Читать книгу: «…Но Буря Придёт», страница 120

Сердца наши тоже порой ошибаются, слепо творя то дурное, что потом на идущих за нами обринется роком, сплетётся в тот узел суде́б, весь напитанный алым. И на ошибках ушедших мы учимся, постигая их сердцем – для того может быть, чтобы после творить свои собственные. Какая судьба ждёт нас с Тийре, твоих брата и прочих из родичей – и какой путь мы выберем некогда? Сохранятся ли узы тех дружбы и клятв, что порой непрочны́ перед поступью хода времён? Мы люди – и наши сердца таковы, где с высоким соседствует низость – и сами порою творим и великое, и то чёрное, зрящее холодом Эйле, что ляжет в наследие нашим потомкам…

И быть может к тому всё то было сейчас, чтоб сегодня твой брат, с кем мы были врагами самим своим духом – чтобы сейчас мы сумели отринуть весь тот тяготивший над нами закон кровной мести с враждой, и пожали ладони один одному как два родича… дорогою ценой примирившись друг с другом.

Одно лишь я чувствую верно – что мы сами есть те, что в сердцах у нас скрыто, и дорогу свою нам самим суждено выбирать. И пока там не будет холодного страха – бессмертны мы будем. Лишь помнить мы это должны – от отца к сыну, от матери к дочери, от поколения к поколению…

Он на миг вновь умолк, тяжело отдышавшись от столь взволновавших его сердце слов – словно кто-то незримый шептал их ему в темноте распростёртой над миром кромешной ночи́, оглашаемой только тоскливою песнью волков над просторами взгорий – и взглянул на застывшую подле него дочерь Конута, чей взор встретился с взором последнего Рёйрэ – полный тревоги пред всем тем неведомым, что им было тут сказано.

– И наша судьба мне неведома, жена… Быть может немного нам выпадет лет быть с тобой сердце к сердцу. Никому не постичь непрозримого срока – и где та рука, что однажды сразит и сильнейших средь храбрых. Даны ль будут нам те, кто придёт после нас в этот свет? Не ждут ли нас некогда горе с разлукой, скорбь и болезни, отчаяние и предательство? Всё это неведомо мне… и гадать бесполезно – мы те есть, что в наших сердцах – и лишь мы свои тропы себе изберём…

Хмурое и тревожное лицо Áррэйнэ вдруг разгладилось, и он взглянул на неё так, как однажды смотрел на дейвóнку во тьме среди леса, озарённого сполохом светоча в левой руке в час прощания их, когда Конута дочь назвала своё имя. Майри увидела взор его – вновь такой же смешливый и хитрый.

– И даже не знаю – долго ли будем терпеть мы один одного близ себя, если нрав твой похуже той моровой язвы? Быть может владетеля буду просить поскорее отправить меня хоть в какую выправу – куда только кони дойти смогут вдаль – от твоего языка лишь бы дальше как можно? Или ты, может быть, сама прежде горшок мне расколешь о голову, и на коня верхом сядешь, чтобы к дяде вернуться домой – «ступай ты, Áррэйнэ, к скáйт-ши в утробу!» Всё, что будет – мы сами себе изберём, что по сердцу нам. Одно лишь я знаю – что ты мне жена теперь… и нет мне пока большей радости, чем чувствовать то, что твоему сердцу тепло с моим рядом.

Он умолк, устремив взор вдаль в непроглядную ночь, что катилась над окружавшим их миром, где лишь песня волков раздавалась во тьме.

– Ты говоришь страшные вещи, словно предрекая их всем нам… – Майри Конутсдо́ттейр взволнованно прижалась к нему, и крепко обняв Льва глядела туда же, куда устремил свой не дрогнувший взор её муж – вдаль на темневший крадущейся чернью ночи́ перевал.

– Неужели всё так вот и вправду случится, Áррэйнэ? – она с тревогой взглянула в глаза ему, словно защиты прося у супруга и спутника на всех выбранных ею грядущих путях.

– Кто знает… – он вновь посмотрел на кромешную тьму, и затем обернул взор к жене.

– Боги я́вят нам тропы, по которым идти суждено. А выбирать, по которой из них нам ступать, и какую за то уплатить надо цену – это в воле людей, всякий выбор…

Его в побуревшей от крови повязке леви́ца сжала руку жены, и Майри опять ощутила всю прежнюю твёрдость и волю, что таилась в кисти её мужа, изувеченной в прошлую ночь – где и восемь в бою вышли много сильней десяти.

– А на этой дороге домой доверься мне и скакунам.

Она на миг задержала дыхание, словно прислушиваясь к чему-то неслышному для него, ощущая под сердцем тот бьющийся ток новой жизни в бессмертном круговороте поколений – и затем сильно выдохнув повернула к мужчине лицо.

– Я сказать тебе что-то должна, Лев…

Майри охватила обеими руками его перемотанную тряпицей ладонь и плотно приложила к своему животу под одеждами, не давая отнять от себя.

– Или сам уже может услышишь… – произнесла она тише, встретившись глазами с его оторопевшим в этот миг взором, и утвердительно кивнула.

Сияя золотом ночного небесного зарева, освещая черневшие мглою хребты среди взгорий и заливая померкшие в сумерках тропы сквозь перевал, над черневшими тенями чащ диких мрачных лесов необъятного Севера восходила своим полным диском луна.