Читать книгу: «Зерно мира мёртвого»

Объект «Светлячок»

Анализ курсовой работы Светлова И.С. подтвердил гипотезу: явление не является случайным атмосферным феноменом. Это планомерное распространение реплицирующего агента. В отличие от предыдущих наблюдателей, субъект не списал аномалию на галлюцинации, а выявил в её проявлениях признаки системности. Вербовка субъекта признана целесообразной.

Справка из личного дела № 375-63

Архив НИИ СЦП ОУС. Фонд 0745, Опись 57-64, Дело 87А

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА № 47-Г

Исх. № 127/с от 12.04.1957

От: Заведующего кафедрой биохимии ЛГУ, д.б.н., проф. Семёновой Н.П.

Кому: Директору Научно-исследовательского института специальных явлений и содержания природных аномалий (НИИ СЦП ОУС), д.т.н. Петрову А.П.

Тема: О направлении для ознакомления материалов научной работы аспиранта

Уважаемый Алексей Петрович,

Настоящим направляется Вам на рассмотрение текст курсовой работы аспиранта кафедры биохимии ЛГУ Светлова Игоря Сергеевича на тему «Сезонная динамика микобиоты в северных лесах», выполненной по материалам, собранным в ходе осенней полевой практики 1956 года в Архангельской области.

В процессе проведения изысканий аспирантом Светловым И.С. были зафиксированы эмпирические данные, выходящие за рамки стандартных биологических процессов и не поддающиеся интерпретации в рамках существующих научных парадигм. В частности, документированы случаи появления аномальных атмосферных образований («светящиеся туманы») с последующим осаждением неустановленного органического вещества, проявляющего свойства фосфоресценции.

Аспирант Светлов И.С. проявил высокую степень самостоятельности, разработав оригинальную методику сбора неустойчивых проб, и продемонстрировал незаурядную научную добросовестность. Характеризуется с положительной стороны, обладает аналитическим складом ума.

Учитывая специфический профиль Вашего учреждения, полагаю целесообразным ознакомление с данными материалами в рамках возможного сотрудничества.

С уважением,

Зав. кафедрой биохимии ЛГУ,

д.б.н., проф. Семёнова Н.П.

К служебной записке приколот листок бумаги, исписанный быстрым, размашистым почерком:

«Алексей, свет души моей!

При случае – взгляни на эту работу. Мальчик – золото, пытливый и упрямый, каких поискать. Написал всё как есть, не пытаясь подогнать под "линию партии".

За последний год я получила три описания "светящихся туманов" от практикантов. Двое списали всё на галлюцинации или гнилушки. Помнишь наши старые разговоры о "туманах в лесах"? Кажется, это оно. И масштаб нарастает.

Светлов же первый не просто зафиксировал явление – он увидел в нём систему. Проанализировал частоту, направление ветров, состав осадков. Вывел закономерность, которая указывает на целенаправленное распространение, а не на случайный природный феномен.

Отбросим канцелярит. Причина не в "аномальных данных", а в уникальности выводов этого мальчика.

Если сочтёшь возможным – присмотрись к нему. Уверена, из него выйдет толк. У нас таких на кафедре не ценят – слишком много вопросов задаёт.

Крепко жму руку. Твоя Нина.

P.S. Как здоровье? Не забывай о предписаниях врачей.»

Кабинет директора НИИ СЦП ОУС. 13 апреля 1957 года.

Алексей Петрович Петров, седовласый и невозмутимый, снял очки и аккуратно положил на стол служебную записку. Дата на бланке стояла вчерашняя, двенадцатое. Значит, Нина отправила её в конце дня, а к утру она уже была у него – курьерская служба НИИ работала безупречно. Пальцы директора, привыкшие к тяжести папок с грифами «совершенно секретно», потянулись к листку с дружеской припиской, испещрённому размашистым, знакомым почерком. Уголки губ дрогнули в лёгкой, почти незаметной улыбке, прочертив на мгновение лучики морщин.

Он вспомнил ту самую Нину Семёнову – не седого профессора, а задорную аспирантку Ниночку, с которой их когда-то чуть не свела судьба. Они спорили до хрипоты о тайнах природы, и в его памяти навсегда остался её смех, звонкий и беззаботный. Жизнь, партия и работа распорядились иначе, но та старая привязанность, похожая на пожелтевшую фотографию, до сих пор вызывала в памяти и горечь, и тепло.

Улыбка медленно сошла с лица мужчины. Он снова пробежался взглядом по ключевым строчкам: «Написал всё как есть, не пытаясь подогнать под "линию партии"». И следом: «У нас таких на кафедре не ценят – слишком много вопросов задаёт».

Он отлично понимал, какой риск она на себя взяла. Завкафедрой, член партбюро, рекомендует строптивого аспиранта, чья работа пахнет «лженаукой», да ещё и в закрытый институт, в обход всех официальных каналов. Один неверный шаг этого мальчика – и комиссия из Министерства могла бы всерьёз заинтересоваться, что это за «аномальные туманы» курирует сама Семёнова. Она доверяла ему свою репутацию. И карьеру.

Снова нацепив очки, директор взял карандаш и начертал на полях служебной записки чёткую, размашистую резолюцию:

«Тов. Васильеву. Проработать вопрос. Запросить характеризующие материалы через компетентные органы. О результатах доложить. А. Петров.»

Положив карандаш, он нажал кнопку звонка. В кабинет бесшумно вошла секретарь.

– Мария Игнатьевна, передайте, пожалуйста, это Михаилу Ивановичу. Лично в руки.

– Слушаюсь, Алексей Петрович. – Женщина взяла папку и так же бесшумно удалилась, мягко притворив за собой дверь.

Когда дверь закрылась, директор снял трубку аппарата внутренней связи и набрал короткий, трёхзначный номер.

– Васильев, Петров. Направил к вам документ на Светлова Игоря Сергеевича, аспиранта ЛГУ. Оформляйте всё как положено.

– Понял, Алексей Петрович. Разберёмся.

Лишь тогда Петров откинулся в кресле, позволив себе глубокий, уставший выдох. Дело было запущено. Завелась неспешная, но неумолимая пружина ведомственной машины. Руководитель НИИ СЦП ОУС знал, что теперь процесс займёт месяцы: проверки, запросы, тотальное изучение личного дела и всех родственных связей до седьмого колена. Но он также знал, что Нина Семёнова никогда не стала бы так рисковать своей репутацией, если бы не была уверена на все сто.

Он повернулся к окну. За стеклом назревала весенняя гроза, и первые тяжёлые капли дождя застучали по стеклу.

Общежитие ЛГУ. 15 октября 1957 года.

Предрассветный сумрак медленно отступал, заливая комнату холодным свинцовым светом.

Игорь Светлов, скинув потёртый университетский пиджак, стоял посреди своей клетушки и напевал себе под нос мелодию из «Карнавальной ночи». Тёмные волосы были аккуратно уложены, а рука почти машинально поправляла непослушную прядь на лбу – привычка, оставшаяся со времён музыкального училища. В воздухе витало предвкушение: завтра – долгожданная репетиция в институтском оркестре, где он наконец-то выбил себе партию на саксофоне. На том самом инструменте, который многие сокурсники считали чудачеством, а иные – и вовсе «буржуазной диковинкой».

Мыслями молодой человек уже был в душном, пропахшем мастикой актовом зале, а не среди кип исписанной бумаги. Пальцы сами собой выстукивали на краю стола сложный, джазовый ритм.

Вчера, бежав на лекцию по кинетике, он на повороте лестницы чуть не снёс с ног ту самую девушку с филфака – Лену, кажется? – с двумя толстыми, соломенного цвета косичками и смеющимися, озорными глазами. Они столкнулись, растерянно извинились, и Игорь, поднимая рассыпавшиеся из ее рук книги, уловил лёгкий запах сдобных ватрушек из студенческой столовой. Потом пол-лекции думал, не пригласить ли её в кино на «Старик Хоттабыч». Казалось, вся жизнь – эта самая настоящая, шумная, пахнущая мокрым асфальтом после недавнего дождя и свежей типографской краской от новых учебников – лежит прямо перед ним, стоит только протянуть руку.

Курсовая по северным плесневым грибам, аккуратно переплетённая, лежала на столе как свидетельство о закрытом, не самом интересном этапе. Сдал, и ладно. Теперь можно и о своём подумать. Юноша потянулся к старенькому саксофону в футляре…

Внезапный стук в дверь прозвучал жёстко и незнакомо, разорвав его грёзы на части. Не товарищеский толчок кулаком и не голос дежурного по этажу. Чёткие, отмеренные, как метроном, удары. Стучали не костяшками, а чем-то твёрдым и металлическим. Рукояткой?

Игорь вздрогнул, с грохотом опрокинув стул.

– Кто там?

Дверь открылась, не дожидаясь его ответа. В проёме, на фоне тускло горящей лампочки в коридоре, стояли двое в одинаковых, безукоризненно отглаженных пальто, своими силуэтами заслоняя серый осенний рассвет.

– Товарищ Светлов? С вами хотят побеседовать.

Фраза прозвучала не как вопрос, а как констатация. Воздух из коридора, пахнущий тушёной капустой и запахом дешёвого табака, вдруг показался ледяным. Мелодия из «Карнавальной ночи» разом вылетела из головы. Репетиция, девушка с косичками, планы на завтра – всё это в один миг отодвинулось куда-то очень далеко, стало призрачным и ненастоящим.

Настоящим были вот эти двое. Не милиция. Не свои. Люди в одинаковых, тёмно-серых пальто, с лицами, которые, казалось, никогда не знали ни улыбки, ни любопытства. Тот, что постарше, с обветренной кожей и спокойными, ничего не выражающими глазами, сделал шаг вперёд.

– Пройдемте.

Фраза прозвучала не как приглашение, а как констатация свершившегося факта. В голове у Игоря метнулась единственная, паническая мысль: За что? Он вспомнил свои едкие шутки про партком, вчерашний спор с завкафедрой о Лысенко. Каждая из этих мелочей внезапно обрела вес государственного преступления.

Без единого слова студента взяли под локти – не грубо, но с неоспоримой силой. Провели по коридору, мимо приоткрытых дверей, из-за которых доносились испуганные вздохи. Он не успел даже схватить пиджак.

Последнее, что Светлов увидел, оглянувшись, – это свою комнату, залитую первыми робкими лучами восходящего солнца, и тёмный футляр с саксофоном на кровати.

Серая «Волга». Тот же день.

Его усадили на заднее сиденье. Младший, коренастый, с бычьей шеей, сел рядом, старший – вперёд, рядом с водителем. Дверь захлопнулась с глухим стуком. Воздух внутри был спёртым и густым, пропахшим потом старой кожи салона, дешёвым табаком «Беломора» и едва уловимым химическим запахом.

Машина тронулась. Светлов сидел, вжавшись в сиденье, и чувствовал, как в висках пульсирует тупая, отдающая в затылок боль, а в голове нарастает тягучая, вязкая тяжесть. Руки сами собой сцепились на коленях так, что побелели костяшки.