Казанова из глубинки

– Но я во сне ворочаюсь, – съязвил Юрий. – И не могу себя контролировать.

– Во сне ты безопасен, – прозвучало в ответ. – И ещё. Встаёшь по будильнику в четыре утра и пока деревня спит – покидаешь этот дом. Ясно?

– Ясно, – усмехнулся Юрий невесело. – Ложись первой, и отворачивайся к стенке. Потом уж я пристроюсь по-сиротски.

Через четверть часа Юрий потушил свет в комнате и умостился на диване с краю.

Утром, с первыми петухами, он покинул деревню Каен-Авыл…

Глава 7

Лекарство от любви

После расставания с Аннушкой, у Юрия, казалось, померк свет перед глазами. Всё вокруг плавало и кружилось, окружающий мир стал казаться серым и невзрачным. Ничто его не интересовало и не радовало, сознание поразила полная апатия.

Вернувшись в общежитие, он не находил себе места. Комната была пуста, из коридора не доносилось ни единого звука, до отъезда в колхоз на картошку оставалось ещё несколько дней. Те несколько дней, которые он выкроил после стройотряда, рассчитывая провести их вместе с Аннушкой…

Не выдержав тоскливого одиночества, он накупил вина, и весь день цедил его, закусывая свиной тушёнкой, которая осталась в портфеле целёхонькой, и тупо пялился в экран телевизора.

На следующий день, заглотив стакан опостылевшего пойла, отправился на набережную Камы и бродил бесцельно из конца в конец до позднего вечера. И всё думал, думал, думал…

Из тягостного состояния он вышел в колхозе. Студенты, вырвавшись на свободу из-под родительской опеки, чувствовали себя вольготно и готовы были ходить на головах. Все они были моложе Юрия на три года, за исключением старосты, которому суждено было отпраздновать свои двадцать пять лет на уборке картошки.

Со дня рождения старосты и началась его беспечная и беспутная жизнь. Лёха Быков – староста группы – умудрился разговорить Громова и выпытал причину подавленного настроения.

– Брось ты переживать! – хлопнув Юрия по плечу, беззаботным голосом проговорил он. – В отличие от тебя, дружище, я два года был женатиком и успел уже развестись. И ничего, не рву на себе рубаху от обиды, что мой сын, как только начнёт говорить, станет называть папой ненавистного мне человека. Подумал за стаканом водки о том, что разбитый горшок уже не склеить, и плюнул на всё. Сейчас живу и наслаждаюсь холостяцкой жизнью. А тебе нужно трижды плюнуть через плечо, и поблагодарить своего ангела-хранителя за то, что уберёг тебя от печального финиша.

Лёха достал из кармана пачку папирос, ловким движением выбил из неё одну штуку, привычно ткнул в уголок рта, прикурил. Выпустив вверх большой клубок дыма, тоном знатока сказал:

– Девок на наш век хватит. И любимых и любящих. Присмотрись-ка к нашим девочкам. Вон, сколько их, необъезженных кобылок, которые вовсе не прочь с тобой познакомиться поближе. Это только на вид они скромницы, а в укромном местечке ведут себя совсем иначе.

– Тебе-то откуда известно? – спросил Юрий, выслушав длинный и поучительный монолог старосты.

– Плавали, знаем, – уклончиво ответил он.

Юрий не стал допытываться о каком плавании идёт речь и поверил Лёхе на слово.

А Лёха, как оказалось позже, знал, что говорил.

Жили студенты в недостроенной школе в большом холодном зале. Пол был выстелен соломенными матрасами – спали вповалку, не раздеваясь. В углу у окна почти непрерывно топилась печь-буржуйка. Погода уже через несколько дней после приезда установилась холодная, пошли нудные затяжные дожди.

Картофельное поле быстро развезло, ноги разъезжались в вязкой глине, лезвие лопаты не лезло в землю, превращаясь в плотный комок, копка картошки давалась с большим трудом. Одежда неминуемо намокала, её приходилось часто сушить.

Староста установил график дежурства, или как он выражался – дневальства. Дежурили парами, менялись каждые два часа.

Чтобы избежать заболеваний, Юрий предложил простой профилактический способ. Как только прошёл первый дождь, и все промокли до нитки, он, не говоря ни слова, направился в сельский магазин и вернулся с полным ведром разливного портвейна. Поставил его на табурет в углу, рядом водрузил алюминиевую кружку, зычно потребовал:

– Кто не хочет болеть – подходи на причащение!

Уговаривать никого не пришлось. Однокурсники выстроились в очередь. Громов сначала сам черпал вино кружкой, и подавал первому в очереди, а потом махнул рукой и сказал:

– Пейте самостоятельно, друзья, я у вас не нянька.

С этого дня и повелось ходить за вином к открытию магазина. Ходили сразу с двумя вёдрами – одного на всю группу было недостаточно. Доставкой занимались дежурные. Покупали на деньги Юрия, заработанные им в стройотряде. Утром, перед уходом в поле, он выкладывал на стол нужную сумму и не забывал напомнить заступающему дневальному:

– Дорога скользкая, иди осторожно, чтобы не расплескать. Не донесёшь – вычту из стипендии.

На день рождения старосты Юрий приобрёл у деревенских три живых гуся. Желающих отрубить у них головы не нашлось, как и не нашлось тех, кто хотел бы видеть этот процесс. Пришлось уйти за угол школы и сделать это самостоятельно.

Зато общипать перья вызвалось сразу несколько девчонок. Одна из них, Елена Сумина, кареглазая крепышка с пышной копной черных кудрявых волос на голове, взяла ещё тёплого гуся, осмотрела со всех сторон и спросила:

– Это гусыня, да?

– Почему так решила? – удивился Юрий.

– А где у него этот… самый… ну, чем он гусыню щекочет, когда взбирается на неё?

Раздался дружный хохот. Не удержался от смеха и Юрий. Ему, выросшему в посёлке, было странно слышать от совершеннолетней девчонки столь наивный вопрос.

– То, что ты имеешь в виду, я отрубил под корень, – на полном серьёзе ответил Юрий.

– Жаль, не разу не видела, – с сокрушённым видом сказала Елена. – Куда ты его выбросил?

– В кусты зашвырнул, попозже могу показать. Он ничем не отличается от человеческого, только в десять раз длиннее.

– Мужской-то, надеюсь, тебе приходилось видеть? – с плутовской улыбкой на лице подключился к разговору Лёха и незаметно подмигнул Юрию.

– А как же, – совершенно не задумываясь над ответом, тут же подтвердила девушка, и спохватилась, что сболтнула лишнее. Выпитый портвейн, вероятно, частично удалил тормоза из её сознания.

Взрыв громкого смеха сотряс воздух.

– В кабинете биологии, – тотчас добавила Елена, чем вызвала ещё более дружный хохот.

– Да, ну вас, – сказала она сердито и отошла с гусем в сторонку. Села на чурочку, подставила тазик и принялась ощипывать птицу.

Обычное питание студентов состояло из щей или горохового супа на первое, варёной картошки или перловой каши со шматком сала на второе. День рождения Лёхи позволил разнообразить опостылевшее меню.

По случаю торжества на столе появились лакомства: сыр, колбаса, маринованные огурцы, рыбные консервы, водка, шампанское и шоколадные конфеты, по которым соскучилась вся женская половина. За деликатесами староста съездил аж в райцентр по такому случаю.

Убрав с пола матрасы и включив кассетный магнитофон, принялись танцевать, привлекая громкой музыкой деревенскую молодёжь.

– Ну, а теперь пойдём за мной, – шепнул на ухо Громову Лёха, когда веселье было в разгаре.

– Куда? – удивился Юрий.

– Покажу тебе тот самый укромный угол. Думаю, он тебе сегодня пригодится. Ленка, вон, уже вешается на тебя, пора прогуляться с ней, пока она ещё соображает.

– Ты это серьёзно?

– Серьёзней не бывает. Ленка – горячая штучка. Кто из парней ей понравится – не отлипнет, пока не добьётся своего.

– Ты что, кувыркался с ней? – не поверил Юрий.

– Год назад, – сознался Лёха. – Когда распрощался со своей ненаглядной – муторно было на душе. Страдал, по ресторанам таскался, чтобы развлечься. Там однажды и встретил нашу Леночку.

– И что?

– Сидела, скучала, ждала, когда к ней кто-нибудь из мужиков подсядет. А я уже под шафе был – море по колено, подсел к ней, заказал вкусненького, разговорились понемногу. После ресторана увёл к себе. Друг одолжил мне после развода свою комнату на время. Недели две с ней встречались, потом она меня бросила.

– Почему?

– Деньги у меня закончились, нашла другого.

– И меня, значит, она присмотрела с той же целью? – спросил Юрий. – Чтоб деньгами попользоваться?

– Ленка из Москвы приехала, привыкла к красивой жизни и никак не может перестроиться. А, вообще-то, мой друг, ты сам сможешь сегодня у неё расспросить обо всём, – усмехнулся Лёха, и, заметив, как Юрий сжался в комок от его слов, добавил весело:

– Да не парься, ты. Ленка хотя и с норовом, но девка понятливая, проблем тебе не создаст. Возьмёт своё и отчалит в сторону. Она будет тебе реальным лекарством от любви. Сразу забудешь обо всём на свете, хандру снимет, как рукой. Поверь, дружище.

Они подошли к бревенчатому строению на краю чьего-то деревенского огорода.

– Вот твоя комната свиданий, – сообщил Быков, высвечивая фонариком верх чёрного от времени строения. – Там сеновал, тепло и уютно. Лестница лежит за забором. С Кузминичной я договорился, три рубля ей всучил – кудахтать не будет.

– Когда ты всё успел? – поразился Юрий.

– Холостяцкая жизнь вынуждает заботиться о себе, – рассмеялся Лёха. – Не могу я, понимаешь ли, долгое время оставаться без женщины. Привык за время семейной жизни.

– И с кем ты тут… бываешь?

– Не бываешь, а был однажды. С Феней, которая портвейн отпускает. У неё, кстати, подружка есть. Деваха – кровь с молоком! Я ей о тебе рассказывал.

– Для чего так расстарался?

– Как для чего? Запасной вариант создал, если Ленка тебе не понравится, – простодушно ответил Быков. – Нас с тобой в группе только двое настоящих мужиков, которых интересуют женщины, остальные – сопливые юноши. Для них смелый поступок – выпить стакан портвейна, а поцелуй однокурсницы в щёку – уже подвиг.

Они вернулись в школу, где продолжалось веселье. Елена, раз за разом, без всякого стеснения сама приглашала на танец одного лишь Юрия.

Через час они уже взбирались по лестнице на сеновал, а, очутившись на душистом сене, без промедления бросились друг другу в объятия. Водка, полугодовое воздержание и злость на окружающий мир сделали своё дело: Юрий, отбросив душевные терзания, моментально стиснул безбашенную красавицу в своих руках.

После затяжных поцелуев и бесцеремонных ощупываний друг друга, Елена вдруг отстранилась от Громова и неожиданно спросила:

– Ну, и какой сюрприз ты хотел бы получить от меня?

Сюрприз? – спросил Юрий, недоумевая. – Сюрприз – это ты сама, моя милая.

– Это понятно, – пьяным голосом произнесла Елена. – Я спрашиваю: как бы ты хотел меня поиметь? В классической позе, сзади, стоя – как?

«Опаньки! – подумал Юрий с удивлением. – А ты, оказывается, штучка ещё та! Московский деликатес!»

– Ты, Ленка, просто шокируешь меня, – усмехнулся он.

– Не вижу ничего шокирующего, – спокойно произнесла подружка. – Если уж мы забрались с тобой на сеновал, то следует насладиться друг другом сполна. Думаю, нам не нужна близость просто для галочки? Не так ли?

Юрий сразу сообразил, что опьяневшая однокурсница просто блефует, изображая из себя крутую московскую девицу перед ним, провинциальным парнем, которого приняла за неискушённого лоха. И для этого у неё были основания. Влюблённый в Аннушку, Юрий не обращал внимания ни на одну из однокурсниц, хотя женская численность составляла половину группы. Женщины его не интересовали – он их просто не замечал. Вероятно, это обстоятельство и сыграло свою роль в поведении московской бесстыдницы.

«Ну-ну, посмотрим, какая ты на самом деле, Елена Сумина, – подумал Юрий с внутренней усмешкой. – Устрою я тебе состязание на длинные дистанции».

– Резонно, – согласился он. – На твоё усмотрение, подруга.

– Тогда начнём разогрев с классической позы, потом перейдём к позе животного, а потом посмотрим, – проговорила блудница, словно учительница, ставящая задачу перед учеником, и хихикнула в темноте, довольная своим высказыванием. – Всё будет зависеть от твоих способностей, мой мальчик. Давай, сбрасывай одежду, приступим к делу.

Рассудительность и цинизм поразили Юрия. В этот момент ему захотелось заглянуть в лицо развратницы и определить, что ею движет: сексуальная страсть, потребность изголодавшегося организма или же холодный расчёт, который может оказаться непредсказуемым.

Но мысль его была мимолётной, желание плоти уже через пару секунд взяло верх над рассудком. Устремлённость овладеть женщиной уже невозможно было остановить.

– Десантник тебя не подведёт, малышка, – заверил он партнёршу. – Марш-бросок будет длительным и продуктивным.

Юрий одним рывком подмял под себя «профессионалку», словно противника на бойцовском ковре, и без лишних прелюдий вошёл в жаждущую глубь женщины.

Их сексуальная гонка была продолжительной и пещерной. Не было слюнявых поцелуев и нежных поглаживаний. Они отвергли ласки и работали, как два слаженных механизма – пыхтели, рычали, хрипели, стонали, издавая звуки, напоминающие рык животных, словно хотели доказать друг другу своё превосходство. Иногда у них из горла вырывались одиночные слова, но они были бессвязными и неразборчивыми. Обоюдному бесстыдству не было предела, ими двигали низменные потребности изголодавшегося организма.

Наконец, их разгорячённые тела, слившиеся в одно целое, напряглись, как натянутая струна, и замерли на миг. Потом, извергая гортанные стоны, содрогнулись несколько раз и одновременно обмякли. Запыхавшаяся подружка Юрия сползла с него и откинулась на спину.

– О-о, Юранчик, ты просто чудо! Уникальное небесное создание! – прерывисто дыша, прошептала она ему на ухо. – Спасибо твоему другу!

– Да, Лёха у меня замечательный друг, – согласился Юрий, подумав о старосте, и хотел было добавить, что, благодаря ему они и очутились на душистом сене.

– Ты зовёшь своего шалуна Лёхой? – удивилась Елена. – Почему ты выбрал для него такое имя?

И только тут до Громова дошло, что его развратница, говоря о друге, подразумевала вовсе не старосту Лёху, а его двадцать первый палец.

«Ну, что ж? – усмехнулся он про себя. – Пускай мой дружок отныне обретёт имя. Это даже прикольно».

– Почему? – переспросил он, лихорадочно соображая, как выпутаться из словесного лабиринта.

– Да, довольно любопытно и забавно, – продолжила Елена. – Впервые встречаю мужчину, который называет свой пенис по имени.

– У него есть ещё и отчество – Юрьевич, – добавил Громов.

– И, всё-таки?

– Он у меня лёгкий на подъём, и приличный хам. Сокращённо – Лёха, – придумал Юрий на ходу и облегчённо выдохнул.

– Ну, какой же он хам? Он нежный и ласковый, – Елена согнулась пополам и чмокнула увесистое мужское достоинство Юрия в головку. – Трудолюбивый красавец впечатляющих размеров. И сладкий, как «Мишка на севере», – она взяла детородный орган в рот, несколько раз прошлась по стволу сжатыми губами и вновь откинулась навзничь.

– Да, Юра, – заговорила Сумина после затянувшейся паузы. – Я и представить не могла, какой величины член у гуся. Всё, что ты говорил – правда, да?

– Я всегда говорю правду, – чеканно произнёс Юрий. – Пенис гуся действительно внушительных размеров.

– Внушительных – это сколько же сантиметров? – не унималась любопытная женщина.

– Больше полутора метров, – ответил Юрий.

– Ого! – воскликнула Ленка. – Это просто ужас!

Потом, поразмыслив немного, спросила:

– Разыгрываешь?

– Нет.

– Но гусыня же не полутораметровая, как она вбирает в себя такой фаллос?

– У неё приёмное отверстие в виде лабиринта, а пенис гуся имеет форму штопора и в неэрогированном состоянии хранится в заднем проходе, – рассмеялся Юрий. – Ещё вопросы будут?

– Нет, – ответила Ленка с досадой, и по голосу чувствовалось, что она хотела бы задать ещё несколько вопросов.

– Ну, что милая, урок биологии закончился, будем отрабатывать полученные знания на практике? – с сарказмом проговорил Юрий и, не дожидаясь ответа, стиснул в крепких объятиях хрупкое тело блудницы.

– А ты ещё и ненасытный, – успела вымолвить Сумина, и в следующий момент её губы были охвачены губами Громова – начался второй этап этой необузданной любовной баталии.

Они вернулись в здание школы уже за полночь. Стараясь не разбудить однокурсников, прокрались в угол помещения и устроились на свободном матрасе. Через минуту сладкая парочка уже спала – сказалась изнурительная гонка на душистом сене.

Уборка картошки закончилась в начале октября, остатки урожая добывали уже под мокрым снегом. Благодаря «профилактике Громова» никто из его однокурсников не заболел.

С Леной Суминой они распрощались в городе. Расстались мирно, по обоюдному согласию и больше уже никогда не оказывались в одной постели. Они оба сошлись во мнении, что их встреча была всего лишь увлекательным эротическим приключением, и не более того.

Глава 8

Медовый месяц с чужой женой

Досрочно сдав летнюю сессию, Юрий в составе бригады строителей отправился заколачивать деньгу в приполярный Урал.

Предстояло возвести эстакаду для распиловки древесины в исправительно-трудовой колонии особого режима. Силами осужденных этот объект возвести было нельзя, поскольку выводить заключённых за пределы зоны категорически запрещалось. Строительство эстакады поручили бригаде из вольнонаёмных лиц.

Их поселили в пустующем доме небольшой деревушки с тремя улочками. В ней проживал весь контингент сотрудников колонии.

Питание штатного персонала предусматривалось в так называемом котловом пункте – маленькой примитивной столовой.

Котлопунктом заведовала Чернова Александра Ивановна. Деревенские ребятишки звали её тётей Шурой, женщины – Сашей, офицеры и сверхсрочники – Александрой Ивановной.

Громову было поручено согласовать с ней меню и время приёма пищи.

Александру Ивановну Юрий ранее не встречал и представлял себе тучной женщиной с оплывшим красноватым лицом – типичным образом поварихи советского общепита.

Когда он переступил порог котлового пункта, его встретила настоящая красавица – рослая молодая женщина крепкого телосложения с пышной высокой грудью. Лицо Александры Ивановны было круглым, с гладкой смуглой кожей и едва заметным румянцем на щеках. Густые тёмные волосы были сплетены в косу, которая свисала с левой стороны груди. Поражал пронзительный взгляд светло-карих глаз под тонкими черными бровями.

Юрий остановился в замешательстве и залюбовался увиденной красотой. Их взгляды встретились.

– Здравствуйте, – произнёс он с некоторым запозданием. – Могу я увидеть Чернову Александру Ивановну?

– Здравствуйте, – ответила женщина томным голосом и улыбнулась. На правой щеке у неё проявилась очаровательная ямочка. – Чернова Александра Ивановна стоит перед вами. Вы хотите лишь полюбоваться мною или у вас есть какие-то вопросы?

«А ты язва, Александра Ивановна, – отметил про себя Громов. – За словом, как и я, в карман не лезешь».

– Мне нужно согласовать с вами график питания и, по возможности, рассмотреть варианты меню, – сказал он без предисловий. – А насмотреться на вас у меня будет ещё время.

Он не смог оставить без ответа подковырку хозяйки пищеблока. Это было не в его правилах.

– Может, скажете, наконец, кто вы такой? – лукаво улыбаясь, спросила Чернова, подавшись вперёд, и воинственно поставила руки в бока. – Я вас раньше нигде не встречала. Уж не беглец ли явился ко мне за харчами в дорогу?

– Извините, что не представился, – спешно поправился Юрий. – Меня зовут Юрий, а фамилия моя Громов. Я к вам по поручению бригады прибывших строителей.

– Ах, вот в чём дело! – притворно воскликнула Александра Ивановна, как будто не догадалась сразу о цели его визита.

– Вот теперь полный порядок, Юрий Громов. Наиль Абдуллович звонил мне насчёт вас, – лицо женщины сделалось серьёзным, ямочка на щеке враз пропала. – Слушаю вас.

– Предлагаю присесть и увязать наши хотелки с вашими возможностями, – предложил Юрий вежливо, указав взглядом на столик с двумя табуретками в углу.

Александра Ивановна, окинув Громова с ног до головы каким-то загадочно-снисходительным взглядом, молча направилась к столику. Она шагала, соблазнительно покачивая бедрами. Любуясь её величественной походкой, Юрий последовал за ней.

В зале котлопункта в это время не было ни единого посетителя, они с хозяйкой были вдвоём.

– И какими будут ваши хотелки? – спросила Чернова, усаживаясь за стол.

– Скромными, Александра овна, – начал Юрий. – Мы люди неприхотливые, но однообразное меню иметь, согласитесь, всё-таки, не есть хорошо.

– Котлопункт – не ресторан, деликатесов не обещаю, но однообразных блюд не будет, – с уверенностью заверила заведующая. – Крупа для каши на завтрак трёх видов, на обед – борщ, лапша с курицей, уха, солянка. На второе – мясные блюда из свинины и говядины. Бывает баранина, но очень редко. На ужин – все блюда, оставшиеся с обеда. Устроит?

Всё, что Юрий услышал, было произнесено на одном дыхании.

– Устроит, – сказал он, не уточняя, что представляют из себя мясные блюда: гуляш, бифштекс, отбивные или простая советская котлета. – А как у нас будет со временем?

– Ваше время завтрака – после восьми часов, обед – после тринадцати, ужин – с восемнадцати до половины девятнадцатого часа, – по-военному отчеканила Чернова.

– А как-то поменять график можно? – спросил Громов.

– График работы утверждён начальником колонии майором Нафиковым. Котлопункт сдаётся под охрану и снимается с неё в строго отведённое время. Что вас не устраивает?

– Дело в том, что мы намерены работать от зари до зари, обозначенное вами время не вполне нам подходит, – пояснил Юрий и несколько секунд внимательно смотрел на Чернову, оценивая реакцию. Заметив, что его слова не вызвали в ней никакого отражения, он дополнил:

– Мы готовы доплачивать вам за сверхурочное время.

Лицо Александры Ивановны сразу просияло, по нему видно было, что Юрия предложение пришлось ей по душе. Однако, женщина не спешила с ответом.

– На любое отклонение от графика требуется разрешение начальника колонии, – сказала она, метнув на него двусмысленный взгляд.

– Не беспокойтесь, доплата будет достойной, – добавил Юрий. – Но, естественно, в пределах разумного.

Он специально не озвучил сумму, хотя размер вознаграждения был определён бригадой заранее. Ему стало любопытно понаблюдать, как поведёт себя эта острая на язык женщина. А та почему-то молчала.

– Сто рублей ежемесячно вас устроит? – спросил Юрий, убавив наполовину запланированную сумму.

– Я согласна, но при одном условии, – почему-то шёпотом проговорила хозяйка пищеблока и, как показалось Громову, боязливо оглянулась по сторонам.

– Каком? – таким же тихим голосом поинтересовался он.

– Деньги будешь приносить мне домой лично, – неожиданно перейдя на «ты», озвучила дополнительное условие Александра Ивановна. – Каждые три дня по десять рублей.

Юрию показалось странным выдвинутое условие. Пусть будет оплата раз в три дня – хозяин-барин, как говорится. Но почему бы не передавать червонец из рук в руки здесь, в этой безлюдной столовке? Что за маскарад? В чём секрет предложенной игры в шпионов?

У него появилось желание узнать причину столь таинственной системы оплаты, но Александра Ивановна опередила:

– Не спрашивай, почему так. Потом всё узнаешь.

– Ну, хорошо. Пусть будет по-вашему, – пожал Юрий плечами, продолжая недоумевать. – Только учтите, Александра Ивановна: я смогу заглядывать к вам лишь после работы, это будет не раньше десяти вечера. Не поздно ли вторгаться на чужую территорию?

– Это самое удобное время, – с нескрываемой радостью в голосе ответила хозяйка.

– А ваш муж меня не покалечит? – съязвил Юрий и вопросительно посмотрел в глаза Черновой. – Такую женщину, как вы, окажись вы моей женой, я бы ревновал даже к телеграфному столбу.

– Неужели? – рассмеялась будущая кормилица.

– Можете мне не верить, но я говорю истинную правду. Вы прекрасны, Александра Ивановна.

– А ты, Юрий, ещё тот парнишечка, – с усмешкой высказала Чернова.

– А если конкретнее?

– У меня глаз намётан на мужиков. Ты ушлый мастак по развешиванию лапши на женские уши, – услышал Громов в ответ. – Навострился исполнять соловьиные трели и вгонять женщин в краску с первых слов.

– Ты мне не веришь? – Юрий посчитал для себя возможным перейти на «ты» – Александра Ивановна показалась ему почти ровесницей.

– Неужели я тебе и в самом деле понравилась? Врёшь, поди?

– Мамой клянусь, что слова мои истинны! – ответил Юрий, дурачась.

– Не переживай, Юрий Громов, и приходи, не страшась. Никто в моём дворе на тебя вилы не наставит – некому. Муж мой в длительной командировке и ближайшее время не объявится.

– Ну, тогда по рукам? – спросил Юрий. – Завтрак в половине седьмого, ужин по согласованию?

– По рукам, – улыбнулась женщина, осчастливив меня очаровательной ямкой на правой щеке. – Только не называй меня больше Александрой Ивановной, когда мы вдвоём.

– А как? – удивился Громов.

– Зови просто Сашей.

– Замётано, – весело отозвался Юрий. – Тогда завтра я веду своих мужиков к половине седьмого?

– Веди, накормлю вовремя.

Громов отправился в бригаду, Саша осталась сидеть за столом и смотрела ему вслед. Юрий спинным мозгом чувствовал её пронзительный взгляд.

Ему было двадцать четыре года, Саше тридцать семь. Но он пока не знал её истинного возраста. Эта величавая женщина выглядела гораздо моложе своих лет.

***

Чернова сдержала своё обещание. В половине седьмого утра двери котлопункта были уже открыты, а на сдвинутых вместе трёх столиках бригаду ждал завтрак: гречневая каша с тушёнкой, порезанное на кубики сливочное масло, свежеиспечённый хлеб, печенье и два армейских чайника с ароматным чаем.

Юрий не узнал хозяйку кухни. Она была одета в поварскую одежду и стояла к нему вполоборота. И лишь когда женщина повернулась к столу лицом, он засвидетельствовал в ней вчерашнюю знакомую.

Александра преобразилась до неузнаваемости. Пышная коса, которой Юрий любовался накануне, была уложена на затылке и спрятана под высоким поварским колпаком. Веки и ресницы, с нанесённой на них чёрной тушью, сделали глаза более выразительными и завораживающими, а ярко-красная помада на губах подчёркивала загадочность. Большие карие глаза женщины игриво вспыхивали, когда она останавливала свой взгляд на Громове.

– Хороша Саша, да не наша, – с сожалением высказался Кобра, когда парни покинули пищеблок, не забыв поблагодарить хозяйку.

– Ты это к чему? – спросил Громов Мишаню.

– Красивая женщина, говорю. Но нам, залётным работягам, она не по зубам.

– Откуда у тебя такой пессимизм? – рассмеялся Юрий. – Ты же десантура, Кобра! Неужели забыл главный девиз ВДВ?

– Никак нет! Никто, кроме нас!

– А ещё?

– Там, где чёрт сломает ногу, ВДВ найдёт дорогу, – без эмоций продекламировал Кобра. – Но всё это, Юрик, осталось в прошлом, и никакого отношения к женщинам наши девизы не имеют.

– Если будешь и впредь так рассуждать – шагать тебе, рядовой Кобрин, по жизни в ногу лишь с рыжей, корявой и страшной уродиной, – предостерёг Юрий Кобру недвусмысленно. Он знал, что говорил. Его друг действительно робел при знакомстве с красивыми девчонками, знающими цену себе. Лишь с безликими и прожжёнными оторвами у него получался быстрый контакт. Их он не смущался и с такими девицами чувствовал себя вольготно.

– Да, ну тебя! – отмахнулся тот. – Видел ведь я, как наша Саша стреляла в тебя длинными очередями из амбразуры раскрашенных глазищ. Запала она на тебя, факт.

– По-моему, ты преувеличиваешь, – попытался возразить Юрий. – Никакого повода для проявления интереса к своей персоне, по крайней мере, я не давал. Ни словом не обмолвился с ней, ты сам был свидетелем. И в обед буду молчать, и в ужин, если хочешь. Воспользуйся шансом, если дама тебе приглянулась. Вперёд, и с песней, дружище! И флаг тебе в руки!

– Не-е, Юрик, составить тебе конкуренцию я не смогу, – сказал Кобра. – Косноязычный я и фэйсом не вышел.

– А ты попробуй.

– И пробовать не имеет смысла. Наша королева уже нашла своего короля. И не отступится от своего выбора, даже если король будет немым.

– Как знаешь, – пожал Юрий плечами. – Я мог бы сойти с дистанции ради лучшего друга.

Кобра посопел немного, но что-либо сказать в ответ уже не успел.

– Эй, граждане строители! – окликнул парней пожилой мужчина, вышедший из дверей КПП. – Подождите минуточку!

Парни остановились, мужчина подошёл к группе. Он был невысок ростом и с тучной фигурой, на большой голове в разные стороны разбросаны жидкие длинные пряди седых волос.

– Здорово, мужики, – поприветствовал мужчина, пыхтя от скорой ходьбы.

– И вам не хворать, – ответил за всех Кобра.

– Я вижу, вы уже позавтракали. Надеюсь, Александра Ивановна хорошо покормила? – продолжил мужик и, не дожидаясь ответа, похвалил: – Вообще-то, она у нас всегда отлично готовит, нареканий к ней не бывает.

Незнакомец окинул взглядом бригаду, спросил:

– Кто из вас старшой?

– Ну, я, – отозвался бригадир. – Алексей Федичкин. А вы кто?

– Я начальник биржи Дитяк Остап Наумович, – представился мужчина. – В переводе на понятный язык – начальник склада пиломатериалов.

– Слышал о таком. Майор Нафиков упоминал вашу фамилию при разговоре,– проговорил Лёха. – Советовал посекретничать с вами перед началом работ.

– Вот-вот, посекретничать. Именно посекретничать и обязательно до начала работ, – бойко подтвердил Дитяк. – Негласное правило на зоне, понимаете ли. Своего рода вводный инструктаж.

– Можете начинать, Остап Наумович, – прервал его Лёха во избежание лишней болтовни. – Мы люди взрослые, не первый раз на стройке, и всё понимаем: вводный инструктаж необходим.

– Видите ли, Алексей, – начальник биржи слегка замялся, – нам нужно посекретничать с вами наедине. Разговор деликатный.

– У меня от парней нет секретов, – с вызовом проговорил Лёха.

– Я понимаю, и, всё-таки, позвольте отвести вас в сторонку на пару слов, – настойчиво проговорил Остап Наумович, и в его вежливом тоне прозвучали повелительные нотки. Он насильно ухватил Лёху под руку и отвёл в сторону.

Через пару минут они вернулись, Дитяк любезно произнёс:

– Возвращаю вашего бригадира в целости и сохранности.

– Тут такое дело, мужики, – сказал Лёха с виноватым видом. – Вход на территорию колонии строго ограничен. Пропуск на зону разрешают оформить только трём членам бригады: механизатору, такелажнику и бригадиру. Остальные будут трудиться в пределах строительной площадки.

В число трёх попал Юрий, Кобра и сам бригадир. У Юрия имелись права водителя и тракториста, у Кобры удостоверение стропальщика и такелажника.

Когда парни, пройдя проверку на КПП, очутились за колючей проволокой, Дитяк выстроил их в шеренгу и исчез за дверями какого-то строения. Он появился вновь уже с рослым угрюмым зеком лет сорока.

Заключенный медленно и без слов прошёлся вдоль малочисленного строя туда и обратно, потом остановился против Громова и пристально заглянул ему в лицо. От его волчьего взгляда Юрию стало как-то не по себе.