Читать книгу: «Гильдия Алхимиков. Осатанелый город», страница 3

– На сегодняшний день, полноправных членов гильдии, включая присутствующих – тридцать восемь человек. – Сказал Войтеховский. – В связи с этим, напоминаю – против нас страшная сила. Поэтому, культура и общественное развитие, это – хорошо. Но борьба предстоит не на жизнь, а насмерть. Так, что – забудьте о пацифизме, корректности и даже о некоторых библейских заповедях.

Женская составляющая ложи фыркала, кривила губы, но молчала.

– Так сколько мы сможем продержаться? – Настаивал Карл Карлович. – Скажешь, когда придет время заказывать себе скальдов, для сложения посмертных эпических песнопений?

– Для ответа, на этот вопрос, перейдем к хорошему. – Потер ладони Войтеховский. – Кант оперативно среагировал на чрезвычайную ситуацию. Мы ведь гнали габаритные грузы через Самоа. «Система» на это не реагировала, до этого. Потому, что по ее мнению, все это уходило в никуда. А вот, когда она определилась, получилось бы, что это – контрабанда. И донесла бы она не во Вселенский Надзор, а в налоговые инстанции. Тут бы нам и – елбасы! Никакой форы и неолибералы на шее. Но, Кант – красава!

Все почтительно уставились на поникшего профессора.

– Да, здорово! – Пыхнул трубкой Бюлер.

– Здорово, то – здорово, только расслабляться нельзя. Если мы сейчас оперативно подсуетимся, то можем увеличить фору… Года на два, на три. Барбара, как у тебя идут дела с подбором узких специалистов, для культурного развития? Все – более менее? Тогда ускорь этот процесс.

Войтеховский устало потер переносицу.

– София. – Обратился он к кузине Карла Карловича. – Вот, что ты должна сделать буквально завтра. Перебирайся в «нулевую». Там отправишься в Неолиберальную Ассоциацию историков. Думаю тебя там, еще помнят. Попробуй пробиться наверх. Сообщишь, там, что у тебя имеются подозрения о том, что профессор Войтеховский снова взялся за старое. Занимается темными делишками.

– Зачем вам, вернее – нам, это? – Спросил Филлмор.

– Чтобы они настучали во Вселенский Надзор.

– Погодите Войтеховский. Вы же сами говорите, что нам нужно выиграть время? Что нам нужна фора?

– Все правильно.

– И хотите, чтобы за нас взялся Надзор?

– Совершенно верно. Не суетитесь Шервуд. Все будет, как надо. Сейчас я вам, всем, подробно все объясню.

Объяснения Войтеховского были представлены в виде коротких тезисов. Емких и исчерпывающих. Их приняли к сведению и решили – будь, что будет. До этого секретарь гильдии удачно выкручивался изо всех передряг. Может и на этот раз повезет.

Когда физики-практики разошлись, а теоретика Канта увели под капельницу, Войтеховский обратился к закрытому комитету гильдейских феминисток:

– Давайте, сначала расскажите, что, тут, у вас, произошло без меня. Чтобы сложилась общая картина.

Жанна Старжицкая коротко изложила главную новость. О поездке бургграфа с супругой в Регенсбург.

– При обсуждении созыва рейхстага, оказалось, что бургграф Конрад, помимо титула имеет голос во второй курии рейхстага. Он сам очень удивился, когда ему напомнили, потому, что никогда не придавал этому никакого значения. Бюрократы в Регенсбурге порылись в архивах, и подтвердилось, что подобная привилегия была дарована предку графа, Филиппу Толстошеему, при императоре Сигизмунде⁸, в нагрузку к титулу имперского бургграфа. Это вызвало многочисленные вопросы, в сообществе имперских князей, поскольку Шаффурт как-то выпал из международной и имперской политики, в последнее время. Две сотни лет о нем не вспоминали на рейхстагах. Но, как только представители Шаффурта приехали, юристы стали разбираться, кто они и откуда. Тут-то и всплыли эти околичности. Конечно, шуму было много. Мол, все это шито белыми нитками и нужно проводить специальное расследование. Но благодаря поддержке герцога Баварского и императора Леопольда его права были подтверждены и утверждены, по новой. Это основная новость. Не знаю – плохая или хорошая. Вторая новость внутреннего порядка. Бургграф и бургграфиня вернулись из Регенсбурга в расстроенных чувствах. Несмотря на крупную дипломатическую победу в масштабах Империи. Вроде, там, несмотря на неожиданно обретенный статус, они остались в разряде мелких государей. Сословие имперских князей бургграфа в свой круг не приняло. Положение, в разряде имперских графов, у него стало неопределенным. Среднее сословие его как-бы отторгло. Все ему откровенно завидуют. Вдобавок, никто всерьез не принимает утверждение фон Шаффурта, что у него двадцать деревень, город и замок.

– Это же просто замечательно. – Сказал Войтеховский.

– Женевьева, когда я ей делала маникюр, была в ярости. Говорит, все называли Шаффурт не иначе, как селение. А, жена одного фрейхера вслух заметила, что платье бургграфини стоит всего ее бургграфства и нечего пыль в глаза пускать. Ее светлость говорит, что все, так, с издевкой, спрашивали, мол не изволите ли пригласить в свои пенаты. А, когда она отвечала, что добро пожаловать, но после ремонта, ей почти открытым текстом намекали, что все ее наряды и украшения всего лишь понты и видимо замок, если он и был, продан ради одного выезда. Короче – издевались как могли.

– Что касается внешней обстановки, в более широких масштабах, то там тоже – все в порядке. – Взяла слово Барбара Кант. – В Энергетической корпорации никто ничего не подозревает. Только на Самоа все как-то напряглись, в связи с остановкой грузопотоков.

– Городские сплетни рассказывать? – Лукаво, спросила хозяйка трактира Иоанна.

– Потом. – Важно сказал Войтеховский.

– Сигизмунд Самуилович, что у нас, теперь – с защитными рубежами?

Профессор ответил на вопрос тяжелым продолжительным вздохом. Светило науки страдало. Старшина Гильдии Алхимиков находился в постели и отходил после творческого запоя. То есть после многодневной пьянки, вызванной не химическими реакциями организма, а моральными метаниями интеллигентного человека.

– Итак! – Переспросил Войтеховский подтягивая стул к кровати и присаживаясь у посеревшего лика шаффуртского физиократа.

– Войтеховский, отстань. Видишь – мне плохо.

Бойкая девица, поправляющая профессору подушки, недовольно надула губы: «Вот, ведь, пристают к человеку! Неужели сами не видят?!»

– А, ну – брысь! – Скомандовал деве милосердия секретарь гильдии, и девица моментально исчезла.

– Давай, Кант! Давай. Сосредоточься. Обстановка – военного времени. Превозмогай себя.

– Чего тебе надобно, чудовище?

– Расскажи, как теперь «Система» будет реагировать на круговорот вещей в Империи. Что мы получим на границах государства?

– Интересный вопрос. – Оживился Кант. – С этим нет никакой ясности. Но только потому, что нет ясности у меня в мозгу. Как только извилины начнут работать, сделаю подробный анализ.

– А, предварительно не можешь?

– Предварительно могу, только в общих чертах.

– Давай, хоть, в общих.

– По идее, Система будет работать аналогично тому временному варианту, который мы сварганили сами, с помощью «буровой установки». То есть будет отсевать ненужные воспоминания и товары. Будет выветривать из мозга посетителей высокотехнологические новшества и тормозить товары, созданные по технологиям нулевой вселенной. Это при экспорте в Империю. На границах бургграфства. Ну а внутри себя, мы можем делать все, что захотим.

– А, она потянет границы? Границы бургграфства – не дыра в поверхностном натяжении. Не узкий пространственный переход.

– Она и не такое потянет. Мощность у нее запредельная. Не сомневайся.

– А, в основном, все останется, как мы устроили? Можем перебрасывать любые технологии, во вновь открытые миры?

– По идее – да. Но для окончательного ответа, потребуется провести ряд экспериментов. А, эксперименты начнем проводить, как только шипы в голове рассосутся и желудок размягчится. Наберем добровольцев или приговоренных к смерти, запасемся образцами, выедем на порталы и тогда все проверим.

– Ага! Интересненько. Ну, поправляйся, дружище.

– Иди, Войтеховский. Иди… И если там, есть кто из служанок в коридоре, то пусть заходят. Мне подушки надо поправить.

– Испытываете сексуальную озабоченность, профессор?

– Это – нет. Пока, нет. Просто, здешние бабы здорово похмельный синдром оттягивают. Наполовину оживаешь, когда они рядом.

Внутренние покои замка бургграфа Конрада фон Шаффурта отсвечивали тусклой бронзой электрических светильников, ясным светом из многочисленных зеркал и блеском паркета из красного и черного дерева. Повсюду на нижнем уровне были дубовые панели, повыше янтарные, с затейливой резьбой, и еще не расписанные медальоны.

Хозяина замка, Войтеховский нашел в парадном зале. Тот стоял посреди помещения под огромной хрустальной люстрой и мрачно пялился на окружающее его великолепие. Секретарь алхимиков тактично откашлялся.

– Мое почтение, ваша светлость.

– А, господин бакалавр! Это вы – очень кстати. Надо посоветоваться.

– Весь во внимании, ваша светлость.

– Моя милая Женевьева вернулась из путешествия в Регенсбург⁹ в весьма расстроенных чувствах.

– Наслышан.

– Значит и вы уже в курсе?! Значит все еще печальнее, чем я думал. Знаете, господин бакалавр, когда моя супруга сердится, это – одно. А, когда она в расстроенных чувствах, это совершенно другое. Расстроенные чувства это вещь очень неприятная для всего двора. И для проведения умеренной политики, в частности. Вот, что вы думаете, глядя на этот кабинет?

– Думаю – великолепно.

– И я так думаю. А, знаете, что подумает Женевьева?

– Только догадываюсь.

– Я не догадываюсь, я точно знаю. Словами я передать этого не могу, но, на эмоциональном восприятии, предчувствую катастрофу.

– Как я понимаю, ваша светлость, суть проблемы в том, что имея подобные апартаменты, ваша супруга испытывает чувство неудовлетворенности, оттого, что не может заявить об этом открыто? Продемонстрировать великолепие своего двора?

– Вот вы всегда находите очень правильные слова, Войтеховский.

– Хочу заверить вашу светлость, что Гильдия Алхимиков постоянно работала над этой проблемой и дело движется к завершению. Можете передать ее светлости, что весьма скоро границы бургграфства откроются нараспашку. Для всех желающих. Она может прямо сейчас начинать готовить приглашения.

– Не могу поверить господин бакалавр.

– Гильдия Алхимиков денно и нощно стоит на страже интересов вашей светлости.

– А, как же то, о чем вы рассуждали? Мне, конечно, все абсолютно непонятно, насчет этих самых потусторонних сфер, но точно помню, вы говорили, что демонические пределы будут весьма недовольны, что мы заимствуем их достижения? У них, там вроде, какой-то трибунал, который должен препятствовать прогрессу, в христианском мире?

– У них, там – Вселенский Надзор, ваша светлость.

– Ага! Точно.

– Хочу уведомить, вашу светлость, что Гильдии Алхимиков, в скором времени, вступит в переговоры с правящей верхушкой Надзора и договориться по всем вопросам. Вернее, мы намерены поставили их в известность, что если они и дальше будут препятствовать процветанию вашего государства, мы можем принять ответные меры. Подбросить в их сферу парочку заклинаний, которые придутся не по нраву их обитателям.

– Знаете, господин секретарь, я не хочу вдаваться в подробности. Вся эта нечистая сила, загробные миры и иные сферы – дело церкви и гильдии.

– Тут дело в том, ваша светлость, что тут надо действовать кнутом и пряником. Кнутом, по ним пройдется гильдия. А, вот десерт, это исключительно ваша прерогатива.

– Не очень понятно, но в суть я проник. А, точно, удастся склонить цензоров на нашу сторону?

– Я не испытываю по этому поводу никаких сомнений. Сама сущность демонических сфер, ваша светлость, состоит в том, что имея законы сходные с человеческими, они существуют по принципу, что эти законы не обязательны к исполнению.

– То есть законы у них, там, есть?

– Есть.

– А, исполнять их необязательно?

– Совершенно верно.

Бургграф задумался.

– Странная конструкция власти. Не находишь?

– Бесы, ваша милость. Что с них взять. Там, само собой разумеется, что каждый обязан обходить закон. А, для облеченных властью демонов, так прямо предусмотрено подзаконными актами, что они обязаны нечестно обогащаться и самодурствовать. Судьям прямо предписано, судить вопреки закона, а казначеям воровать из казны.

– Ужасные вещи ты рассказываешь.

– Это я к тому, что склонить демонов из Надзора, на нашу сторону, будет нетрудно.

– Хорошо. От меня, что требуется?

– Для того, чтобы цензоры, не испытывали мук совести и имели пути к отступлению, в случае какой заварухи, им нужно предложить перейти в ваше подданство. Пока – тайно. Каждому – небольшой лен и участок под строительство, где-нибудь на морском побережье.

– Не слишком ли мы разбрасываемся этими ленами? Как тебе кажется?

– Ни в коей мере, ваша светлость. Если, для примера, брать Новый Свет, за образец, то у нас в бургграфстве, таких неосвоенных территорий с залежами полезных ископаемых – тысячи. Вдобавок, они, там – в своей сфере, возьмут на себя контроль за слухами. Нам, по этому поводу, беспокоиться больше не потребуется. Четыре земельных участка и рента в три тысячи серебром, для каждого и у нас больше не будет никаких трений с Надзором. Причем рента пожизненная, без перехода по наследству.

– О заклинании хотелось бы узнать поподробнее. Поскольку я как государь должен стоять на страже Святой католической церкви, требуются разъяснения. Это не какое-то «solo scriptura»?

– Боже нас упаси, от лютеранства! Это будет легкая белая магия. Применять ее будут ко всем въезжающим, ваша светлость. Все посетители, после того, как покинут бургграфство, будут помнить о великолепии вашего двора, о мудрости вашего правления, о достатке ваших подданных, но напрочь забудут о вещах, которые им помнить не положено. Они забудут о гномах, электричестве и других приспособлениях, которые могут травмировать разум людей, не посвященных в тонкости алхимии. Мы это заклинание уже испытали на ваших подданных, теперь осталось разобраться, как оно будет действовать на ваших гостей.

– Значит о том, что мы тут живем, в свое удовольствие, они запомнят?

– Совершенно верно.

– А, о том, что у нас света достаточно забудут?

– Здесь все очень тонко, ваша светлость. Про свет помнить будут, но как будто он от свечей происходит. Вот про отхожие места забудут, напрочь.

– Жаль. Унитазы, в апартаментах, это сильная фишка, в смысле моего благосостояния.

– Тут ничего поделать нельзя. Не сможем мы пока отвратить заклятие от унитазов.

– Ну, и бог с ними. Думаю, это – не главное. Главное, что Женевьева, наконец-то сможет явиться, в кругу нашего сословия, во всем блеске. Когда, ты говоришь, можно звать гостей?

– Вот так сразу, ведь не позовешь?! Ремонт еще не закончен. Картины из Италии прибыли, а из Голландии запаздывают. Думаю, в мае можно открывать сезон. Все ровно раньше не получиться. Кто потащится в дорогу, по весенней распутице? А, в мае дороги просохнут, и гномы работы закончат. Тем более, за зиму, большинство недоброжелателей основательно поиздержатся и рады будут отправиться погостить, на дармовщину.

– Вот, про недоброжелателей, ты очень замечательно подметил. Женевьева вернулась просто в ярости. Рвала и метала. У нее даже кажется есть список, всех, кто отнесся к ней с… Не очень хорошо. Скажем так. Сестра, встала на дыбы. Требует, требует от меня, начать военные действия, против государств, осмелившихся нанести Шаффурту оскорбление. Хорошо, что Женевьева, не сторонница кровопролития. Пока. Но возможно, со временем, перейдет на сторону Кристины. А, это уже будет сильная оппозиционная коалиция, при дворе.

– Как я понимаю, ее светлость все же желает мести? Но дипломатическим путем?

– Очень тонкое наблюдение. Прямо, как будто ты не отлучался на два месяца.

– Можете заверить госпожу Женевьеву, что гильдия сделает, все, что в ее силах. Вскоре она сможет принимать гостей. А, это значит, что все приглашенные будут испытывать восхищение и раскаиваться в своих заблуждениях. После окончания ремонта, все гости, при вашем дворе, будут терзаться чувством неудовлетворенности и ощущать собственное ничтожество. Осталось потерпеть совсем немного.

– Вы прямо возродили меня господин секретарь. Просите чего хотите!

– Нужно строить синагогу, ваша светлость.

– Что-то на меня снова уныние накатило. Может в предчувствии войны? Вы случайно не еврей?

– Я литовский потомственный шляхтич, ваша светлость. Тут не в вере дело, а в финансовой стабильности государства.

– Так, так. Отпустило немного. Говорите.

– У нас, со дня на день, сильно вырастет поток денежных средств, проходящий через Шаффурт. Складывать деньги в сундуки, дело неблагодарное. Деньги должны делать деньги.

– Очень остроумное замечание. Только синагога тут причем?

– Для регулирования зарубежных финансовых потоков, городу срочно требуются евреи, ваша светлость. Причем в большом количестве.

Городской совет города Шаффурта, собрался в расширенном составе. В повестке собрания значились два пункта. Первый – доклад секретаря Гильдии Алхимиков, по итогам международной деятельности, второй – замена устаревших скамей патрициев, на стулья.

Кроме записных городских советников которых насчитывалось тридцать шесть, в ратуше собрались все члены гильдий и мастера цехов, в количестве большой сотни.¹⁰

После дружеских приветствий и пожеланий долголетия, на службе города, секретарь Гильдии Алхимиков сделал доклад по итогам недавней командировки. Присутствующие узнали, что стараниями профессора Канта, открыта новая дорожка, ведущая прямиком в Италию.

Заметив, как откровенно пригорюнился бургомистр Рикерт Австрийский, который монопольно торговал, с итальянскими государствами, Войтеховский поспешил успокоить его.

– Только это не та Италия, которую все хорошо знают. Новооткрытая Италия, отстает от нынешней, больше чем на тысячу лет. Там еще Римская Империя. Двухсотый год, от рождества Христова.

Посыпались вопросы. В связи с тем, что профессор Кант, за время своей работы в Шаффурте, умудрился проложить тропы в степи с саблезубыми тиграми и драконами о двух ногах никто особо не удивился новому открытию. Просто все не могли взять в толк, какая выгода может быть от старой империи.

Генрих Мухолов, советник из Малой Гильдии, так и спросил, с места:

– Нам, с этого – какой прок?

– Люди там живут. – Вкрадчиво сказал Юрген Войтеховский.

Эта интонация насторожила всех и больше, с неуместными замечаниями, никто не полез. Все в городском совете знали, что подобный тон, в устах господина бакалавра означал – больше предупреждений не будет. А, уж если он переходил на интимные вариации, наступало время бросаться на колени, каяться и молить о сострадании.

– А, поскольку люди там обитают, то значит – они пьют, едят, одеваются и торгуют. – Сообщил секретарь гильдии насторожившемуся собранию.

Упоминание о торговле, заставило всех прислушиваться еще внимательнее. Войтеховский продолжил:

– Конечно, насчет сукон и металлов там слабовато, но оливкового масла, фруктов и говядины навалом. Причем по ценам производителя. Четвертого века после Рождества Христова.

– Мать честная! – Ахнул старшина Малой Гильдии, Матиус Зашкварный. – Это что же нам теперь всякими лимонами торговать можно будет!

– А, с Грецией, что делать? – Спросил Карл Дунайский. – Туда ведь тоже дорога есть? А, оливки там дешевле обойдутся.

– Есть. Только тамошняя тропа на остров выходит. Перпесинф называется. Ничего там нет. Даже воды не хватает. Опреснитель ставить придется. С островов и материка все по морю возить придется. Корабли надо строить. Так, что по оливкам то на то и получится. Там выгоднее будет керамикой торговать. Вазами, скульптурами и антиквариатом. Рядом – остров Парос, с уникальным мрамором. Оливки пойдут балластом.

– Италия, так Италия! – Рявкнул Хенрик Безденежный, старшина Цеха Мастеров. – Суть в чем?! Вот я вижу господин бакалавр, вы к чему-то клоните?

– Дело в том, что в Шаффурте придется строить синагогу. – Прямо ответил, на прямо поставленный вопрос, Войтеховский.

Гул неодобрения поплыл по залу ратуши. Можно было разобрать отдельные замечания:

– Только этого нам не хватало. Это ни в какие ворота не лезет… Теперь придется ставить стражу при гости… Нашто нам эти хвостатые… Опять младенцев стеречь придется… Боже спаси и сохрани от вражеского племени… Как будто одного еврея нам мало.

Последнее замечание советник от алхимиков уловил и мановением руки остановил протестные возгласы.

– В связи с расширением торговых операций в сферических Италии и Греции и здесь в мире, познавшем Спасителя, евреев нам понадобится столько, что на пальцах сосчитать нельзя.

– Это как?! – Не удержался рыночный надзиратель Уго Скотный.

– Четверо евреев у нас уже прибыло. Бениамин Цвайгешефт и Авраам Драйшут, с сыновьями. Одни в Италии, другие – в Голландии, для графа, картины покупают. Идем дальше. Кто знает греческий или итальянский, чтобы сойти за своего? Причем не современные языки, не церковную латынь, а ту латынь, на которой говорили римляне?

– А, евреи, что знают? – Снова не удержался Скотный и победоносно осмотрел присутствующих

– Евреи еврейский знают. Это племя и в Риме и в Греции повсеместно присутствует. Половина первых христиан была евреями, а вторая половина по еврейским рукописям с деятельностью Иисуса Христа знакомились. Не говоря о том, что в самом начале Иисус был чисто иудейским мессией. Это, потом о нем узнали другие народы. Опять же от еврейских апостолов. Святого Павла, до крещения, Савлом звали.

– Это вы загнули господин бакалавр. При всей своей учености. – Насупился Дунайский.

– Может, ты считаешь, что дева Мария немкой была?

– А, как – иначе?

– В те времена, господин советник, ваши предки, разбойными ватагами, по здешним лесам бродили и римлянам бошки топорами раскалывали. В ту пору немецкие пращуры об Иерусалиме слыхом не слыхивали. В год рождения Христа, в Палестине только иудеи жили. Значит – Мария кем была? Ну, думай. Напряги мышление.

– Господи помилуй! Неужто?!

– Как человек, досконально изучавший теологию, могу всех заверить, что Дева Мария и Мария Магдалена были еврейками и большая половина апостолов тоже. Так! Даже не пререкаться. Это достоверно признано авторитетами церкви. Так, что тема закрыта. Вернемся к торговле.

По лицам советников и рядовых цеховиков было видно, что вернуться к торговле им чрезвычайно сложно, поскольку мысль о том, что святые, которым они поклоняются, принадлежали к иудейской расе, бороздила головы.

Но постепенно упоминание о торговых операциях и денежных оборотах вернула всех на землю.

– … и Римская и Греческая денежная системы полностью совместимы с нынешней немецкой. Можно сказать – выросли на этой основе. – Говорил Войтеховский. – Поэтому трудностей с перемещением денежных средств я не вижу. Тем более серебро и золото в те времена стоили дороже, так что выиграть можно даже на разнице курса. Вернемся к еврейскому вопросу. Делегатов в Риме и Греции понадобится много. Там и тут, надо наладить торговые отношение и с Галлией и с Египтом и с Сирией. У кого-то надежные партнеры в Испании, во Франции, в Турции есть? Дунайский, я имею в виду не куплю продажу, одной партии товара, а солидные обороты. С векселями и кредитными документами, от всех торговых домов. А, еврейская диаспора, в любой точке мира присутствует. Значит, через них, можно будет свободно перемещать деньги куда угодно и сколько угодно. Представляете масштаб прибылей? Вижу – представляете. Короче его светлость бургграф Конрад фон Шаффурт, с этой идеей согласен. Но требует, чтобы инициатива исходила от Городского совета. Прошение о строительстве гетто, к его светлости, я составил. В нем говорится, что город готов отвести необходимое количество земли, под застройку. Под еврейское кладбище, Совет Шаффурта просит бургграфа выделить лен, из собственного владения. Сейчас все подходим и расписываемся под обращением о неотложном строительстве синагоги. Город в ней остро нуждается.

И, к вопросу о стульях, господа! Поступило предложение и не одно, заменить скамьи советников стульями. Как секретарь гильдии и секретарь городского совета, заявляю – стульев не будет. Останутся скамьи. Отныне, присно и во веки веков, седалищем для городского советника Шаффурта, будет скамья. Скамья городского советника, это не просто место, где покоится его зад. Это символ, господа. Символ демократии и плюрализма. Основа основ и символ городских свобод и дарованных сословиям привилегий. Давайте – дружные аплодисменты, расписывайтесь и пора расходиться. Дел – невпроворот. Да и устал я с дороги.

После того, как глобальное потепление, в нулевой вселенной, сделало резкий разворот к глобальному похолоданию, цены на участки под строительство, в тропиках и субтропиках взлетели до небес. Строительные компании и риэлторы, со всего мира, устремились в Латинскую Америку, Индонезию, Папуа-Новую Гвинею и даже в Африку, чтобы осчастливить туземцев инвестициями. Поначалу дела у них шли неплохо. Однако время шло, ледники увеличивались в размерах, Нью-Йорк с ноября по март заметало двухметровыми сугробами. В Чикаго небоскребы рушились от тяжести гигантских сосулек. Поток мигрантов из бывшего умеренного климатического пояса рос не по дням, а по часам. Нужно было искать новые территории, для проживания обеспеченных классов неолиберального сообщества. И, если сытые буржуа, готовы были переехать хоть в мусульманскую Малайзию, то Бразилия, Африка и Мадагаскар не очень привлекали элиту неолиберального сообщества. Попытки обосноваться там, конечно, были. Но особняки социалистов, в этих регионах, смотрелись как осажденные замки. Что-то наподобие островков бесплотного феминизма, посреди бескрайнего моря гендерного бесправия, где человеческие особи безудержно спариваются самыми примитивными способами, на основе разделения полов. Поэтому американская политическая богема и евроатлантическая климатическая тусовка предпочитали Полинезию и Микронезию всем другим регионам. Здесь было тихо. Здесь можно было закрывать глаза на невежество немногочисленных туземцев. На островах, не бросалось в глаза гендерное неравноправие и патриархальные предрассудки. Туземцы копошились где-то там, в прачечных и ремонтных мастерских, и не лезли на глаза.

Однако время шло, ледники росли, поток переселенцев из США и Евросоюза не уменьшался. Атоллы прогибались под тяжестью бетона и армированной стали. Побережье всех островов было застроено настолько плотно, что с моря смотрелось, как отвесная скала.

Побережье Таити перестраивалось по второму разу, побережье Американского Самоа было уже настолько плотно застроено отелями, мотелями и частными фазендами, что начали исчезать кораллы, и даже токсичные медузы не подплывали к его берегам. Тогда, взгляды застройщиков вновь обратились на Независимое Государство Самоа.

В свое время, строительные компании ринулись туда и испытали глубокое разочарование. Картина там была просто удручающая. Туземцы, на Независимом Самоа, и без многомиллиардных вложений в их промышленность были счастливы. Кроме того, там не было частной собственности на землю. Вся земля находилась в собственности общин, а местные вожди были или очень консервативно настроены или алчны без меры. Причем алчность всех этих «матаи» была настолько неуемной, что на деньги, которые они вымогали, можно было купить не только их «итумало», но и один из островов государства, на выбор.

Попытка подкупить депутатов и правительство, тоже не удалась. Международный Валютный Фонд выделил щедрое пожертвование на строительство моста между двумя основными островами. Самоанцы мост построили, правящая верхушка разложила откаты по карманам, но на вопрос о приватизации общинных земель ответила референдумом. А, на референдуме, самоанцы сказали твердое «нет» приватизации.

Поэтому, вторая попытка налетом колонизировать два девственных острова тоже провалилась. Причем, с треском.

Столкнувшись с трудностями, застройщики пошли обходными путями.

Неожиданно, для самого себя, все прогрессивное человечество озаботилось правами человека на Самоа. До этого мало, кто слышал об этом Самоа. Полинезия и Полинезия. Атоллы, кораллы и таитянки на пляжах пляшут. А, тут, оказывается, там какое-то Самоа есть. Независимое. Независимое – от чего, стали задавать вопросы известные блогеры и аналитики, грозя с экранов пальцами. От общечеловеческих ценностей и гендерного равенства? От борьбы с климатическими изменениями? Там у них, оказывается аристократия есть с несоразмерными привилегиями. И реальный патриархат. Ненадуманный.

Когда весть об угнетаемых своими вождями самоанцах достигла ушей граждан цивилизованных стран, их население сильно озаботилось судьбами несчастных островитян. Везде стали создаваться комитеты по поддержке трудового самоанского народа и фонды по поддержке самоанской оппозиции. В Европе нашли несчастную девочку-самоанку, убедили ее и ее семью, что они глубоко несчастны, и воздвигли девочку на пьедестал. Маленькая Грета Таавили рассказывала в средствах массовой информации о зверствах творящихся у нее на родине и требовала начать крестовый поход против вождей-угнетателей.

В ответ на призыв, афроамериканские общины США признали самоанцев своими братьями, в качестве жеста солидарности устроили масштабные погромы и грабежи в американских мегаполисах. Лесбиянки объявили самоанок своими сестрами и провели несколько показательных кастраций в прямом эфире. Геи взяли под свое крыло «третий пол» самоанцев – фаафифине.

С незапамятных, домагеллановых времен, на островах Полинезии существовала практика, при переизбытке мужчин и недостатке женщин, воспитывать мальчиков, как девочек. При этом воспитуемые воспринимали это как само собой разумеющееся. Они на полном серьезе считали себя женщинами. Только с небольшими отличиями. Они шили, пряли, выполняли женскую работу по дому и даже выходили замуж. Только жениться друг на друге им до этого не приходило в голову. Но, тут, мирные люди всей Земли стали рьяно бороться чтобы те смогли получить право заключать браки между собой. При этом все без исключения борцы, за различные преобразования, требовали проведения земельной реформы. То есть передачи общинной собственности в частные руки. Это был общий пункт, в сонме требований, которые выдвигали самоанскому правительству мировые лидеры, мировая общественность и независимые политические деятели.

Вначале парламент, правительство и Вождь Вождей островов в растерянности метались по подвластной территории в поисках мест массовых захоронений репрессированных. Потом растерянность сменилось недоумением. Когда против Независимого Самоа начали вводить санкции, недоумение сменилось озлобленностью, и острова отгородились от внешнего мира, законодательно запретив строительство всего, что связано с туризмом.