Читать книгу: «Владелица замка «Темные пески»»
Глава 1
«Замок «Темные пески» возвышается над плодородной равниной, как мрачный страж в самом сердце империи Драгораш. Его башни, сложенные из древнего, почти черного камня, добытого в глубинах Гор Драконьего Хребта, увенчаны остроконечными шпилями, будто вонзающимися в небо. Каждый шпиль украшен железными флюгерами в виде воронов с распростертыми крыльями, скрипящими на ветру, словно предвещая беду. Стены, испещренные временем и покрытые местами цепким плющом цвета старой крови, излучают едва уловимый холод даже в летний зной – вечное напоминание о его прошлом. У основания стен, в трещинах между камнями, иногда можно разглядеть выцарапанные руны, почти стершиеся от времени, но все еще источающие слабый, мерзкий гул, если к ним прикоснуться.
Со всех сторон замок окружают щедрые земли: на юге и востоке простираются золотистые поля пшеницы и ячменя, перемежающиеся садами, где зреют сочные фрукты – яблоки, сливы и темно-красные гранаты, которые местные жители шепотом называют «кровавыми плодами». К северу подступают дремучие леса Иммерталь, полные вековых дубов, темных елей и вековых тайн; по их опушкам бегут ручьи, сливающиеся в полноводную реку Аштар, огибающую замковые владения с запада. Вода в этих ручьях всегда холодна, даже в разгар лета, а рыбаки избегают ловить рыбу в тех местах, где тень от замка падает на воду. А там, на западе, высятся суровые хребты Гор Драконьего Хребта, их заснеженные вершины теряются в облаках, а склоны хранят залежи железа и серебра, столь ценные для короны. В предгорьях, среди скал, прячутся старые шахты, где когда-то ведьмы добывали руду для своих темных обрядов, а теперь трудятся каторжники под присмотром надсмотрщиков Артарашей.
Считается, что в глубокой древности, задолго до восхода имперского солнца, замок принадлежал могущественному и тайному клану ведьм, именовавших себя Хранительницами Бездны. В его сумрачных залах и подземных склепах они творили свою черную волшбу, призывая силы, от которых стыла кровь в жилах. Говорят, что самые темные ритуалы совершались в лунные ночи в центральной башне, прозванной местными «Иглой Теней». Ее верхние ярусы до сих пор закрыты для всех, кроме главы рода Артарашей, а ключ от черных дверей, ведущих наверх, хранится в железном ларце под охраной трех заклятых стражей. Именно поэтому сами камни замка, от фундамента до зубцов стен, насквозь пропитались магией, впитав ее, как губка, и запечатав на века вперед. Эта магия до сих пор шевелится в тишине, проявляясь холодными сквозняками в запертых комнатах, странными бликами в сумерках и шепотами, доносящимися из глухих уголков. Слуги иногда находят на полу коридоров отпечатки босых ног, обведенные инеем, хотя никто не мог пройти там незамеченным.
Ведьм изгнал великий император Ракташар, да будут боги благословенны к его памяти. Его поход против Тьмы, длившийся десятилетия, завершился кровопролитной осадой «Темных песков». Легенды гласят, что последняя битва развернулась в самом Сердце Замка – в круглом зале под «Иглой Теней», где пол выложен мозаикой в виде спирали, ведущей вниз, в темноту. Падшие колдуньи, прежде чем пасть, наложили на стены свое последнее, яростное проклятие, и с тех пор ни один Артараш не доживал до старости без того, чтобы не увидеть во сне горящие глаза в глубине зеркал. Новые хозяева поселились в опустевшем замке относительно недавно, не больше двух веков назад. Их потомки, графы Артараш, завладели не только обширными землями, некогда принадлежавшими ведьмам, но и, благодаря удачным бракам, военным заслугам и порой сомнительным сделкам, прибрали к рукам соседние территории – плодородные долины вдоль Аштара и стратегически важные подступы к горным перевалам. Их герб – черный ворон на кроваво-красном поле – теперь красуется на знаменах над каждым поселением в округе.
Это стремительное возвышение и расширение владений Артарашей, разумеется, вызвало глухое, а порой и открытое недовольство окрестных дворян, чьи роды считали себя куда более древними и заслуженными, но менее удачливыми. На пирах в соседних замках шепчутся, что Артараши платят за свою удачу слишком высокую цену, и что их предок, первый граф, заключил сделку с тем, что до сих пор шепчется в стенах «Темных песков». Но эти разговоры быстро затихают, стоит лишь кому-то неосторожно вспомнить, как внезапно угасли родовитые соседи, осмелившиеся бросить вызов вороньему дому».
Я прервала чтение сухого исторического фолианта, закрыла тяжелую кожаную обложку с потускневшим золотым тиснением, на котором едва угадывался герб моего рода – ворон с распростертыми крыльями, обвитый чертополохом. Книга издала глухой стук, когда я отставила ее в сторону, и облачко пыли поднялось с пергаментных страниц, закрутившись в луче закатного света. Пыльный запах древних чернил, тлена и чего-то горьковатого – возможно, следов защитных заклятий – смешивался с ароматом воска, которым натирали темное дерево стола. На его полированной поверхности отражались блики заката, словно лужицы расплавленного золота.
Сквозь высокое стрельчатое окно моих покоев, расположенных в южной башне, лился теплый, густой свет угасающего дня. Свинцовые переплеты делили вид на равнину на части, как в старинной витраже, лишенном цветных стекол. Там, за зубчатым краем крепостной стены, за бескрайними полями, уже тронутыми вечерней синевой, садилось огромное багровое солнце. Оно окрашивало облака в оттенки пурпура и золота, а длинные тени от башен замка ложились на землю, словно щупальца, тянущиеся к дальним хуторам, где крестьяне уже зажигали в окнах тусклые огоньки. Воздух наполняла предвечерняя тишина, нарушаемая лишь криком пролетающей вороны – старой знакомой, что каждый вечер садилась на край моей башни – да далеким лошадиным ржанием со двора, где конюхи готовили стойла для гостевых коней.
Приближался вечер. Вечер приема. Уже совсем скоро подъедут кареты, запряженные вороными жеребцами с серебряными подковами, заполнив обычно суровый внутренний двор шумом, светом фонарей и гостями. Я знала, что среди них будут и те, кто улыбается мне в лицо, шепча за спиной проклятия, и те, кто мечтает увидеть, как род Артарашей падет, как пали когда-то ведьмы. Следовало подумать о платье, в котором я, графиня Маргарита горт Артараш, выйду встречать этих гостей – и соседей, и завистников, и союзников в одном лице. Выбор должен был быть безупречным: ни слишком роскошным, чтобы не вызывать лишних пересудов, ни слишком скромным, чтобы не дать повода усомниться в моей власти.
На самом деле меня звали Маргаритой Андреевной Артарашевой. Мне было тридцать семь. И не так давно – казалось, всего вчера – я жила на Земле, в том мире, где магия была сказкой, а благородные рыцари – картинками в книжках или героями сериалов.
Моя жизнь там была выкрашена в оттенки серого. Я работала мелким клерком в небольшой, ничем не примечательной компании, занимавшейся чем-то вроде логистики или бухгалтерского аутсорсинга – детали уже стирались из памяти, как ненужный мусор. Офис находился на четвертом этаже стеклянно-бетонной коробки с вывеской «Бизнес-Плаза», где лифты вечно пахли дешевым освежителем с ароматом «морской свежести». Мой рабочий день начинался с давки в переполненном автобусе, где пахло потом, дешевым парфюмом и утренней тоской. Я сидела, прижав сумку с бутербродами к груди, и смотрела в запотевшее окно на серые дома, серые дороги, серые лица.
Офис располагался в унылом бизнес-центре на окраине города, в помещении с вечно гудящими кондиционерами и тусклыми люминесцентными лампами, мерцавшими, как умирающие светляки. Моим царством был крошечный уголок с древним компьютером, который гудел, как пчелиный рой, каждый раз, когда я открывала больше двух файлов одновременно. Стол был завален стопками бумаг, требующих бесконечного вбивания цифр в таблицы или составления однотипных отчетов, которые никто никогда не читал до конца. Начальник, вечно недовольный и помешанный на «KPI», мог наорать из-за опечатки, а потом полдня ходил по офису и рассказывал анекдоты, словно пытаясь загладить вину. Коллеги делились на сплетников, тихонь и таких же выгоревших, как я.
Зарплата… Зарплата была ровно такой, чтобы перебиваться с нее на следующую зарплату. Аренда моей обшарпанной однушки в панельной хрущевке на самом краю города съедала львиную долю. Окна выходили на промзону, где по ночам горели тусклые огни складов, а по утрам гремели грузовики. Вечно что-то ломалось – то кран подтекал, оставляя ржавые подтеки на раковине, то лифт вставал (и приходилось тащиться на девятый этаж пешком, слушая, как за тонкими стенами соседи ругаются или смотрят телевизор на полной громкости), то соседи сверху заливали, и потолок покрывался желтыми разводами.
Денег хватало на самое необходимое: дешевые макароны, курицу по акции, самую простую бытовую химию с резким запахом, от которого першило в горле. Новую одежду я покупала раз в год, по большим скидкам, мечтая о красивом платье, которое никогда не наденет мелкий клерк. Оно так и висело в шкафу, затянутое в пакет, дожидаясь «особого случая», который так и не наступал. Отпуск – это неделя у родителей в деревне, где пахло навозом и свежескошенной травой, или, в лучшем случае, бюджетный пансионат у не самого чистого моря, где вода у берега была мутной, а завтрак в столовой состоял из холодной овсянки и чая с странным привкусом. Кино, кафе, книги – все это было редкой роскошью, тщательно планируемой тратой.
И вот в этой серой, предсказуемой, лишенной перспектив реальности я часто мечтала. Мечтала отчаянно, как глоток воздуха после долгого ныряния. Читала фэнтези запоем, пряча книгу под столом во время работы, смотрела исторические драмы на потрескавшемся экране старого ноутбука, представляла себя то могучей волшебницей, повелевающей стихиями, то благородной дамой в роскошных платьях, окруженной вниманием галантных рыцарей в сияющих доспехах. По вечерам, лежа в кровати с пружинами, оставлявшими синяки на боках, я закрывала глаза и воображала замки с тайными ходами, где за каждым поворотом ждало приключение, магию, которая окрашивала бы мир в яркие цвета, страсть, способную сжечь дотла, смысл, который так очевидно отсутствовал в моей жизни мелкого винтика в огромной бездушной машине.
Намечталась на свою голову, как оказалось. Буквально.
Однажды утром я проснулась (в своем теле, тридцатисемилетнем, но почему-то без привычной ломоты в пояснице) не в своей обшарпанной однушке с видом на трубы, а в огромной, прохладной спальне с каменными стенами, украшенными гобеленами с охотничьими сценами. Высокие готические окна пропускали свет, окрашенный в синеву рассвета, а вместо скрипучего дивана подо мной был широкий резной лож с балдахином из тяжелого бархата цвета спелой сливы. Первое, что я почувствовала – запах: не затхлость и плесень, а дымок камина, сушеных трав и чего-то неуловимо древнего, что витало в воздухе этих стен.
Здесь вместо начальника-хама были слуги в ливреях с фамильным гербом, низко кланяющиеся и называвшие меня "ваша светлость". Здесь вместо тупых отчетов существовала настоящая магия – странная, пульсирующая где-то под грудью сила, которая то замирала, то билась, как второе сердце. Она отзывалась на мои смутные желания: стоило лишь сильно захотеть – и свечи в зале зажигались сами, а в особенно эмоциональные моменты предметы вокруг начинали дрожать, будто в невидимом потоке.
И здесь, вместо бесконечного ожидания хоть какого-то изменения, старый управляющий замком, сухопарый мужчина с лицом, напоминающим высохший пергамент, на второй же день моего "правления" почтительно, но твердо объяснил: моя главная задача – выйти замуж и родить наследника, дабы продолжить славный род Артарашей и укрепить их владения. "Вашему дому нужен продолжатель, миледи, – сказал он, избегая моего взгляда. – Особенно… учитывая обстоятельства".
Проблема была только в том, что очереди из достойных женихов к воротам Замка "Темные пески" почему-то не наблюдалось. Несмотря на титул, обширные земли и даже эту странную магию (которая, как я позже узнала, считалась здесь скорее дурным знаком), я явно не была завидной невестой по меркам этого мира. Соседние лорды находили причины отказываться от визитов, их сыновья внезапно оказывались обрученными или уезжали "по делам", когда заходила речь о возможном союзе. Даже мой управляющий как-то обмолвился, что "репутация дома Артарашей… своеобразна".
Ирония судьбы – мечта сбылась, но в самом неудобном и прозаичном её аспекте: замуж выйти всё равно надо, а женихи не спешат. И если в книгах героиня могла бы отправиться на поиски приключений, то здесь меня ждал лишь бесконечный круг приемов, где за улыбками и поклонами скрывался страх, и тихих шепотов за спиной.
Глава 2
Одежды у меня было не очень много – провинциальная портниха, старая мастерица из ближайшего городка, обшивала более именитых и богатых клиенток из столицы или соседних крупных баронств. До меня, владелицы мрачноватого замка на отшибе, она доезжала редко, а когда приезжала, то шила что-то простое и практичное, ссылаясь на нехватку времени и модных материалов. А моя личная прислуга, хоть и преданная, не умела шить шикарные платья. Вот рубашки покроить и сшить, обычные, нательные, из добротного льна или хлопка – это да, запросто. А платья для балов и приемов – самые простые, без изысков, часто перешитые из старых. И потому я, вопреки строгому этикету Драгорашской империи, вынуждена была показываться на людях в одном и том же наряде по два, а то и три раза. Не сказать, чтобы я, бывшая Маргарита Андреевна, сильно горевала по этому поводу – земной опыт научил ценить практичность. Однако же я прекрасно понимала, что данный факт, вкупе с моей «незавидной» репутацией и странноватым замком, не помогает привлечь ко мне внимание тех самых красавцев-женихов, о необходимости которых мне так настойчиво напоминали.
Сегодня я надела лучшее из того немногого, что у меня было: темно-синее бархатное платье. Цвет напоминал глубину ночного неба или темные воды реки Аштар в час перед грозой. Бархат был густым, тяжеловатым, с глубоким ворсом, который ловил свет свечей и факелов, отливая легким благородным блеском, будто сквозь ткань проглядывали звезды. Платье было пышным от талии книзу, с несколькими нижними юбками из более жесткой ткани, которые создавали объем, но без излишеств – никаких кринолинов в провинции не водилось.
Лиф был узким, почти сковывающим, с жестким корсетом внутри, который заставлял держать спину прямо, а дыхание делал неглубоким – каждый вдох давался с усилием, будто я носила на себе невидимые цепи. Именно на лифе сосредоточилось единственное украшение: он был расшит серебряными нитями в виде причудливого, но не слишком сложного узора – стилизованных волн или, может, сплетающихся ветвей. Если приглядеться, узор напоминал древние руны, но я предпочитала не задумываться, не было ли это наследием тех самых Хранительниц Бездны.
Рукава были моей слабостью – пышные «фонарики» от локтя до запястья, слегка присобранные у плеча и свободно ниспадающие вниз, открывая узкие манжеты из тонкого белого батиста. Когда я двигалась, рукава колыхались, как крылья ночной птицы, а в складках ткани прятались карманы – моя маленькая вольность, за которую портниха ворчала, но все же сделала.
Под платье я надела единственные приличные туфли – темно-синие бархатные, на невысоком, но устойчивом каблучке, которые уже начинали немного натирать пятки. Они были куплены три года назад в столице, во время моего единственного визита ко двору, и с тех пор бережно хранились в шкафу, завернутые в мягкую ткань.
Личная горничная, смешливая толстушка Мэри с вечно розовыми щеками, напоминавшими спелые яблоки, уложила мои темно-каштановые, чуть вьющиеся волосы. Ее пухлые пальцы, привыкшие к грубой работе, удивительно ловко справлялись с непослушными прядями. Прическа получилась незамысловатой, но аккуратной: часть волос была собрана сзади в тугой узел, закрепленный простыми деревянными шпильками, а несколько прядей искусно выпущены обрамлять лицо и смягчать его угловатые черты. "Чтобы ваша светлость не выглядела слишком строго", – бормотала Мэри, закусывая губу в сосредоточенности. Никаких сложных валиков, локонов или диадем из волос – Мэри не владела такими премудростями, да и некому было научить ее этим столичным хитростям в нашем захолустье.
Затем она сделала мне легкий вечерний макияж, достав из потертого бархатного мешочка свои нехитрые принадлежности: лишь чуть подчеркнула острые скулы легкой пудрой цвета загара, нанесла на немного пухлые губы бальзам с едва уловимым розоватым оттенком, пахнущий медом и лавандой, а на черные ресницы – крошечную тушь, чтобы глаза, серо-голубые, как дымка над горами на рассвете, казались чуть выразительнее. Никаких ярких румян или помад – не в моем стиле, да и не к лицу. "И без того красавица", – неуклюже похвалила Мэри, отступая на шаг, чтобы оценить свою работу. В ее голосе слышалась неподдельная гордость – словно она готовила меня не к банальному приему, а к коронации.
На шею я надела главную фамильную драгоценность – тяжелое золотое колье в виде гибкой ленты, украшенное крупными, глубокого василькового оттенка сапфирами в старинных кастах и мелкими бриллиантами, искрящимися холодным блеском. Металл был настолько старым, что потерял желтизну, приобретя благородный бледный оттенок. Колье ощущалось непривычно тяжелым и чужим, будто впивалось в кожу тонкими зубцами. В уши – серьги-гвоздики с такими же, чуть меньшими сапфирами, которые Мэри вставляла с осторожностью, боясь причинить мне боль.
Все, я готова. Можно спускаться по холодным каменным ступеням, по которым столетиями ступали ноги моих предков, оставивших в камне едва заметные углубления. Можно застыть на мгновение на пороге бального зала, где уже слышны приглушенные голоса и шелест шелков, собрать на губах улыбку – ту самую, светскую и безупречную, которую я так долго тренировала перед зеркалом – и притворяться, что я очень, очень рада их видеть. Ну просто счастлива, да. Как же иначе.
С этими невеселыми мыслями я переступила порог спальни и направилась по просторному, высокому коридору. Каменные стены, гладкие от времени и бесчисленных прикосновений, были освещены не огнем, а магическими шарами, вмурованными в старинные бронзовые бра с изображением вороньих голов. Они излучали мягкий, холодноватый голубоватый свет, отбрасывая причудливые тени от резных карнизов на потолке и тяжелых гобеленов на стенах, изображавших сцены сомнительных побед предков – то ли в битвах, то ли в темных ритуалах. Воздух здесь всегда пахнул пылью веков, едва уловимым, вездесущим холодком древней магии, пропитавшей камни – запах, напоминавший мне о том, что эти стены помнят куда больше, чем я могу представить.
Мои туфли тихо постукивали по полированному каменному полу, отзвуки шагов терялись в гулкой пустоте коридора, словно поглощаемые самим замком. Я миновала несколько глухих дубовых дверей, украшенных железными скобами в виде змеиных голов, ведущих в другие покои – те, что уже много лет стояли запертыми, с засохшими чернилами на пергаментах внутри. Подойдя к началу главной лестницы – широкой, круто спускающейся вниз, с массивными резными перилами из черного дерева, покрытыми тонкой паутиной трещин – я на мгновение задержалась, чувствуя, как сапфиры на шее холодно прижимаются к коже. Спуск требовал внимания: платье стесняло движения, а каблуки могли зацепиться за вытертую ковровую дорожку с выцветшим гербом Артарашей, покрывавшую ступени. Каждый шаг отзывался легким звоном в висках – то ли от напряжения, то ли от того, что древние камни будто шептались под ногами.
Затем – вниз, через сводчатый проход, украшенный фресками с изображением каких-то забытых битв, где фигуры в черных плащах стояли над поверженными врагами, в огромный холл первого этажа. Обычно здесь царила торжественная тишина, нарушаемая лишь скрипом половиц и шорохом платья дежурной горничной, но сейчас…
Гости уже начали прибывать в полную силу, и холл, обычно такой пустынный и величественный, теперь гудел, как потревоженный улей. Их было много, слишком много. Шумных, громкоголосых, облившихся духами, которые смешивались в тяжелую, удушающую атмосферу. Резкие ноты амбры и пачули, сладкие волны жасмина и розы, пряные аккорды мускуса и сандала – все это висело в воздухе густым, почти осязаемым облаком, перебивая даже привычный запах старого камня и дымка из каминов, где горели не обычные дрова, а особые ароматные поленья из иммертальского дуба.
Дамы в кринолинах, похожие на распустившиеся цветы неестественных оттенков – лиловых, ядовито-розовых, синих, каких не встретишь в природе, – перебирали веерами с такой скоростью, будто пытались отогнать не только духоту, но и саму ауру этого места. Кавалеры в камзолах со стягивающими спину шнуровками и туго накрахмаленных жабо, украшенных фамильными брошами, перешептывались, бросая на стены замка быстрые, нервные взгляды. Все они перемещались, кланялись, целовали руки, обменивались любезностями – и все это было пропитано фальшью, как пропитаны духами их носовые платки.
Особенно выделялась группа молодых аристократок, чьи пересмешки, приглушенные, но все же слышные, разносились по холлу. Их платья, явно столичной работы, стоили целое состояние, а в волосах сверкали диадемы с камнями, которых хватило бы на содержание моего замка на год. Они уже разглядывали мой наряд, их взгляды скользили по бархату платья, оценивающе останавливаясь на скромном серебряном шитье и фамильных сапфирах.
Никого из них, будь моя воля, я никогда не пригласила бы в стены Темных песков. Слишком уж они были двуличны, эти придворные лисы. Сегодня – комплименты и улыбки в лицо, а завтра – злые сплетни и интриги за спиной, шепотки в углах бальных залов, где упоминалось и "проклятие Артарашей", и "странные происшествия" в их владениях, и моя собственная, якобы унаследованная от предков-ведьм, "неестественная" магия.
Но, увы, именно эти люди с напудренными париками и высокомерно поднятыми подбородками считались цветом нации, элитой империи Драгораш. Они носили громкие титулы, имели запутанные сети связей и огромное влияние, в том числе и при самом императорском дворе. Их благосклонность могла открыть двери, их недовольство – разрушить репутацию. И я, графиня Маргарита горт Артараш, с моим шатким положением новой хозяйки проклятого замка, без прочной поддержки рода и с необходимостью срочно выйти замуж, не могла позволить себе игнорировать никого из них. Каждый визит, каждая улыбка – это шаг в опасной игре, где ставкой было не только мое будущее, но и судьба всего дома Артарашей.
Вот та же баронесса Листара горт Заринская, только что вплывающая в парадные двери, которые распахнули перед ней два рослых лакея в ливреях с фамильным гербом – скрещенными мечами над волной. Ее появление сопровождалось волной тяжелого аромата – смеси апельсиновых цветов и чего-то приторно-сладкого, от чего непроизвольно сморщился нос у стоявшего рядом пажа. Тучная дама лет пятидесяти, вся укутанная в нелепые для теплого вечера горностаевые меха (хотя до сезона ношения мехов оставалось еще добрых два месяца), из-под которых виднелось платье ослепительно-розового цвета, расшитое золотыми нитями в виде замысловатых узоров, напоминающих то ли паутину, то ли вязь древних заклинаний.
Ее лицо, напудренное до маски, было украшено искусственными мушками – одна в виде полумесяца у левого глаза, другая, круглая, над нарисованной алой губой. На голове возвышалась сложная прическа, увенчанная миниатюрным корабликом из перьев экзотических птиц, который покачивался при каждом ее движении, будто плывя по невидимым волнам. Тяжелые серьги с рубинами, каждый размером с голубиное яйцо, растягивали мочки ушей, придавая лицу странное, слегка гротескное выражение.
Она была дальней, но все же кровной родственницей самого императора – троюродной теткой по материнской линии, если верить генеалогическим древам. Поговаривали, он даже лично приглашал ее на закрытые балы в честь дней рождений своих отпрысков – факт, который она сама упоминала при каждом удобном случае, томно помахивая веером из страусиных перьев с ручкой, инкрустированной нефритом. "Ах, мой дорогой племянник как-то сказал мне…" – эту фразу уже слышали все в радиусе трех графств.
Или вот граф Жастар горт Каринский, которого я заметила уже стоящим у высокого стрельчатого окна в дальнем конце холла, где свет факелов смешивался с бледным лунным сиянием, проникающим сквозь витраж с изображением драконьей битвы. Высокий, подтянутый, седой как лунь мужчина с лицом, изборожденным морщинами – не возрастными, а словно вырезанными ветрами многочисленных походов. Его поза, прямая, как клинок, выдавала в нем закаленного воина, несмотря на придворный камзол.
Темно-синий бархат его одеяния был безупречно скроен, без единой морщинки, а золотое шитье на манжетах и вороте изображало переплетающиеся кольца – символ его дома. Ордена на груди сверкали холодным блеском: там был и Орден Пламенеющего Меча за подавление восстания на восточных границах, и Медаль Верности с профилем нынешнего императора, и несколько других, менее известных, но от этого не менее значимых знаков отличия.
Он не суетился, не смеялся громко, а лишь наблюдал за суетой ледяными, проницательными глазами цвета зимнего неба – бледно-голубыми, почти прозрачными. И этот взгляд был куда опаснее болтовни баронессы. Ибо он был старшим братом нынешнего императорского казначея, человека, державшего в руках золотые нити имперской экономики, того, кто решал, какие дома получат выгодные контракты, а какие внезапно обнаружат нехватку средств даже на содержание своих поместий.
Его пальцы, длинные и узловатые, с белыми шрамами от давних ранений, медленно перебирали рукоять церемониального кинжала, висевшего на поясе – еще одно напоминание о том, что передо мной не просто придворный, а воин, прошедший через десятки сражений. А родственные связи и лояльность кланам в этом мире ценились на вес чистого золота, а то и выше. Пренебречь таким гостем – значило нажить могущественного врага в самом сердце власти, врага, который умел ждать и наносить удары точно в цель.
Его взгляд скользнул по мне, оценивающе, без тени подобострастия, и я почувствовала, как сапфиры на моей шее будто стали холоднее. Этот человек видел насквозь – и замок, и его новую хозяйку, и все те слабости, которые я так старалась скрыть.
Начислим
+9
Покупайте книги и получайте бонусы в Литрес, Читай-городе и Буквоеде.
Участвовать в бонусной программе