Голландская могила

Глава 5. Ню-Олесунн

Примерно в пять утра на следующей день после того, как туристы нашли на Птичьем мысу человеческую голову, «Белый медведь» вошёл в Конгс-фьорд и причалил в Ню-Олесунне. На палубе не было ни души. Пассажиры крепко спали в каютах и поэтому не видели, как судно прошло мимо гор и ледников и подошло к маленькому шахтёрскому городку. В Конгс-фьорде тумана не было, и прямо над судном в небе виднелось маленькое окошко синевы. Причал был пуст, и матрос, спрыгнув вниз, накинул трос на железные швартовые тумбы.

– Ну что ж, – вздохнул штурман, когда матрос вернулся в рубку, – пойду прикорну. Присмотришь тут за… – не договорив, он широко зевнул и исчез на лестнице.

Матрос убавил звук стоявшего в рубке радио и устроился поудобнее в капитанском кресле, надвинув на глаза фуражку. Спустя несколько минут он тоже спал. Когда «Радио Шпицберген» связалось наконец по аварийной частоте с Ню-Олесунном, на этот небольшой арктический посёлок вновь опустился туман. Наладить вертолётное сообщение не представлялось возможным.

Большинство туристов, прибывающих в Ню-Олесунн морем, убеждены, что это – одно из прекраснейших мест на всем Шпицбергене. К сожалению, впечатление отчасти портят дома, выстроенные на пригорке возле причала. Они представляют собой бетонные сооружения, спроектированные в духе индустриальной архитектуры 1950-х. При проектировании размеры рассчитали неточно, и впоследствии оказалось, что они намного больше, чем требуется. Туристы часто недоумевали, почему эти здания, если уж их не используют, вообще не снесут.

Старая очистная станция представляла собой одиннадцатиэтажную бетонную громаду, сложенную удивительно прочно – настолько, что все специалисты в один голос предупреждали: ни взорвать, ни разобрать её не получится. Сейчас здание, из которого давно уже вынесли всё оборудование, напоминало пустой череп. Внутри с этажа на этаж вела узенькая лестница без перил. Это сооружение возвели на старых голландских могилах, и даже те, кто не верил в привидения, считали здание чересчур мрачным и неуютным. Без причины туда редко заходили.

Дальше, у подножия горы, раскинулся крошечный посёлок. Его маленькие деревянные домики появились здесь в 1920-х, после основания шахтёрского городка. Домики были выкрашены в тёплые красные и жёлтые тона и построены вдоль посыпанных гравием дорог. Именно этот очаровательный пейзаж туристы видели в брошюрах о Ню-Олесунне. И именно в этих домиках располагались научно-исследовательские станции, где жили и работали учёные со всего мира.

Кнуту Фьелю в доме для полевых инспекторов поспать тоже не удалось. Он всю ночь пролежал без сна, раздумывая, откуда же взялась найденная голова. Когда около шести утра позвонил дежурный из Лонгиера, Кнут облегчённо вздохнул. Спальня Турбьёрна пустовала – ту ночь он решил провести где-то в гостях в старом шахтёрском посёлке. Кнут выглянул в окно и вздохнул. Между домами, серый и влажный, по-прежнему висел туман. Кнут прошёл на кухню и поставил на плиту кофейник. Турбьёрн наверняка вот-вот вернётся. Кнут уселся за кухонный стол и закурил сигарету, стараясь держать её подальше от лица – будто пытался избавиться между затяжками от дыма. Если Кнут с Турбьёрном и ссорились, то только из-за того, что Кнут курил. Тем не менее, когда Турбьёрн куда-то уходил, Кнут без зазрения совести курил прямо в доме.

Было раннее утро, но Кнут уже надел тёмно-синюю футболку, которая на нём почему-то выглядела униформа.

– Так-так… – сказал он, услышав, как открывается входная дверь.

На пороге появился Турбьёрн.

– Уже проснулся? Да ты, похоже, и не ложился. А кофе есть?

– Слушай, я тут вот что подумал. Мы могли бы кое-что предпринять. «Белый медведь» причалил пару часов назад – это мне Том Андреассен только что сказал. По рации связаться с ними не получается. Может, нам заглянуть к ним и лично поговорить с капитаном?

– Это тебе Андреассен сказал? – Турбьёрн склонился к маленькому холодильнику и принялся выкладывать оттуда на стол маргарин, сыр, паштет из баранины и варенье.

– Нет, прямо вот так он не сказал. Но они там вообще неторопливые. Он говорит, они уже вызвали народ из Осло, из криминальной полиции.

– Значит, придётся съездить поговорить с ними. Ты бы хоть перекусил чего-нибудь сначала, – Турбьёрн наклонился вперёд и открыл окно над столом. – Ты что, опять тут курил?

Кнут не ответил. Его голова была по-прежнему занята убийством. Разве им не следует срочно выехать туда, где обнаружили голову? На скоростной резиновой лодке они уже через час туда прибудут. Пока Кнут не сомневался, что смерть наступила в результате несчастного случая и что другие части тела тоже находятся на Птичьем мысу. Чтобы на Шпицбергене кто-то совершил преднамеренное убийство? Нет, подобное немыслимо. На этих островах такое просто-напросто невозможно.

Когда инспекторы подошли к «Белому медведю», на них были чёрные куртки с эмблемой управления и золотистыми полосками на плечах.

– Как-то здесь пустынно. Такое впечатление, что на борту ни души.

– Вряд ли они все сошли на берег. Наверняка спят.

Они подставили трап и забрались на борт. С громким стуком спрыгнули на палубу, но на стук никто не вышел – ни пассажиры, ни экипаж. Инспекторы вошли в открытую дверь и дошли до рубки, где увидели храпящего в капитанском кресле матроса.

– Ну, по крайней мере, на борту есть люди, – прошептал Кнут, – давай спустимся в кают-компанию.

Но и там тоже было пусто. Турбьёрн пожал плечами. Напарники уже развернулись и собирались вернуться на палубу, когда на трапе появился капитан – всклокоченный и с опухшими глазами.

– Ох ты чёрт, – пробормотал он, – что-то я заспался. Все остальные ушли в «Кингс Бей» – оттуда начальник заходил и пригласил их на завтрак.

Здание столовой в Ню-Олесунне, как и бетонные громады возле причала, было построено в тех же 50-х годах и воплощало характерную для тех времён страсть к серым громоздким постройкам. Красивым это здание никто не назвал бы, однако учёным, приезжавшим в Ню-Олесунн из года в год, нравились и его неказистый фасад, и старомодное убранство. На первом этаже располагались просторная раздевалка, несколько туалетов, два больших морозильных помещения и промышленный холодильник. Во времена шахтёров здесь хранилось продовольствие, которого было достаточно, чтобы прокормить триста человек на протяжении всей зимы. На втором этаже находились общая гостиная, салон и огромная кухня, где в ряд выстроились плиты, в своё время работавшие сутки напролет.

Сойдя на берег, стюард направился прямиком сюда, в кухню. Он уселся за маленький столик, накрытый грязноватой скатертью, и вытащил пачку табака для самокруток.

– Чудненько всё сложилось, ничего не скажешь. А я-то думал, что мы двинемся на север. И вот пожалуйста – мы снова в Ню-Олесунне. Причём ведь меньше суток назад отчалили отсюда! И теперь вообще непонятно, на сколько мы тут застряли.

В ответ повар лишь что-то пробормотал себе под нос. Он жарил яичницу и выкладывал готовые порции на большое блюдо.

– Но какое, к чёрту, на Шпицбергене убийство? Кто мог такое сотворить? Смысл-то в чём? – стюард зажал в зубах самокрутку, зажмурился и принялся размышлять вслух: – Похоже, в Ню-Олесунне все на месте. И в Лонгиере никто не пропадал.

Повар словно воды в рот набрал.

– Может, он пришлый? Например, рыбак с какого-нибудь судна? Вот только не надо мне рассказывать, что эти – там, на вышке, – знают про все иностранные суда, которые снуют тут в окрестностях. Зимой это маловероятно, – он вскочил и затушил окурок в кофейном блюдце, которое служило здесь пепельницей, – по-моему, надо мне всё же поговорить с этим английским инспектором.

Повар с отсутствующим видом кивнул, ни на секунду не отрываясь от яичницы. Он старался не нарушать старого жизненного правила всех поваров Ню-Олесунна, согласно которому им не следовало вмешиваться в дела, их не касающиеся.

Стюарду Юхансену долго искать не пришлось – Себастьан Роуз с женой и полевым инспектором Фьелем сидели в гостиной. За другими столиками, бледные и серьёзные, расположились остальные пассажиры с «Белого медведя». Когда стюард выдвинул стул и уселся за столик инспектора, Кнут Фьель, что-то говоривший по-английски, удивлённо посмотрел на стюарда, но продолжал говорить:

– …Вот так обстоят дела. В управлении считают, что речь идёт о несчастном случае, просто-напросто потому что убийство на Шпицбергене – вещь совершенно невообразимая.

Эмма Роуз взглянула на мужа, но улыбки на её круглом розовощёком лице не было. Она вяло ковырнула вилкой яичницу с беконом.

– Мой муж считает, что на месте преступления он заметил нечто такое, что свидетельствует об убийстве. Верно ведь, Себастьян?

Себастьян Роуз посмотрел на жену и подумал, что именно она больше всех остальных говорила о каком-то неприятном чувстве, возникшем после того, как их пригласили на завтрак сюда, в Ню-Олесунн. Он поддразнивал её, говоря, что она просто плохо реагирует на смену погоды и что это чувство возникло из-за холодного и влажного тумана, улёгшегося на старые дома. Однако он сознавал, что она права, хоть и не понимал толком, каким образом она умудрилась сделать подобные выводы на основании того, что он рассказал ей о страшной находке.

Роуз повернулся и перехватил взгляд молодого полевого инспектора.

– Место, где нашли голову, – что-то с ним было не так. Сейчас я уже не вспомню, что именно. Я попытался было уточнить у Ады Хемминг – это та самая девушка, которая обнаружила голову, – но заставлять её вновь пережить тот миг, когда она вытащила из могилы отрезанную голову, просто бесчеловечно, – инспектор Роуз выложил на стол стопку исписанных листков. – Я отметил, где все пассажиры находились вчера вечером, а также чем занимались и что могли видеть или заметить. Но, боюсь, особого интереса эти заметки не представляют.

Кнут взял бумаги и благодарно кивнул.

– В одном из тех старых домов у нас что-то вроде офиса. Лучше будет мне это забрать туда – у нас там факс. Правда, не уверен, что он работает. Телефонная связь между Ню-Олесунном и Лонгиером идёт по радиолинии, установленной на леднике Конгсбреен. Иногда связь есть, а иногда она пропадает. Это зависит от того, заряжены ли аккумуляторы.

Он опустил глаза и, поправив очки в стальной оправе, погрузился в чтение. Все остальные молча смотрели на него.

– А голова не могла случайно закатиться в могилу? – спросил он наконец. – Вы не обратили внимания, как именно лежала крышка гроба? Может, она уже была разбита?

– Лорелей Хемминг утверждает, что нет, – вмешалась Эмма Роуз, – не знаю, что именно она рассказала тебе, Себастьян, но мы с ней сегодня ночью немного поболтали. Она совершенно уверена, что крышка лежала чуть кривовато и на ней была трещина, но не более того. Миссис Хемминг интересовал череп. Он лежал сбоку, так что сквозь трещину она разглядела часть черепной коробки и глазницу. Она говорит, что ошибиться не могла. Содержимое могилы стало видно, лишь когда миссис Хемминг наступила на крышку и та вдребезги разлетелась. Но она упала на спину, так что ничего не заметила.

– Мне она рассказала то же самое, – подтвердил инспектор Роуз. – Ада Хемминг – единственная, кто увидел содержимое могилы, пока не сбежались все остальные. Но она, как я уже сказал, не самый надёжный свидетель. Она говорит, что голова лежала с противоположного края могилы.

– Похоже, остальных пассажиров намного больше тревожит самочувствие Ады Хемминг, – заметил Кнут Фьель, изучая записи. – Вижу, фотограф из «Evening Standard» сделал довольно много снимков. Интересно будет их проявить и проверить, нет ли на них чего-нибудь важного.

До этого момента стюард Юхансен молчал, но сейчас решил изложить свою версию, что умерший мог прибыть на Шпицберген на иностранном судне. Выслушав его, Себастьян Роуз вежливо улыбнулся, но покачал головой:

– Давайте будем исходить из того, что это преступление и что преступник спрятал голову в могилу, чтобы скрыть улики. Значит, он знал о существовании этих могил. И знал, где они находятся. С трудом верится, что моряк-иностранец мог знать, где на Шпицбергене старые захоронения. Не стоит забывать, что даже сейчас, в конце июня, кое-где здесь лежит снег. А я уверен, что голову положили в могилу не накануне, а намного раньше. Она так выглядела… Ну, я не уверен, но предположил бы, что голова пролежала там несколько месяцев, – инспектор Роуз огляделся, но, похоже, больше никто его не услышал.

– В марте я ездил туда на снегоходе, – сказал вдруг стюард, задумчиво глядя вперёд, – мне иногда нравится взять вот так и уехать подальше от всех. Вы даже не представляете, насколько стюардам в Ню-Олесунне нелегко живётся. Покоя нет ни днём, ни ночью. Ну да я не об этом сейчас. Я о том, что в тот раз добрался и до Птичьего мыса.

Кнут Фьель так внимательно разглядывал Пола Юхансена, словно впервые заметил его.

– У нас нет никаких оснований полагать, что убийство произошло в марте. Сначала надо дождаться заключения патологоанатомов. Но уж если ты заговорил об этом – когда ты ездил туда, ты видел что-нибудь необычное? Ты что, подъезжал прямо к могилам?

– Нет, до самих могил я не доехал, – признался стюард.

– Но зачем вы туда ездили? – помешивая чайной ложкой в чашке, Эмма Роуз с любопытством посмотрела на стюарда. – Там есть маленький домик, вы хотели добраться до него?

– Нет, эта избушка заперта – это часть радиомаяка. Я собирался доехать до Нью-Лондона на другом берегу Конгс-фьорда и поехал прямо по льду фьорда. В 1920-х там пытались наладить разработки мрамора, и ещё с тех времён остались старые английские домики. Некоторые из них перенесли в Ню-Олесунн, но три домика осталось стоять на том берегу. Кстати, во время инспекций губернатор ночует в одном из них, – стюард взглянул на Кнута. – Я собирался перебраться через горы и спуститься вниз, к домику под названием «Кэмп Зоэ» на берегу Кросс-фьорда. Но за несколько дней до этого был сильный снегопад, и снегоходную трассу так занесло, что я поехал на ледник 14 июля, к другому домику. Кстати, его владелец – наш губернатор. Лет шестьдесят-семьдесят назад его дедушка, Рафаэль Берг, был тут, на Шпицбергене, охотником. А вот судя по внуку, этого не скажешь. В Лонгиере говорят, что он больше похож на заваленного работой бухгалтера.

Он вытащил самокрутку и сунул её в рот, однако закуривать не стал.

– По пути назад я решил было заехать в Сарстанген, но это далековато, так что вместо этого я поехал на Птичий мыс. Никого, кроме меня, там не было. Правда, на льду возле берега я заметил свежий след от снегохода, но в этом ничего удивительного нет. В марте все местные жители расчехляют скутеры и катаются.

– Ну, теперь мы, по крайней мере, знаем, что в марте там были вы, – улыбнулась Эмма Роуз.

Пол Юхансен рассмеялся.

– Но я голову в могилу не прятал. Убей я кого-нибудь, то засунул бы тело в мясорубку, а из фарша приготовил бы ужин.

– Давайте не будет забывать, что ведётся расследование, – все эти шутки явно вывели Фьеля из себя. Он резко поднялся, собрал со стола листочки и коротко кивнул инспектору Роузу: – Не прогуляетесь со мной до нашего домика? А оттуда мы позвоним в Лонгиер, в управление губернатора.

Они вдвоём направились к двери, а Эмма Роуз с улыбкой похлопала стюарда по руке.

– Ай-яй-яй, – сказала она, – не надо так шутить с этим молодым человеком. Уж очень он серьёзно относится к своей работе. К тому же мой муж согласен – он тоже считает, что убийство произошло здесь, в Ню-Олесунне или где-то в окрестностях. И тогда получается, что убийца – местный. Согласны?

Самолёт до Шпицбергена вылетал на следующее утро. Билет оказался недешёвым. Значит, по приезде придётся экономить.

Изначально он планировал купить билет в один конец, но в агентстве его отговорили. Сказали, что полиция острова крайне подозрительно относится к тем, кто покупает билеты в один конец. А забронировав билет в два конца, он обеспечивал себе спокойное пребывание в Лонгиере.

Обратный рейс он забронировал на 15 июня. Значит, на острове он пробудет три месяца с небольшим – и этого достаточно, чтобы успеть сделать всё задуманное.

На борту самолёта, салон которого был заполнен лишь наполовину, он плотно позавтракал и вытащил папку, где хранились газетные вырезки. Он отметил номера телефонов, по которым собирался позвонить.

Другие пассажиры вокруг болтали и смеялись, занятые своими делами. Он почувствовал внутри какую-то необъяснимую пустоту. Женщина, сидевшая неподалёку, несколько раз взглянула на него. В этом он был уверен. Однако когда он улыбнулся ей, она отвела взгляд.

Глава 6. Управление губернатора

Мучить его начали сразу, в приёмной.

– Губернатор Берг? Это из «Свалбардпостен». Они уже много раз звонили. Вы возьмёте трубку? – молодая секретарша в очках боязливо посмотрела на него.

– Нет, здесь, в приёмной, я по телефону разговаривать не буду. К тому же они и подождать могут. Попросите перезвонить попозже.

– Я уже просила несколько раз, и теперь редактор Опедал сердится…

Губернатор молча посмотрел на неё и прошёл по коридору в свой кабинет.

– Да. Алло? Да, губернатор на месте, но он немного занят… Нет, этого я не знаю. Да, я передала ему. Он обязательно перезвонит, когда освободится.

Редактор Опедал уже пытался разузнать хоть что-нибудь у дежурного и консультанта по связям с общественностью. Но безрезультатно. Он позвонил напрямую заместителю губернатора, но та тоже не брала трубку.

– Просто не верится… – пробормотал он, – так-то мы обращаемся с журналистами! А ведь это чёртово управление губернатора – государственная структура! Они просто обязаны отвечать на подобные запросы! Мне что, и правда завалиться туда и караулить в приёмной?!

Управление губернатора находилось на окраине Лонгиера, на холме, откуда открывался вид на долину. Прямоугольное здание казалось более просторным, чем на самом деле. Рядом с ним располагался дом губернатора, бревенчатый деревянный сруб с камином в большой гостиной и пристройкой, где губернатор принимал официальных гостей и устраивал для них торжественные ужины.

Средства на ремонт здания выделялись довольно редко, а хватало их, как правило, на новый линолеум и пару стульев. Но всех такое положение вещей вполне устраивало. От простых полок с документами и желтоватых деревянных столов веяло спокойствием и стабильностью.

Кабинеты были маленькими – все, кроме губернаторского. В его кабинете хватало места для двух кресел, низенького кофейного столика и небольшого стола для совещаний с расставленными вокруг стульями. Возле стены стоял стеллаж из тёмного полированного дерева, а в нижней его части полки закрывались дверцами. Над столом висела большая карта Шпицбергена. Когда-то давно губернатор воткнул большие красные кнопки туда, где были полицейские посты. Однако вскоре жители города принялись подшучивать над ним – мол, губернатор разработал целый план вторжения на их территорию, и кнопки пришлось вытащить. Теперь губернатор довольствовался едва заметными карандашными пометками. Тем не менее, ему нравилось стоять возле карты, рассматривая территорию, которую он вполне мог назвать своим королевством.

Жители Лонгиера подозревали, что все сотрудники управления неплохо осведомлены о происходящем на Шпицбергене. Так оно и было. Слышимость в здании была настолько хорошей, что каждый полицейский прекрасно знал, чем занимаются коллеги. В соседнем с губернатором кабинете работал административный директор, молчаливый мужчина с морщинами на лбу. Казалось, будто его снедает вечное беспокойство, но на самом деле основной чертой его характера было равнодушие, граничащее с нежеланием работать. Губернатор Берг считал сотрудника, обладающего подобным качеством, лучшим соседом.

Даже в нерабочие часы в кабинетах и коридорах стоял запах бумажной пыли, старых книг и свежесваренного кофе. Этот запах действовал на сотрудников самым успокаивающим образом и даже определял темп работы. Служащим работа нравилась, и они старались хорошенько вникнуть в дела, над которыми работали. Они никуда не торопились. Бывали у них и объёмистые дела, занимавшие не одну страницу. Вот только прежде им никогда не доводилось расследовать убийства.

Практические детали расследования губернатор Берг доверил своему заместителю Анне Лизе Исаксен. Эта худощавая нервная женщина проработала в управлении уже два года и имела склонность необычайно усложнять всё ей порученное. Попавшие в её ведение дела быстро обрастали всеми мыслимыми и немыслимыми сложностями. Она изучала, вникала, рассматривала, систематизировала и сравнивала с другими делами. Однако заканчивала она лишь тогда, когда кто-то из коллег решительным шагом заходил к ней в кабинет и грозил забрать у неё дело.

Заместитель губернатора Анна Лиза Исаксен была амбициозной и страстно желала побыстрее шагнуть дальше, вверх по карьерной лестнице. Ей хотелось занять место Берга, когда тот наконец решит вернуться на материк. Расследование убийства было шансом, упускать который было никак нельзя. Однако она никогда прежде с убийствами не сталкивалась, но понимала, что в первую очередь следовало вызвать сюда криминальную полицию из Осло.

Когда на следующее утро после того, как туристы нашли отрезанную голову, Анна Лиза вошла в комнату для совещаний, оба старших инспектора сидели за большим старым столом, обложившись всевозможными картами. От недосыпа Том Андреассен побледнел и выглядел измученным. Вообще-то его дежурство закончилось несколько часов назад, но домой он уйти не мог – сначала нужно было ввести в курс дела всех остальных. Второй старший инспектор, Хеннинг My, прослуживший в управлении уже пять лет, был, можно сказать, ветераном. Он считал Анну Лизу с её толстой тёмной косой и в больших очках, то и дело сползавших на кончик носа, просто очаровашкой. По мнению коллег, он чересчур долго просидел в холостяках, а сама Анна Лиза даже и не догадывалась о слабости, которую питал к ней старший инспектор Му. В её глазах он был лишь назойливым подчинённым.

Она уселась за стол, и её коллеги подняли глаза.

– Непросто всё это, Анна Лиза, – серьёзно проговорил Хеннинг My, – кого из нас ты отправишь в Ню-Олесунн?

– Пока не знаю, об этом я ещё не думала. Нам что, надо кого-то срочно туда отправить? Может, криминальную полицию дождёмся?

Том Андреассен покачал головой:

– Нет, там сейчас только два временных инспектора, им одним не справиться. В Ню-Олесунн надо отправить кого-то, кто знает, что такое расследование.

– Пока можно не дёргаться, – Хеннинг My потянулся за термосом с кофе, – в Ню-Олесунне туман. Я поговорил с метеорологом в аэропорту – завтра после обеда ожидается ветер, и туман, возможно, разгонится. Но это только прогноз.

На пороге появился губернатор Берг. Сердито оглядевшись, он спросил:

– Вы что, без меня начали? – Подволакивая одну ногу, он подошёл к столу и, поморщившись, опустился на стул. – Анна Лиза, надеюсь, ты вызвала всех, кто может помочь в расследовании?

– Конечно. Они скоро подойдут.

– Сейчас уже девять утра. Что значит «скоро»? Разве никто не знает, что случилось?

Анна Лиза вопросительно посмотрела на Тома Андреассена.

– Я рассказал обо всём Хьеллю. Ведь это связано со старыми голландскими могилами. А ещё я позвонил нашему консультанту по связям с общественностью. Но больше я никому ни о чём не говорил – думал, что вы сами захотите ввести их в курс дела. К тому же была ночь и все спали.

В помещение вошёл консультант по культурному наследию Шпицбергена Хьелль Лоде с чашкой кофе в руках. Заговорил он, ещё не дойдя до стула:

– Нам надо связаться с крупными организациями на Шпицбергене и выяснить, не пропал ли кто-то из их сотрудников. Сделать это надо так, чтобы никто ни о чём не догадался. Впрочем, долго скрывать всё равно не получится. Люди непременно начнут болтать. Здесь, в Лонгиере, слухи быстро расползаются – ну, вы и сами знаете.

Хьелль прожил на Шпицбергене дольше других сотрудников управления – в общей сложности он пробыл здесь целых пятнадцать лет, а на материке бывал лишь короткими наездами. Уклад жизни в Лонгиере он знал не понаслышке. Вдобавок он отличался покладистым характером и замечательным чувством юмора, благодаря чему пользовался всеобщим расположением. Он прекрасно ладил и с завсегдатаями ужинов в доме губернатора, и с немногочисленными прихожанами местной церквушки, и с собирающимися в пабе шахтёрами.

Последним, кому Анна Лиза велела явиться на совещание, был консультант по связям с общественностью Туре Айкер. Открыв дверь в кабинет, он выронил несколько листков бумаги и озадаченно огляделся.

– А мне точно сюда? Тут, похоже, только полицейские… Вы уверены, что я вам нужен? Это что, опять по поводу той брошюры?

Анна Лиза опасливо переглянулась с остальными.

– Да, ты нам нужен. В Ню-Олесунне случилось кое-что непредвиденное. Возможно, речь идёт об убийстве. Тебе ещё не сказали? Не исключено, что это несчастный случай. Нам пока ещё известно крайне мало, но ты с самого начала должен включиться в работу. Это дело будет освещаться в прессе.

Туре Айкер перестал рассматривать лежащие на полу листки бумаги и возмущённо взглянул на начальницу.

– Но я в этом никак не смогу участвовать! – сказал он. – Я сегодня улетаю на материк. Мы с женой едем на две недели в отпуск в Таиланд – уже давным-давно всё распланировали! И отменить это сейчас просто не получится.

Разосланные по разным организациям запросы из управления – будто бы случайные – успехом не увенчались. Судя по полученным ответам, среди жителей Лонгиера пропавших не было. Из Ню-Олесунна сообщили, что там тоже никто не пропадал. По словам начальника «Кингс Бей», число туристов у них совпадало с пассажирскими списками и авиабронью.

Полевой инспектор Кнут Фьель поделился крайне важным предположением: человеческие останки, найденные на Птичьем мысу, лежали практически под открытым небом. Плюсовая температура установилась всего несколько дней назад. Голова вполне могла пролежать там с осени и оттаяла только сейчас.

Но даже увеличив временной отрезок, полиция не обнаружила ни одного пропавшего. Неужели кто-то и впрямь ускользнул от проверяющих в аэропорту Лонгиера и скрылся на одном из островов архипелага, нигде не зарегистрировавшись? Или, может, это был моряк, повздоривший с кем-то из экипажа и поплатившийся за это жизнью? Может, его тело просто-напросто взяли и выбросили, где пришлось? И, возможно, это было иностранное судно – траулер или яхта? Но в этом случае почему капитан не сообщил об исчезновении?

– Если исключить всё то, чего произойти не могло, то останется лишь одна версия того, что случилось. И эта версия, какой бы неправдоподобной она ни казалась, окажется верной, – с довольным видом заключил старший инспектор Хеннинг My, процитировав, пусть и с ошибками, слова Шерлока Холмса. Инспектор всегда восхищался этим великим детективом.

– И что получается? – устало и раздражённо спросил Том Андреассен. – Какая же версия у нас останется? Да никакой! Чья это вообще голова? Как она оказалась на Птичьем мысу? Её что, с самолёта скинули?

Губернатор лично связался с криминальной полицией. Раньше он с ними дела не имел. В тех полицейских участках, где он служил до приезда на Шпицберген, им везло, и убийств расследовать не приходилось. Поэтому к телефонному разговору он основательно подготовился. Но, несмотря на это, там к его сообщению отнеслись недоверчиво, хоть и вежливо. В полиции сочли, что скудные сведения, полученные Томом Андреассеном от пассажиров «Белого медведя», указывают на то, что произошёл несчастный случай, который по той или иной причине просто похож на преступление.

– Мы и сами сделали подобный вывод, – раздражённо сказал губернатор Берг следователю, с которым он разговаривал. Переговорив с множеством людей в главном управлении криминальной полиции в Осло, губернатор наконец добился, чтобы его соединили с тем, с кем нужно. Дело об убийстве на Шпицбергене досталось старшему следователю Юнасу Люнду Хагену.

– Так вот – мы здесь пришли к такому же выводу. Но проблема в том, что личность жертвы совершенно невозможно установить. На Шпицбергене очень сложно что-то спрятать. В год мы получаем мало сообщений об исчезновении людей, да и тех, как правило, находим – живых или мёртвых.

Губернатор Берг и Люнд Хаген решили немедленно начать расследование. Самым важным было установить личность жертвы, поэтому голову требовалось как можно быстрее переправить в патологоанатомическую лабораторию в Осло. Но кроме этого, необходимо срочно и тщательно осмотреть место, где нашли голову.

– По крайней мере, это место теперь огорожено, – сообщил губернатор, рассказав Люнду Хагену об инспекторе британской полиции.

– Поймите, мы не хотим, чтобы на этом месте топтались посторонние. Это крайне важно, – сказал Хаген, веско проговаривая каждое слово, – я вовсе не сомневаюсь в методах британской полиции, но это расследование мы ведём без посторонней помощи. У нас собственная методика, от которой мы не имеем права отступать. В противном случае ход расследования может быть нарушен.

Полицейские из криминальной полиции могли приехать на Шпицберген не ранее чем через два дня – ровно столько требовалось, чтобы подготовить команду, оборудование и разработать методику расследования убийства в самом северном городе мира.

Рукописные заметки, сделанные инспектором Роузом по итогам его бесед с другими туристами, были переправлены по факсу в управление губернатора в Лонгиере. Анна Лиза Исаксен ознакомилась с ними, но это делу не помогло. Туристы лишь обнаружили голову, но ни малейшего отношения к убийству не имели. И никто из них ничего необычного на месте находки не заметил. Впрочем, подчеркивалось в записях, никто из туристов не знал Шпицбергена. Природа Птичьего мыса, захоронения на каменистой поляне, да и вся ситуация в целом были настолько непривычными для большинства из них, что они ничего не заподозрили бы, даже если бы у них прямо перед носом произошло нечто из ряда вон выходящее. В этом смысле со стюардом, Полом Юхансеном, дело обстояло иначе, ведь он и прежде бывал на этих могилах. Но даже стюард не смог сообщить ничего интересного.

Анна Лиза отправилась на поиски губернатора Берга. После совещания он скрылся у себя в кабинете и больше утром не показывался. Она приоткрыла дверь и заглянула внутрь.

– Ханс? Вы здесь? Нам прислали записи этого англичанина. Не хотите взглянуть? Хотя на многое не рассчитывайте…

Ответа не последовало. Анна Лиза прошла в кабинет и вдруг испуганно вскрикнула. Губернатор сидел, наклонившись над столом и зажмурившись. В лице его не было ни кровинки, а само лицо искажено гримасой. Похоже, ответить он был не в состоянии. Анна Лиза бросилась к нему и схватила за плечо. Губернатор запрокинул голову и застонал.