Читать книгу: «Со мной ничего не случится», страница 4

А я уже решил. На четвёртом этаже, там, где погнута часть перила, а часть просто оторвана, я прыгну. Брошу сумки и прыгну. Это даст мне фору, пусть на мгновение, но сумки их задержат. Военком явно не бегун, да и участковый тоже. Вот молодой мент, который от меня дальше всех, фора почти пролёт, плюс мой адреналин, посмотрим, чья возьмёт.

– двести штук за подписание контракта, ещё почти столько же каждый месяц. – доходчиво на пальцах объясняет участковый, – я за полгода на Приору сколочу, за год на квартиру, а за полтора вообще можно на дом настрелять. – арифметически мечтает на ходу, – передок ведь не везде, другие же как-то служат. Чем я хуже?

– а смерти всё равно, дурак ты или умный, – злорадно говорит военком.

– нет, нет, – смеётся участковый, – только дураки умирают…

Разговор их словно удаляется от меня, приглушается, а внутреннее напряжение растёт. Пятый. Мы приближаемся к четвёртому. Здесь грохот мебели слышен совсем хорошо. Ниже, в пролётах какое-то движение. Вот уже рваная перила. Три ступеньки, меня переполняет адреналин, рвёт всего, две, я делаю глубокий вдох, одна ступенька. Всё. Пошёл! Прыгаю, задевая головой лестницу. Ещё прыжок.

– стой! – орут хором за спиной. – стой, сука!

Пере до мной шкаф почти до потолка и мокрый от пота азиат с ремнём для переноски мебели. За шкафом ещё один шкаф и ещё азиат. Появляется участковый, он на вытянутой руке от меня. Участковый хватает меня за рукав, тянет на себя. Я протискиваюсь в щель между лестницей и периллой. К участковому присоединяются коллеги. Попался. Не свалить. Один хватает меня за свободную руку, но я протиснулся в дыру. Мажусь весь об побелку лестницы, стёсываю кожу на руке. Возня длится не долго. Вырываюсь, как безумный и лечу на ступеньки. Хрясь!

– ах ты пидарасина! – кричит участковый, – стой сука! В лифт, в лифт! – горланят сверху и я, прихрамывая, выбегаю из подъезда в ранние осенние сумерки.

Ах, как хорошо бежать без сумки и без чемодана. Бежать, просто бежать. Я буду бежать до границы и там не остановлюсь. МЕНЯ НИКОГДА НЕ ПОЙМАЮТ. Нет не поймают. Выстраиваю в голове маршрут до гаражей. Город у нас крохотный, я каждую дыру знаю. Конечно, те кто за мной бегут, тоже местные ребята, но у меня есть мой страх.

Не хочу в Армию! Я уже там был. Смирно, вольно, упали, блядь, нахуй отжались…. Нет, нет, нет! Хватит. Плавали. Матросова пересекает Гастелло и я сворачиваю по этой улице в сторону частного сектора.

– стой, – орёт за спиной ретивый полицейский, хочется крикнуть «хуй тебе!», но я берегу силы, мне надо убежать, и я бегу.

Старый, кирпичный забор элеватора, я перемахнул, как цветочную изгородь. Упал в высокую, не кошенную амброзию и меня накрывает густым жёлтым облаком пыльцы. Чихаю.

Заброшенный элеватор, возможно, кого-то и напугал бы запустением и отрешённостью разбитых окон, но только не меня. Я пробегаю тёмный бункер зернохранилища, протискиваюсь между двух ржавых резервуаров, поднимаюсь по бетону лестницы и выхожу в тёмный, точно шахта, коридор. Здесь какие-то ящики, везде мусор, тянет мочой, и левой ногой я ковыряю чью-то кучу, запах чувствуется, нагоняет панику. Я спотыкаюсь о ящик и останавливаюсь.

Могли менты обложить элеватор? Нет. Не могли. Значит мне необходимо пересечь пустой двор, перелезть забор и спрыгнуть к железнодорожным путям. Сразу за путями старое кладбище и там меня никому никогда не поймать. Частный сектор, район Колхоз. Менты стараются лишний раз туда не заезжать.

Выбегаю во двор. Гавкает где-то рядом собака, ей вторят сразу несколько и из-за угла появляется свора. Вожак подымает вой, и вся кодла устремляется на меня. Камень. Нагибаюсь. Только мох и асфальт. Рву к забору. Пока бегу в голову лезут идиотские мысли на счёт моих одноклассников. Наверняка, любого из них уже бы давно поймали. Поотращивали себя.

Перелезаю забор, оставив свору не у дел, смотрю влево; ползёт в мою сторону электровоз, тянет товарные вагоны, вправо; семенят вдоль блестящих на закате рельс два полицейских. Увидев меня, ускоряются.

А я в том месте, где полиция, у старого тутовника первый раз целовался с Ленкой. Целовался как раз перед армией. Она всё время спрашивала кто меня научил так целоваться? Поссорились, обозвал её дурой.

Кладбище. Деревья, кресты, изгороди и сами могилы всё соединено вьюнком, в народе «горцем вьюнковым». На Пасху помню первый раз здесь заблудился и нашёл в куче мусора череп. Ближний к кладбищу дом Пашки…

У Паши в предбаннике сидят пацаны. Под низким облупленным потолком лысина лампочки и густая завеса дыма. В углу, на табуретке бурбулятор, рядом на газете горка «химии». Пацаны хорошо «угашены». На столе карты, выпивка, хавчик по мелочи. Лысый и толстый Стёпа разливает.

– Андрюха, ебать ту Люсю! – орёт Пашка.

– закрывай скорее, топим же! – подскакивает Стёпа и толкает дверь.

– ты где был?

Хас протягивает мне рюмку,

– я не буду.

Меня давит низкий потолок. Подхожу к бурбулятору и практически моментально накрывает измена. «Если менты догадаются всё-таки и приедут к Пашке?» Хас не отстаёт.

– пить не буду, – отказываюсь снова.

– смешно. – ухмыляется Хас. – ещё как будешь!

– видишь мяч? хуяч! – Стёпа двигает в мою сторону банку с балтийским шпротом.

– огонь по блядскому хутору! – кричит Хас.

– хутохуторяаанка… – затягивает пьяный Пашка, но Хас не даёт ему продолжать.

– заткнись, братух, – накрывает Хас пятерней лицо Пашки.

– ебашь, папаш!

Фух! Водка уже тёплая, заметно сидят давно. Идёт со скрипом, деря градусом по пищеводу, так и норовит обратно. ХТУ МИЛАЯ. Хох! Всего передергивает от этилового яда. Втягиваю запах копченой рыбки и закусываю, и попускает сразу, а Хас тут же тянет вторую.

– чтоб не остыл. и не пизди, тебе нас догонять и догонять!