Дверь медленно открылась, впуская в спальню хозяина дома. Сидевшая на огромной кровати молодая девушка вздрогнула, затем и вовсе подскочила на ноги. Она едва не упала, встав на длинный подол своего наряда для первой брачной ночи. Красивое, кружевное великолепие, созданное лишь для глаз мужа, обжигало кожу новобрачной, предупреждая, что скоро случится неизбежное.

Высокий, широкоплечий мужчина лениво прошелся по комнате. Его потемневшие глаза медленно заскользили по тонкому силуэту жены. Он искушенным взглядом, взглядом человека, поведавшего немало прекрасных женщин, будто оценивал – насколько хороша стоящая в двух шагах от него девушка.

– Что же, – послышался глубокий, бархатистый голос мужчины, – думаю, пришла пора выполнить супружеский долг.

Новобрачная, уловив в последних словах насмешку, снова вздрогнула. Прижав ладони к груди, девушка торопливо зашептала молитву. Видит Бог, она и не думала, что сложится именно так. Она и не думала, что когда-нибудь станет женой, тем более, женой этого человека…

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Англия, весна 1066

Воздух рассек противный звук, а затем, тонкий прут с ощутимой силой, опустился на кончики пальцев девушки. Кассия едва сдержала стон, рвущийся из горла. Она прикрыла глаза и шумно сглотнула, проглатывая горечь и слезы.

– Послушание, дитя мое, это – лучшее. Так же, как покорность и смирение. А ты не была смиренна на уроке, – печально-разочарованным голосом сообщила монахиня, снова опуская на тонкие пальчики Кассии прут. Другие молоденькие девушки, прижавшись, друг к другу, молчаливо наблюдали за наказанием. Были те, кто поддерживали правильные слова монахини, были те, кто искренне сочувствовал той, которая посмела…

Так что же такого страшного посмела сделать эта молоденькая девушка?

Ужасное, непостижимое.

Кассия отвлеклась на птиц, что, прилетев с южных земель, разместились прямо за окном. Они, невзрачные с виду, запели песни. Защебетали птахи, наполняя прохладное, еще серое утро своим голосом. Для Кассии это событие стало настоящим волшебством. Словно жизнь вернулась в унылое, пропахшее сыростью, аббатство. Все тот час заиграло в воображении девушки яркими красками, а потом – о, чудо, из-за облаков выглянуло солнце. Солнце! Оно не светило так уже месяцы. А теперь – в его лучах купались тонкие ветви деревьев, пробивавшаяся трава, и, конечно же, птицы. Они, расчирикавшись, подлетели к окну и продолжили, наперебой, петь.

Их песня откликнулась воспоминаниями в сердце Кассии. Тут же перед глазами поплыли картинки из некогда спокойного прошлого – родной дом, братья и сестры. Родители – величественные, строгие. Семейные ужины все вместе. А потом – братья женились, сестры повыходили замуж, а нареченный Кассии – барон – погиб на охоте. И она, средняя дочь, не блиставшая яркой красотой, дочь, для которой не нашлось достаточно наследства, способного привлечь внимание других женихов, стала не то чтобы лишним ртом в семье, а, быть может, угрозой, которая заключалась в опасениях родителей, что кто-либо захочет обесчестить их незамужнюю дочь.

Надо сказать, что их переживания не были безосновательными, ибо на севере и западе страны шла война – время было неспокойное, и женщина, не имевшая мужа, могла стать легкой добычей. Поэтому, придя к выводу, что Кассию вряд ли кто захочет взять в жены – по крайней мере, в ближайшие 5 лет – родители отправили дочь в аббатство. Пока – всего лишь на время, но девушка знала, что было обговорено, что, если в 18 она не выйдет замуж, будут проведен ее постриг в монахини. А до 18 лет оставалось меньше года. Крупицы надежды таяли, а взамен им приходило смирение и понимание, что, быть может, так лучше для нее. Кассия, как она думала, знала о мужчинах немало – еще, когда жила в замке. Она видела, как ведут себя отец и братья, как «вежливы» бывали гости-мужчины по отношению к хорошеньким служанкам. Так что, девушка не горела желанием стать женой, и с каждым днем убеждалась, и, что немаловажно, пыталась убедить себя, что лучше быть невестой Христовой, чем быть женой жестокого человека. Но сегодня пение птиц пробудило не только воспоминания и тоску по дому, но и мечты. Нежные девичьи мечты о прекрасном рыцаре. О благородном красавце, сильном и способным сделать ее счастливой. Ах, зря она читала столько книг о доблестном короле Артуре!

И так, подхваченная вереницей своих мыслей и чувств, Кассия дважды не услышала обращение к себе монахини, преподававшей им сегодня урок латыни. За что девушка и была наказана. Это был далеко не первый раз, когда на тонкую кожу пальцев Кассии опускалась кара в виде прутика. Но, надо добавить, девушка была не единственной, кто получал наказание. Их всех, 13 послушниц, держали в строгости, подготавливая каждую к не самой простой жизни монахини. Здесь их жалеть было нельзя. Жизнь монахини лишь на первый взгляд может показаться кому-то привилегированной. На деле все обстояло не так: были и тяготы, и лишения, и долгие молитвы, от которых часто кровоточили колени (а у иных, особо рьяных молящихся, и тела – когда в ход шли небольшие кнуты, которым себя, в знак покорности Господу, били монахини). Одного точно не было – бесчестия. Здесь, в этой обители, женщины были защищены от мужчин. Ни один из них не смел, ступить на территорию аббатства вот уже на протяжении 170 лет.

Но все могло измениться уже в ближайшее время.

Замок Редвуд, Нормандия

В дверь настойчиво забарабанили. Стучали так сильно, что, казалось, причиной этому послужил пожар – и нужно было спешить, чтобы спасти жизни обитателей замка. Однако это было не так. Хотя весть, что скоро станет известной многим, может разжечь такой огонь, который вряд ли сможет кто-либо остановить. Впрочем, его и не нужно было останавливать.

Спящий на кровати мужчина, услышав звук за дверью, глухо застонал и перевернулся на живот, своим движением задевая находящуюся в дреме белокурую прелестницу. Та, пробудившись, прильнула к крепкому, мужскому телу, но тут же, услышав голос за дверью, будто ужаленная, отпрянула от него.

– Довольно спать, вставай! – прогремело снаружи. Этот голос принадлежал хозяину замка.

Белокурая женщина, спрыгнув с кровати, довольно резво начала приводить себя в порядок. Чулки, нижнее платье и юбка, верхнее платье… все ворохом валялось на полу, скинутое этой ночью в порыве в страсти. Разве возможно справиться столь быстро, да еще и без помощи служанки со всем этим? Леди Джиана натянула на себя нижнее платье, как раз во время, потому что мужчина, с которым она провела эту, без сомнения, яркую ночь, надев штаны, направился к двери и открыл ее.

В комнату бесцеремонно ворвался хозяин замка – лорд Ральф. Крепкий, широкоплечий мужчина с густыми, пепельно-белыми волосами и все еще острым (несмотря на свой 58-летный возраст) взглядом, холодно посмотрел на полуобнаженного сына.

– Время – почти полдень, а ты все еще спишь, – прошипел лорд, сверля глазами Александра. Но взор отца не возымел никакого действия на сына, хотя бы потому, что тот и сам мог так смотреть. Тогда Ральф посмотрел на леди Джиану, сумевшую таки, напялить на себя, правда, кое-как, свое верхнее платье из вишневого бархата. Сколько внимания она привлекла прошлым вечером своим ярким нарядом на ужине. И, все же, из обилия рыцарей и других мужчин, эта белокурая прелестница выбрала Александра, тем самым пополнив не только свой список побед, но, и увеличив список побед этого красавца.

– Леди Джиана, добрый день, – поприветствовал женщину хозяин дома. Она, вспыхнув, моментально взяла себя в руки и, кивнув, очаровательно улыбнулась. А что еще оставалось сделать хорошенькой прелестнице, когда ее застали, изменяющей своему мужу (этому дряхлому, но богатому старику) с сыном хозяина замка? Вот и Джиана не знала.

Александр с легкой усмешкой на полных губах наблюдал за проявлением мимолетной скромности на белом лице любовницы. Но это чудо длилось так недолго! И на смену его пришедшая улыбка – столь знакомая молодому мужчине – свидетельствовала никак не о раскаянии, а об удовлетворении, полученном этой ночью.

Затем, Александр перевел взор на отца. Тот неодобрительно нахмурился и приказал:

– Живо ко мне, есть новости для тебя.

– Сперва, я должен искупаться и привести себя в более-менее, божеский вид, – тряхнув кудрявой головой, лениво протянул сын.

Ральф поджал губы и ответил:

– Надень рубаху – и ко мне. Все остальное – позже.

– Хорошо, – нехотя согласился Александр, подхватывая с пола вышитую серебристыми нитями серую рубаху – неслыханно дорогой наряд, даже для большинства знати.

Как только за хозяином замка закрылась дверь, к молодому мужчине, обнимая за спину, прижалась леди Джиана.

– Ах. Александр, – зашептала она, щекоча своим возбужденным дыханием шею красавца, – увидимся ли мы скоро?

Александр чуть поморщился. Во-первых, потому что ему, теперь познавшему прелесть белокурой леди, уже не столь сильно хотелось задрать ей платье (по крайней мере, не сейчас), во- вторых, молодой мужчина не стремился к каким-либо обязательствам с женщинами. А ведь слова «увидимся ли мы скоро» звучали как надежда и ожидание обещания от него, Александра.

– Не знаю, милая леди, – развернувшись и взяв в свои загорелые ладони ладошки Джианы, задумчиво ответил мужчина. Он уловил в ее больших, голубых глазах печаль и, желая сгладить свои слова, мягко поцеловал внутреннюю часть руки женщины, тут же подслащая действие речью:

– Но, без сомнения, я хотел бы, чтобы когда – нибудь наша ночь снова повторилась.

Слова возымели свое действие – женщина, блеснув улыбкой, довольно рассмеялась.

– А теперь, дорогая Джиана, милостиво прошу понять и отпустить меня, – продолжая играть роль галантного любовника, сказал Александр. Хотя, признаться, если бы женщина не захотела, чтобы мужчина покинул ее, и включила весь свой женский арсенал – от соблазнения до рыданий, это бы уже не остановило красавца.

– Сколько это будет продолжаться? – разрывая тишину кабинета, вопросил Ральф.

– Ты о чем? Об ужинах, на которых полно гостей или же, о том, что наша кухарка уже замучила кормить всех нас заморскими блюдами? – усмехнувшись, вопросом на вопрос ответил Александр. Он видел, что у отца паршивое настроение, но не брал это на свой счет. В конце концов, если быть откровенным, молодой мужчина и не помнил, когда последний раз видел отца смеющимся или, хотя бы, довольно улыбающимся.

– Твое чувство юмора тебе пригодится, – Ральф чуть приподнял уголки губ в подобии улыбки, – у меня для тебя новости, сын.

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Монашка! Моя будущая жена – монашка! – Александр смахнул со стола кубок, и тот, ударившись, покатился по каменному полу.

– Почти – монашка, – поправил Леонардо.

– Почти? – Александр со злостью убрал со лба кудри волос. – Так не бывает, мой друг.

– Откуда тебе знать, – пытаясь немного успокоить друга, спросил брюнет, – или, ты уже и в святой обители успел наследить?

– Боже упаси, – выдохнул молодой мужчина. – Но не издевательство ли это, отдать мне, в жены, монашку? Кажется, я действительно разгневал своего отца, раз он решил так жестоко наказать меня.

– Почему бы тебе не воспринимать эту новость не как наказание, а некое благо? – Леонардо поднялся с кресла и подошел к другу.

Со стороны они выглядели впечатляюще – оба высокие, широкоплечие, темноволосые. Только у Леонардо волосы были насыщенного угольно-черного цвета и не вились, а у Александра имели черно-каштановый тон и были кудрявыми, что, без сомнения, особо привлекало внимания представительниц прекрасного пола. Дальше сходства друзей заканчивались. Леонардо был склонен к уединению и не являлся тем, кого можно было назвать «дамским угодником», хотя и он не был обделен их благосклонностью. Мужчина говорил мало, зато всегда по делу. Предпочитал упражняться в мечах, нежели быть на балу.

А вот Александр…

Да, за ним прочно укрепилась слава любимца женщин. В свои 25 лет он завоевал немало девичьих сердец, и еще больше – разбил их. Красивый, начитанный, говорящий много и поэтично, младший сын Ральфа вел праздную жизнь, наслаждаясь всеми доступными ему благами. Охота, рыцарские турниры, ужины с сотнями именитых гостей и, кончено же, бурные ночи – такова была жизнь красавца Александра последние 8 лет. А чем еще заняться младшему сыну богатого лорда?

Но теперь вся эта жизнь оказалась под угрозой.

Из-за решения отца.

– Благо? – Александр вздохнул, ощущая на груди тяжесть, вызванную приказом отца. – Не знаю, какое может быть благо в союзе святой и прожженного грешника. Грешника, которому нравится его грех.

– Она родит тебе наследника, это уже благо, – Леонардо похлопал друга по крепкому плечу, – не унывай, дружище.

Александр промолчал о том, что не считал рождение наследника благом, хотя отец обещал ему, младшему сыну, неслыханное – один из своих замков и земли, прилегающие к нему. Обычно, лорды могли позволить такое лишь для единственного, старшего сына, а остальные – вертелись, как обычно, а обычно в те времена был разбой. А тут – такая щедрость со стороны отца. Но Александр понимал, что все это лишь обяжет его, такого свободолюбивого, перед родителем. А он не этого хотел.

А что же хотел этот молодой, красивый мужчина? Ответа на этот вопрос он и сам не знал. Слишком долгая праздная жизнь не способствовала к тому, что бы Александр задался важным вопросом – какой смысл в том, что я живу? Для чего? И уж, безусловно, он и не задумывался над тем, что где-то там есть прекрасная дама, которая сразит его наповал и заберет себе его сердце. Глупость несусветная. Вот Ланселот влюбился в прекрасную жену короля Артура, и что же? Эта легенда не о любви, а о том, как все портится, когда позволяешь чувствам взять над тобой верх.

Аббатство

Кассия вынула пальцы из прохладной воды, потрясла руками и поднесла ладони к лицу, разглядывая их. Кожа на кончиках пальцев покраснела и припухла, но, в целом, выглядела вполне сносно. Хорошо, что сегодня не треснула, как в первые три раза. Не было ни крови, ни ранок. Это радовало. Вышивать, конечно, все еще будет больно, но это было не так страшно. Это уже так не пугало. Она привыкла и не злилась на монахиню. Ведь приучать к смирению – такой нелегкий труд. И, вероятно, очень благородный труд.

«Такой уж благородный?» – раздался в голове тихий голосок, вызывая смятение в груди девушки. Она торопливо заглушила эту мысль молитвами. Нельзя так думать!

– Ты скоро? Нам позволено выйти на прогулку, – произнесла Мария – высокая девушка, лицо которой почти всегда выражало то самое благородное умиротворение, к которому должны были стремиться все монахини.

– Прогулка – это замечательно! – просияв улыбкой, ответила Кассия. Она тут же забыла о пульсирующей боли в пальцах и, ускоряя шаг, последовала вместе с Марией.

На территории аббатства уже гуляли другие послушницы – кто-то, разбившись на пары, кто-то, предпочитая уединение. Кассия, по – привычке, шла вместе с Марией. Пробивавшаяся трава – сочного, зеленого цвета ощущалась мягким ковром под башмачками Кассии. Девушка шла, наслаждаясь этой простой радостью. Для большей же, не хватало лишь одного – письма из дома. Сегодня был ровно месяц, когда Кассия получала последнее послание от семьи. В нем не было каких-то теплых, нежных слов, так, вести о том, как братья-сестры, как отец, как мать. Письмо всегда писала она, и от того оно было еще дороже. Кассия тосковала по ней и семье, и долгими ночами, пытаясь заснуть, задавалась вопросом – почему родные словно выгнали ее? Разве ее вина, что барон погиб на охоте, и она так и не стала женой? Разве ее вина, что в стране неспокойно? Эти мысли приходили именно ночью, и Кассия не в силах была прогнать их. Днем было легче. Занятая делами, молитвами, заучиванием, девушка продолжала убеждать себя, что жизнь в аббатстве – самое лучшее решение для нее.

– До моего пострига в монахини осталось меньше месяца, – послышался спокойный голос Марии, и Кассия, оторвав взгляд от изумрудной травы, густо пробившейся с южной стороны территории аббатства, посмотрела на подругу: светлое лицо той было преисполнено мира и какой-то благодати.

– Ты действительно хочешь стать монахиней? – прошептала Кассия. И как только она озвучила этот вопрос, очередная волна сомнений сковало сердце девушки, отдаваясь колкой болью в нем.

– Да, – Мария мечтательно улыбнулась, – для нас, женщин, это – лучшее. А ты, что же, сомневаешься?

Она внимательно посмотрела на Кассию, и тут же нашла ответ на свой вопрос.

– Даже не сомневайся, – Мария сжала ладошку подруги, – раз мы здесь – значит, так захотел Бог.

С этим невозможно было поспорить. Кассия, соглашаясь, кивнула головой. Вместе с Марией они начали спускать по холму, ближе к каменной стене – там, у ее основания, виднелись синие головки пролеска. Их колокольчики яркими пятнами контрастировали с серым укреплением, воздвигнутым для защиты священной обители.

– Весна, – выдохнула Кассия, присаживаясь на корточки и срывая три цветка – большего ей было и не надо. Она поднесла пролески к носу и втянула в себя аромат, исходящий от них. Они пахли жизнью – вкусно, так, что хотелось дышать и дышать ими. Их аромат так отличался от запаха, витавшего в стенах монастыря – там он был сырой, тяжелый и такой холодный. Эту зиму особенно было непросто переносить – Кассия болела почти месяц, мучаясь от кашля. Благо, монахини врачевали ее не только молитвами, но и целебными травами, поэтому девушка встретила весну уже здоровой.

Кассия и Мария продолжали гулять вдоль каменной стены около часа. Воздух, прогретый весенним солнцем, приятно ощущался, ласково касался лица и рук. Гулять бы, да гулять. И подруги бы сделали это, если бы не громкий крик одной из монахинь.

– Кассия, дочь Эдмонда! – звала она, повторяя и повторяя эти слова до тех пор, пока девушка не услышала ее и не поспешила на встречу.

Подхватив свою юбку, Кассия стала стремительным шагом подниматься по холму, и каждый шаг ее отзывался странным, доселе неведомым волнением в груди. Что это все значило? Увидев обеспокоенное лицо монахини, девушка еще больше занервничала. Обычно, служительницы монастыря были всегда спокойны и умиротворенны.

– Дочь Эдмонда! – щеки монахини покрылись красными пятнами, а брови сошлись на переносице.

– Да, – только и смогла выдохнуть Кассия.

– Пришли вести с твоего дома, – монахиня шумно вздохнула, – ты возвращаешься домой.

Эти слова подействовали на молодую девушку оглушающее. Она, замерев, стояла – не в силах ни пошевелиться, ни что-либо сказать. В висках лишь стучало сладкое, оказывается, столь долгожданное – «домой».

– Ну, что же ты стоишь? – монахиня схватила девушку за запястье и потянула на себя. – Тебя ведь уже ждут. Торопись. Ты уезжаешь.

Наконец, до Кассии стало доходить, что, быть может, причина ее возвращения домой – совсем нерадостная. Девушка, вскинув голову, устремила вопрошающий взор на монахиню и спросила:

– Дома что-то случилось? Мои родители…?

– Живы и здоровы, – закончила за Кассию монахиня. Женщина расплылась в довольной улыбке, затем добавила:

– И, поверь, весть, которую мы получили, обрадует тебя. Ты выходишь замуж.

– Замуж? – повторила подоспевшая Мария.

А Кассия, вновь ошарашенная, стояла и молчала. Ей казалось, что происходящее – всего лишь сон, и совсем скоро он закончится.

– Замуж, – громогласно так, сказала монахиня, привлекая этим внимание других послушниц – и те стали обступать кольцом Кассию.

– Как такое возможно, – наконец, немного придя в себя, произнесла девушка, – это – ошибка.

Она говорила, а в груди уже забилась птица, одно крыло которой был страх, а другое – надежда.

– Никакой ошибки нет, – монахиня протянула свиток, в самом низу которого стояла печать отца Кассии, лорда Эдмонда.

Кассия быстро пробежалась взглядом по витиеватым буквам. «А посему прошу немедля собирать мою дочь в дорогу, дабы будущий муж не ждал ее слишком долго»…

– Это правда, – не скрывая своего удивления, произнесла Кассия. И тут же, на лицах послушниц, в том числе и Марии, отразилась гамма чувств: смятение, сомнение, тревога. А дальше – у кого-то и зависть, а кого-то – грусть.

– Торопись, дочь Эдмонда, – сворачивая свиток, прогремела монахиня.

– Я помогу тебе с вещами, – положив на руку подруги свою ладонь, сказала Мария.

Как Кассия собрала в холщовый мешок свои вещи, девушка не помнила – она делала все механически, руки работали, а голова и сердце были уже в пути. Волнение, непонятное в душе предчувствие и сладкое ожидание встречи с родными, все окутало Кассию. Лишь когда на плечи был накинут дорожный плащ, в котором девушка приехала в аббатство, до нее, наконец, дошло. Она покидает святую обитель. Не быть ей невестой Христовой, а быть женой.

Странно, но некогда унылый серый коридор аббатства сейчас был залит солнечным светом, проникающим через аркообразные, тянущиеся к высокому потолку, окна. Будто знак с небес, лучи выстроили светящуюся дорожку для Кассии, обещая ей счастливое будущее. Ах, если бы все хорошие знаки сбывались!

Провожать послушницу вышла даже сама аббатиса. Низкая, широкая женщина, от строго взгляда которой, всегда хотелось спрятаться, величественным шагом приблизилась к Кассии. Девушка заметила, как смягчился взор аббатисы, когда она посмотрела прямо на нее. В серых глазах, напоминавших льдинки, засияло тепло.

– Дитя мое, – добрым голосом начала женщина, – будь хорошей женой. Ступай с миром и не держи на нас зла.

Вздохнув, аббатиса порывисто обняла Кассию – жест, который был так несвойственен, казалось бы, строгой женщине.

– Ты всегда сможешь найти здесь приют, – прошептала аббатиса, – но я буду молиться, чтобы у тебя не было для этого причин.

Искренность, звучавшая с уст этой суровой женщины, едва не заставила Кассию разрыдаться. Она обняла аббатису в ответ, затем, пришел черед прощаться с другими. Особо было грустно расставаться с Марией – за это время девушка успела привязаться к ней, как к сестре.

– Раз это случилось – значит, так захотел Бог, – на прощание, произнесла Мария.

Слова, сказанные ей, придали Кассии сил и решительности. Смахнув со щек капельки слез, девушка, сопровождаемая монахинями и аббатисой, направилась к воротам, где ее ждали…

12 3 След.

Маленькая жена