Читать книгу: «Откройте небо в себе», страница 2

Новый дом

Наш новый дом располагался в старой части города, где жизнь считалась относительно недорогой. Здание было невысоким. Всего строение насчитывало пять этажей, и покрашено блекло – розовый цвет. Оно не произвело на меня такого отталкивающего впечатления как мой старый дом, и уж тем более не напоминало тюрьму, к тому же я заметил пандусы. А квартира располагалась, как говорила мама, на первом этаже. Эта малость меня порадовала. И я устыдился своей радости. Я стал предателем. Я предал память о старом доме. Я боялся предать память об отце.

Грузчики и Михаил споро разгружали машины с мебелью. Я предпочёл остаться на улице и осмотреться. Спортивной площадки рядом с домом не было. Имелась только маленькая детская песочница. Её окружал небольшой парк из берёз и пары тополей. Клумбы, как водится в большинстве российских двориков, были сделаны из старых автомобильных шин. Цветы в них поникли.

– Ну что, огляделся? – я даже вздрогнул от неожиданности, услышав голос Михаила за спиной.

Я утвердительно кивнул, давая тем самым понять, что не намерен общаться с ним. Он пристально смотрел на меня, будто пытаясь что-то понять.

Где-то вдалеке лаяли собаки. Солнце садилось, и его уже не было видно из-за высоких крон деревьев. Свет его умирающих лучей таял в жёлтой листве. Стало холодать. Мы с Михаилом замерли на месте, сцепившись взглядами. Он был приветлив со мной, добр к маме, но я не хотел, чтобы этот человек находился с нами рядом.

– Пошли, твоя мама зовёт ужинать, – Михаил первым отвёл глаза и прервал молчание. – Тебе помочь?

Я рассчитал то расстояние, что предстояло преодолеть (а я отъехал от дома довольно далеко), вспомнил о пандусе и согласился принять помощь Михаила. Мы очень быстро оказались у дверей квартиры. Вот он – новый дом. Мною овладело волнение, ведь ещё никогда я не переезжал на другое место. Михаил нажал на кнопку звонка. Мама распахнула дверь и улыбнулась. Она уже успела распаковать тарелки и чашки. На плите одиноко стояла кастрюлька с чем-то вкусным. Аппетитный аромат заполнил кухню. Я почувствовал, что голоден. Однако то, что мама пригласила Михаила поужинать с нами, значительно испортило мне настроение. Они о чём-то разговаривали, но я ничего не слышал. Злость кипела во мне. Как может мама общаться с ним, с этим Михаилом, смеяться над его шутками? Неужели она забыла отца?

Я, молча, ковырялся в тарелке, лишь изредка кидая на них хмурые взгляды. Когда Михаил ушёл восвояси, а мама стала убирать со стола, я решил осмотреть новое пристанище. Раньше мы жили в трехкомнатной квартире, эта квартирка была двухкомнатной и значительно уступала по площади старой. Но здесь большие окна и высокие потолки, что делало комнаты светлыми и просторными.

Как странно видеть наши прежние вещи тут. Некоторые коробки ещё не распакованы. Работы хватит на несколько дней.

Перед сном ко мне в комнату зашла мама. Она выглядела уставшей.

– Что случилось с тобой сегодня? Тебе не кажется, что ты вёл себя невежливо? – спросила она, присаживаясь на кровать, которую я застелил не слишком аккуратно. Вернее сказать, вообще не застелил.

– Ты забыла отца? – спросил я и с трудом отвернулся к стенке, чтобы она не видела выступивших слёз в моих глазах.

– Нет, что ты? Как ты можешь говорить такое? – обиженно произнесла мама.

– Ты была так любезна с Михаилом, – ехидно прозвучало из моих уст.

– Михаил – хороший человек, согласился помочь нам. И вообще такими словами ты меня обижаешь, – я почувствовал, как она встала, затем услышал, как закрыла дверь. Я остался один на один со своими мыслями, которые не давали мне спать.

Встав утром, я нашёл маму в гостиной, которая одновременно служила её спальней. Мама старательно мыла пол. Но я заметил – её глаза опухли и покраснели. Она всю ночь проплакала. Чёрт, кажется, вчера я перегнул палку.

Признавать свою вину всегда сложно. Чтобы унять волнение, я взял тряпку и принялся протирать полки шкафа, настолько усердно, насколько это позволяло моё состояние. Я довольно быстро закончил с теми полками, до которых достал. Потом я начал распаковывать фарфоровый сервис, подаренный маме и папе на свадьбу. Мама им всегда гордилась. Этот белоснежный сервис стал атрибутом праздничного стола в нашей семье.

– Мама, прости меня, – тихо вымолвил я, наконец, собравшись с силами.

Она посмотрела на меня и ничего не сказала. Но я понял, мама уже простила меня.

Лицей

Вот и наступил мой первый учебный день в этом году. Я не представлял, как он пройдёт. Едва ступив, вернее заехав на школьный порог, я понял, что всё будет куда сложнее, чем я мог вообразить.

Во-первых, это был лицей. Значит, все мальчишки и девчонки ходили в школьной форме. Я не носил школьной формы ни разу в жизни. Форма делала нас неразличимыми и лишала индивидуальности.

Во-вторых, такое обилие пышущих здоровьем и весельем ребят повергало меня в меланхолию. Надо сказать – я никогда не отличался весёлым нравом, и, пожалуй, трудно сходился с людьми. Да и инвалидное кресло не добавляло мне обаяния.

Сейчас, когда я простился с мамой, мне стало неловко, что в школу меня привела именно она. Ведь я уже взрослый. Сердце вновь забилось как барабан, живо напомнив о кролике Банди.

– Я не кролик, я не кролик, – чуть слышно бормотал я, стараясь глубоко дышать.

Медленно я поехал по школьному коридору. Добравшись до расписания, я заметил, что ребята, которые стояли там и весело болтали, вдруг замолкли и расступились. Я чувствовал себя неуклюже. На меня смотрели как на новую школьную достопримечательность. Я не мог сосредоточиться, чтобы найти в расписании номер кабинета, где должны были проходить занятия.

– Ты, наверное, Голубев Максим? – спросил приятный женский голос у меня за спиной.

– Да, – ответил я, разворачивая коляску. Перед собой я увидел типичную учительницу в строгом костюме с простой прической каре и очками на носу.

– Меня зовут Лидия Николаевна, я твой классный руководитель, – улыбнувшись, сказала она. – Я покажу, где находится твой класс.

Прозвенел звонок и школьный коридор опустел. Смолк гул юношеских голосов. Казалось, в школе остались только мы двое – я и Лидия Николаевна. Она шла медленно, потому что я ехал неспешно рядом. Неизвестность пугала меня. Наконец, на пороге кабинета, где проходили занятия по биологии, нас встретила другая преподавательница. Это была женщина средних лет с добрыми глазами, но абсолютно невыразительной внешностью. Лидия Николаевна попрощалась и ушла.

Класс 11 «Б», в котором мне предстояло учиться, был немногочисленным. Всего я успел насчитать двенадцать человек. Девочек и мальчиков поровну.

Учительница Наталья Ивановна представила меня классу. Вдруг меня сковала неуверенность. Я смотрел куда угодно – в окно, на учительский стол или на свои руки, но только не на лица новых одноклассников. Я боялся прочесть в их глазах жалость или омерзение.

– Ребята уберите у этой парты стул, – учительница указала на первую парту третьего ряда, которая в данный момент пустовала.

Класс выглядел просторным и светлым. А на стене рядом с обычной зелёной доской висела интерактивная. В той школе, где я учился раньше, мела то не всегда хватало, не говоря уже о наличии супермодной интерактивной доски. За партами ученики сидели по одному.

Парень со второй парты, следующей прямо за моим ученическим местом, убрал стул и поставил его рядом со шкафом, на полках которого ровными рядами составлены учебники и энциклопедии.

Я сел за парту и повернулся, чтобы поблагодарить одноклассника:

– Спасибо, – тихо шепнул я, стараясь не привлекать к себе внимания.

– Да не за что. Я – Колян, – лихо, улыбнувшись, ответил парень. Над его верхней губой пробивались тонкие усики.

– Макс, – я протянул ему руку, но Коля не успел пожать её.

– Знакомиться будете на перемене, – сурово проговорила Наталья Ивановна.

И мы, стараясь больше не навлекать на себя гнев учительницы, сидели спокойно, как подобает примерным ученикам. Однако мне нужно было достать тетради и пока я доставал их, кто-то с задних парт шепнул:

– Нас теперь тринадцать – чёртова дюжина, – голос принадлежал девушке.

– Нет, нас двенадцать с половиной, – громко ответил смазливый парень, которой сидел на задней парте второго ряда. Класс взорвался от дружного хохота.

– Слава Тёткин, ещё одно замечание и будешь биологию изучать в коридоре, – Наталья Ивановна повысила голос и строго посмотрела на нарушителя дисциплины. Тот сделал виноватый вид, но всё же кинул насмешливый взгляд в мою сторону.

Я сделал вид, что ничего не услышал, но эта нелепая и жестокая шутка больно кольнула моё самолюбие. Я захотел убежать, скрыться подальше от мира, чтобы никто не видел моей немощи. Сердце готово было рвануть из груди. Кровь прилила к лицу, в ушах стоял такой шум, что я не мог ни на чём сосредоточиться.

«Я не кролик, я не кролик» – мысленно повторял я.

Никому не позволю сбить меня с пути. И не буду обращать внимания на чьи-то глупые шутки и насмешки. Я окончу эту чёртову школу. И тут сердце замерло, словно не выдержав такого напряжения, и стало биться как обычно. Я смог сконцентрироваться и услышал, что тема занятия – ДНК человека. Наталья Ивановна так преподносила материал, что он сумел захватить меня, и я не заметил, как быстро пролетел урок.

Прозвенел звонок. Одноклассники дружной гурьбой высыпали из класса. Я остался один в кабинете. Отчуждение – вот, что я чувствовал. Я никогда не был так одинок. Казалось, весь мир сузился до маленькой болевой точки. Этой точкой был я. Я выдержу. Я всё выдержу, я должен жить ради мамы. Папа бы очень этого хотел.

Моя тетрадь к концу перемены превратилась в комикс. Я машинально рисовал какие-то каракули. Оторваться от рисования смог лишь тогда, когда в класс вошла девушка, моя одноклассница. Словно на бренную землю с небес спустился самый нежный ангел с льняными волосами, пушистыми черными ресницами и лукавыми карими глазами. Девушка с гордостью носила школьную форму, можно было подумать, что эту одежду для неё сшил знаменитый кутюрье. Она так улыбалась, что на душе становилось теплее. Кажется, я пропал… Эта улыбка предназначалась не мне. Следом за ней в кабинет влетел Слава. Тот самый, что считал меня человеком только наполовину. Они даже не посмотрели в мою сторону. Это напомнило классический сюжет любовного романа, согласно которому она вряд ли посмотрит на меня.

Первый учебный день пролетел незаметно. Признаться, я ждал его конца. Адаптация к новому коллективу и моему физическому состоянию давалась тяжело.

Мама встречала меня после занятий. Она старалась выглядеть весёлой и бодрой, но я знал, как она несчастна. Я понял – мы опять будем играть в ту игру, по правилам которой у нас всё замечательно.

– Как прошёл день? – с улыбкой спросила она.

– Всё хорошо, – спокойно ответил я, пытаясь скрыть свою грусть.

Когда мама везла меня по школьному дворику, я увидел своих одноклассниц. Я увидел её. Ту девушку, что напомнила мне ангела. Ее имени я не знал, поэтому называл её Ангелом. Она стояла вместе с другими девочками. Они смеялись и щебетали, словно птички. Потом одна из них с ярко рыжими волосами, что была с краю, достала из кармана пачку сигарет и закурила, затем передала сигарету моему Ангелу. Они заметили, что я наблюдаю за ними. И теперь их лукавые юные глаза испытующе смотрели на меня. Я не выдержал и отвернулся, но слышал, как они смеялись.

Господи, дай мне терпения. Что там говорилось про ДНК? Маленькая клеточка хранительница генетической программы, что копилась тысячелетиями. Не думай о них, не думай о тех людях, которые унижают тебя. Всё от того, что они не понимают каково это быть таким. Как не озлобиться? Как не пасть духом? Я не знал ответов на эти вопросы.

Дорога до дома была недолгой. Мы жили всего в двух кварталах от лицея. Мама нашла новую работу с укороченным рабочим днём и такой же укороченной зарплатой. Бухгалтерия не была ее призванием. Она считала свою работу скучной рутиной. Бумаги и цифры, снова цифры и бумаги. Посему мама старалась добавить творчества в свою жизнь. Раньше она занималась танцами, теперь же её страстью стало рисование.

Мечта

Я боялся, что моя жизнь будет пустой. Нет ничего хуже одинаковых быстротечных дней прожитых зря. Я старался наполнить каждый свой день чем – то новым. Изучение английского языка, чтение классической литературы занимало практически всё свободное время, но самый большой интерес для меня представляла генная инженерия. Как вы понимаете, времени на депрессию у меня не оставалось.

Однажды утром я смотрел телевизор. Кажется, это был канал Дискавери. Передача, посвящённая парашютному спорту, чрезвычайно взволновала меня. Я зажёгся, как новая лампочка. Вот оно!!! Я хочу увидеть мир с высоты птичьего полета. Как тогда – в реанимации. Возможность, дарующая безграничную свободу, взбудоражила меня. Хотелось вновь испытать эти ни с чем несравнимые ощущения.

Но как это сделать? Идея фикс овладела целиком и не давала покоя. Пожалуй, моя мечта может оказаться несбыточной.

– Мам, я хочу прыгнуть с парашютом, – я всё-таки не удержался и озвучил свою задумку маме.

Мы завтракали. Она поперхнулась горячим кофе. Откашлявшись, мама сказала:

– Похвальное желание, – было видно, что она сдерживала улыбку, – но сынок, как ты себе это представляешь? Ведь на коляске это сложно будет сделать.

– Спасибо, мама, а то я не заметил, что я в инвалидном кресле. В следующий раз скажу врачу, вдруг он тоже не знает, – прошипел я и, бросив вилку на стол, уехал из кухни.

Когда-нибудь я прыгну с парашютом, и никто уже не посмеет смеяться надо мной. Удобно устроившись у окна, я стал читать книгу по генной инженерии.

Дезоксирибонуклеиновая кислота – макромолекула обеспечивающая хранение и реализацию генетической программы. То есть миллионы, даже миллиарды клеток нашего организма несут единую генетическую информацию. Меня завораживал этот дивный мир. Я мог с ясностью представить себе каждую из миллиардов частичку. ДНК была открыта в 1869 году Иоганном Фридрихом Мишером. Из остатков клеток содержащихся в гное он выделил нуклеин. Я представлял себе лабораторию конца шестидесятых годов девятнадцатого века. Старинные микроскопы, мягко мерцающий огонёк свечи и азарт первооткрывателя. Делать что-то, что никто до тебя не делал, открыть что-то, чего никто до тебя не знал – вот моё желание. Может быть, я смогу придумать, как решить мою проблему.

В среду мы с мамой были у врача-нейрохирурга. Доктор сказал, что нет никакой надежды, что я смогу стоять на ногах и ещё одна операция вряд ли поможет.

Мама только всхлипнула, ничего не сказав. У меня же было ощущение, что этот и без того маленький медицинский кабинет стал ещё меньше. Меня пытались выдавить из жизни, словно я стал лишним.

Врач, как ни в чём не бывало, спокойно продолжил давать нам с мамой рекомендации. Он сказал, что если я буду заниматься спортом, то смогу укрепить мышцы рук и спины. Я не мог сосредоточиться на том, что он говорил. Слова его казались мне размытым неясным шорохом. Мама же внимательно слушала его и временами что-то записывала в ежедневнике.

Неожиданность

Учёба давалась мне легко. Я предпочитал биологию и информатику. Ребята часто списывали у меня, однако никто из них не горел желанием общаться со мной. Даже Ангел, моя одноклассница, которая звалась на самом деле Анжелой, здоровалась со мной со снисхождением. Но я был рад и этой мелочи. Украдкой я любовался ею. Она же была влюблена в Славу. У меня не осталось ни единого шанса добиться от неё взаимности.

Однажды после уроков, когда одноклассники спешили домой, а мама за мной ещё не пришла, я решил прогуляться по лицею. Коридоры пустовали. Лишь изредка мне встречались младшие школьники или учителя. Я наткнулся на спортивный зал и решил туда заглянуть. Двери открыты, хотя там никого не было. Я въехал в спортзал. Колеса коляски скрипнули, и этот скрип эхом отбился от стен и разлетелся по пустому помещению. Я воровато оглянулся на дверь. Вдруг кто-то придёт и нарушит моё уединение. Но никто не появился и я успокоился. Здесь имелись баскетбольные корзины. Это хорошо, ведь я очень любил баскетбол. На скамейке я заметил несколько волейбольных и баскетбольных мячей. Я медленно подъехал к скамье и взял баскетбольный мяч. Это удивительно, но я ощутил руками энергию, исходившую от него. У меня давно не было практики. Я неловко вёл мяч к корзине, одной рукой толкая инвалидное кресло вперёд. Бросив мяч в корзину, я промахнулся. Но я не собирался останавливаться и решил продолжить, во что бы то ни стало свои тренировки.

После этого случая я стал часто наведываться в спортзал. Благо, его никогда не запирали на ключ. Я вёл мяч от одной корзины к другой. С упорством достойным всех вместе олимпийских чемпионов взятых, я бросал баскетбольный мяч в корзину. В основном я промахивался, но иногда капризная удача улыбалась мне, и я попадал в цель. Сегодня был мой счастливый день! Я забил трёхочковый.

– Хорошо, очень хорошо, – прозвучал за моей спиной чей-то голос, заставивший меня вздрогнуть. Застигнутый врасплох, я чувствовал себя как нашаливший ребенок. Голос, отчего – то показался мне знакомым. Я ловко развернул коляску готовый дать отпор. И кого бы вы думали, я увидел перед собой? Михаил, собственной персоной. Тот самый, что продал нам квартиру и затем помогал с переездом.

– Вы меня преследуете? – вместо приветствия сказал я. Кто-то давно изрек, что лучшая защита – это нападение, и я решил последовать этому совету.

– Нет, я здесь работаю, – улыбнувшись, ответил Михаил на мой выпад.

Вот тебе раз!!! Этого я никак не ожидал. Но моё замешательство длилось недолго. Я бросил мяч на пол и уже собирался уехать, как вдруг Михаил окликнул меня:

– Разве ты пришёл сюда не для того, чтобы заниматься баскетболом? – в голосе Михаила прозвучала нотка вызова.

Но я испугался. Испугался того, что не смогу достойно ответить, не смогу сделать всё как надо. Я покинул спортзал, ничего не сказав и не приняв вызов, брошенный мне Михаилом. Бежал, как трус с поля брани, как чёртов дезертир.

Надо сказать, что чувствовал я себя после этого не важно. Потом весь день я представлял себе, что наконец-то встал. Я вновь одержимо заставлял себя шевелить пальцами ног, бил себя по икрам. Но мои попытки были жалкими и остались без успеха. Я злился. На себя, на отца, на маму, на Михаила, на ту проклятую машину, что вынырнула со встречной полосы. Я был зол на весь мир. И эта злость заставила меня прийти в спортивный зал на следующий день. Как раз в этот момент проходили занятия у моего класса. Ребята играли в волейбол.

Когда я появился в спортзале, моя коляска скрипнула, когда колеса поворачивались на линолеуме. Одноклассники обернулись и уставились на меня, словно кто-то невидимый дал им команду. Волейбольный мяч упал, оставшись без интереса. Я с достоинством, по крайней мере, мне так хотелось думать, выдержал пристальное внимание. Повисла тягучая тишина. Я даже слышал биение моего собственного сердца, мне казалось, что все слышат то же самое. И этот звук нарастал и заполнил моё сознание целиком.

Назойливый свисток взорвал тишину. Михаил вернул ребят к игре. Девчонки хихикали. Впервые я был по– настоящему благодарен ему. Одноклассники вернулись к волейболу. Я же старался быть незаметным. Со стороны наблюдал за ними. Сколько жизненной силы скрывалось в этих юных созданиях. Сколько надежд и мечтаний хранили их молодые сердца. Впереди вся жизнь. А я застрял где-то посередине.

Наконец, со звонком закончился урок. Ребята забрали вещи и направились в раздевалку. Девчонки весело щебеча, прошли мимо меня, так, не взглянув в мою сторону. Михаил тем временем убрал сетку для волейбола. Он молчал, даже казалось, что не замечает меня.

– Михаил, – я замялся, так как понял, что следует называть его по отчеству, – не знаю, как вас по батюшке.

– Я удостоился отчества. Это обнадеживает, – язвительно проговорил он, но видя мое смущение, смягчился. – Фёдорович я. Ты что-то хотел?

– Я хочу тренироваться, – уверенно заявил я.

– И что же тебе требуется моё разрешение? Раньше не нужно было, что изменилось сейчас? – сказал Михаил Фёдорович и взял баскетбольный мяч со скамьи.

– Можно вас попросить быть моим тренером, – робко произнес я. – Конечно денег я вам предложить не могу.

– И не нужно. Я люблю сложные задачи, – мне вдруг показалось, что в голосе его прозвучала обида. – Насколько я могу судить, у тебя неплохой трёхочковый.

– Да, я раньше увлекался баскетболом. До того как… – я остановился на полуслове. Мне до сих пор было трудно говорить о произошедшем.

– Хорошо, давай попробуем, – он кинул мне мяч, который я ловко поймал.

Раньше я смущался, когда кто-то смотрел, как я тренируюсь. Но теперь, прикованный к инвалидному креслу, я одной рукой вёл мяч, а другой катил коляску. Должно быть это выглядело нелепо, но мне отчего-то стало всё равно. Я вновь почувствовал себя живым. Казалось, я вёл мяч целую вечность. Весь мир, словно растворился, остались только я и мяч и баскетбольная корзина впереди. Наконец, я приблизился к линии броска. Вот он – решающий момент. Мне отчаянно не хотелось ударить в грязь лицом перед Михаилом Фёдоровичем. Я сосредоточился. Бросок. Чёрт, чёрт, чёрт!!! Мяч подвёл меня. Он покрутился по кольцу корзины, но в саму корзину не попал. Отскочив мяч, чуть не угодил в Михаила Фёдоровича.

– Не переживай, всё получится, – сказал Михаил и сделал пас мне.

Я поймал мяч. Но, Боже мой, как я хотел встать. Бессильная злость одолела меня. Я сделал ещё один бросок, но мяч даже не долетел до корзины. Михаил молчал, это нервировало меня. Я отчётливо понимал, что не хочу находиться здесь и развернул инвалидное кресло к выходу.

– Я еду в выходные на рыбалку, – Михаил взял мяч и положил его на скамью к остальным, – Мне нужна компания. Ты не хотел бы со мной съездить?

– Вы делаете это из жалости? – мой голос обиженно дрогнул.

Он подошёл ко мне, сел на корточки, так что его глаза оказались на уровне моих.

– Я делаю это не из жалости. Жалость – скверное чувство. Её достойны только действительно слабые люди. Но ты ведь не слаб, – уверенно проговорил Михаил и пристально посмотрел мне в глаза.

– Но как я буду рыбачить на коляске? – эта идея казалась мне безнадёжной.

– Я что-нибудь придумаю, – улыбнувшись, сказал Михаил.

Я ничего не сказал, но его слова придали мне сил.

– Ну вот, теперь я провожу тебя. Ты не против?

– Не против, – тихо ответил я.

Он взял коляску за ручки, и мы двинулись вперёд.

– Тебя кто-нибудь встречает? – вдруг спросил он.

– Да, мама встречает обычно, – без выражения ответил я.

Мама ждала у выхода из школы. Как я хотел, чтобы отец был рядом мамой. Пусть пострадал бы я один. Она улыбалась, хотя вид у неё был усталый. Михаил Фёдорович помог спуститься с пандуса.

– О, здравствуйте! – Михаил расплылся в улыбке. – Вы меня помните?

– Да, да, конечно, помню, – мама тоже улыбнулась, так тепло и ласково, словно улыбалась отцу. Потом перевела взгляд на меня и, увидев, моё зардевшееся лицо, смутилась. Михаил тоже замялся.

– Мы идём домой? – спросил я, нарушив неловкое молчание.

Мама спохватилась и заняла место Михаила.

– Спасибо, что помогли, – сказала она и осторожно толкнула кресло.

– Не стоит благодарности, – он как-то странно посмотрел на маму и потом обратился ко мне. – До воскресенья? Ты ведь пойдёшь на рыбалку?

Он почему-то подчеркнул слово пойдёшь. Я не сомневался в ответе. Мне хотелось чувствовать себя живым и здоровым.

– Хорошо, в воскресенье. Утром? – ответил я.

– Да, утром. Я заеду за тобой. Кстати, как живётся на новом месте? – спросил у меня Михаил.

– Всё замечательно, спасибо, – ответила мама за нас обоих.

Я глубоко вздохнул, мама, истолковав это по-своему, быстро попрощалась с Михаилом.