Читать книгу: «Мой ад – это я сам», страница 4

На Бирюзовом Плато воцарилась тишина. Заснул утомленный Агнер, спали преображающим сном монахи, задремал чуточку захмелевший Эвер. Только царевна Хиона снова и снова повторяла взволнованному принцу правила жизни в долине.

– Правитель не может выходить из дворца, но я научила тебя, как его покидать. За его стенами ты будешь, кем захочешь – птицей, животным, цветком, даже водой. Тебя никто не может убить, ты тоже не сможешь никого убить, в крайнем случае, сумеешь только напугать! Ты не имеешь права никого удерживать в долине силой. Зато те, кто здесь живут, обязаны тебя почитать. Для них ты – наместник Бога. Организуешь свой культ по собственному усмотрению. Только не переусердствуй. Помни, Бирюзовое Плато – единственное место на Земле, где люди сами выбирают себе дорогу. Поэтому предсказывать, что у тебя здесь произойдет, я не берусь. Несколько раз в году Эвер будет направлять луч моей Путеводной звезды сюда, и мы сможем общаться. Если станет скучно, изучай волшебную книгу. Прочитав заклинание, ты сумеешь воспроизвести копию любой вещи на Земле. Теперь тебе понятно, почему у моих гостей здесь такие же дома, какие были у них в детстве? Если захочешь чему-нибудь научиться, произнеси заветные слова, они на последней странице, и книга превратиться в самый подробный справочник на свете. И запомни! Никого не пускай в свои личные покои. Захочешь развлечься, делай это внизу, в зале. Да, что говорить! Ты сам это не хуже меня понимаешь!

На рассвете взволнованную Хиону и взгрустнувшего от предстоящей разлуки с другом Эвера унесли ледяные сани, запряженные четверкой снежно-белых облачных коней.

…Агнер проснулся почти через двое суток. Голова гудела, во рту – привкус птичьего помета, настроение хуже некуда.

– Я что, снова на Земле? – подумал он. – Нет, нет! Вспомнил… Хиона улетела, а через пять дней мне, действительно, придется туда возвращаться!

Жрец долго сидел на кровати, обхватив голову руками.

– Нет, отсюда я ничего не возьму. Срочно надо соорудить заплечную котомку, положу туда огромную бутыль с родниковой водой. Это самое ценное, что здесь есть. Там, внизу, я куплю себе все, только не покой. Там его не достанешь даже за изумруды!

Агнер подошел к окошку, и хотя луна уже пошла на убыль, было очень светло. В резной раме окна долина с черными квадратами полей, разбросанными по склонам снежных гор, с кустарником, темным кудрявым строем обступившим причудливые дома, казалась картиной Земного мастера волей судьбы запрятанного в холодный мрак царства Аида, и в тоске, по памяти изобразившего родной край.

– Какая красота! Какая Божественная красота! – грустно прошептал Агнер и, тяжело вздыхая, вышел из дома. – Интересно, а что стало с монахами? – думал он, прохаживаясь под окнами. – Не будить же своих среди ночи из праздного любопытства. К сожалению, результаты Преображения ощущаю даже я. И это притом, что великая Хиона обещала, будто меня это не коснется. Хорошенькое дело, не коснется! Вниз, к людям, да еще хозяином постоялого двора… Если у меня на душе такая мерзость, то что у других?

Агнер вернулся в дом, лег на кровать, вытянулся, попытался заснуть, но не смог.

– С чего же мне хотеть спать? Итак, двое суток провалялся, все тело затекло!

Долго еще Агнер ворочался в постели и ворчал. Потом, испугавшись, побежал к зеркалу.

– Я веду себя, как старик. Неужели и выгляжу на свои годы? Нет, Слава Богу, хоть это обещание сдержала Хиона. Она мне говорила, что Преображение – ее прощальный подарок подданным. А так как я его не желаю, то взамен получу другой – со мной навсегда останется то, чем я уже владею.

Прокрутившись на кровати еще с час, Агнер встал. Он долго топтался по дому, бессмысленно слоняясь из угла в угол, а потом, накинув плащ, вышел во двор. Было прохладно и жрец, опустившись на свою любимую скамью, плотно закутался, натянув на голову капюшон. Воспоминания закружили его и, незаметно для себя, он задремал.

Внезапно Агнер вздрогнул и очнулся. Тонкие смуглые женские пальчики робко касались его огрубевших от постоянной физической работы, натруженных рук.

– Проснись, Агнер, надо поговорить, – услышал он нежный, растерянный голос.

Жрец резко сбросил с лица капюшон и обомлел. Перед ним стояла совершенно неотразимая креолка: гибкая, как пантера, с темными, точно горное ущелье при лунном свете, кудрями, с миндалевидными золотисто-карими глазами, звездный взгляд которых сверкал сквозь густые стреловидные ресницы.

– Ты кто? Откуда? Что здесь произошло? – заикаясь, промямлил Агнер, нервно кутаясь в свой измятый, поношенный плащ.

– Вот об этом-то и надо поговорить! Пойдем в дом. Вообще-то меня звали Клеон, и мы с тобой еще недавно отлично ладили. А вот, кто я сейчас и, вообще, кто мы все сейчас – вопрос сложный… Жрец влетел в дом, как ошпаренный. Дрожащими руками вытащил из потайного шкафчика бутылку с крепким зельем, которое получил от Хионы в знак ее особого расположения и глотнул прямо из горла.

– Обожжешься, Агнер. Сядь и угомонись. С нами это происходило двое суток назад, когда мы проснулись. Я не понимаю… Царица Хиона то ли ужасно пошутила, то ли поиздевалась над нами. Каждому монаху она дала облик той девушки, которую он обожал, и теперь мы, действительно, владеем тем, о чем мечтали. Но кто мы? У нас нет даже имен! Брать имена тех, кто был нашим наваждением и стал причиной бегства – глупо. Оставить свои – нелепо… Еще один важный вопрос. Что нам теперь делать на Плато? Сам увидишь, у служителей Хионы был отличный вкус. Поверь, сейчас здесь находятся самые неотразимые женщины Земли, и каждая достойна того, чтобы о ней слагали песни. Подумай, могут ли такие красавицы довольствоваться тяжелой работой в поле, по дому или на пастбище? В первый момент, когда мы обнаружили, что случилось, чуть с ума не сошли. Потом успокоились и поняли: наступило наше время, и мы можем организовать свою жизнь по-новому. Прости меня за откровенность, но скажу тебе честно по старой дружбе, как бывший мужчина мужчине: любить мы никогда и никого не будем. Налюбились, настрадались в прошлом. Хватит! Сначала, по молодости, истерзали себе душу, а потом с бредом в голове трудились здесь, не покладая рук. Мы долго обсуждали эту тему и решили. Твердо решили. Уйдем вниз на Землю и устроим свою жизнь так, как считаем нужным. Поверь, на свете нет мужчины, который был бы для нас загадкой. Сила женского очарования, перед которой мы когда-то терялись и трепетали, теперь принадлежит нам. А уж распорядится этим оружием там, на Земле, мы сумеем себе во благо!

Агнер долго молчал, разглядывая сидящую перед ним особу. Когда-то в молодости он повидал многих дам, но та, что сидела перед ним, была другой. Ее ни с кем невозможно было сравнить, она была на порядок выше. Обыкновенные женщины всегда недовольны собой. Даже самые глупые, где-то в тайниках души ощущают свое несовершенство. Одних не удовлетворяет их внешность, других характер, кого-то зависимое положение. Здесь же перед Агнером находилось существо, которое упивалось самой принадлежностью к женскому полу. Оно откровенно наслаждалось неожиданно открывшейся возможностью законно пользоваться дамскими привилегиями, оно было олицетворением, квинтэссенцией женского эгоизма, абсолютно безнаказанного в силу своей неотразимости. Царственная осанка, свежее лицо, лукавая улыбка, блестящие глаза, в которых сквозило любопытство, интерес, азарт. В них можно было найти все: ум, юмор, чувственность! Да все, что угодно, только не душу, желающую сострадать или любить.

– Ужасно! А ведь Клеон был самый сердечный, самый добрый из всех, кто жил здесь. Ну и ну… Полсотни роковых женщин всех мастей и на любой вкус! Не плохой подарочек Земле на прощанье устроила наша царица. Господи, а что будет с Гармом? Эти кошки разбегутся по всему миру, а ему придется до скончания веков в одиночестве куковать на этом заброшенном Плато! А ведь он искренне просил Хиону помочь ему. Бедняга! Он ведь и из дворца-то не может выйти в человеческом облике. Ладно. Сам буду регулярно навещать его. Но, это – после. А в ближайшие дни придется тащиться вниз, чтобы организовать жилье этим плотоядным сиренами… По-моему, вам всем надо просто переиначить ваши имена на женский лад – и дело сделано! – улыбаясь, сказал Агнер стоящей перед ним диве. – Лично Вы ведь не откажитесь называться госпожой Клео? Не правда ли?

– Не сердитесь на нас, Агнер! Мы перед Вами ни в чем не провинились! Вы же сами отказались от Преображения! – ответила креолка, инстинктивно переходя на “Вы”. Жрец вздрогнул, ему стало не по себе: собеседница прокомментировала его самые глубинные ощущения. Агнеру они были настолько неприятны, что он гнал их от себя, не желая придавать им форму четких мыслей.

… Через три дня дамы, встревожено обсуждавшие свое земное будущее, дружно провожали в путь жреца. Легко сбросив замшелый, поросший вечнозеленым лишайником валун, они жадно глядели на едва возвышающийся над стремительным, бурлящим потоком, узкий и скользкий карниз. Он круто уходил вниз, ныряя в темную пугающую толщу горного массива.

– Береги себя! Будь осторожен! – крикнула в след удаляющемуся монаху Клео. – Какое счастье, что Агнер пошел первым. Лично я не двинусь с места, пока он не вернется! Это – не путь! Это – тропа смерти!

– Ты отлично знаешь, он не должен за нами возвращаться! – загалдели дамы. – Хиона велела ему купить дом и ждать нас внизу! Если боишься, можешь остаться! Будешь единственной подданной у нового правителя. Наверняка, самой любимой! Станешь кормить его, поить и белье стирать! За ним же ухаживать надо! Он ведь не волшебник, а обыкновенный монах!

… Десять суток Гармагер практически не покидал дворца. Днем он отдыхал, а с вечера до полудня зачитывался книгой, которую оставила ему царица Хиона. По ней он учился колдовством воссоздавать копии вещей, которыми пользовались на Земле. Уставив ими весь зал, Гармагер разбирал их, пытаясь уразуметь, как и из чего они сделаны. Изредка, ночами, превратившись в летучую мышь, он отправлялся к Фиалковому роднику. Впервые за много лет принц был счастлив. У него появилось дело, которое настолько поглотило его, что все его переживания из-за отсутствия взаимопонимания с матерью отступили на задний план, они стали казаться ему издержками подросткового возраста. Теперь его радовало все, даже еда, в приготовлении которой он, периодически, изощрялся. Иногда ночью лежа на вершине горы и глядя на звезды, Гарм гадал, какую же из них зажигает Эвер для своей супруги – Повелительницы Снежного Пояса Земли, но, гораздо чаще, вглядываясь в небеса, принц строил планы о том, как переделает жизнь на Плато. Он хотел воссоздать здесь, в долине, все чудеса света и непременно, для пробы соорудил бы у себя в зале второго Великого Сфинкса, если бы, прочитав о его размерах, не испугался, что тот повредит здание.

К сожалению, эйфория, в которой пребывал Гарм, закончилась также неожиданно, как и началась. Как-то днем принц, провозившись всю ночь с какой-то диковинной земной поделкой, выбрался на вершину погреться на солнышке и посмотреть, как идут дела у его подданных. К своему удивлению, он не увидел никого. Поля были пусты, животные бродили без присмотра, на трубах домов сидели птицы. Гарм не поверил собственным глазам! Обернувшись кондором, он облетел все Плато и не обнаружил ни одной живой души.

– Не погибли же все сразу? – подумал принц. – Да нет, глупости! На Плато смерти нет. Неужели все сбежали?! Сбежали все, все до единого?!

Прилетев во дворец, Гарм кинулся к серебряной чаше фонтана, опустил в нее изумрудный перстень Хионы и произнес заклинание. Источник замер, вода в чаше забурлила, помутнела, и перед ним предстало удивительное зрелище.

Процессия из пятидесяти трех прекрасных, увешанных драгоценностями полуобнаженных красавиц, медленно двигалась по скользкому карнизу над подземной рекой. Каждая девушка в руке несла подснежник, который светился, как свеча, отбрасывая слабые блики на опасную тропу. Обезумевший Гарм бросился к своей книге, требуя от нее разъяснений. Текст, который появился на ее листах, развеял последние сомнения юноши.

Сколько просидел Гармагер, убитый горем, он не знал. Да и считать время у него не было нужды. Этого добра ему было отпущено больше, чем достаточно. В отчаянии принц поднялся на верхнюю площадку дворца и долго с ужасом глядел на обезлюдевшее Плато. А потом взорвался. С остервенением он стал сбрасывать вниз огромные валуны, находившиеся под руками. Гранитные глыбы покатились с грохотом, утаскивая за собой огромные пласты грунта. Через несколько минут зеленовато-серый куб храма оказался полностью погребенным под обломками.

Книга вторая

Прошло двадцать лет, однако, за эти годы никто из служителей Хионы так и не вернулся на Бирюзовое Плато. Ни разу там не появился и Агнер. Один только Гармагер все это время был вынужден находиться в долине: в полной изоляции он жил в своем нефритовом дворце, погребенном под обломками скалы. Оторванный от мира, принц болезненно переживал бессмысленность своего существования. Между тем, не только одиночество было Гарму в тягость. Гораздо больше его угнетала необходимость расставаться с человеческим обликом в те моменты, когда он покидал дворец. Мало утешало принца и осознание того, что он не единственный человек в Мире, у которого столь невероятная судьба: Гарм понимал, в силу странных и удивительных обстоятельств он превратился в такую же неотъемлемую часть Природы, каким стал и его друг Эвер, женившись на прекрасной и могущественной Волшебнице…

Много воды утекло, прежде чем истерзанный тоской Гармагер осознал, что он не пленник храма Хионы, заброшенного на поднебесном Плато в сердце Черных Гор, а хозяин сказочной долины, жемчужины мироздания, а потому ему давно пора успокоиться и сообразить, как благодаря волшебству, которому он научился у Повелительницы Гор и Долин, сделать свою жизнь полноценной.

Немного усилий и Гармагер, возблагодарив Всемогущего за ниспослание ему просветление, изменил свое существование. Теперь по утрам он оборачивался каким-нибудь хищником и несколько часов охотился на домашних животных, которые, одичав, расплодились на Плато, потом отправлялся купаться на Фиалковый родник, а после, вернувшись во дворец, погружался в изучение земных профессий. Волшебная книга и серебряная чаша фонтана стали для него и друзьями и учителями. С их помощью он научился превосходно готовить пищу, великолепно рисовать, делать отличную мебель, выпиливать из дерева. Он даже пытался работать в мраморе. Особенно хорошо ему удавались фигурки животных и птиц. И немудрено – о них он знал все, поэтому, они получались особенно выразительными.

Вокруг серебряной чаши фонтана Гармагер устроил круговой, низкий диван, сидя на котором, он мог видеть все, что было ему интересно. Выросший в роскоши, Гарм от природы обладал тонким вкусом, и потому продублировал в своем дворце все, что ему приглянулось, сумел создать из него восьмое чудо света. Оригиналы для снятия копии он находил в самым изысканных покоях правителей и в самых богатых музеях мира. К тому же, изо дня в день наблюдая за работой выдающихся художников и скульпторов, он постепенно и сам научился делать все, что сумел подсмотреть. Зрителей для своих работ Гарм не искал, так как никого не любил и никого не почитал. Принца устраивало, что единственными ценителями его произведений были Эвер и Хиона.

Однажды, Волшебница, разглядывая под светом своей звезды картины и скульптуры Гарма, сказала мужу:

– Когда твой друг освободится из заточения на Бирюзовом Плато, мы его пригласим заново оформить наш дворец. Я думаю, ты этому будешь очень рад, Эв. Или я ошибаюсь?

– Ты полагаешь, он когда-нибудь сумеет оттуда выбраться? Неужели это возможно? Он ведь мается там в одиночестве уже двадцать лет!

– Дорогой, про всех на Земле я могу все узнать в две минуты. Про всех, только не про Гарма. Бирюзовое Плато место особое. Мне неизвестно, что там произойдет. Но я предполагаю, его свобода дело времени. Понимаешь, дамы, покинувшие мой земной рай, поначалу устроились превосходно. Они и сейчас живут припеваючи – у всех мужья, сыновья, любовники, богатство, положение в обществе и здоровье. Но они постарели. Постарели на два десятка земных лет. А я знаю этих женщин и думаю, что они, забрав своих мужчин, вернутся – предпочтут жить попроще, зато быть помоложе! А ведь это, как ты понимаешь, чревато непредсказуемыми последствиями.

– Неужели все вернутся?

– Полагаю, все, кроме Клео. Она известная певица и ей нечего делать на Плато. К тому же, выглядит Клео прекрасно и у нее нет мужа, так что обслуживать ее там будет некому.

– Ты сказала, у этих дам только сыновья?

– Естественно! Слишком много чести разрешить им обзаводиться дочерьми! Девочка когда-нибудь родится у нас с тобой, Эв. И у нее будет сердце, такое же любящее, как у тебя дорогой!

…Горячее летнее солнце застало Гарма в полете. По-хозяйски оглядывая Плато, он замер от неожиданности. Зоркие глаза парящего кондора отчетливо разглядели, как из пещеры, в которую уходит река, вышла женщина с подснежником в руке. Она вела за собой двух маленьких детей, замыкал этот хоровод высокий грузный мужчина.

– Мама родная! Они возвращаются! – подумал Гарм и стрелой помчался во дворец к заветной чаше.

Вернулись все, кроме Клео. Вернулись в надежде на рай, а получили обыкновенный ад. Оттуда, с Земли, Бирюзовое плато казалось Землей обетованной. Мысли о вечной юности разъедали души дам, проводивших перед зеркалами по много часов в день. Как-то забылось, что в королевстве Хионы не было ни служанок, ни кухарок, ни портных. Все помнили только то, что, придя в долину, нашли дома, полные дорогих сердцу вещей.

Мужчины, которых женщины привели с собой, всю жизнь были богаты и не привыкли собственноручно вести хозяйство. Обнаружив на Плато полуразрушенные дома, поросшие сорняком поля и одичавших животных, они пришли в ужас. Не прошло и недели, как два десятка “любящих” мужей ушли, захватив с собой детей, что постарше. К счастью, они отлично знали, как выбраться из долины, а потому вернулись домой целыми и невредимыми. Еще через месяц с Плато вслед за мужьями ушли и две женщины, имевшие младенцев. Хорошенько поразмыслив, они решили, что в таких условиях им ни молодость, ни красота не принесут настоящего удовлетворения. В общем, к зиме, когда подземная тропа была уже закрыта, в царстве Гармагера осталось сотня мальчишек в возрасте от пяти до десяти лет, три десятка взрослых мужчин и полсотни представительниц прекрасного пола.

Нового правителя дамы не признавали. Это происходило не только потому, что они в принципе не желали мириться с наличием какого-либо хозяина на их родном Плато. Главная причина заключалась в другом. Двадцать лет бурной земной жизни не прошли ни для кого даром. И теперь богатый жизненный опыт, так же, как и беспристрастный анализ собственной натуры, подсказывали им, что Гармагер стал наместником Хионы только потому, что был отъявленным пройдохой, сумевшим обманом и лестью втереться в доверие к наивной, не знающей реальной жизни Волшебнице.

Вся эта ситуация претила им по своей сути. Она настолько оскорбляла их женскую гордость, ранила чувство собственного достоинства, подрывала веру в уникальную женскую проницательность и ум, что они, переполненные негодованием, взбунтовались. Свою ненависть по отношению к принцу вернувшиеся выражали просто: они его игнорировали. Имя Гарма не упоминал никто, никогда и ни при каких обстоятельствах. Оно не всплывало ни в серьезных беседах о жизни, ни в воспоминаниях, ни в пустой болтовне на житейские темы, ни в семейных ссорах.

Только однажды, на прощальном ужине с покидающими долину подругами, дамы нарушили свой негласный заговор молчания и откровенно высказались на его счет. Со слезами на глазах они вспоминали свое потрясение от записки Агнера, которую обнаружили после Преображения. Тогда решение Хионы оставить Гармагера своим наместником на Бирюзовом Плато показалось им не только самым тяжким, но и самым несправедливым оскорблением за всю их долгую жизнь. Они, два десятка лет верно служившие Волшебнице, получили от нее в подарок женские тела, на которые, поначалу, и смотреть-то не могли без содрогания, а он, пробывший в долине всего несколько недель, приобрел право распоряжаться этим Эдемом, как собственной вотчиной.

Закончив воспоминания на трагической ноте, собравшиеся поклялись до скончания веков мстить Гарму, делая вид, будто его в Природе нет, и никогда не было. Они посчитали, что равнодушие – это самое тяжкое оскорбление, которое можно нанести тщеславному проходимцу, одурачившему добрую Волшебницу, по неопытности поверившую в бескорыстие принца, волей Судьбы потерявшего на родине право престолонаследия. К тому же, дамы здраво рассудили, что у них и без Гармагера хлопот достаточно и им недосуг тратить свои силы на то, чтобы ублажать амбиции заурядного послушника Хионы, в свое время не пожелавшего принять от нее в качестве подарка акт мистического Преображения.

… Зима на Плато выдалась на редкость суровой. Мужчины выбивались из сил, стараясь обеспечить едой полторы сотни голодных ртов. Женщины, проклиная все и вся, пытались утихомирить своих одичавших маленьких оборванцев, рыскающих повсюду в поисках еды. Достаточно было одной просьбы, одного молчаливого поклона в сторону Правителя, и он создал бы всем райскую жизнь. Но дамы не только не желали этого делать, они даже не предупредили мужей, что на Плато есть Хозяин.

Месяца через три после прибытия в долину людей, Гарм, так и не дождавшись ни почтения, ни уважения, потерял к ним всякий интерес. Однако он твердо решил позаботиться о ребятишках. Для них он устроил в горной расщелине, укрытой от ветров гигантской скалой, густые заросли сладких ягод, а в одной из труднодоступных лощин пасеку, строго запретив пчелам жалить маленьких изголодавшихся охотников за медом.

– Не помирать же этим маленьким зверятам от истощения только потому, что у их мамаш в голове вместо забот о собственных детях, заботы о собственных амбициях!

И действительно, только мальчишки на Плато и были счастливы. Толпами они устремлялись то в лощину за медом, то в ущелье за ягодами, то к Фиалковому роднику за водой. Их воспитанием никто не занимался, и они все больше и больше становились похожи на резво скачущих по горам диких козлят. Гарму нравились эти маленькие сорванцы, и он часто за ними наблюдал. Особенно приятно ему было видеть, как они, с ловкостью ужей, ползают под кустами, объедаясь спелыми ягодами.

Все было бы неплохо, если бы не Его Величество Случай. Однажды вечером, злые полуголодные женщины собрались вместе, чтобы обсудить свои дела. Они дружно сетовали на жизнь, проклиная свои разбитые надежды, бедность и утраченные иллюзии. Постепенно беседа приняла традиционное направление – заговорили о детях. Слово за словом, дамы разоткровенничались и неожиданно для себя обнаружили, что никто в селении всерьез не заботится о пропитании своих отпрысков. Вот тогда-то их и осенило: ребятишки от того такие здоровые и шустрые, что подкармливаются чем-то на стороне. Наверняка, обнаружили то, что щедрая и дальновидная Волшебница припасла жителям долины на черный день. Подданные Хионы так рассуждали оттого, что еще не забыли, как после Преображения, в тот момент, когда они всерьез опасались за свой разум, Повелительница Гор и Долин подарила им целебную воду Фиалкового источника. Несколько наиболее активных женщин вызвались все разузнать, не откладывая. По утру, проследив за детьми, они уже в полдень оповестили всех жителей поселка о местонахождении медовой лощины и ягодного ущелья, и к тому же рассказали о большом белом туре, который со скалы наблюдает за маленькими разбойниками.

– Толстому, глупому, неосторожному козлу, который пасется вблизи людей, место на столе, а не на скале! – по-хозяйски рассудили дамы и попросили мужей пристрелить зверя.

… На следующее утро Гарм в отличном расположении духа встретил восход на вершине своей горы. Вдоволь насладившись холодным ветром, принц спустился во дворец, искупался в бассейне из розового мрамора, а затем, обернувшись туром, отправился к ягодному ущелью наблюдать за мальчишками, играющими в кустах. Однако своей цели принц не достиг – он угодил в огромную яму-ловушку, вырытую на тропинке и хорошо замаскированную сухими ветками. Вооруженные охотники, выскочив из засады, с победными криками бросились на него. От неожиданности Гарм оторопел.

– Они хотят меня убить! И это вместо благодарности! Мерзавцы, хуже скотов!

Прыжок, и разгневанный Хозяин огромным снежным барсом выскочил из западни, оскалив свои чудовищные зубы.

– Оборотень! Вампир! – испуганно завопили нападавшие и припустились бежать со всех ног.

– Трусы безмозглые, – прошипел Гарм, оборотился кондором и полетел домой. – Хорошо, что Хиона запретила тащить сюда боевое оружие. Покалечили бы, не глядя, – возмущался Гарм, расхаживая по залу.

А в это время в поселке перепуганные насмерть мужчины, взахлеб, со всеми подробностями, рассказывали об оборотне, который подстерегает детей, чтобы полакомиться самым нерасторопным. Женщины, усилено поддакивая “смелым” охотникам, незаметно переглядывались. Они понимали, что эти разговоры – пустая болтовня, так как на Плато ни кого из людей никто и никогда не может уничтожить. Однако ситуация сложилась из ряда вон выходящая и дамы решили обсудить ее в своем кругу, без посторонних. Собраться они надумали в старом доме Гарма – это была единственная постройка в поселке, которую не коснулось время.

Поздно ночью женщины, взломав замок на двери, вошли внутрь. Они зажгли принесенный с собой огарок и остолбенели: везде чистота и порядок. Дорогие свечи в ажурных светильниках, рисунки на стенах, мебель, пушистые ковры, игрушки – все было новым, красивым и свидетельствовало о подлинном богатстве и тонком вкусе владельца. Гармагер любил эти апартаменты, а потому заботился о них, периодически обновляя все, что обветшало. До возвращения жителей на Плато, принц часто прилетал сюда, чтобы отогреть свою замерзшую и одинокую душу.

Обнаружив, что дом Гарма – полная чаша, женщины засуетились и, плотно задернув шторы на окнах, зажгли все свечи. С перекошенными от зависти лицами, они бродили по комнатам, судорожно ощупывая обивку на мебели, ковры и гардины. Трясущимися руками они выворачивали шелковые простыни и кружевные покрывала на постели и зарывались по самые локти в груды тонкого белья, выброшенного ими из шкафов прямо на пол. Потом, полумертвые от злобы, вышли на террасу, и, кусая в кровь губы, с молчаливой ненавистью уставились на гору, у подножия которой когда-то находился храм так неожиданно покинувшей их Повелительницы. Затем, потихоньку, на цыпочках, прокрались внутрь дома, заперли за собой дверь, поглядели друг другу прямо в глаза, и…

Шипенье, визг, вопли, ругательства и зубовный скрежет утихли только через полчаса. Отбушевавшись, обессилившие дамы приступили к разработке плана по захвату имущества, которым владел Гармагер. Дом, в котором они находились, их не интересовал, речь шла не о нем. В данный момент все думали только о погребенном под оползнем дворце. Собравшиеся рассуждали просто:

– Гармагер не воздушная фея, а обыкновенный человек. Так с чего ему быть единственным Хозяином в долине, если и пришел-то он сюда позже всех? Отказавшись от Преображения, Гарм сам избрал свою участь и сейчас пожинает плоды этой глупости. Если двадцать лет назад он был обыкновенным неудачником, из гордыни не желающим ни с кем ладить, то за время царствования на Плато опустился до того, что впал в животное состояние и стал скрягой-затворником. Зато они, приняв дар Волшебницы, превратились в красивых и умных дам, и потому имеют возможность преподнести самоуверенному принцу хороший урок. Не пройдет и суток, как ни от его власти, ни от его роскоши ничего не останется. И пусть в глубине души не тешит себя иллюзиями, будто он достойный преемник Хионы. Гарм такой же простофиля, как и все мужчины, поэтому обобрать его можно в два счета. Для них, женщин с головой, это дело привычное. Да, к тому же, разве бывает в жизни дамы более почетная и святая миссия, чем свержение с трона ничтожного, эгоистичного и жадного правителя?

Заговорщицы прошептались до рассвета и разошлись удовлетворенными. План их был незамысловат: днем, пока Гарм блаженствует в поднебесье, они проделают узкий лаз к двери храма, которая открывается внутрь, и через нее проникнут в помещение. Остальное, как они полагали, уже не представит никакого труда.

… На рассвете Гармагер, обернувшись кондором, улетел подальше от поселка, ему противно было даже глядеть в сторону своих неблагодарных подданных. Вернулся он затемно, утомленный и в отвратительном настроении.

Гарм опустился на верхнюю площадку горы, принял человеческий облик, открыл вход во дворец и спустился к себе. Есть не хотелось, и принц решил искупаться, чтобы хоть как-то вернуть утраченное душевное равновесие. Он разделся, погрузился в розово-мраморный бассейн и взял в руки книгу, намереваясь отвлечься и расслабиться. Теплая вода подействовала на Гарма успокаивающе, его разморило и книга выпала из его рук.

– Что я за неряха! Обложка вымокла, внутри буквы поплыли. Ну ничего, этот текст я уже знаю наизусть. После спрошу о чем-нибудь другом, – пробормотал принц, а после ласково обратился к своей единственной наперснице:

– А знаешь, подружка, нам с тобой давно пора отдохнуть, хорошо отдохнуть… Я смертельно устал, да и ты у меня раскисаешь… Выдохлись мы оба и, вообще, не мешало бы нам с тобой и подновиться!

Сквозь наплывающую дрему, Гарм прошептал над книгой заклинание, отложил ее и заснул.

Впервые за много лет ему привиделся Альморав. Принцу показалось, будто он снова подросток и стоит на балконе своего дворца, а под ним на площади, на гарцующем коне скачет отец во главе отряда полубезумных, лысых амазонок. Вбегает взволнованная мать и кричит ему: – Берегись, сынок! Беги! Они убийцы!

Гармагер вздрогнул, очнулся и увидел горящие глаза женщин, набросивших на него крепкую сеть. С перекошенными от злобного ликования лицами, они скручивали ее, затягивая все туже и туже. В ужасе Гарм пробормотал волшебные слова, превратился в горячие капли и смешался с водой бассейна.

– Где он, утонул? Исчез? Куда он подевался? Сбежал? – взволнованно кричали нападавшие. – Наверно, использовал какое-то заклинание из волшебной книги. Где она? Да вот, какая-то лежит! Нет, это не та. Это новая, белая с чистыми листами, книги Хионы, здесь нет! Я ее отлично помню, видела! Та – потертая, с обложкой из желтой кожи, украшена золотыми уголками. Да забрала ее Волшебница! Наверняка, побоялась доверить свое сокровище такому слабоумному! Он же с ее помощью мог бы здесь такое натворить, что Хиона во век бы не исправила! Скорее всего, она чуточку подучила этого недоразвитого, а потом, прихватив книгу, испарилась, исчезла.