Читать книгу: «Не ходите в рестораны», страница 2

Глава 2. Монастырь

Как только сопровождающие меня люди герцога уехали, я пошёл в здание, где размещалось управление монастыря. Отдал в руки пожилого монаха письмо от матушки. Он оказался настоятелем монастыря. Не знаю, что она написала, надеюсь, не с целью разжалобить, а просто уменьшить количество непонимания, я ведь сам ничего объяснить не могу. Конечно, я уже немного могу изъясняться. Симбионт помогает всё запомнить и проанализировать, выделить речевые конструкции, произносимые в тех или иных ситуациях. Вроде бы монахи всё восприняли правильно. Ко мне прикрепили молодого монаха или послушника, почти мальчишку. Он меня везде сопровождал и много говорил, а я слушал и «мотал на ус». Мне дали имя Молчун. Ещё мне назначили наставника, который должен готовить из меня боевого монаха.

Он устроил мне кучу испытаний: проверка на силу, на выносливость, рукопашный бой, бой с ножом, с шестом, с посохом. В последних я был полный «ноль». Видимо, этому меня будут учить в первую очередь.

Здесь был жёсткий распорядок дня, четырёхразовое питание, на сон отведено семь часов. Много работ и тренировок. Может быть, мой предшественник и чурался бы этих работ, но для меня, землянина, не было проблемы порубить или расколоть дрова, принести воду, используя коромысло, вскопать пару грядок или прополоть их, поэтому я легко вписался в ритм жизни этой обители.

В течение месяца, кроме этих работ и изнурительных тренировок, меня учили словам и разговорной речи. После этого, я за неделю выучился читать, и мне дали возможность три – четыре часа в день читать книги. Кстати, о неделе и остальном календаре. В этом мире недели включают десять дней. Предпоследний день – это короткий рабочий день, потом выходной. В месяце три недели, а в году четырнадцать месяцев. День и ночь одинаковой длительности что зимой, что летом. Здешняя зима – это три месяца достаточно дождливой и прохладной погоды. Средний месяц зимы самый холодный, даже заморозки бывают, но снег в нашем королевстве не ложится, если только на севере королевства, в горах.

В здешней библиотеке были книги о воинском искусстве, о сельском хозяйстве и о географии. Религиозно-философские книги мне пока не давали. И ещё я учился писать. Специального учителя у меня не было, и я писал упрощенным шрифтом, которым пишут книги. Книги тут все рукописные, поэтому весьма дороги. Слова, которые не понимал, я запоминал, а потом спрашивал у сопровождающего или у наставника. Через полгода я спокойно разговаривал на любую тему. Ещё мне поручили переписывать несколько книг с религиозным содержанием. В этом мире все поклоняются богу солнца – Светлому. В учебных заведениях в королевствах людей заучивают молитвы, а в этом монастыре считают, что со Светлым можно говорить, как с уважаемым мудрым наставником. Ещё я усиленно тренировался в боевых искусствах. Бой на ножах, бой с шестом мне было с кем отрабатывать, а вот со шпагой я мог сражаться только с собственной тенью, тренера у меня нет. На одной из тренировок наставник ранил меня, и у меня возникло ощущение, что он это сделал нарочно. Теперь у меня шрам через всё лицо, а я стал с недоверием относиться к этому монаху. Жду от него какой-нибудь подлости.

Так в трудах и тренировках шло время. Скоро исполнится год, как я попал сюда. Моё тело стало более сухим, но жилистым и выносливым.

Однажды наставник повёл меня на вершину высокой горы. Это была священная гора, но место считалось опасным, просто так туда никто не ходил. Завершал гору острый пик, называемый Серым Зубом. В дождливую погоду он был укрыт облаками, там сверкали молнии, и гремел гром. Путь туда был сложен и труден. Последние метров двести подъёма шли по вырубленным ступенькам, но они были пологие, и если их смочить, то они станут скользкими. Поэтому мы шли после обеда, с утра эти ступени были сырые, и подъём был бы непреодолим.

Наставник предложил мне посмотреть на наш монастырь отсюда с высоты. Этот тот наставник, который нанёс мне шрам на лицо. Я ему не доверяю. Он указал на что-то вдали, а потом толкнул меня в пропасть, но я ожидал от него какой-нибудь гадости и был настороже, ведь он ни слова не сказал, зачем мы сюда идём. Я извернулся и вцепился в его рукав, потянул его за собой. Он смог удержаться на краю пропасти и, тем самым, и меня удержал. Я обошёл наставника, сел на камни, и молча сидел довольно долго, поскольку не понимал, почему он желает моей смерти. Только что была неприкрытая попытка меня убить. Но если он такое повторит, я готов дать ему бой, у меня с собой есть кинжалы. Наконец он заговорил.

– Мне очень хочется тебя убить, пришелец из другого мира. Назови мне причину, почему я не должен этого сделать?

Интересно, он один догадался, что я пришелец, или настоятель монастыря тоже знает об этом?

– А зачем? Чем я вам помешал?

– В твоей душе живёт жажда мести!

– Одна богатая развратная женщина захотела, чтобы ей подчинился молодой парень. А он не захотел подчиняться, и его за это убили. Я попал в его тело. Как, почему и зачем, я не знаю. Я готов принять мать этого парня как свою родную. Те люди принесли ей много горя, а меня первого просто убили! Почему я, второй, не должен им отомстить?

– Месть порождает новую месть!

– Наверное. Но это ведь не потому, что я из другого мира, а потому, что мир несовершенен.

Наставник встал и ушёл, оставив меня на вершине. Почти сразу же подул сырой ветер, и вся скала стала мокрой и скользкой. Он это предвидел и специально тянул время. Понимал, что сразу за ним я не пойду, а если задержусь, то уже не смогу спуститься, ведь идти тем же путём, каким мы пришли, стало невозможно, я бы поскользнулся и разбился. Укрывшись от ветра за выступом скалы, я сидел и не знал, что делать. Потом началась гроза. От прямых струй дождя меня закрывал козырёк выступа, но брызги от падающих капель летели во все стороны, и скоро моя одежда вся стала мокрой. А потом молния ударила в вершину горы, в тот камень, под выступом которого я сидел. Яркая вспышка, и наступила темнота, я даже грохота уже не слышал.

Очнулся, ощущая боль и жжение на ногах. Под одеждой я носил два кинжала, пристёгнутые ремнями к моим бёдрам. Выхватить их можно было через прорези вместо боковых карманов. Металл эти кинжалов был настолько раскалённым, что они жгли мне ноги сквозь ножны. Раскалённые ножи я бросил в лужицу и вода там зашипела. Потом я снял штаны, отстегнул ремни крепления ножей. На бёдрах были покраснения, явные ожоги. Я сидел под дождём, мокрый, замёрзший, руками гладил обожжённые места и мечтал, чтобы они зажили и не болели. Через какое-то время я понял, что ноги не болят, и покраснения исчезли. Чудеса? Я подумал: «Вариантов три: боженька передо мной извинился за свою молнию; ожоги мне привиделись, показалось, что они серьёзные, а на самом деле это были пустяки; и самое невероятное: у меня магия появилась, как у тех целителей, что мне кости восстанавливали». Поднял из лужи кинжалы, клинки у них стали с синими разводами, ножны слегка подгорели, но кинжалы удерживали. Закрепил ножны с кинжалами на старое место, но уже поверх штанов, оделся и решил спускаться: через два часа темнеть начнёт, а ночь мне здесь не пережить, замёрзну в мокрой одежде насмерть.

Тропа по-прежнему была скользкой. Тогда, используя кинжалы, я стал спускаться на другую сторону Серого Зуба. Там была скала – почти вертикальная стена, но на ней было много мелких неровностей и трещин. Я забивал кинжал в трещину и, удерживаясь за него, спускался на полметра, закреплял второй кинжал, искал новую опору для ног, первый кинжал выдёргивал, и так раз за разом. Я ещё в детстве смотрел фильм, где мастер спорта по альпинизму показывал девушке, как можно подниматься по вертикальной кирпичной стене. Нужно было соблюдать «правило трёх точек», то есть три точки неподвижны, а для четвёртой ты ищешь новую опору, только потом переносишь следующую руку или ногу. Это было медленно, но за час или полтора я спустился с этой скалы. Её высота была метров тридцать. Кстати, чувство времени, мне выработали в монастыре. Там часов ни у кого нет, но никто не опаздывает. Я стоял под этой скалой и благодарил бога этого мира Светлого за то, что не дали мне погибнуть.

Дальше спуск стал легче, склон более пологий, и на нём было, за что удерживаться просто руками, без кинжалов. И всё-таки я не успевал, наступали сумерки. Невозможно по крутой горе перемещаться в темноте. Я стал искать пещеру, или хотя бы нишу. Как-то почувствовал, что вблизи есть пещера, правда, в ней кто-то был. Когда я приблизился к пещере, из неё выглянул козлёнок и тут же спрятался. Это был совсем небольшой грот, чуть расширяющийся внутрь от выхода. Внутри лежала самка горного козла с распоротым боком, а за неё прятался козлёнок. Коза дёрнулась, но, видимо, последние силы её оставили. Козлёнок бросился на выход, но я поймал его. Переполз через козу, лёг к стенке, а козлёнка засунул между нами и немного придавил его ногой, чтобы он не пытался убегать в надвигающуюся темноту. Сам я положил руку на бок козы и решил попробовать подлечить её. Накрыл ладонью её рану, и стал желать, чтобы рана зажила. А сам прижался к ней своим телом. Коза пахла довольно противно, но её бок и спина были тёплыми и я уснул. Проснулся я от того, что козлёнок пытался выбраться из-под меня. Вне грота уже светало, коза стояла на выходе и ждала козлёнка. Когда я приподнял ногу, он метнулся к материи, и они исчезли из поля видимости. Несмотря на «обнимашки» с козой, замёрз я очень сильно, меня просто колотило, зубы стучали. Но побегать или поприседать тут было негде, и я просто продолжил спуск с горы.

Глава 3. Выход в мир

Я спустился из зоны голых скал и вышел в зону альпийских лугов. Перевалив через небольшой увал, наткнулся на отару овец. Здесь я встретился с пастухами и прожил у них почти месяц. Дело в том, что у меня началась лихорадка. То ли простыл, то ли это была реакция организма на проявления магии. Сначала они меня просто выхаживали, как после простуды, потом я им помогал, так как начался окотный период, то есть массовое появление ягнят в отаре. И тут проявились мои магические способности. В магии я ничего не знал и не умел, действовал просто на голых эмоциях. Если мне говорили, что этот ягнёнок слишком слаб, и сам не выживет, я начинал его гладить, жалеть, поить его молоком через тряпочку. И большинство ягнят выживали. Также подлечил три взрослых овцы, которым, почему-то, тяжело далось рождение потомства. Пастухи были рады такой моей помощи, предлагали жить с ними, сколько захочу.

Однажды на отару напали волки. Это было совершенно не типично: среди лета собралась большая стая волков, их там было двенадцать особей, из них девять волков взрослых. Как назло, двое старших пастухов в этот день спустились в долину, а с отарой остались два молодых парня и три пастушьи собаки. Повезло, что собаки заметили волков издалека, и стали загонять овец в кошару. Это такая невысокая, но очень широкая юрта, куда овец загоняют в плохую погоду. Парни забегали, помогая собакам сгонять овец в это место, а я стал ремнями крепить свои кинжалы на концах пастушьего посоха. Выбрал самый крепкий. Для посоха он был тяжеловат, скорее это был прочный шест около двух метров длиной. Получилось копьё с лезвиями на обоих концах. В монастыре меня учили работать с таким оружием. Когда волки подошли близко, ещё не все овцы были загнаны в кошару. Я закричал парням, чтобы они не отвлекались, а мы с собаками заняли оборону. Хитрые волки разделились: четыре взрослых волка бросились на собак, а еще четыре пытались вырвать несколько овец из сбившегося в кучу остатков стада. У этих четырёх на пути встал я с импровизированным копьём. Не зря меня гоняли в монастыре: рывок вперёд, отскок назад, и два волка покатились по траве с глубокими ранами. Два молодых волчонка встали в ступоре, когда увидели эту картину. Их я сбил с ног ударами шестом по головам. Нападавшие на меня волки отбежали в сторону, и я успел прийти на помощь собакам. Там сразу два волка насели на молодую суку, не имеющую опыта борьбы с ними. Один волк уже успел схватить её за горло, и только специальный ошейник спас её от смерти. Но тут уже я подбежал, и ещё два волка упали на траву, жалобно скуля. Я быстрыми ударами добил раненных волков, и остатки стаи бросились наутёк. Молодых волчат я связал и отложил в сторонку. Постепенно они приходили в себя, пытались освободиться, но морды у них были перевязаны, что не позволяло раздвинуть челюсти, и перегрызть верёвки они не могли. Я предложил парням до утра оставить овец в кошаре, а самим снять шкуры с волков, так как я этого не умею. Вечером вернулись старшие пастухи, и мы им рассказали обо всех событиях. Я отдал им волчат, и они были очень довольны. Оказывается, они специально скрещивают пастушьих собак с волками. Часть потомства становится сильно похожей на волков и ценности не представляет, но другая часть щенков вырастает в настоящих волкодавов, которых волки просто боятся. Пастухи в благодарность за всё это отдали мне несколько драгоценных камней, которые они нашли в горных реках.

В процессе всех моих целебных деяний я постоянно пытался увидеть магические проявления. А вот после боя с волками я стал видеть зелёное свечение вокруг своих рук, когда кого-то исцелял. И ещё я стал видеть внутри себя светящийся шарик. Это должен быть внутренний магический источник. Значит, у меня появился магический Дар, и я могу стать магом! Я решил идти обратно в монастырь. От пастухов до монастыря было пятьдесят километров в обход горы, я прошёл их за два дня, но заходить в монастырь не спешил. Жил возле дороги из города в эту обитель, а продуктов на три дня и пончо из овечьей шкуры мне дали пастухи. Дождался, когда появился настоятель, подошёл к нему. Он посадил меня в свою коляску.

– Так ты всё-таки жив? А мы тебя уже и не ждали. Наставника твоего изгнали из монастыря. Мы получили информацию, что он хотел твоей смерти и получил за это деньги, это недопустимо среди наших братьев.

– Я могу и не заходить в монастырь. Мне нужны мои вещи, особенно документы.

– Документы и твоё оружие отправили твоим родителям, все считали, что ты погиб. Не было такого никогда, чтобы в грозу кто-то выжил на Сером Зубе. Кроме того, ты же понимаешь, что на тебя будет объявлена охота, если ты воскреснешь, тебя ведь даже в монастыре не оставили в покое. Не надо тебе возвращать старые документы. Может быть, для тебя даже хорошо, что твои враги будут считать, что ты умер.

А я подумал: «Да плевать бы на этих врагов, а вот матушка будет убиваться, она любили младшего сына!».

– Один из братьев нашего монастыря пытался тебя убить, поэтому я должен тебе помочь, – продолжал монах

Меня поселили в деревне, велели ждать. Было тревожно, поэтому днём я уходил на склон горы и наблюдал издалека. Через две недели привезли мои новые документы. По документам я теперь Григорий Медведев, виконт, только из другого государства. Теперь я не сын маркиза, а внебрачный сын князя, монарха княжества Руст. Другими словами, я бастард. Отец мог меня совсем не признавать. Сейчас получается ситуация, что он признал меня частично. При полном признании я был бы княжич. Но мой якобы отец не стал рисковать, слишком приближая меня к себе. А при частичном признании он своей монаршей властью присвоил мне титул виконта, но на наследство я могу не рассчитывать и никогда не должен появляться в княжестве. Иначе – смерть.

Это уже намного лучше, чем ничего. Тем более, что граф Пётр Курташев считается погибшим. Для обустройства в обществе мне нужны деньги. В обмен на два драгоценных камня, из числа полученных от пастухов, настоятель выдал мне сто золотых. Пришлось вшить в одежду несколько карманов, и ещё я сделать пояс с карманами. Сто золотых – это четыре килограмма золота, нужно было равномерно распределить их по телу. Я поехал в ближайший городок, разменял пару золотых, купил городскую одежду, постригся.

Когда я увидел себя в зеркале, сильно удивился. Я к своему облику в этом теле толком и не привык, но за два дня в доме маркизы Курташевой рассматривал его в зеркале несколько раз. Так вот, лицо стало суше, приобрело жёсткое выражение. От солнца оно потемнело, я стал смуглым. А волосы стали пепельными, потому что проступила седина, причём равномерно по всей голове. Был бы лошадью, назвали бы чалым. Подошёл советующий возраст, у меня стали расти усы и борода, и они у меня абсолютно седые. Оставил небольшие усы и бородку, постригся коротко, теперь я совсем не похож на того, каким был год назад. Ещё и шрам через всё лицо. Решил, что могу вполне безопасно поехать в столицу. Даже если я кому-то покажусь похожим на графа Петра Курташева, то я на него лишь слегка похож. Но я совсем другой человек, о чём у меня есть документы. Поскольку я аристократ, пришлось купить себе шпагу. Купил не новую, а потёртую, поцарапанную, но довольно жёсткую и упругую. Она мне понравилась.

Имея вид небогатого дворянина, я отправился в столицу. В столице я сделал такую вещь: выследил графиню Курташеву, выходящую из дома, и через уличного мальчишку передал ей письмо. Написал, что её сын жив, но уехал в восточное княжество, потому, что на него было совершено покушение даже в монастыре. Раньше, чем через пять лет новостей ждать не стоит.

Сам поехал к Академии, дождался, встретил и уговорил пожилую преподавательницу подготовить меня к поступлению в Академию.

Магистр магии жизни, заместитель декана факультета целительства, баронесса Антонина Сердюкова вышла из Академии, чтобы просто пройтись по магазинам и развеять плохое настроение. Заканчивается учебный семестр, скоро экзамены, и к ней пошли «ходоки» из числа преподавателей Академии. Отдельные студенты из числа аристократов вместо того, чтобы посидеть в библиотеке и позаниматься, начинают рассылать вот таких ходатаев, которые пытаются уговаривать других преподавателей поставить незаслуженные оценки их подопечным. Сегодня она отказалась ставить высокий балл двум аристократкам, которые ничего не смыслили в целительстве и учить материал не желали. Тогда ей стали откровенно угрожать. Он пообещала этому «угрожателю», что в ответ она нашлёт лично на него диарею, и он умрёт засранцем.

На душе было противно, хотелось напиться, а тут ещё какой-то парень к ней подошёл и стал уговаривать её поговорить с ним.

– Что ты хочешь от меня?

– Я приехал издалека. У меня недавно проснулся Дар, и появилось магическое зрение.

– А я тут причём?

– Если вы сами не хотите, пожалуйста, сведите меня с кем-нибудь из преподавателей, кто возьмётся, безусловно, подготовить меня к поступлению.

– Почему, безусловно?

– Мне восемнадцать лет, последний год, когда я могу поступать.

– Никто не будет заниматься с тобой бесплатно.

– А сколько будет стоить, если преподаватель будет заниматься со мной три месяца, до поступления.

– Например, у меня зарплата пятьдесят золотых в месяц.

Паренёк задумался.

– А вот это могло бы быть оплатой? – и он выложил на ладонь крупный необработанный изумруд.

Камень имел просто великолепный цвет, и магистр не сомневалась, что это именно изумруд. Ей захотелось обладать этим камнем, и ещё ей стало интересно, слишком уж необычным был этот молодой человек. Разговаривая, они дошли до скамьи возле кондитерской и присели на неё.

– Это вполне достаточная оплата, но для поступлении нужно выполнить ряд условий. Без этого нет смысла тратить твоё и моё время.

Женщина буквально впилась взглядом в лицо молодого человека, но он сидел, как каменный сфинкс, ни один мускул не дрогнул, даже выражение глаз не изменилось.

– «Чёрт побери, какой интересный юноша!» – подумала магистр.

Он не интересовал её, как мужчина, но, как человек, просто притягивал всё внимание магессы.

– Первое, нужно проверить твои источник и каналы, второе, принимают в Академию только дворян. Что можешь сказать?

– Я виконт Григорий Медведев. Магия у меня есть, но больше ничего сказать не могу. Я год назад полностью потерял память. Этот год провёл в горном монастыре. Поэтому меня нужно готовить не только по магии, но и по всем другим наукам. Но у меня теперь очень хорошая память, я всё запоминаю с первого раза, учусь быстро. Надеюсь не подвести вас, если вы возьмётесь за мою подготовку.

Магесса протянула молодому человеку кристалл накопителя.

– Источник у тебя выглядит довольно слабеньким, но нужно проверять, да и каналы нужно оценить. Заряди этот кристалл.

– А как?

– Попробуй передать свою энергию этому камню. Представь себе, что ему очень плохо без энергии, и ты хочешь ему помочь.

«Не может быть, чтобы взрослый парень с Даром ничего не знал о магии. Уж не розыгрыш ли это?»

Григорий зажал кристалл в кулаке, и его рука в магическом зрении засветилась зеленоватым цветом. Это было достаточно необычно, такое бывает при целительском воздействии, но не при зарядке амулетов. Магесса отвлеклась на этот процесс, и не смотрела на кристалл накопителя. А парень неожиданно побледнел и повалился на землю.

– Чёрт, чёрт! Какая же я дура! – магесса хлопотала возле парня.

Было очевидно, что источник у него совсем небольшой, но даже в этом случае он исчерпал его слишком быстро. Уложив парня на скамью, магесса влила в его источник пару десятков единиц магической энергии, потом подпитала его организм жизненной энергией, и тот открыл глаза.

– Почему я потерял сознание?

– Потому, что дебил, кто же в ноль разряжает источник?

– Я просто ничего этого не знаю.

Виконт разжал кулак и отдал накопитель магессе, та машинально глянула на него, привычно оценивая заполнение, и её глаза расширились от удивления. «Стоп! Без паники, и не суетись! Всё нужно перепроверить!» – мысленно говорила она сама себе.

До этого момента магесса считала, что источник парня имеет объём единиц пятьдесят – шестьдесят, слишком бледненько он светился. Но она держала в руках полностью заряженный накопитель, который ещё утром был наполовину разряжен, а его ёмкость составляла пятьсот единиц. Даже если предположить, что у парня были в организме эти двести единиц энергии, то на перекачку этой энергии в кристалл даже ей, магистру, потребовалось бы не менее половины минуты. А у молодого человека на это ушло секунд десять.

– Давай-ка попробуй обратную процедуру: перекачай энергию из накопителя в себя, в свой источник. Только не торопись, делай без напряжения, и как только почувствуешь дискомфорт, сразу останавливайся.

И начинающий маг скачал в свой внутренний источник более двухсот единиц энергии за полминуты. Больше сомнений не было, перед ней сидел уникум. Выдающиеся магические способности при полном отсутствии знаний, как о магии, так и обо всём остальном.

Магесса согласилась готовить меня. Я приходил к Академии после обеда, она отводила меня в свой кабинет и занималась со мной магией, начиная с самых простых вещей: чувствовать свой источник, оценивать его состояние, не допускать его истощения или перезаряда. Потом она выдавала мне стопку книг, указывала, что в них нужно прочитать и запомнить. Я уносил книги с собой и занимался до позднего вечера и на следующий день – до обеда. Тут я перевыполнял «план». Я читал эти книги от корки до корки и всё запоминал, а потом уже обдумывал. По-моему, мой симбионт сам «раскладывал по полочкам» те знания, что я получал из книг. По крайней мере, я потом никогда не путал материал и легко вспоминал любую часть текста.

Из этих книг я узнал, что магически одарённых в этом мире не так уж и много. Тех, кто имеет дар, среди простолюдинов никто никогда не считал, а сами они стараются такие качества не показывать. Это для них просто опасно. А среди аристократов это примерно один одарённый на двести человек. Соответственно, в нашем королевстве проживает около десяти тысяч одарённых дворян, из них около тысячи учатся в Королевской Академии Магии. И я желаю попасть в эту тысячу.

Живу я в трактире, где встречаются ветераны из числа военных. Одет я как горожанин, но на поясе у меня шпага, что говорит о принадлежности к дворянскому сословью. Плюс к этому молодой возраст, и вот вам полный букет причин, почему всякие забияки постоянно пытаются «попробовать меня на прочность». После первых двух драк на кулаках, мне это надоело. Я заявил трактирщику, что следующего, кто ко мне сунется, я буду убивать, и это будет на его совести. Потому, что сам я никого не задираю, живу тихо, а у него есть специальные вышибалы, которые должны следить за порядком.

– Так ты, благородие, может быть, просто съедешь отсюда. Вина не пьёшь, навару от тебя никакого!

На такое предложение я перегнулся через барную стойку, ухватил его за бороду и резко рванул на себя.

– Я поступаю в Академию Магии. Ты точно хочешь со мной поссориться? И я Ваше Сиятельство!

– Нет, нет! Ваше Сиятельство! Я же не знал! К вам нет никаких претензий, живите сколько хотите.

Я сел за стол и стал обедать. Неожиданно ко мне подошёл пожилой мужчина, в магическом зрении у него практически не было внутреннего источника, но энергетические каналы были.

– Я слышал, вы хотите поступать в Академию?

– Да! И хочу, и других вариантов просто нет.

– Варианты всегда есть. Быть магом, это не всегда хорошо, зачастую, просто очень опасно, особенно в армии.

– Я полный сирота. Деньги кончаются. Идти в наёмники, так это не лучше, чем в армию.

– Тогда слушай. В этом трактире часто собираются ветераны нашего бывшего полка. У нас был отличный полк, и командир был из числа тех, кто заботится о своих подчинённых. Именно поэтому нас бросили прикрывать отход королевской гвардии. Гвардия осталась цела, а нас из всего полка осталось пять десятков, да и то, все увечные, как я.

– Разве вы калека?

– Я был магом, мой источник выгорел в ноль. Я тебе дам дружеский совет: до конца обучения любой ценой накопи деньги и оплати обучение. Иначе загремишь на десять лет в армию. А в нашем королевстве после каждой войны обновляется почти вся армия.

Этого мага звали Теодор фон Фогель. Мы с ним почти подружились. Он помог мне продать ещё два изумруда помельче, но за целых сто пятьдесят золотых, и положить все деньги в банк. Я оставил наличные только на непредвиденные и текущие расходы. Он же уговорил одного своего бывшего сослуживца, капитана Стрельцова, тренировать меня в фехтовании. Пришлось купить ещё и учебную шпагу. Прозанимался я с капитаном всего два месяца, но это была отличная школа. Капитан много воевал, имел соответствующий опыт и меня учил не красиво фехтовать, а выживать со шпагой в руках.

Мой предшественник, Пётр Курташев имел отличный музыкальный слух и хорошо играл на инструменте, похожем на домбру, но со струнами, как у гитары. Это местный аналог гитары, так и буду его называть, гитарой. Я случайно увидел такой инструмент на рынке. Инструмент был в неважном состоянии, поцарапанный, с облезлой краской, но звучание было хорошим, поэтому я купил его. Моторика тела не подвела, если я не начинаю контролировать себя мозгами, то играю легко. И я периодически играл в трактире, но не как бард, со сцены, а лишь в тесном кругу ветеранов, друзей бывшего лейтенанта фон Фогеля.

Через полтора месяца наставница сказала, что по минимуму я готов к поступлению, но мы будем заниматься до дня приёмных экзаменов.

В плане социализации, то есть вживания в общество, я решил сходить в рейд с наёмниками. На неделю поехал с командой для сопровождения какого-то вельможи из другого города. Это был город Рассветный, красивый и чистый, в отличие от столицы. В городе стоял очень красивый замок хозяина этой территории, графа Дробыша. Но спокойно полюбоваться красотами города мне не дали, отряд спешил назад в столицу. Оказалось, что у нас задание доставить важную даму из Рассветного в столицу. Когда мы возвращались с охраняемой персоной, на нас было три нападения. Одно, первое, было самое неожиданное прямо в трактире, пришлось сражаться коротким копьём. Я им орудовал как монашеским посохом, но «один в поле не воин», мне пришлось отступать вместе со всем отрядом. Нас зажали между столами трактира. Здесь было тесно, а все воины отряда, бывшие пехотинцы, привыкли сражаться мечом и прикрываться щитом. В такой тесноте это было невозможно, и у нас появились потери. Тогда я перешёл на два кинжала, а так сражаться меня в монастыре научили очень хорошо. Благодаря этому удалось отбиться в условиях тесноты. У побеждённых я забрал амулеты защиты, хорошую шпагу и степной лук. Он сильно помог отбиваться от второго нападения в чистом поле, правда, стрелял я не сам, отдал лук наёмнику, который хорошо умел им пользоваться.

Важной дамой оказалась симпатичная женщина среднего возраста. Последний участок пути пролегал по лесу, и я очень тревожился. Отряд у нас был, на мой взгляд, довольно слабый. В двух стычках ранеными мы уже потеряли половину отряда. Осталось восемь человек вместе со мной. Я представился сопровождаемой пассажирке кареты, рассказал ей о своих тревогах и уговорил её переодеться в мужское платье и ехать среди наёмников. Мы с ней ехали в арьергарде. Впереди начался бой, и карету разнесли в щепки магическим ударом. Я стащил женщину с лошади, и мы с ней убежали в кусты, а потом пошли пешком через лес, в обход места сражения. Через два дня вышли к столице, но с другой стороны, к другим воротам. В деревне я купил верёвку, и в город через ворота мы не пошли, а ночью перелезли через стену. Пока шли по городу, на нас напали четверо гопников. Я от них отбился. Двое убегали, но я их подстрелил из лука, сумел, на удивление. Видимо, Пётр Курташев был неплохим лучником, а я, в условиях сражения, действовал на рефлексах, не включая «думалку» жителя Земли. Обшарил всех убитых. Было по три серебряных у каждого, а у главаря – один золотой. Я подозреваю, что им кто-то заплатил, то есть они были наняты на какое-то конкретное дело, возможно, шли именно за нами. Уверенности у меня нет, но есть подозрение, что идёт целенаправленная охота на нашу сопровождаемую. Я объяснил всё женщине. Она не знает, кто мог её предать, кого нужно опасаться, и куда можно пойти, возможно, около дома тоже ждёт засада. Привёл её в трактир, переодел, как простолюдинку и мы пошли в Академию Магии к моей учительнице. Эти две дамы друг друга узнали, начали общаться и выгнали меня. Сказали, что дальше они сами всё решат.

Из нашего отряда в шестнадцать человек вернулись только трое. Я боком, боком и ушёл в другой трактир. Почему? Дело в том, что я поступил правильно: если отряд не может защитить сопровождаемого, то его нужно прятать, уводить, спасать. Но лично мне это никто не поручал, то есть я поступил самовольно, и вместо благодарности меня можно обвинить в том, что я нарушил дисциплину. Сопровождаемую я спас, но, с точки зрения тех, кто там бился, я дезертир. Не хочу погрязнуть во всех этих разборках, кому-то что-то доказывать. А для себя сделал вывод, что отряд нужно подбирать тщательнее. С неумехами можно и самому погибнуть.