Читать книгу: «Да, я девушек люблю, или Банда Селивана Кузьмича. Книга 2», страница 3

ГЛАВА ВТОРАЯ

Суд (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

– Соблазнённая Джульетта Недотрогина, – обратился судья Плетюганов к потерпевшей, – встаньте и расскажите нам обо всём, что произошло.

– Я ещё непорочная, – со стоном всхлипнула девушка и несколько раз шумно вздохнула, волнуясь мощными грудями.

– Поведайте, ещё непорочная Джульетта Недотрогина, всё, ничего не скрывая.

– Я не хочу, я боюсь, – вставая, снова всхлипнула девушка.

– Вам уже никто и ничто не угрожает, – успокоил её судья. – Вы под защитой народного закона. Рассказывайте.

– Я иду, – прижав ладони к глазам, простонала Джульетта, – Он подошел… познакомились… Ромео… озеро… купались… гуляли… разведчик… герой… награды, медали… Потом лес… “Мы погрузимся в бесконечный восторг… в нирвану… упорхнём в маняще- таинственные дали… в рай… всеобъемлющая любовь… проникновенная”. Поцеловал… обнял… хотел на землю… “Лови его!” Стреляли… Я больше не могу, – расплакалась девушка и упала на стул, жалобно закряхтевший от большого веса.

Скуляще запричитали мамка, тётка, бабка, сестрички и ещё несколько близких и дальних родственниц, заскрипел зубами папка.

“Ой, к худу это, её признание”, – качая головой, подумал Лаврик.

– Кстати, Сидор Карпыч, вы опять с ружьём? – обратился судья Кнутов к Македонову.

– Да, как и в прошлый раз, когда ловили Ваньку, оно приняло активное участие в задержании насильника, – показывая ружьё, с гордостью ответил Сидор Карпыч.

– Хорошо. Отдайте его секретарше… Вот она вернулась. Македонов поднялся на сцену и положил ружьё на стол.

– Так. А сейчас, – заглядывая в лист бумаги, медленно произнес судья, – мы…

Тут вскочила мамка Джульетты и, указывая рукой на Лаврика, гневно закричала:

– Этот негодяй начитался бессовестных книжек, насмотрелся развратных фильмов, набрался преступного опыта и решил увести мою доченьку в лес! Там на укромной полянке напал на нее и пытался варварски завладеть ею! Вовремя мы подоспели и спасли беззащитную девочку! Надругаться над ней – вот что хотел совершить этот подонок! Эта мелкая, лживая особь? Засудите его по всей строгости! – Мамка поперхнулась, всхрапнула и села, тонко подвывая. Родня разноголосо поддержала её.

– Что вы на это скажете, подсудимый Ромео? – сурово полюбопытствовал судья Кнутов.

– Если маленько уточнить, то… кое- что было. – Я чуточку не прав, не досказав кое- что, – низко склонив голову, ответил Лаврик. – Но я отметаю все обвинения в том, что варварски домогался любви Джульетты.

– Это мы проверим, – снова посмотрел в лист бумаги судья. – А сейчас мы расспросим главного свидетеля. Мальчик, встань! – обратился он к пацану лет тринадцати. – Ну- ка расскажи нам всё, что ты видел и слушал. Что интересное ты заметил в поведении Ромео и Джульетты? Назови своё имя.

– Гаврюха Нюхов я! – смело встал и представился мальчишка.

– Давай, Гаврюха, излагай всё, – кивнул ему Кнутов.

– Они, Ромео и Джульетта, пришли на озеро. Толстуха сразу платье стала снимать через голову, – с иронией в голосе заговорил Гаврюха. – Пуговицы на голове расстегнула и тянет платье вверх. А они на затылке за волосы зацепились, и рукава в локтях не проходят. Она платье вверх и вниз дёргает – а оно не идёт. Мучилась, мучилась, пока ей Ромео не помог, плотно прижимаясь к туше. Потом они долго купались, резвились, тискались. Всю воду в озере замутили, паразиты…

– Мальчик, не ругайся! – постучала карандашом по столу судья Нагайкина.

– Хорошо, – отмахнулся от неё Гаврюха. – Потом преступник Ромео…

– Сам ты преступник! – возбужденно перебил пацана Лаврик.

– …снова, горячо тиская, – не обратив на него внимания продолжил Гаврюха, – помог Джульетте надеть платье, долго застёгивал пуговицы, половину оторвал. Можете проверить, если сомневаетесь в моей правдивости. Проверьте.

Мамка и тётка Джульетты принялись щупать платье на спине девушки. Удостоверившись в правде сказанного, издали горестные стоны, родственники хором всхлипнули.

– Ну вот видите! – не соврал я! – торжествующе воскликнул Гаврюха и продолжил рассказ. – Ну, значит, оторвал он ей все пуговицы, и пошли они в поле. Долго любовались баранами. Налюбовавшись баранами, они, напевая, стали рвать цветы; сплели венки и напялили их друг другу на головы. Затем, крепко обнявшись (стоны среди родных Джульетты), громко расхваливая друг друга, они продолжили интимное гуляние; приблизились к лесу. Этот плюгавый Ромео всё норовил поцеловать толстую Джульетту, но из- за своего маленького роста никак не мог дотянуться до её лица. Тогда он стал подпрыгивать, как козёл, чтобы на лету поцело…

– Врёт он всё! – вскочив с лавочки, прервал мальчишку Лаврик. – Не прыгал я, как козёл!

– Гаврюха Нюхов, говори правду! – строго предупредил пацана судья Кнутов. – Проще говори, не преувеличивай.

– Хорошо, постараюсь, – согласился Гаврюха и продолжил красочно привирать, – может, Ромео и не прыгал – Джульеттин зонтик подглядывать мешал, а вот то, что он вился вокруг неё, это точно. Всё вьётся вокруг неё, ножками дрыгает, стрибает, как тот министр танцев в фильме “Золушка”. Дрыгает ножками, будто пытается штаны скинуть, словно что- то мешает ему, как тому плохому танцору, которому эти … мешают. Стучит ножкой и пристаёт к девке…

Зрители весело рассмеялась,

– Врёт он всё! Не вился я и не танцевал! – не выдержав насмешливого издевательства, снова вскочил Лаврик и шагнул к краю сцены. – Я тебе, сопляк, уши оторву, брехло!

– Я те оторву! Паршивец ты эдакий! – заступился за Гаврюху Сидор Карпыч – Ишь, приехал портить наших девок, да ещё права качает!

– Да я сам ему уши порву! – отважно вскричал Гаврюха. – Боялся я его! Пошли за угол один на один! Пошли! – задиристо позвал он Лаврика. – Пошли без свидетелей!

– Идём! Сейчас я отделаю тебя, как цуцыка! – смело принял вызов Лаврик.

– А ну сядьте! – свирепо рыкнул прокурор Лапоть- Дамский, – Развоевались! Цыц оба!

– Свидетель, продолжайте рассказ, но выражайтесь культурно, вежливо, – предупредил Гаврюху судья Кнутов.

– Хорошо, – хитро ухмыляясь, пообещал тот и продолжил врать: – Стрибал, значит, Ромео ножками и говорил, говорил, хвалился Джульетте о своих подвигах, вешал ей лапшу на уши. Пищал: “Я должен вас со всех сторон созерцать! Восторгаться вами. Я, мамзель, необъяснимо влюбчив в толстых девок. Вы так приятно заманчивы. Хочу неотразимо обаять вас. Вволю поиметь вас. Вы так магнитно заманчивы”. А Джульетте, дурочке, радостно слушать. Таких возвышенных слов она никогда не слыхала. Улыбается, хихикает. Один раз Ромео на колени рухнул, прижал свои руки к груди, а затем протянул их Джульетте и лопочет, домогается согласия на объятия с поцелуями. А ей так смешно стало, что она чуть на него не упала. Представляете: туша в сто пятьдесят килограмм упала бы на вас. А этого тощего Ромео она бы просто раздавила, что из него кишки повылазили бы.

Лаврик и вся Джульеттина родня дружно возмутились откровенным издевательством. Теперь уже Степан Пантелеймонович, папка девушки, пообещал оторвать уши Гаврюхе.

– Ну врёт же он всё! Ну не было ничего того, что он тут красиво плёл! – кипел возмущением Лаврик. – Да сочиняет он всё!

– Свидетель, не ври! Я лишу тебя слова, если ты будешь оскорблять попавшую в беду девушку! – строго, с укором качая головой, посмотрел на подростка прокурор.

– Ладно, – кивнул Гаврюха. – Затем Джульетта, прикрываясь от солнца зонтиком, пошла вперёд, важно так, как верблюд, а Ромео, как осёл, засеменил за ней, клянча разрешение на проникновенную любовь…

Он умолк, пережидая ехидный смех в зале и возмущённые стоны родных девушки.

– Я попрошу? – снова возмутился Лаврик. – Граждане судьи, ну он же просто оскорбительно издевается над нами! Совсем оборзел этот фраеренок! Примите меры!

– Мальчик, тебе было сказано: не сочиняй! – рассерженно пробасил прокурор. – Настоятельно рекомендую не обзывать жертву покушения на насилие и обвиняемого в покушении. Ты искажаешь истину происшествия.

Гаврюха отмахнулся от прокурора, как от назойливой мухи, и продолжил увлекательный рассказ:

– Так они, как гусыня с петушком, с венками на головах, восторгаясь свободой и всякой природной всячиной, зашли в лес. Я слышу – борьба началась. Вижу – он приступил к совершению насилия: одной рукой силится повалить её, а другой рукой платье пытается сорвать; освирепевшим взглядом пошарил вокруг: мол, нет ли кого. Я, чтобы он не заметил меня, великолепным броском швырнул себя под куст. Поднимаю голову и вижу – гнёт Ромео Джульетту к земле и натужно пищит: “Не соблаговолишь ли, любезная чаровница, упасть на мягкую травку? Я овладею тобой. Хватит тебе непорочной девкой ходить”. Призвал к измене Родине: за рубеж приглашал ехать. Там, мол, хорошо, прекрасно.

– Я жёстко протестую! – дрожа от злости, вскричал Лаврик. – Я, граждане судьи, предупреждаю, что если этот наглый мальчиш- плохиш не перестанет врать, то я больше не скажу ни слова! Уймите этого ребятёночка!

– Мальчик, заканчивай побыстрее свой рассказ! – раздражённо приказал Гаврюхе судья Кнутов.

Гаврюха лукаво поморщился и продолжил:

– Поглядел я на это дело – и понял: пора бежать в село за подмогой, а то вот- вот совершится преступление. Понёсся я в Тёщино прямо к дому Джульетты. Вызвал её мамку с папкой и объяснил им суть происходящего в лесу. Они подняли такой вопль, что вся их родня сбежалась, – и все толстые как один. Вы поглядите на них, – показал Гаврюха пальцем на сидящих в первом ряду Недотрогиных. – Все толстые, круглые, как кадушки. Стране трудно сейчас, многие недоедают, а они жрут всё подряд. И куда столько лопают! Разве можно столько жрать!

Все, кроме обиженной семьи Недотрогиных, расхохотались.

– Уважаемые судьи! Разрешите мне ему уши надрать! – пылая гневом, вскричал папка Джульетты. – Не едим мы много! Просто у нас порода такая – толстая!

– Жрут, лопают, – сварливо буркнул Гаврюха и, не обращая внимания на угрозы Степана Пантелеймоновича, продолжил давать свидетельские показания: – Во- от, орут они хором, как свиньи недорезанные, как будто уж горе там такое. Не велика беда, если обгуляют девку. Взрослая уже. Засиделась.

– Вот молодой, да ранний! – вскакивая с места, взбурлил Степан Пантелеймонович. – Где же этот вьюнош так хамски рассуждать научился?! В школе его бессовестному невежеству научили?! Да так не всякий взрослый рассуждать осмелится! В пьяном виде разве!

– Мальчик, последнее тебе предупреждение! – погрозил Гаврюхе кулаком судья Плетюганов. – Свидетельствуй дальше в вежливой, уважительной форме!

– Ну ещё народ собрался, – равнодушно выслушав судью, продолжил мальчишка, – и повёл я их в лес на место любовных страстей. Подбегаем мы и видим: Ромео на Джульетте повис, целуются они взасос. Спрыгнул он с толстухи, отошел на три шага, и с разгону прыг снова на неё – и чмок, чмок в пышные щеки. Она же твердо стоит на своих ногах, как памятник. Прикрылась от солнца зонтиком. Придурок Ромео соскочил с неё и жеребцует: то с одного бока, то с другого наскакивает. Задирает ей платье и пытается повалить.

На горестные стенания Недотрогиных зал ответил язвительным смешком.

– Ну, гадёныш, погоди! Я за всё рассчитаюсь с тобой! – скрипя зубами, пообещал пацану Лаврик.

– Тут мы их и окружили, – показав ему фигу, весело повысил голос Гаврюха. – Наше внезапное появление произвело на Ромео и Джульетту ошеломляющее впечатление. Они, ойкая и охая, упали на траву. Потом Ромео спохватился и с кошачьей ловкостью на дерево залез. Скулит на макушке. Первобытный страх его обуял. Минуту назад героем- любовником был – и вмиг преобразился: на перепуганную обезьяну стал похож! Ха- ха- ха! Ни разу за свои тринадцать лет я так не смеялся! Ха- ха- ха!

– Продолжай, продолжай, – выказал нетерпение Кнутов.

– Потом Сидор Карпыч ружьё принёс и Джульеттиному папке отдал. Тот стрельнул в насильника и чуть своих не поубивал. И меня тоже. Мазила пузатый. Разъелся…

– Этот белобрысый говнюк меня достал! – взорвался гневом Степан Пантелеймонович, и, вскочив, со скоростью гусеничного трактора, громко затопал к наглому подростку. – Сейчас я его побью! К чёртовой матери такого свидетеля!

Гаврюха отбежал по проходу к центру зала и стал спокойно поджидать толстяка; потом с укором крикнул ему: “Я вашу дочуру от позора спас, от пожизненного бесчестия, а вы меня побить за это хотите! “Отблагодарить” за добро!

– Я тя за издевательство наказать хочу! Достал! – зло возразил Степан Пантелеймонович, сворачивая в проход. – За то, что чужую беду в шумный балаган превратил!

– Степан Пантелеймонович, успокойтесь! Вернитесь на место! – окликнул Недотрогина судья Кнутов. – Всё! Больше мы юного свидетеля слушать не будем! Он всё сказал! Вернитесь, Степан Пантелеймонович.

Недотрогин, медленно остывая, пообещав Гаврюхе непременно проучить его, подлеца, пошёл назад.

– Эй, жрецы закона, я ещё не всё рассказал! – поднял руку Гаврюха. – Только половину!

– Потом доскажешь, – отмахнулся от него судья. – А пока сядь и помолчи.

Гаврюха, самодовольно улыбаясь, пожав протянутые руки своих дружков- озорников, вернулся на своё место.

Судьи принялись оживлённо шептаться. Зрители обменивались весёлыми мнениями, обсуждали “показания” юного свидетеля. Гаврюху окружили его дружки- озорники и, лукаво поглядывая то на Лаврика, то на тихо хныкающую Джульетту, стали высказывать ехидно- бесцеремонные реплики в адрес соблазнителя и его наивной жертвы и язвительно похахатывали. Судьи покивали головами в знак согласия, и Кнутов вновь обратился к подсудимому:

– Встаньте, Ромео. Ответьте ещё на несколько вопросов.

Лаврик встал. В первый раз за всё время судилища он мельком взглянул на несбывшуюся любовь свою, несравненную и необъятную Джульетту, увявшую, поникнувшую от стресса и громкого позора, с досадой подумал: “Гад народ! Никуда от него не скроешься! Даже в лесу. Ух, эти вездесущие, любопытные пацаны! Вредители!” Он с демонстративным равнодушием посмотрел на Гаврюху и его дружков, строивших ему гримасные рожи, и уставился в потолок.

– Неоспоримо обвиняемый в покушении на насилие в отношении девицы Недотрогиной, – сурово уставился на Лаврика судья Кнутов. – После ваших признаний и свидетельской речи ребёнка мы в искренности ваших слов засомневались. Поэтому говорите правду и ничего кроме правды.

– Я и говорил правду! – возразил судье Лаврик. – Это свидетель – засранец – врал безбожно.

– Сам ты засранец! – взвился над стулом Гаврюха и, потрясая кулаком, свирепо пообещал Лаврику: – Ну, гад залётный! За засранца ответишь особо!

– А ну цыц, герой! – рыкнул на мальчишку прокурор, хлопнув ладонью по столу. – Угомонись, задира! А то лично выведу тебя вон.

Гаврюха, сердито бурча под нос, сел.

– С показаниями свидетеля Нюхова я не согласен, – глядя на Кнутова, твёрдым недовольным голосом обратился к нему Лаврик.

– С чем именно не согласны?

– Я, например, не призывал Джульетту изменять Родине. Не убеждал её уехать со мной за границу. Спросите у неё, и она подтвердит.

– Он ещё жертву, нашу любимую девочку на помощь призывает! – гневно вскричала тётя Джульетты. – Какой наглец! Фу, гадкий! Откровенно криминальный тип! Как он решился силой обесчестить такой нежный, пышный цветочек, ангелочка с голубыми глазками, надругаться над юной, целомудренной девочкой! – уму моему не понять! Строго надо покарать греховодника, распутника, чтобы у других охота на подобное не возникала.

– Обещаю вам: мы докопаемся до истины и, как следует, накажем виновного, – кивнул тёте судья Кнутов и обратился к Лаврику: – Ну что ж, гражданин де Мопассан, пока не докажем вашу вину, будем продолжать разбирательство. Объясните, Ромео, зачем вы вставали перед Джульеттой на колени и умоляли о чём- то? Соблазняли её?

– Я на колени не вставал, – отвёл взгляд в сторону Лаврик.

– Ну как не вставали? Мальчик всё видел.

– Я в одном месте споткнулся и упал, а подглядывающему деточке показалась, что я на коленях стоял.

– А зачем ты, негодяй, грубо обнимал нашу доченьку и целовал её? – грузно поднялась со стула и тонко взвизжала мамка Джульетты. – Весной Ванька Встанькин заманил её на опушку леса и там нескромно приставал к ней! Летом Панька Дрянькин увел Джульетточку в тот же лес и силой домогался дружбы, трижды пытался обнять её! А сегодня этот подлец городской, – указала она на Лаврика, – решил воспользоваться неопытной доверчивостью доченьки моей и опозорить её на веки вечные. Он почти овладел ею, почти добился своего, когда мы подбежали и спасли мученицу. Он же…

– Вы меня на нервный понт не возьмёте! Не овладевал я, не добился ничего от Джульетты! – перебил мамку Лаврик. – Не было ничего такого – неисправимого! Я только притулился к её мощному стану, чтобы поддержать, – споткнулась она и собиралась упасть. “Обнял!” Попытайтесь обнять её – не получится,

– Точно! – поднял руку сидящий слева от Гаврюхи Ванька Встанькин, семнадцатилетний разгильдяй. – Попробовал я обнять Джульетту – куда там! Она же в талии не менее двух метров в охвате.

– Я тоже пытался потискать её. Не получилось, – поддержал Ваньку, сидящий справа от Гаврюхи, Панька Дрянькин, совершеннолетний лоботряс. – Её обнять удастся только в том случае, если, сцепившись руками, это сделают два мужика.

– Уы- ы- гы- гы- гы- и- и ! – усиленно захныкала униженная Джульетта. – Мамки- няньки кинулись успокаивать её, проклиная бессовестное молодое поколение мужского пола.

– Эй, юнцы, не издавайте громкие голоса! – строго посмотрев на Ваньку и Паньку, потребовала судья Нагайкина. – Ваня Встанькин и Пантелей Дрянькин, сидите и молчите. Понадобитесь – мы обратимся к вам.

– И откуда только берутся эти бандиты- вредители, насильники! – не выдержав, вскочил с места Степан Пантелеймонович. – Сволочи! Вот ты, каналья, откуда взялся? – клокоча гневом, крикнул он Лаврику.

– Я же говорил, – пожал плечами Лаврик. – Я из недр города Омска выходец… Ну что вы мечитесь, папаша. Ведь ничего непоправимого не случилось. Радуйтесь. Что вы из невинных увлечений молодых трагедию делаете.

– Если вы, обвиняемый, считаете себя невиновным, тогда зачем на дерево полезли? – задала вопрос судья Нагайкина.

– Испугался я внезапно налетевшей озверелой толпы, – передёрнулся всем телом Лаврик. – Дюжина орущих толстых людей на меня набросилась. И я из чувства самосохранения полез на дерево.

– Роман Жуанович де Мопассан, – пристально посмотрел на Лаврика судья Плетюганов. – Странные у вас имя, отчество и фамилия. Вы, молодой человек, какой национальности?

Весь зрительный зал внимательно затих.

– Мой незабвенный предок Жан Жуан в де Атос де Портос де Арамис де Мопассан – француз – в 1812- ом году войной пошёл на Москву. Император Наполеон руководил войной. Много беды несло на Русь это нашествие. Пол- Европы участвовало в нём. Помните побоище под Бородином. Москву взял в плен мой предок… А потом, под Малоярославцем побили нашествие русские полки под командованием Кутузова. В этом жестоком бою мой приснопамятный предок попал в плен. Так и остался жить в России. Женился на деревенской девке Акулине – и пошли от них дети, внуки, правнуки де Мопассаны. А в 1976- ом году я родился и благополучно дожил до девятнадцати лет.

– И стал преступником. Пойман с поличным на поле любовной брани и отконвоирован в народный суд села Тёщино, – съязвил кто- то из зала. – Достойный потомок своего предка.

Зрители с нескрываемым интересом смотрели на соблазнителя французских кровей.

– Значит, вам, французам, надавали по соплям в России! – с торжествующим злорадством воскликнул Сидор Карпыч.

Все в зале патриотично рассмеялись.

Лаврик пожал плечами, разведя в стороны руки, – мол, уж что было, то было, ничего тут не возразишь.

– Скажите, Роман де Мопассан, а родственники у вас есть во Франции? – полюбопытствовала судья Нагайкина.

– Конечно есть, – восторгаясь своей лживой сообразительностью, ответил Лаврик. – Фамилия де Мопассан во Франции довольно распространена. Есть де Мопассаны писатели, политики и просто богачи.

– Они вам пишут?

– Конечно. Они давно знают, что во глубине сибирских руд существует представитель их благородного рода. На родину зовут. Там мне старинный замок завещан. Вот женюсь и уеду во Францию с молодой женой.

– А раньше почему не уехал? – спросил Сидор Карпыч.

– Мама одного не пускала, – упивался ложью Лаврик.

– Она что, не хочет уехать во Францию?

– Ни в какую. Говорит: “Не нужен мне берег турецкий и Франция мне не нужна”.

– Вот видишь, какая у тебя мать – патриот, – с укором покачал головой Сидор Карпыч. – А ты, мало того, что преступник, так еще и предатель – Родину в час испытаний роковых покинуть хочешь.

– Так я вернусь! – вскочил с лавочки Лаврик. – Я обязательно вернусь. Я во Францию только поинтересоваться западным образом жизни хочу съездить, да наследство получить – пять миллионов франков.

– У тебя там… и наследство есть? – возбуждённо спросил Степан Пантелеймонович.

– Ну да, – продолжил изощренно врать Лаврик. – Я мечтаю поехать туда с молодой женой, взять миллионы и вернуться домой, в Сибирь.

– А если мы женим тебя на нашей Джульетте? – заинтересованно воскликнул Степан Пантелеймонович. – И забудем случившееся недоразумение!

– Да. Если женим! – поддакнул Сидор Карпыч. – Ты, Ромео, как, не против? Свадьбу на всё село…

– Да врёт он всё! Он на француза похож, ну как баран на козла! – испортив надежду Лаврика на свободу, задиристо вскудахтала тётка Джульетты. – Врёт он, молодец этот! А вы и уши развесили! Кацап он чистокровный! Где вы такого беленького, синеглазого француза видали?

– Не верьте этому жулику, пакостнику, нечестивцу, распутнику! – поддержала тётку бабка Джульетты. – Он самый что ни на есть природный русак от макушки до пят!

– Да француз я, француз! – отчаянно стал убеждать их Лаврик. – Наполовину! Наполовину я француз – а наполовину русский! Породнились предки. И как парень особо благородных французских кровей, я весьма галантен ко всем…

– А насильственные шуры- муры на лесной полянке? – ехидно прищурив один глаз, будто целится, перебил Лаврика молодец с подло- разбойничьим лицом. – Тисканье девки, борьба?

– Никаких шур и мур не было, – морщась от досады, ответил ему Лаврик. – Мы просто беседовали. И тут Джульеттина родня напала. Ой как кричали, как ругались! Приняли меня за преступника. В клуб на суд приволокли. “А что если выбрать удачный момент и упасть в глубокий обморок, да ещё забиться в конвульсиях? Мол, приступ от нервного перенапряжения, – мелькнула в его мозгу заманчивая мысль. – Судьи подумают, что мне плохо, вызовут врача. А я под суетливый шумок резво смоюсь. Отличная идея. Надо её непременно реализовать”.

Из- за своего стола встал прокурор Лапоть- Дамский. Грозным взглядом он окинул зал и сцену и угрюмо уставился на Лаврика. Тот съежился, почувствовав себя совсем неуютно, поник головой. “Всё! – застрадал он. – Возмездие наступает!”

Лапоть- Дамский кашлянул в кулак, почесал пальцем висок и густым басом произнёс:

– Сперва я задам несколько вопросов потерпевшей жертве. Скажите, жертва насильственного произвола, гражданка Недотрогина Джульетта, только честно скажите: в лесу Ромео пытался повалить вас на землю?

– Да, – судорожно всхлипнув, тихо пискнула Джульетта.

– Но вы сопротивлялись?

– Да.

– Что Ромео говорил вам при попытке повалить на землю?

– Он говорил… что у меня… будут от него двенадцать детишек (стоны, траурные вскрики сидящих рядом с ней родственниц, попытки рвать на головах волосы. Мамка Джульетты нагнулась, подгребла ладонью с пола пыль и посыпала ею голову). А потом еще столько же мальчиков и девочек, – вытирая платочком глаза, ответила Джульетта.

В зале раздались удивлённо- ироничные возгласы:

– Ого- го! Во даёт!

– Великие планы!

– Две футбольные команды состряпать планировал!

– Вот те и француз!

– Ну, Наполеон!

– Я наотмашь возражаю, – растерянно буркнул Лаврик. – Я таких слов не говорил. Не помню.

– Так, так, так, – неприязненно смотря на него, протяжно произнёс прокурор. – Скажите, Джульетта, признавался вам Ромео в любви восторженно- вечно- бесконечной?

– Да, – пряча лицо в ладони, простонала девушка.

– Что вы, обвиняемый, на это ответите? – повернулся к Лаврику лицом Лапоть- Дамский. – Ну честно признайтесь: вы по мужской сексуальной надобности соблазняли девушку? Почему вы так категорически молчите? Ну, признавайтесь: с целью удовлетворения сексуальной похоти вы напали на Джульетту? Как говорится, хотели поматросить и бросить её? Так?

– Да все понятно! – крикнул с места Сидор Карпыч. – Виновен он!

– Я категорически требую лишить его окаянного мужского достоинства! – взвизжала мамка Джульетты. – Отрезать!

– Жёстко протестую? – испуганно поспешил не согласиться с предложением мамки Лаврик.

– Так француз ты или нет? – всплыл на поверхность из глубокого раздумья папка Джульетты. – Отдавать за тебя доченьку нашу или нет?

– Никакой он не француз! С чего это ты втемяшил в свою голову, что он француз! – накинулась на Степана Пантелеймоновича жена.

– Говорил же… замок, наследство, миллионы, – весь в мечтах о приятном будущем возразил Степан Пантелеймонович.

– Врал он всё! – хором вскричали мамки- няньки. – Сибирский кот он!

– Русский преступник! – добавила тётка.

– И растлитель юных дев? – прибавила бабка.

И столько разочарованного сожаления о несбывшихся надеждах о богатстве, красном вине, зяте- иностранце было написано на сморщившемся лице Степана Пантелеймоновича, что Лаврику стало немного жаль его.

– С той же целью соблазнения, вы, Ромео, врали Джульетте, что вы разведчик- герой, что лично поймали банду, что имеете много правительственных наград? – пробасил прокурор.

– Ну как бы… – промямлил Лаврик.

– Из моего разговора с обвиняемым и его жертвой стало ясно, – не дослушав его, обратился прокурор к судьям. – А именно: некий Ромео встретил Джульетту и познакомился с ней с целью лёгкого флирта. Затем наш уголовник, видя, что девушка доверчиво- наивна, решил обольстить ее и обесчестить. Удовлетворив свою самцовую похоть, он надеялся скрыться в неизвестном направлении, но был схвачен в самом начале надругательства (в первом ряду возобновилось стонущее семейное страдание и попытка рвать волосы на головах).

“Пора падать в обморок, – озабоченно подумал Лаврик. – Пока все будут в растерянности, я подловлю момент и вырвусь на улицу – а там меня не всякая собака догонит… Ну, пора. С богом”. Вскочив, он картинно взмахнул руками, пискнул и медленно, чтобы не ушибиться, упал на сцену. Все внимательно притихли. Прокурор так и застыл с протянутой в его сторону рукой. Ойкнула секретарша Красава Путятишна.

– Что это обвиняемый делает там? Чего он улёгся и замер? – испуганно вскричала судья Нагайкина. Он что… того, что ли?.. Мне будет плохо! Ну сделайте что- нибудь!

Прокурор и судья Плетюганов подошли к лежащему прелюбодею. К ним присоединился подбежавший Сидор Карпыч. Он ногой потолкал Лаврика в бок. Прокурор и судья присели на корточки и принялись искать пульс на руках и ногах Лаврика.

– Однако… пульса, кажется, нет, – задумчиво произнёс прокурор.

– Да, пульс не прощупывается, – согласился с ним судья и попытался раскрыть у обвиняемого веки. – Дышит – через четверть минуты обрадовал он всех и стал зачем- то растирать Лаврику уши. Тот еле сдержался, чтобы не рассмеяться. – Без сознания он.

Наиболее любопытные и сердобольные зрители столпились у сцены.

– Преступник повержен. Приговор приведен в исполнение. – цинично просипел молодец с быдловато- разбойничьей ухмылкой мужчине в шляпе, встал и тоже направился к сцене.

– Напали всем скопом на одного и расправились! – с укором посмотрев на Недотрогиных, возмущённо сказала седовласая женщина с добрыми глазами.

– Довели парнишку до инфаркта! – поддержала её ещё одна женщина. – Затравили. Подумаешь, девку потискал – велика беда.

– Случись с вашей девкой такая ситуация, что бы вы сделали? – огрызнулась тётка Джульетты.

– Случись подобное с нашей девушкой – не стали бы мы поднимать истеричный шум на всё село, да ещё суд- спектакль устраивать, – с упрёком в голосе ответила ей женщина.

Обменявшись неприязненными взглядами, спорщицы отвернулись друг от дружки.

Бойкий Гаврюха Нюхов, поманив к себе пальцем Паньку Дрянькина и Ваньку Встанькина, стал с ними заговорщицки перешёптываться. Затем парнишки, взбежав на сцену, подошли к судье Кнутову и тоже пошептались с ним.

– Добро. Попытайтесь, – кивнул судья.

Троица заговорщиков, хихикая и перемаргиваясь, направилась к Лаврику. Склонившись над ним, Ванька и Панька шустро сняли с ноги кроссовку, а Гаврюха принялся щекотать несчастному «трупу» пятку. Через несколько секунд у Лаврика стала подёргиваться нога, затем туловище и руки. Он открыл глаза и что есть силы лягнул Гаврюху в грудь. Тот отлетел к краю сцены. Прокурор, махавший перед лицом обвиняемого носовым платком, отпрянул и изумлённо вскрикнул:

– Да он притворялся! Симулянт! – обернулся к зрительному залу и прорычал: – Морочил всем головы! Обмануть хотел! Надеялся избежать наказания!

– Вставай. Чего уж теперь лежать, – склонился над Лавриком Ванька. – Поднимайся, пол грязный. Измарался весь.

Лаврик сладко зевнул, потянулся, как будто только что проснулся, и сел, сильно огорченный неудачей.

– Срочный приговор ему! – разгневанно рыкнул прокурор и вернулся к своему столу.

Все зашумели, заспорили. Одни восхищались хитростью обвиняемого, другие возмущались. Особенно бесновались Джульеттины мамка, тётка и бабка. Степан Пантелеймонович молчал, уставившись на Лаврика тоскующим по французскому богатству взглядом.

– Суд продолжается в ускоренном темпе! – объявил судья Кнутов. – Подсудимый жульнически хотел избежать возмездия, а нам не терпится побыстрее осудить его и привести приговор в исполнение. Слово для окончательного обвинения предоставляется прокурору!

– Заманил в лес! Обольстил! Пытался надругаться! – свирепо указав на Лаврика, прорычал Лапоть- Дамский. – Требую наказания: двадцать ударов розгами по известному всем месту! Поставить на колени, а утром с позором изгнать из села!

– Прошу слова! – раздался громкий голос с противоположной стороны зрительного зала.

Все обернулись. У входной двери стоял высокий молодой человек. Лаврик, узнав в нём Макара, радостно воспрянул духом.

– Какое слово! Тут вам не митинг! Кто вы? – раздражённо спросил Кнутов, весьма недовольный тем, что задерживается объявление приговора.

– Я, где- то… откуда ни возьмись… строго говоря, я человек городского типа, – направляясь к сцене, стал представляться Макар. – Я внештатный уполномоченный работников культуры и искусства и по совместительству корреспондент омской газеты “Ночная явь”.

– Как вас звать?

– Зовусь я скромно – Г. К. Мимоходов.

– Вы, таинственный гражданин Г. К. Мимоходов, предъявите свои документы! – потребовал судья.