Читать книгу: «Пенсия на Нибиру», страница 2

– Всем отойти от двери! – крикнул один из "пожарных", отталкивая Ривку. Он явно воспринял ситуацию всерьез. – Может быть утечка газа! Или замыкание!

Второй "пожарный" уже говорил что-то в рацию.

Но тут гул резко оборвался. Свет под дверью погас. Наступила такая тишина, что было слышно, как где-то на улице сигналит машина.

И в этой тишине из квартиры Льва Давидовича раздался его голос. Спокойный, даже какой-то удовлетворенный.

– Заходите, – сказал он. – Кажется, я настроил канал.

Дверь со щелчком открылась. Мы, толкаясь, заглянули внутрь. Квартира была слабо освещена лишь настольной лампой. Лев Давидович сидел за столом перед своим компьютером и осциллографом. А на столе, подключенный проводами к какому-то немыслимому агрегату из старых деталей, лежал НАШ артефакт. И он… светился. Ровным, мягким голубым светом. А на экране компьютера Льва медленно проступали странные символы, похожие на те линии, что были на самом артефакте.

– Что… что это? – прошептала Ривка, забыв про Аннунаков и КГБ.

– Это ответ, – сказал Лев Давидович, не отрывая глаз от экрана. – Они вышли на связь. Или, по крайней мере, их автоответчик.

Я посмотрел на "пожарных". Они выглядели так, будто только что увидели говорящую фаршированную рыбу. Их лица были бледными, а глаза – очень большими.

– Так, – сказал первый, откашлявшись. – Что здесь, черт возьми, происходит? Это… это какой-то научный эксперимент? У вас есть разрешение?

Лев Давидович посмотрел на него как на насекомое.

– Молодой человек, какое разрешение? Мы устанавливаем контакт с внеземной цивилизацией! Возможно, с нашими создателями! А вы – про разрешение…

Второй "пожарный" снова заговорил в рацию, но уже гораздо тише и неувереннее.

Артефакт на столе снова загудел, и символы на экране компьютера начали меняться быстрее. Голубой свет стал ярче.

– Ой, мамочки, – пробормотала соседка Ефимья, крестясь. – Они идут!

Я почувствовал, как холодный пот стекает по спине. Одно дело – слушать безумные теории Левы и Ривки. Совсем другое – видеть светящуюся штуковину и непонятные символы на экране. Мой внутренний скептик отчаянно сопротивлялся, но факты были упрямой вещью. Что-то действительно происходило. Что-то странное, необъяснимое и, возможно, опасное.

И главный вопрос был уже не в том, кто такие Аннунаки и работали ли они на КГБ. Главный вопрос был: что ЭТО сейчас сделает? И что нам потом делать со всем этим?

Глава 5: В которой все идет наперекосяк, а Борис вспоминает Чернобыль

Свечение, гул, странные символы на экране компьютера Льва Давидовича, растерянные лица "пожарных" (которые, возможно, теперь пожалели о своем любопытстве) – все это создавало атмосферу нарастающего абсурда. Но худшее было еще впереди.

Свет в квартире Льва Давидовича вдруг стал пульсировать с бешеной скоростью. Символы на экране заплясали в какой-то бешеной дискотеке. Гул перешел в пронзительный визг, от которого закладывало уши. И тут… погас свет. Во всем доме.

Наступила полная тьма. Я помню такую тьму – в детстве, когда отключали электричество в Саратове. Но эта тьма была другой. Она казалась какой-то… плотной. И в ней отчетливо чувствовалось какое-то напряжение, как перед грозой.

– Что… что происходит? – прошептала Ривка, вцепившись в мою руку.

– Не знаю, Рива, – сказал я, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. – Но мне это не нравится.

В этот момент снаружи раздались странные звуки. Сначала тихие, как будто кто-то царапает стены. Потом громче, как будто кто-то пытается что-то сломать. Звуки становились все ближе.

– Это они! – крикнул кто-то в темноте. – Они пришли за нами!

– Кто "они"? – спросил я, хотя уже догадывался.

– Аннунаки! – уверенно заявил чей-то голос. – Или КГБ! Или и те, и другие!

Вдруг раздался треск. И во всем доме снова загорелся свет. Но не обычный свет из лампочек, а странный, зеленоватый, льющийся откуда-то сверху. Я поднял голову и увидел… Это было невероятно. По всему потолку – в холле, в квартирах, в коридорах – появились светящиеся трещины. И из этих трещин сочился зеленый свет, как будто дом треснул, и из него выливалась… инопланетная плазма. Или что-то в этом роде.

А потом зазвонили мобильные телефоны. У всех. Одновременно. Но вместо обычных гудков из них доносился… тот самый гул, который издавал артефакт. Только теперь он был громче, страшнее, и в нем явственно слышались какие-то… голоса. Шепот, бормотание, какие-то чужие, нечеловеческие звуки.

Я вспомнил Чернобыль. Я видел документальный фильм. Там тоже было такое – странный свет, гул, эвакуация. Только там была радиация, а здесь… Здесь, похоже, было что-то гораздо хуже. Что-то инопланетное.

– Лёва! Что ты наделал?! – закричал я, бросаясь к его квартире.

– Я… я не знаю! – донесся из-за двери голос Левы. – Оно… оно что-то передает! Или принимает! И оно… усиливается!

Я выбил дверь плечом. Картина в квартире Левы была еще более безумной, чем снаружи. Зеленый свет лился из трещин на потолке. Артефакт на столе пульсировал, как живой. На экране компьютера плясали уже не символы, а какие-то странные изображения. А сам Лев Давидович сидел перед всем этим, как завороженный, с выражением лица человека, который только что выиграл в лотерею и увидел инопланетный корабль одновременно.

– Лёва, мы должны это выключить! – крикнул я, пытаясь докричаться до него сквозь гул. – Сейчас же! Иначе… я не знаю, что иначе! Но это плохо! Очень плохо!

Но Лев меня, кажется, не слышал. Он смотрел на экран компьютера, как на откровение.

– Они… они говорят, – прошептал он. – Они говорят… что вернулись.

В этот момент зеленый свет стал еще ярче. А из мобильных телефонов раздался… голос. Не человеческий голос. Глухой, металлический, жуткий.

– Мы… вернулись, – прозвучал он.

И тут же все стихло. Свет погас. Мобильники замолчали. Воцарилась тишина.

Но это была уже не тишина перед бурей. Это была тишина после… чего-то. Чего-то, что мы не понимали. Чего-то, что только что произошло.

И все мы – пенсионеры из Нетании, "пожарные", Лев Давидович, я – стояли в темноте и тишине, и ждали. Потому что было ясно, что это – еще не конец. Это – только начало.

Глава 6: В которой Яаков начинает видеть странное, а Борис пытается найти логику там, где ее нет

После этого жуткого "Мы… вернулись" в квартире повисла такая тишина, что было слышно, как гудит холодильник у соседей. Зеленый свет исчез. Мобильники замолчали. Артефакт на столе Льва Давидовича перестал светиться. Казалось, что ничего и не было.

Но что-то изменилось. С тех пор Яаков стал другим. Он всегда был тихим, молчаливым, но теперь он словно ушел в себя еще глубже. Он перестал разговаривать с котом (кажется, теперь он слышал голоса и без него), перестал есть пирожки Ривки (даже пирожки!), и большую часть времени сидел, уставившись в одну точку, с выражением лица человека, который только что вспомнил забытый язык.

– Яаков, с тобой все в порядке? – спросил я его однажды, когда мы остались вдвоем на балконе.

Он медленно повернул ко мне голову. Глаза у него были странные – как будто он видел что-то, чего не видел я.

– Они… говорят со мной, – прошептал он.

– Кто "они", Яаков? Аннунаки? КГБ? Налоговая инспекция?

Я попытался пошутить, но шутка получилась какой-то кислой.

– Не знаю, – сказал Яаков. – Голоса. В голове. И картинки. Странные. Не наши.

– Какие картинки?

Яаков помолчал, словно подбирая слова.

– Небо. Камни. Большие, как горы. Люди… не люди. Высокие. С большими глазами. И… что-то светится.

Он закрыл глаза и помассировал виски.

– Как будто вспоминаю… Но не я вспоминаю. Кто-то другой. Через меня.

Я посмотрел на него и вспомнил деда Яакова – того самого, который сидел в сибирских лагерях и рассказывал про шаманов и «небесных». Может быть, что-то в Яакове действительно проснулось. Какая-то генетическая память. Или… или это просто побочный эффект от инопланетного маячка?

– Лёва что-нибудь выяснил? – спросил я, пытаясь перевести разговор в более рациональное русло.

– Он говорит, – ответил Яаков, – что они хотят… вернуться. И им нужна… энергия.

– Энергия? Зачем им энергия? Чтобы включить свои летающие тарелки? Чтобы зарядить свои инопланетные айфоны?

– Не знаю, – пожал плечами Яаков. – Говорят, чтобы… открыть врата.

– Врата? Куда? В другой мир? В параллельную вселенную? В налоговую инспекцию?

Я чувствовал, что теряю рассудок. Все это было слишком… слишком. И при этом Яаков говорил так спокойно, так уверенно, как будто рассказывал про прогноз погоды.

Ривка, тем временем, полностью погрузилась в изучение древних шумерских текстов в интернете. Она распечатывала огромные свитки с клинописью, обклеивала ими стены квартиры и даже пыталась учить меня и Яакова древним заклинаниям.

– Это ключ! – говорила она с горящими глазами. – Мы должны понять, что они хотят! Мы должны их… приветствовать! Или… остановить! Все зависит от того, как мы прочитаем это послание!

Лев Давидович, запершись в своей квартире, продолжал что-то паять и сканировать. Иногда оттуда доносились странные звуки, похожие на помехи от инопланетного радио, или, наоборот, на попытки поджарить шашлык.

А я… я пытался найти хоть какой-то смысл в этом абсурде. Я читал про Аннунаков в Википедии (там все было гораздо скучнее), пытался дозвониться до своих детей (они перестали брать трубку), и даже пошел на лекцию по истории Древнего Востока в местном матнасе (там говорили про какие-то ирригационные системы, а не про инопланетные врата).

Ничего не помогало. Мир вокруг меня стремительно сходил с ума. Мой лучший друг начал слышать голоса в голове, моя соседка выучила клинопись, а мой другой сосед, кажется, собирался построить машину времени из старых микроволновок. И я был посреди всего этого, пытающийся удержать остатки здравого смысла, как человек, плывущий по бурлящей реке на обломке забора.

И я знал, что рано или поздно этот забор сломается. И меня унесет. Куда? Я не знал. Но, судя по всему, это будет очень, очень странное место.

Глава 7: В которой герои отправляются на поиски врат, а израильский транспорт вносит свои коррективы

Решение было принято. Вернее, оно как-то само собой сформировалось в бурлящем котле нашего коллективного безумия. Яаков, ведомый своими внутренними голосами и видениями камней размером с гору, объявил, что знает, где находятся "врата". Ривка немедленно начала собирать "экспедицию", упаковывая в огромную сумку на колесиках термос с чаем, аптечку размером с полевой госпиталь и стопку распечаток с шумерской клинописью ("Вдруг пригодится для заклинаний!"). Лев Давидович заявил, что без него никак нельзя – только он сможет "нейтрализовать темпоральные искажения у врат" с помощью прибора, который он спешно паял последние два дня и который подозрительно напоминал старый фен с прикрученной к нему антенной.

А я? А что я? Я просто пытался понять, как объяснить своим детям (если они все-таки возьмут трубку), что я отправляюсь искать инопланетные врата в компании пенсионеров, один из которых слышит голоса, вторая читает клинопись, а третий собирается бороться с темпоральными искажениями с помощью фена. Звучало как начало очень плохой шутки.

– Куда мы хоть едем? – спросил я Яакова, когда мы всемером (да, к нам еще увязалась соседка Ефимья с контейнером фаршированной рыбы – "Вдруг ОНИ проголодаются!") пытались втиснуться в старенькую "Субару" сына Ривки, которого она уговорила нас отвезти. Сын Ривки, молодой человек с лицом мученика, кажется, уже сто раз пожалел, что согласился.

– Туда, – неопределенно махнул рукой Яаков в сторону моря. – Где… началось. Где песок помнит.

– Опять на пляж? К тем раскопкам? – уточнил я.

Яаков кивнул.

– Да. Но теперь… там все по-другому. Я вижу.

Лев Давидович что-то проворчал про "точку сингулярности" и "энергетический след артефакта", пытаясь пристроить свой фен-нейтрализатор так, чтобы он не упирался мне в ребра. Ривка раздавала указания сыну, как лучше ехать, чтобы избежать пробок (естественно, мы тут же встали в самую большую пробку на выезде из Нетании). Ефимья тихо молилась в углу. А я смотрел в окно на проплывающие мимо пальмы и думал, что поездка на дачу к теще в Подмосковье была, пожалуй, более предсказуемым мероприятием.

До пляжа было рукой подать, но израильский трафик – это вещь в себе. Он живет по своим законам, не поддающимся человеческой логике. Мы тащились со скоростью черепахи, слушая бесконечные сигналы других машин, комментарии Ривки о том, что "все ездят, как сумасшедшие", и тихое бормотание Яакова, который, казалось, уже полностью погрузился в свои видения.

В какой-то момент он вдруг встрепенулся.

– Стой! – сказал он сыну Ривки. – Здесь. Нужно выйти.

– Здесь? – удивился тот. – Но до пляжа еще километр! Мы посреди дороги!

– Не здесь, – Яаков показал на неприметный съезд к каким-то полузаброшенным теплицам. – Там. Я чувствую. Энергия… другая.

Сын Ривки посмотрел на мать с отчаянием. Ривка решительно кивнула.

– Выходи, Йоси, выходи! Яаков знает! Он проводник!

С тяжелым вздохом Йоси свернул на пыльную дорогу, ведущую к теплицам. Машина подпрыгивала на ухабах.

– Здесь точно нет никаких врат, – пробормотал он себе под нос.

– А ты откуда знаешь? Ты что, Аннунак? – тут же парировал Лев Давидович, крепче сжимая свой фен.

Машина остановилась у покосившегося забора, за которым виднелись ржавые каркасы теплиц. Место выглядело заброшенным и совершенно не похожим на портал в другие миры.

– Мы приехали? – спросила Ривка, оглядываясь с разочарованием. – Яаков, ты уверен?

Яаков вышел из машины. Он постоял минуту, закрыв глаза, словно прислушиваясь к чему-то. Потом он медленно пошел вдоль забора, всматриваясь в землю. Мы поплелись за ним. Лев Давидович тут же включил свой "нейтрализатор", который начал тихо жужжать и издавать запах паленой пластмассы.

– Вот, – сказал Яаков, останавливаясь у дыры в заборе. – Сюда. Они… зовут.

Он шагнул в дыру. За ней начинались заросли бурьяна и виднелись те самые теплицы. Никаких врат. Никаких Аннунаков. Только пыль, запустение и запах гниющих помидоров.

Я посмотрел на Ривку, на Льва, на Ефимью с ее рыбой. Неужели это все? Неужели видения Яакова привели нас сюда, к заброшенным теплицам? Какая нелепая развязка.

Но Яаков уже шел вперед, не оглядываясь, словно точно знал, куда идет. И нам ничего не оставалось, как последовать за ним в эту пыльную неизвестность.

Глава 8: В которой теплица оказывается не такой уж и обычной, а у Бориса просыпается инженерная жилка

Мы перелезли через покосившийся забор и оказались в царстве бурьяна и ржавых металлоконструкций. Запах гниющих помидоров был таким сильным, что, казалось, его можно было потрогать. Солнце палило немилосердно. Типичная израильская глушь, без намека на порталы в другие миры.

Я посмотрел на Яакова. Он шел уверенно вперед, словно видел что-то, чего не видели мы. Его глаза были закрыты, а губы тихо шептали что-то на непонятном языке (возможно, на языке тех самых «голосов»). Лев Давидович с жужжащим феном-нейтрализатором шел за ним, сосредоточенно сканируя окружающее пространство на предмет темпоральных искажений. Ривка, повязав голову платком, как крестьянка на сенокосе, деловито пробиралась через заросли, по пути собирая какие-то травы «для чая от пришельцев». Ефимья, с трудом переставляя ноги, волокла за собой контейнер с фаршированной рыбой, приговаривая: «Бедные, они, наверное, голодные после долгого путешествия…».