. Теперь Её обиталище в одной из сфер, входящих в сакуалу «Волн Мировой Женственности». Близится день Её долгожданного спуска в один из верховных градов. Там должна Она родиться в теле одного из просветлённых – дитя демиурга и одной из Великих Сестер. С Нею спустится в этот затомис (высший слой метакультуры народа, в данном случае русского) из Элиты Шаданакара сонм высочайших.

Вот она, надежда наша и упование, Свет и Божественная красота. Ибо это рождение отразится в нашей истории тем, что увидят наши внуки и правнуки: основанием Розы Мира, её распространением по человеческим кругам всех стран и, если страшный срыв человечества не отбросит его вниз, в глубь мрака, – от Розы Мира к верховной власти надо всей землей.

…Ждём и уповаем на всадника Белого (см. Откровение Иоанна) – Розу Мира, золотой век человечества! Появления последнего всадника, Бледного, не отвратит ничто; Гагтунгр (планетарный демон нашей брамфатуры, т.е. системы) добьется рождения в человеческом облике того, кого он пестует уже столько веков. Но эпоха господства Розы Мира вызовет такое сокращение духовных жертв, какое невозможно исчислить. Она успеет воспитать ряд поколений облагороженного образа. Она укрепит силу духа в миллионах, даже в миллиардах колеблющихся. Предупреждая о приближающемся антихристе, а когда он явится – указывая на него и разоблачая его, взращивая в сердцах человеческих незыблемую веру, а в разуме – понимание метаисторических перспектив и мировых духовных панорам, она сделает недоступными для искушений грядущего исчадия Тьмы роды и роды.

И не только Роза Мира отразит в Энрофе (имя нашего физического слоя) мистерию рождения Звенты-Свентаны в одном из затомисов: возрастание женственных сил и их значения в современности сказывается и везде вокруг. Этим и прежде всего этим обусловлено всеобщее стремление к миру, отвращение к крови, разочарование в насильственных методах преобразований, возрастание общественного значения женщины, усиливающаяся нежность и забота о детях, жгучая жажда красоты и любви. Мы вступаем в цикл эпох, когда женская душа будет делаться все чище и шире; когда все большее число женщин будут становиться глубокими вдохновительницами, чуткими матерями, мудрыми водительницами, дальновидными направительницами людей. Это будет цикл эпох, когда женственное в человечестве проявит себя с небывалой силой, уравновешивая до совершенной гармонии самовластие мужественных начал. Имеющий очи да видит.

…Для рождения Соборной Душою сверхнарода Звенты-Свентаны сверхнарод должен дорасти до создания достойного материального вместилища; таким вместилищем может быть лишь народоустройство, неизмеримо более совершенное, чем какое бы то ни было государство.

Но кто, кроме, мог бы охранить сверхнарод от порабощения других держав, его окружающих? Кто мог бы обеспечить воспроизведение новых и новых поколений людей в России? Кто мог бы оградить Навну от опасности пленения либо от ее развоплощения, ее возвращения в небесный град, но не в качестве выполнившего свою задачу великого соборного «Я», а лишь как монады, потерпевшей непоправимое крушение в Шаданакаре и вынужденной начинать свое творческое восхождение сызнова, в непредставимых временах, пространствах и формах? Пути к грядущему всемирному Братству пребывали укрытыми непроницаемой мглой. Но, чтобы отвратить от сверхнарода опасность, нависшую над ним теперь, чтобы обеспечить его дальнейшее физическое существование, оставалось одно: остановить свой выбор на одном из порождений первого уицраора, влить в него силы, благословить на бой с внешним врагом и на века существования в грядущем как великого государства, как единственно возможного пока ограждения Соборной Души.

И выбор был сделан. Потенциальным носителем наиболее здорового ядра народоустройства, самым полноценным пластом оказывался средний класс: ремесленники, купцы, мелкое духовенство. Там еще сохранились старинные нравственные способность к подвигу и самоотречению, воля к строительству жизни и к творчеству, душевная цельность, чистота.

Через великого родомысла Смутного времени – патриарха Ермогена – обратился демиург сверхнарода к коренным его слоям. Ермоген мученической смертью оплатил брошенный им призыв, но призыв подхватил родомысл Минин.

…Постоянная борьба враждебных иерархий с Навной сделается содержанием метаисторической драмы России XI – XXI столетий.

Битвы между Синклитом России и демоном великодержавия завершатся освобождением Навны и Звента-Свентана примет просветленную плоть в Небесном Кремле.

Без каких предпосылок неразрешима задача Звенты-Свентаны, то есть преобразование государств в Братство? Помимо прочего, пока в устремлении религиозного человечества к Вечно-женственному началу не будет вскрыт новый, углублённый смысл, пока веяние Звенты-Свентаны не смягчило и не высветлило слишком жгучую суровость мужского начала, до сих пор полностью господствовавшего в этике, религии и общественности.

…Грядущее рождение Звенты-Свентаны в Небесной России… скажется в пьянящей радости творчества художественного, воспитательного, врачевательного, общественного, творчества любви, творчества семьи, творчества просветления животных, творчества даже таких родов и форм, которых мы еще не предвидим, – все это войдёт в ритуал Розы Мира, направляясь в одних случаях к инстанциям христианского трансмифа, в других— к Синклитам метакультур и Синклиту человечества, к Великим Стихиалям (Богосотворённые монады Природы) и к Матери-Земле и, наконец к Той, на Чьё приближение к нам мы уповаем.

О, культ Приснодевы-Матери и Её выражения на земле – Звенты-Свентаны – будет прекрасным, как весеннее небо, и таким же незапятнанно чистым. Мужского духовенства этот культ не должен знать. Осторожность и бережность во имя охраны от малейшей мути должны быть в нем неусыпнее и тщательнее, чем в любом ином.

…Есть необозримо огромная область человеческой жизни, с которой до сих пор непосредственно связано лишь одна сторона христианского культа: это область отношений между мужчиной и женщиной и связанное с ней таинство бракосочетания. Великая аскетическая эра, так жестко и сурово отпечатавшаяся на историческом христианстве, привела к тому, что брак и деторождение были освящены таинством, но …есть некое противоречие в том, что таинство оформилось словосочетанием, не лишённым надуманности и сухости.

И будет: Иоанн: «…к вам сошел диавол в сильной ярости, зная, что немного ему остается времени!» (Апокалипсис, 12, 7—12).

В природе начнутся необъяснимые явления, внушающие ужас, как предвестия какой-то космической катастрофы, еще не бывавшей и, может быть, завершающей. Только ничтожная горсть устоявших, рассеянных по всем концам земли, поймёт эти явления. Они поймут, что свыше двух тысяч лет спустя после Голгофы Планетарный Логос вошёл, наконец, в свою полную силу, достаточную для того, чтобы совершить преображение земли.

«И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце <…> Она имела во чреве и кричала от болей и мук рождения <…> Дракон сей стал пред женою, которой надлежало родить, дабы, когда она родит, пожрать ее младенца. И родила она младенца мужеского пола… и восхищено было дитя её к Богу и престолу Его…) И даны были жене два крыла большого орла, чтоб она летела в пустыню в своё место от лица змия и там питалась в продолжение времени, времен и полвремени. И пустил змий из пасти своей вслед жены воду как реку, дабы увлечь её рекою. Но земля помогла жене, и разверзла земля уста свои и поглотила реку, которую пустил дракон из пасти своей. И рассвирепел дракон на жену и пошел, чтобы вступить в брань с прочими от семени ее, сохраняющими заповеди Божии и имеющими свидетельство Иисуса Христа» (Апокалипсис, 12, 1—2, 4—5, 14—17).

Что значит «Жена, облеченная в солнце»? Это – Звента-Свентана, объятая Планетарным Логосом и рождающая великий Дух второго эона (мировой период). В мировой истории это отобразится Розою Мира, в крайних муках подготавливающей человечество во времена перед антихристом, при нем и после него, как грядущий сосуд ко вмещению этого рождаемого Духа.

Наконец, одно из знамений прочтётся как знак, что в высших мирах метаистории все подготовлено.

Несколько десятков человек – всё, что останется от Розы Мира, —установят связь с теми немногими из людей и полуигв, которые, независимо от Единой Церкви и даже не зная о Ней, совершили внутренний выбор светлой направленности. Будет подан знак о том, что наступает время соединения всех оставшихся в живых братьев Света в одной точке на поверхности земли. Преодолевая все препятствия, сто или двести верных соберутся воедино, и последний из верховных наставников возглавит их. В Откровении Иоанна это место названо по-еврейски «Армагеддон». Я не знаю, что значит это слово. Мне кажется, великое событие это совершится в Сибири, но почему для последней встречи изберется именно эта страна, мне неизвестно».