Читать книгу: «Ольга и лорд драконов», страница 2

Глава 4

Ольга:

            Мне определённо нравилось в этом мире! Да, муженёк попался психованный, дурной, с явными признаками хронической вспыльчивости и мании величия, и это ещё мягко сказано. Но за всё в жизни приходится платить, и я прекрасно это осознавала. В данном случае само существование муженька, его ледяные взгляды и пар из ноздрей были той самой приемлемой платой за роскошную, сытую жизнь, перед которой меркли все его странности и откровенные угрозы.

Комната, в которую он меня перекинул через тот самый тёмный портал, была не просто богато обставленной. Она была по-настоящему, до головокружения роскошной, будто сошедшей со страниц самой дорогой сказки. Стены, обитые шёлком цвета спелой сливы, мягко отражали мерцание серебряных подсвечников, в которых горели не свечи, а какие-то загадочные мерцающие сферы, наполнявшие воздух лёгким ароматом ладана и полевых цветов. Повсюду поблёскивали золотые и серебряные поверхности – от изящных, витиеватых ручек комода из тёмного дерева до массивной рамы огромного зеркала, в котором я теперь могла любоваться своим отражением в этом невероятном платье хоть целый день. Мебель, инкрустированная перламутром, лазуритом и тёмным аметистом, была расставлена с таким вкусом, что даже я, видавшая глянцевые журналы, понимала – здесь работал мастер.

Но главным сокровищем, моей детской мечтой, была широкая, поистине королевская кровать под высоким балдахином из тяжёлого тёмно-синего бархата, расшитого причудливыми серебряными нитями, изображавшими созвездия. Я всегда мечтала спать в такой! Казалось, это самый верх роскоши – засыпать, ощущая лёгкое движение прохладного воздуха сквозь полупрозрачные занавеси из струящегося газа, будто ты и впрямь принцесса из старинной легенды, а не Ольга из бухгалтерии.

А ещё теперь у меня имелось своё домашнее животное – ну, или оно имело меня. Милый котёнок, почти что мэйн-кун, только с более умным взглядом, светло-коричневого, почти песочного окраса, с невероятно пушистым хвостом, похожим на опахало, и огромными, пронзительными янтарными глазами, в которых плескалась вся мудрость мира. Ему тоже с первого взгляда не понравился мой муженёк. Уже при первом же появлении того со сжатыми кулаками, шерсть на спине котёнка встала дыбом, а из горла вырвалось низкое, не кошачье, а какое-то первобытное предупреждающее ворчание, от которого по спине побежали мурашки. В этом наши с Пушком вкусы полностью совпали. Я так и назвала его – Пушок, за невероятно мягкую, словно облако, шубку, в которую так и хотелось уткнуться лицом, забыв обо всех проблемах.

Муженек, кстати, стал вести себя гораздо спокойней, едва в спальне материализовался Пушок. Он нервно косился в его сторону, говорил сразу на тон ниже, без прежнего металлического звона в голосе, и уже не пытался размахивать руками, чтобы показать, кто в доме хозяин. Я могла бы поспорить на свою годовую зарплату (теперь уже бывшую), что он откровенно побаивается моего милого котенка.

– Ты – моя жена, – так и не позволив мне насладиться игрой с котенком и погладить его брюшко, – заявил муженек, отчеканивая каждое слово, будто выбивая его на камне.

– Во-первых, еще утро, – любезно, с самой сладкой улыбкой, напомнила я ему, глядя на полосы солнечного света, пробивающиеся сквозь щели в ставнях. Ну ладно, день уже в самом разгаре. Но никак не ночь. Во-вторых, – я сделала вид, что задумалась, постучав пальцем по подбородку, – я с незнакомцами в постель не ложусь. Я вас, собственно, знать не знаю. Имени вашего не ведаю. Какая уж тут постель?

Муженек вскинулся, будто его ударили током. Пушок, лежавший у меня на коленях, мгновенно поднял голову и зашипел, сверкнув на него горящими глазами. Муженек резко отпрянул и пробормотал что-то себе под нос, явно раздражённый, но уже огрызнулся не мне, а… коту?

– Да не трогаю я ее, прах тебя побери!

И уже мне, сквозь стиснутые зубы, с таким видом, будто его заставили жевать лимон:

– Что ты хочешь, шантажистка? Какие твои условия?

Я? Я шантажистка? Это он тут пальцы веером раскидывает, из ноздрей пар пускает, мебель портит, а я – шантажистка! Нормально так, перевертыш этакий! Я лишь устроилась поудобнее в кресле, поглаживая Пушка за ушком, и с наслаждением наблюдала, как этот самодовольный титан пытается вести переговоры, бросая опасливые взгляды на моего пушистого «адвоката».

Арчибальд:

         Харрасар стоял в идеальной боевой стойке рядом с моей так называемой «женушкой», его шерсть топорщилась грозными иглами, а спина выгнулась упругой, смертоносной дугой. Золотистые глаза, суженные до двух раскаленных щелочек, сверлили меня ненавидящим, испепеляющим взглядом, а длинные, острые, как иглы демона, клыки обнажились в беззвучном, но оттого не менее угрожающем оскале. Каждое его шипение, похожее на шипение раскаленного металла в ледяной воде, звучало как четкое, не терпящее возражений предупреждение: «Тронешь – умрешь. Сделаешь лишний шаг – умрешь. Подумаешь о ней плохо – тоже умрешь, просто чуть медленнее». И самое унизительное, что доводило до белого каления – эта древняя, божественная тварь заставляла меня, Арчибальда, Повелителя Драконов, Владыку Дымящихся Пиков, прислушиваться к наглому лепету какой-то жалкой человеческой выскочки, занесенной в мои чертоги по воле жалкой политической необходимости!

Хотя… человеческой ли? Мой разум, отбросив ярость, лихорадочно перебирал все, когда-либо написанное в древних, покрытых пылью веков рукописях и фолиантах из моей собственной библиотеки. Ни в одной хронике, ни в одном героическом эпосе, ни в одной тайной пророческой книге не упоминалось, чтобы харрасары, существа чистого порядка и божественной воли, покровительствовали хрупким, ничтожным людям. Это было… абсурдно. Противоестественно. Так же немыслимо, как если бы солнце вдруг начало светить по ночам.

Но анализировать этот шокирующий факт можно было позже, когда эта девчонка и ее пушистый страж перестанут быть нависшей над моим достоинством угрозой. Сейчас же я, с невероятным усилием сдерживая бушующую в груди ярость, сквозь стиснутые до хруста зубы процедил, чувствуя, как от гнева у меня темнеет в глазах:

– Что ты хочешь, шантажистка?! Назови свою цену и исчезни с моих глаз!

Моя «женушка» сделала наигранно-невинное, до глупости театральное лицо, искусно приподняв тонкие, будто нарисованные, бровки. Ее пальцы с начисто отсутствующими мозолями игриво теребили край шелкового рукава, изображая ложную, дешевую скромность.

– Что я хочу? – она закатила глаза, как плохая актриса в самом заштатном придорожном театре, играя на публику, которой здесь, по счастью, не было. – Да так, ничего особенного. Любви, ласки, заботы, внимания, милый. Всего того, что обычно хотят женщины. Банальности, в общем-то.

Она сделала паузу, демонстративно, с преувеличенной критичностью осмотрела меня с ног до головы, будто выбирала породистого скакуна на ярмарке, и продолжила с театральным укором, надув губки бантиком:

– Ты мне хотя бы один скромный цветочек дарил? На свидание, хоть на самое коротенькое, водил? Хоть одно красивое, душевное слово говорил? Нет, – она щелкнула языком, будто отчитывала непослушного и несообразительного щенка. – Ни тебе романтики, ни ухаживаний. Так о какой, скажи на милость, постели в таком случае может идти речь? О какой брачной ночи?

Мое сердце бешено колотилось в груди, выбивая яростный барабанный бой. Какие, к чертовой матери, СВИДАНИЯ?! Какие ЦВЕТЫ?! Я что, подбирал себе легкомысленную любовницу на вечер в таверне?! Я – древний лорд драконов, чей род старше многих звезд на небе, перед могуществом которого трепетали и склоняли головы целые королевства! Со мной заключали союзы, мне приносили дары, со мной вели переговоры, но никто и никогда не требовал от меня ухаживаний!

– У нас брак по расчету, дура ты бестолковая! – прошипел я, сжимая кулаки так, что когти до крови впились в мои собственные ладони, и несколько капель упало на дорогой ковер. – Ты – пешка в политической игре! Инструмент!

Она лишь презрительно фыркнула, словно я сказал нечто невероятно глупое, и с вызовом скрестила руки на груди:

– И что? Разве это мешает тебе быть хоть немного галантным? Или банальные комплименты языку не поворачиваются сказать? – ее гупы растянулись в язвительной, ядовитой ухмылке. – Ну, тогда и мне, знаешь ли, лень исполнять какие-то твои «супружеские обязанности». Не достоен.

Кровь ударила мне в голову с такой силой, что краем зрения я увидел багровые пятна. Да как она смеет?! Да я… я сейчас…

Харрасар внезапно, без единого звука, прыгнул вперед на полкорпуса, сократив дистанцию до критической. Его огромные лапы с когтями, напоминающими обсидиановые кинжалы, впились в узорчатый ковер, вспоров несколько нитей, а шипение стало громче, ниже и пронзительнее, наполняя комнату вибрацией неминуемой расправы. Шерсть на его загривке встала настоящей короной гнева, а пушистый хвост нервно и быстро дергался из стороны в сторону, словно хлыст палача.

Боги и Бездна! Этот проклятый, ненавистный зверь, этот переносной божественный приговор, явно давал мне понять – следующий мой, даже самый незначительный, агрессивный жест, станет последним в моей долгой и победоносной жизни! Я оказался в ловушке в собственной спальне, ведя унизительные переговоры под присмотром пушистого сверхъестественного телохранителя.

Глава 5

Ольга:

         Этот псих, мой новоиспеченный муженёк, в конце концов, сбежал, не выдержав напряженной дуэли взглядов с моим пушистым рыцарем. Процедил что-то сквозь зубы – отрывки фраз долетели до меня: «…чёртова ведьма… накаркала… все кладовые…» – и хлопнул массивной дубовой дверью с такой силой, что хрустальные подвески на люстре яростно зазвенели, отбрасывая по стенам сумасшедшие радужные зайчики. Нет, ну действительно, угораздило же выйти за такого нервного и невоспитанного типа! Его несметное богатство, конечно, в разы окупало все эти истеричные выходки. Но всё равно… Успокоительное ему надо было пить! Литрами! И самое крепкое. Желательно с добавлением снотворного и прямым заказом на ближайшие сто лет.

Пушок проводил его исчезающую спину уничижительно-презрительным взглядом, громко фыркнул – прямо как мой бывший начальник Сергей Петрович, когда я опаздывала на работу на пять минут – и начал решительно и требовательно тыкаться своей пушистой, бархатной мордой мне в ладонь. Мол, гладь меня, женщина, ласкай, чеши за ушком. Я требую твоего безраздельного внимания, и прямо сейчас, пока этот шумный увалень не вернулся.

– Ещё один собственник нашёлся, – с преувеличенной скорбью вздохнула я, но пальцы уже сами по себе, предательски, с наслаждением впились в его невероятно густую и мягкую шерсть.

Но его я, конечно, и погладила, и потискала, и почесала в самых укромных местах, к нашему полному и взаимному удовольствию. Он мурлыкал, как маленький, но мощный моторчик внедорожника, а я, уткнувшись носом в его тёплую макушку, вдыхала странный, успокаивающий запах – солнца, прогретой хвои и чего-то древнего, древесного, словно сама вечность. Это было странно, ведь на улицу он, насколько я знала, не выходил.

А потом я решительно встала, отряхнула шелковое платье – привыкнуть к этой роскоши было еще сложно – и направилась к двери. Мне было скучно. Хотелось развлекаться, исследовать, узнавать. Да и вообще… Надо же было наконец понять, где я, чёрт возьми, нахожусь, и что тут вообще имеется интересного. А то вдруг эта шикарная спальня – всего лишь бутафорская декорация, самая богатая комната во всём этом доме, а в остальных – пыль, грязь, паутина и разруха? Или, того хуже, какие-нибудь жуткие семейные тайны в духе замурованных в стену скелетов бывших жён? С моим новым мужем этот сценарий казался вполне вероятным.

Так что я смело вышла из комнаты и отправилась проводить первую инспекцию своих владений. Стены длинного коридора, освещённого всё теми же загадочными светящимися сферами в серебряных бра, украшали мрачноватые портреты в золочёных рамах – все эти строгие, надменные лица с холодными, пронзительными глазами, так до боли похожими на взгляд моего «возлюбленного». Казалось, они все молча и осуждающе провожали меня взглядами.

И Пушок, конечно же, пошёл со мной, важно вышагивая сбоку, с идеальной выдержкой, как профессиональный телохранитель королевских кровей. Его пушистый хвост гордо вился по воздуху живым шлейфом, а большие уши, похожие на локаторы, настороженно подрагивали, улавливая каждый шорох за стенами. Я была совсем не против такой компании – первая же попавшаяся нам на глаза служанка, высокая худощавая брюнетка в строгой черно-белой форме и в крахмальном переднике, несшая поднос с хрупкими фарфоровыми чашками, увидев нас, побледнела, как мел, задрожала так, что чашки жалобно зазвенели, и буквально прилипла к противоположной стене, не пытаясь даже шагнуть вперёд, пока мы с моим пушистым церемониймейстером не удалились на безопасное расстояние.

– Интересно, – пробормотала я, наклоняясь к коту и понижая голос до шепота, – это тебя так боятся, или всё-таки моё грозное обаяние новой хозяйки так на всех действует?

Пушок лишь самодовольно заурчал ещё громче в ответ, многозначительно прищурив свои янтарные глаза, будто хотел сказать: «Конечно, меня, глупышка. Ты же тут просто временное и довольно шумное приложение к моей величественной персоне. Не обольщайся».

Я только хмыкнула в ответ на его воображаемую надменность и решительно двинулась дальше, к широкой мраморной лестнице с резными перилами, ведущей вниз, в полумрак нижних этажей. Если этот дом, замок или что бы это ни было, и правда был таким же роскошным, как моя спальня, то где-то тут, по всем законам жанра, должна была быть кухня. А на кухне, я не сомневалась ни секунды, обязательно найдётся что-нибудь вкусненькое, ещё более изысканное, чем на том помпезном банкете. И, возможно, парочка менее пугливых слуг, которые наконец-то снизойдут до того, чтобы рассказать мне, куда же я, в конце концов, попала.

Арчибальд:

         Я сидел в самом сердце древнего книгохранилища, в Зале Молчаливых Откровений – высоком помещении с дугообразными сводами, терявшимися в тенях где-то на головокружительной высоте. Стены здесь от пола до потолка были уставлены массивными дубовыми шкафами, украшенными сложными серебряными инкрустациями с драконьими рунами, которые слабо мерцали в такт моему дыханию, поглощая свет от плавающих в воздухе магических сфер. В центре зала, подобному черному алтарю, стоял монолитный стол из отполированного ваксового мрамора, испещренный тончайшими серебряными магическими кругами и глифами, чье сияние защищало хрупкие манускрипты от разрушительного прикосновения времени и глупых рук. Воздух был густ и тяжек, пропитан запахом столетнего пергамента, фиолетовых чернил, в которых растворяли пыль лунных камней, и чего-то более древнего и горького – возможно, знаний, которые были похоронены здесь неспроста, и которые лучше бы никогда не всплывали на свет.

На полках, в строгом, дотошном порядке, хранились немые свидетели эпох:

"Хроники Первого Пламени" – толстые, почти неподъемные фолианты в черных, как космос, переплетах из шкуры грифона, страницы которых были сделаны из закаленной артаранской чешуи, и текст на них приходилось читать пальцами, ощущая выпуклые символы.

"Анналы Угасших Рас" – свитки из золотой парчи, туго свернутые и запечатанные обсидиановыми печатями с выгравированными криками последних представителей исчезнувших народов.

"Трактат о Божественных Покровителях" – книга, переплетенная в кожу поверженного демона Азголата, чьи кровавые слезы до сих пор проступали на страницах ржавыми пятнами, если к ним прикоснуться с дурными намерениями.

"Генеалогии Древних Кровей" – массивный том с железными, покрытыми патиной времени уголками, страницы которого пахли пеплом сожженных замков и миррой, использовавшейся в погребальных обрядах.

"Запретные Договоры" – книги, закованные в живые, холодные цепи, которые шевелились и тихо позванивали при приближении незваных гостей, предупреждая хранителя.

Окруженный этим немым судом из пыльных фолиантов, хрустящих свитков и каменных табличек с выцветшими от времени письменами, я впивался в тексты уже не первый час. Свет, пробивавшийся через огромное витражное окно с изображением Творения Мира, рисовал на разложенных передо мной древних пергаментах причудливые разноцветные узоры, будто насмешливо подчеркивая тайны, которые мне предстояло раскрыть. Мои пальцы, обычно способные сокрушать скалы, сейчас с неестественной осторожностью переворачивали хрупкие, шуршащие страницы, каждая из которых могла рассыпаться в прах от одного неверного движения, унося с собой бесценное знание.

Мне нужно было выяснить, кому на самом деле небесные арбитры даровали своих харрасаров. Я знал одно, как знал собственное имя – точно не жалким, бренным людям, чья душа не весит и перышка! А значит, под тем дурацким свадебным платьем и напускным простодушием скрывалось нечто иное. Нечто древнее, могущественное и, что самое отвратительное, обманувшее меня у самого алтаря. И эта мысль, холодная и цепкая, заставляла кровь стынуть в жилах, замещая ярость леденящим ужасом перед неизвестностью.

Амулеты Предвечных, входившие в приданое, были не просто желанной добычей – они были жизненно необходимы моей расе. Без их стабилизирующей энергии наше врожденное магическое пламя начинало выжигать нас изнутри, мы теряли силу, становились уязвимыми, как птенцы. И теперь, когда я был так близок к цели, когда всё было просчитано и подготовлено, всё пошло наперекосяк из-за одной рыжей бестии!

Я резко швырнул очередной том на мрамор стола, и облако вековой пыли взметнулось в воздух, заставляя световые сферы тревожно мигать. Как такое могло произойти?! Кто осмелился подсунуть мне вместо никчемной человеческой принцессы кого-то другого? Подмена прямо перед алтарем, на глазах у всей знати? Нет, это невозможно! Я контролировал каждый шаг, каждое движение, каждую мысль во время церемонии. Да и у того ничтожного человеческого императора не было ни сил, ни мудрости, ни союзников для столь дерзкого и безупречно исполненного обмана. Люды были изгоями, с ними никто не считался – разве что орки, да и те шли на сделку лишь из-за общей ненависти к остальным расам.

Если бы не эти проклятые амулеты, я бы даже не взглянул в сторону этого жалкого человеческого королевства! А теперь… Теперь я был навеки связан узами брака с кем-то, чью истинную природу еще предстояло раскрыть. И этот кто-то обладал покровительством существ, перед которыми трепетали сами драконы.

В ярости я схватил очередную рукопись – тот самый древний трактат о божественных покровителях. Кожа демона на переплете была теплой и пульсировала под пальцами. Страницы с шелестом, похожим на предсмертный хрип, переворачивались под моим давлением, а глаза, суженные до щелочек, выхватывали из густого текста ключевые слова: «…и харрасары, стражи воли небес, даруются лишь тем, в чьих жилах течет кровь…»

Я замер, вглядываясь в угасшие чернила. Сердце пропустило удар, застыв в ледяной пустоте.

Кровь кого? Докончи фразу, прах тебя побери!

Кто, во имя всех Бездн и Престолов, стала моей женой?!

Глава 6

Ольга:

Особо голодной я себя не чувствовала, все же плотно поела во время того помпезного праздничного завтрака – фазан так и таял во рту. Но вот найти что-нибудь сладенькое, воздушное, чтобы проглотить с чаем, была бы не прочь. Ведь, согласитесь, стресс от внезапного замужества и переселения в другой мир прекрасно заедается пирожными.

Впрочем, до кухни я так и не дошла, отвлеченная более интересной находкой. В просторном, залитом светом холле с устремленными ввысь мраморными колоннами мне попалась симпатичная красотка, юная, лет шестнадцати-семнадцати, и до боли напоминавшая чертами лица моего ненаглядного муженька – те же высокие, гордые скулы, прямой нос и разрез глаз, но без его вечной, отпечатавшейся на лице гримасы вселенского недовольства. Видимо, близкая родственница. Круглолицая, со вздёрнутым носиком-пуговкой и пухлыми, будто надутыми, губками, она смотрелась удивительно мило и беззащитно в своём светло-голубом, цвета неба после дождя, платьице, щедро отделанном серебристыми кружевами.

При виде Пушка, важно шествующего рядом со мной, она традиционно замерла на месте, будто кролик, загипнотизированный взглядом удава, боясь сделать лишний вдох. Её тонкие пальцы вцепились в складки дорогой юбки так, что костяшки побелели, выдавая внутреннюю панику.

– Выдыхай, дорогая, – насмешливо, но беззлобно посоветовала я, с интересом наблюдая, как её грудь замерла в неестественной неподвижности. – А то ведь задохнёшься, и я останусь без милой беседы.

Девица резко, с надрывом закашлялась, словно вспомнив, как дышать, и перевела изумлённый, растерянный взгляд с Пушка на меня. Её и так крупные карие глаза, цвета спелого каштана, расширились до невероятных размеров, становясь похожими на два испуганных блюдца.

– Харрасар… у человечки?.. – выдавила она наконец задумчиво, словно пробуя абсурдность этой фразы на вкус и не веря собственным глазам. – Интересно… Мой брат ещё жив?

Ах, так вот кто она такая. Сестра муженька. Ну, и кому из них в этой семейке следует посочувствовать больше? Почему-то я мысленно ставлю на него. Слишком уж быстро эта, на первый взгляд, невинная милашка ухватила самую суть вещей: появление мифического защитника автоматически ставило под вопрос жизнеспособность её вспыльчивого братца.

– Нет, я его съела, – пошутила я с самым невозмутимым видом, глядя ей прямо в глаза.

Дошло до красотки почти сразу же, тень ужаса сменилась пониманием, а затем – смущённой улыбкой.

Она весело хмыкнула, и в её глазах заплясали озорные искорки.

– А ты точно человечка? – уточнила она, уже без прежнего страха, с нескрываемым любопытством.

– Честно? Понятия не имею, – я беззаботно пожала плечами, чувствуя, как шелк платья скользит по коже. – Может, выясним это вместе в каком-нибудь более подходящем помещении? Гостиная там, будуар или что-то в этом роде? А то стоять в холле как-то не очень уютно.

Красотка понятливо, с энтузиазмом кивнула, её каштановые локоны запрыгали на плечах.

И мы втроем, странная процессия, поднялись обратно, в жилую часть замка. Пушок важно вышагивал между нами, как почетный эскорт, изредка поглядывая на девушку своими пронзительными янтарными глазами, но не проявляя ни малейших признаков агрессии или особого интереса.

Дошли до первой же открытой гостиной – уютной, солнечной комнаты с бирюзовыми стенами, расписанными серебряными цветами, и изящной резной мебелью из светлого дерева. Мы расположились там с видом полноправных хозяек: я – утонула в глубоком, мягком кресле с высокой готической спинкой, красотка – устроилась на маленьком изящном диванчике, обитом шелком, а Пушок с чувством собственного достоинства растянулся на самом центре узорчатого ковра, словно плюшевый властелин этих земель.

Вёл он себя совершенно пофигистично, на красотку даже не смотрел, лишь изредка подёргивая пушистым кончиком хвоста, следя за невидимыми глазу потоками энергии. А значит, никакой скрытой опасности от неё я могла не ждать. По крайней мере, сейчас – уж точно.

– Я – Динара, – представилась красотка, поправляя кружевной воротничок и стараясь придать своему лицу серьезное выражение, – младшая дочь императора. А ты?..

Её голос звучал мелодично, как перезвон колокольчиков, но в конце фразы дрогнул, будто она боялась услышать ответ, способный перевернуть её мир.

– Раньше думала, что человек, или, как ты говоришь, человечка, – я лениво развалилась в кресле, чувствуя, как прохладная шелковая обивка приятно холодит кожу, – теперь – не знаю. Возможно, я что-то более экзотическое. – Мои пальцы невольно потянулись к странной татуировке на запястье, тому самому алому цветку, появившемуся во время брачной церемонии. – Вообще-то, я попала сюда, в этот мир, из другого. Так что… да. Я межпространственный десантник, получается.

Эффект превзошёл все мои ожидания. Динара резко вдохнула, будто её ударили в солнечное сплетение, её пухлые губы округлились в беззвучном "о", а пальцы с такой силой вцепились в резные подлокотники дивана, что лакированное дерево жалобно затрещало под нажимом.

– Эй! Динара! Дыши, глупышка! – я даже резко привстала с кресла, когда её милое личико начало приобретать опасный синеватый оттенок, а в глазах поплыли панические круги.

Кашель повторился – резкий, надрывный, выворачивающий наизнанку. Девушка схватилась за горло, её плечи дёргались в неконтролируемых спазмах. На ее лице был написан неподдельный, абсолютный шок – широкие, почти черные зрачки, дрожащие, влажные ресницы, тонкие брови, почти сведённые у переносицы.

Пушок, до этого равнодушно наблюдавший за происходящим с видом пресыщенного философа, вдруг поднял свою величественную голову и издал странный, вибрирующий звук – нечто среднее между мурлыканьем и целительным ворчанием, от которого по коже побежали мурашки. И как по волшебству, словно кто-то выключил приступ, Динара перестала кашлять. Её дыхание выровнялось, цвет лица постепенно стал возвращаться к нормальному, а в глазах, помимо шока, появился неподдельный, жгучий интерес.

Арчибальд:

         Я провел в безмолвных чертогах книгохранилища несколько долгих, удушающих часов, погруженный в напряженный, молчаливый диалог с древними текстами, чьи авторы давно обратились в прах. Свет плавающих магических сфер постепенно тускнел, их искусственная жизнь иссякала, оставляя меня в зыбком полумраке среди хаотичных груд разбросанных фолиантов и свитков. Мои пальцы, привыкшие сжимать рукояти мечей и дробить скалы, оставили на вековом пергаменте следы своего пребывания – тонкие, как паутина, царапины от непроизвольно выдвигавшихся когтей, едкие пятна от серного пара, вырывавшегося из ноздрей в моменты особенно сильного раздражения и прожигавшего хрупкую страницу насквозь.

Перед моим внутренним взором стояла она – эта человечка. Дочь того жалкого, ничтожного человеческого императора, чье тщеславие было столь же велико, сколь смехотворны его реальные силы. Существо, чья жизнь – один миг, чья магия – жалкая искорка в кромешной тьме. Но факты, эти упрямые и безжалостные судьи, твердили одно: ее охранял харрасар. Божественный страж, чье появление не было случайностью или блажью. Оно следовало железной, непостижимой для нас логике высших сил. Это противоречило всем законам мироздания, всем хроникам, которые я изучал, всей драконьей логике, выверенной тысячелетиями!

От нарастающего напряжения мои крылья сами расправились за спиной, с грохотом задев несколько верхних полок и подняв новые, густые облака вековой пыли, в которых закрутились, словно призраки, забытые слова и мысли. Вывод, острый и неумолимый, как отточенный коготь, медленно и болезненно царапал мое сознание: в этом хрупком, бренном человеческом теле обитала не та душа, что должна была там быть. Я с ясностью вспомнил стершиеся строки из «Трактата о трансмиграции душ» – те редкие, почти мифические случаи, когда могущественная сущность, не находя покоя, переселялась в новое, пустое вместилище. «Блуждающий дух», как называли это явление древние мудрецы, чьи имена были страшнее проклятий.

Но самое тревожное, что леденило душу сильнее дыхания ледяного дракона, – такой дух мог прийти откуда угодно. Из забытых миров, из параллельных измерений, о которых драконы знали лишь по обрывочным, пугающим легендам, передаваемым шепотом. Он мог быть кем угодно – от падшего ангела до древнейшего демона, от духа стихии до существа, для которого у нас даже не было имени.

– Аршанарах хоршар рашшарах! – древнее, гортанное проклятие, означавшее «чтоб твои корни иссохли, а крылья отвалились по суставу», сорвалось с моих губ и эхом, многократно усиленным, покатилось по каменным сводам, будто пробуждая спавших там теней.

В последнем порыве ярости я швырнул последний, самый многообещающий фолиант на черную поверхность стола. Он приземлился с глухим, бесславным стуком, подняв финальное, саркастическое облако вековой пыли, которая медленно оседала на мои руки и одежду.

Пора. Пора было идти к ней. К этой… «жене». Попытаться вести этот унизительный, вымученный диалог, на который я себя обрекал. Я медленно, с усилием поднялся, ощущая, как от долгого неподвижного сидения затекли и окоченели конечности, а в глазах плавали багровые пятна от напряжения.

Мне предстояло разговаривать с существом, чья истинная сущность была скрыта под личиной глупой девицы. Оно могло оказаться кем угодно – от древней, забытой богини, чьего имени боится сама Бездна, до хитроумного демона из низших миров. И что хуже всего – я даже не был уверен, что моих сил и знаменитого драконьего самообладания хватит, чтобы выслушивать ее бесконечные, намеренно глупые реплики, не испепелив ее на месте в порыве праведного, как мне казалось, гнева!

С тяжелым, шипящим вздохом, от которого в воздухе запахло гарью, я направился к массивным дверям. Впереди ждал самый неприятный и непредсказуемый разговор за всю мою долгую, полную битв и триумфов жизнь.

Я вышел из книгохранилища в безлюдный коридор. Не тратя времени на прогулки, я щелкнул пальцами, ощутив привычный всплеск магии, и мгновенно перенесся в свою опочивальню, туда, где оставил жену после утреннего фиаско. Именно там, в золотой клетке роскоши, она и должна была находиться, робко ожидая моего возвращения.

Неприятный сюрприз, грозивший перерасти в ярость, состоял в том, что комната была пустой! Там никого не было! Ни ее, ни того пушистого исчадия божественного произвола! Лишь смятые шелка на кровати и пара моих растоптанных в гневе перчаток напоминали о недавнем конфликте.

– Перенеси меня к жене, – отрывисто приказал я магии дворца, вплетенной в самые камни.

Миг ослепляющей вспышки – и я оказался у знакомой резной двери в апартаменты моей младшей сестры. И тут же мой слух, чуткий, как у зверя, уловил доносящиеся из-за дубовых створок странные, непонятные звуки. Приглушенный женский смех… и какой-то ритмичный, почти механический треск. Бездна, что, черт возьми, могло произойти за те несколько часов, пока я отсутствовал?! Моя рука сама потянулась к рукояти церемониального кинжала.