Читать книгу: «Каролина. Часть четвертая», страница 3

Не могу сказать, что я поверила Миранде на сто процентов, но зерно сомнения она во мне уже посадила и даже начала его поливать.

– Элли чудовище, – говорю я.

– Она хуже, – бросает Миранда.

Названная наследница Дэйли кивает и отходит, прихватив с собой аптечку. Дальше каждая из нас занимается своим делом. Миранда чистит оружие и пополняет запасы воды, а я воюю с гнездом. Их не расчесать. Как бы я не пыталась разделить их на пряди и привести в более-менее подобающий вид, ничего не получается, узлы становятся только больше. Ухожу в ванную, нахожу там длинные серебристые ножницы и с жалостью отрезаю волосы до плеч. Непривычная легкость нервирует. Собираю длинные пряди с пола и закидываю их в мусорное ведро. Провожу параллель – новый этап новой жизни. Касаюсь живота и трезво понимаю, что как прежде уже никогда не будет.

Возвращаюсь в комнату и ложусь на кровать, Миранда устраивается на другой стороне. Вырубаюсь в одну секунду, и весь сон брожу по лесу. То бегу от кого-то так быстро, что падаю и просыпаюсь. То падаю с обрыва, то меня хватает дерево. Все это сопровождается тихим детским плачем. Не понимаю одного, бегу я на звук или от него?

Но никакие ужасы сна не способны испортить отдых для тела на мягкой постели, под крышей и в безопасности от мутировавших.

Просыпаюсь первой и потянувшись, встаю с кровати. Миранда даже спит, как королева. Не знаю, кому она продала свою душу, чтобы круглосуточно выглядеть так, как она выглядит, но мне кажется, что я пускала слюни и храпела, как объевшийся на ночь толстый мужик.

Привожу себя в порядок, но стараюсь не смотреть в зеркало, чтобы не видеть коротких волос. Воспоминания тут же уносят меня в детство, ведь только тогда у меня не было длинной косы. Воспоминания, если не брать в расчет маму, не радужные, поэтому я посылаю их к чертям и все-таки поднимаю взгляд.

– Черт, – пищу я. – Еще и неровно.

Одна сторона длиннее другой примерно на пять сантиметров. Оно и неудивительно, ведь стричь себе волосы левой рукой не самое легкое занятие. Легкие волны сглаживают безобразие, но все-таки когда я выберусь из леса и вернусь в Салем, нужно будет сделать из остатков что-нибудь более приемлемое. Кажется, что голова стала весить на порядок меньше.

Примерно через пятнадцать минут мы собираемся на перекус перед дорогой. Вскрываю банку с мясом и овощами. Принимаюсь за еду, но Миранда к своей не притрагивается.

– Ты и это отравила? – спрашиваю я, намекая про вырубивший меня и Адриана газ.

– Нет. А тебя разве не должно тошнить по утрам? – резко спрашивает она.

Давлюсь мягким куском моркови и, прокашлявшись, шепчу:

– Откуда мне знать.

Миранда не отвлекаясь сканирует меня вдумчивым взглядом.

– Я не много беременных видела. Одна из них Лиза и ее рвало так, что я опасалась, как бы ребенок через рот не вышел. И это было на протяжении всего срока.

– И ты решила сообщить мне об этом в момент, когда я… ем? Нравится смотреть на блюющих людей?

– Нет. Просто я надеюсь…

– На что? – резче необходимого спрашиваю я.

– На то, что ты не беременна.

– А тебе что от этого?

Миранда ковыряет вилкой в банке и морщится перед тем, как сказать:

– От этого уже меня начинает тошнить. У Адриана ребенок.

На ее лице появляется такая боль, что мне становится неуютно.

– Он тебе нравится, – шепчу я, вспомнив вчерашний разговор.

На мгновение ставлю себя на ее место и мне до ужаса становится плохо. Если бы мне пришлось спасать беременную девушку Брайана, я бы… скорее всего я бы даже не попыталась это сделать. Скинула бы беднягу с ближайшей скалы.

– Нравится? – переспрашивает Миранда. – Прыгать с парашютом, принадлежать самой себе и не выполнять бредовые приказы, читать книги, играть в шахматы – это мне нравится.

У нас с Адрианом как-то был разговор, и я до сих пор считаю, что он больше остальных достоин встретить человека, который будет ему подходить по всем параметром и души в нем не чаять. И, кажется, этот человек сейчас передо мной.

– Даже если я действительно беременна, то это не его ребенок, – признаюсь я.

Миранда, как громом поверженная немеет и пару раз открывает и закрывает рот, так и не сказав ни единого слова.

Зря я ей сказала. Что если все рассказы, что я слышала накануне, – ложь?

Нет. Это чистая правда. Ведь эмоции, мелькающие на лице Миранды, невозможно подделать.

– Не поняла, – выдавливает она из себя.

– Все ты поняла.

Продолжаю есть и, когда поднимаюсь, чтобы выкинуть банки, слышу голос Миранды:

– Теперь у меня больше желания вернуть тебя в Салем.

Возможно, я только что спасла себя от падения с ближайшей скалы.

– Чтобы ты знала, я не претендую на Адриана, – говорю я, желая расставить хотя бы одни точки над i.

– Ты его жена.

Оборачиваюсь.

– И в нашем случае это ничего не значит.

При этих словах испытываю странные чувства, но даже не буду стараться в них разобраться. Как я уже выяснила – чувства не по моей части.

– Ладно, – протягивает Миранда и осматривает меня с головы до ног.

Выходим из хижины и направляемся дальше по тропе. Как я понимаю, мы миновали расстрельную хижину.

Как же я устала быть мишенью. Когда-нибудь настанет тот день, когда мне не придется уклоняться от пуль и летящих в меня ножей?

Но он будет потом, а сегодня…

Останавливаюсь и тут же теряю мысль, что зрела в голове.

– Твой транспорт стоял тут? Через пятьсот метров от хижины? – недоверчиво спрашиваю я.

– Да. Тебе нужен был отдых. Да и мне тоже.

Миранда встает на выступ и перекидывает ногу через сиденье квадроцикла. Переодевает рюкзак и вешает его себе на грудь. Без лишних разговоров сажусь позади и хватаюсь за ручки, что расположены по бокам.

Это не мотоцикл, но меня все равно напрягает вид транспорта, а следующие слова Миранды и вовсе заставляют сжать ладони сильнее, даже обоженную.

– Прокачу с ветерком, – заявляет она и поворачивает ключ в замке зажигания.

Стоит нам тронуться с места, я обхватываю талию водителя и сжимаю зубы от боли в ладони, которой я схватилась так крепко, будто позабыла об ожоге. А ведь не позабыла, но страх свалиться и свернуть шею сам продиктовал правильные действия тела.

Мы несемся по тропе, изредка притормаживаем перед выбоинами и ухабами.

Останавливаемся на дозаправку один раз, после чего Миранда прикрепляет пустые канистры обратно к чудо-транспорту.

В какие-то моменты я даже наслаждаюсь поездкой, в основном когда мы останавливаемся, чтобы сверить маршрут, который хранится в голове водителя. На закате мы останавливаемся окончательно. Миранда сверяет время и достает из рюкзака прибор, значение которого для меня до сих пор загадка.

– Что это? – спрашиваю я, расхаживая мимо нее туда и обратно.

– Средство связи с Элли. Нужно сообщить ей, что пока я тебя не нашла.

– И она поверит тебе?

– Пока верит, но как долго это продлится? Вопрос.

Действительно.

Какая-то часть меня даже переживает за Миранду. Если Элли уже знает, что приемная дочь переметнулась на сторону противника?

Миранда позволяет себе улыбку. Не сучью, как это бывает обычно, а милую и трогательную. Девушка моментально становится другой. Живой и настоящей.

– Я иногда сама себя не понимаю. Вот сейчас я даже допустила мысль, что когда-нибудь мы с тобой подружимся.

Она что-то делает в приборе и убирает его.

Подружимся? Были ли у меня когда-то подруги? Не было. Ни одной.

От этих мыслей становится тоскливо и в груди сжимается до легкой боли.

– У нас есть еще сутки, чтобы доставить тебя до Салема, – обреченно говорит Миранда и убирает прибор.

– Почему сутки?

– Потому что матушка решила, что я нужна ей. А мне еще необходимо вернуться.

– Скажи мне, куда двигаться и возвращайся.

– Не могу.

Дальше мы молча продолжаем движение. В какой-то момент съезжаем с тропы, потом снова возвращаемся.

Останавливаемся только трижды, а потом кончается топливо.

– Черт, – причитает Миранда, со злостью смотря на транспорт.

– Далеко еще?

– Нет.

Идем еще два часа и когда выходим на вертолетную площадку, у меня подкашиваются ноги. Миранда подхватывает меня.

– Не вздумай умереть, – приказывает она.

– И не собиралась.

Миранда поворачивается ко мне и отступает на шаг.

– Ваша вертушка не улетела, – замечает она, кивнув в сторону одинокого вертолета. – Лети и позаботься о себе, пока Адриана нет.

– А ты?

– За меня не переживай. Я и не из такого положения найду выход.

– Адриан…

Миранда перебивает меня, снова схватив за руку, и сжимает пальцы с силой, на которую она как будто не должна быть способна.

– Элли ему ничего не сделает. Он ее сын. Кроме него у нее никого нет. И какой бы черной любовью не было наполнено ее сердце… она не навредит ему. Только не ему. Он сейчас ценнее, чем был до смерти.

– Будь осторожна, – шепчу я.

– Я всегда осторожна.

Миранда отпускает мои пальцы и скрывается в лесу. Я же выхожу на площадку и как можно быстрее иду к вертолету, молясь, чтобы пилот был на месте и мне не пришлось искать его в лесу. Велик шанс найти уже измененного человека.

Стучу раскрытой ладонью по окну, и дверь тут же открывается.

Все тот же пилот.

Все те же обстоятельства.

– Где Люк? – спрашивает он меня.

– Летим без него.

– Это уже становится традицией, – бурчит он, прежде чем запустить лопасти.

Натягиваю наушники, чтобы не оглохнуть и не испытывать потом чувство ватных тампонов в ушах.

Традиция… надеюсь, этот раз был последним, и мы больше не повторим возвращение из конклава без главы Салема на борту.

3. Подарок

До боли знакомая гостиная успокоила меня в одночасье. Стоило переступить порог, как огромная часть ноши свалилась и разлетелась по полу осколками старинной вазы.

Я пережила очередной конклав.

Добралась до дома.

Не умерла, что немаловажно.

Не заботясь о грязи на эластичной одежде из хижины, плюхаюсь на диван и откинув назад голову, прикрываю глаза.

Улыбаюсь.

Я, черт возьми, улыбаюсь.

Элли не поймала меня. Хрен ей с маслом, а не мой ребенок. Возможно, это будет впервые, но она не получит желаемого. Я все для этого сделаю. Если Брайан не согласится помочь мне, я самостоятельно сотру Элли с лица земли и подготовлю почву для новой жизни, которая будет наполнена более глубокими смыслами, чем были ранее.

Дейл молча стоит передо мной и не мешает моменту счастья. Мысленно благодарю его за это и заставляю себя поднять веки. Если просижу с закрытыми глазами еще десять секунд, то отключусь.

Как же мне хочется спать. Не знаю из-за чего такая усталость. Из-за марш-броска по лесу, из-за адреналина от езды на квадроцикле с безбашенным водителем или из-за беременности?

– Он скоро вернется, – говорю я, уже зная, какой вопрос прилетит первым.

Дейл стоит насупившись. Именно он встретил меня и доставил до дома. С его стороны не было произнесено ничего, кроме скупого «Привет».

– Почему вы опять не вместе?

– Ох. Дейл, я не знаю. Это какой-то злой рок, но мы с Адрианом снова разделились.

Даже не знаю с чего начать, чтобы рассказ о произошедшем был цельным и понятным, а не разбросанными кусками порванной картины.

Дейл внимательно смотрит мне в глаза. Отвечаю ему таким же прямым взглядом и спустя несколько секунд замечаю печать неуверенности на его лице.

– Что-то не так? – напряженно спрашиваю я. – Что-то случилось, пока нас не было? В городе спокойно? Это снова фермеры разбушевались? Бизоны?

– Нет. С городом все хорошо. Проблем нет.

И он снова замолкает, чем еще сильнее пугает меня.

– Тогда что с твоим лицом? – повысив голос спрашиваю я. – Кто-то умер?

Дейл неопределенно пожимает плечами и отводит от меня взгляд.

В этот момент со второго этажа спускается Охра, она держит Деймона за руку, и я поражаюсь тому, насколько он вырос. Няня моментально начинает тараторить:

– Боже, Эшли, что ты сделала со своими волосами? Ты ранена? Давай я сделаю тебе чай. У тебя рука перебинтована? Порезалась? Да как так-то?

– Давай чай, – с улыбкой прошу я, чтобы Охра хотя бы на мгновение умолкла и оставила нас с Дейлом наедине.

Няня уходит на кухню, но ей прекрасно слышно, о чем мы разговариваем, ведь стена, разделяющая кухню и гостиную, не была возведена. Странный дом. Оно и неудивительно, ведь его строило странное семейство.

– Тебя так напугала моя прическа? – спрашиваю я. – Дейл, в чем проблема?

– Тебе надо поговорить с доктором, – говорит он, продолжая разглядывать все вокруг и больше не смотря в мою сторону.

Не сдерживаюсь и прослеживаю путь его взгляда. Он видел эти стены сотни раз, но так тщательно исследует их впервые.

Меня тут же бросает в жар. Неужели Дейл уже знает о беременности? Откуда? Или он увидел перебинтованную руку и из-за этого решил, что мне нужно идти к доктору?

Поднимаю ладонь и, благодарно улыбнувшись, говорю:

– Ничего страшного, это подождет до завтра. У меня нет сил идти к доктору и будить его среди ночи.

Няня на кухне слишком громко брякает кружкой о поверхность стола, Дейл снова отводит взгляд и поджимает губы.

– Да что творится-то? – требовательно вскрикиваю я.

Волнение, которое я оставила за порогом дома, снова набрасывается и смыкает когтистые пальцы вокруг шеи. Взгляд мечется от Охры к Дейлу и обратно.

– Брайан здесь? – напряженно спрашиваю я.

– Надо было сказать ей утром, – причитает Охра, слишком активно перемешивая ложкой чай.

– Это ложь, я не хочу ей лгать, – вторит Дейл.

– Это не ложь, – спорит она.

– Так ты думала, когда обманывала Люка? – стреляет Дейл в упор.

Няня показывает ему язык и протягивает мне кружку с напитком, не принимаю ее и спрашиваю еще раз:

– Что-то случилось с Брайаном?

Перед мысленным взором за пару ударов сердца пролетают картины, одна ужасней другой. Он сильно ранен, мутировал, его убили, расчленили, вздернули на столбе…

Вся былая обида уходит на дальний план. Мне плевать, что мы никогда не будем вместе, что он отверг меня, я просто хочу, чтобы он был жив и у него все было в порядке.

– Нет, – вскрикивает Охра. – Это о твоей маме.

– Мама? – хриплю я.

Меня подбрасывает на адреналиновых волнах. Не успеваю осознать и принять облегчение от того, что Брайан не пострадал, как меня уже тянет в другой страх.

– Что с ней? – спрашиваю я, уже направляясь к двери.

– Я не знаю, но док сказал, что ей становится хуже и…

Дальше не слушаю, спускаюсь со ступеней и перехожу на бег. Куда уж хуже? Что может быть хуже, чем потеря реальности? Мама рассталась с нашим миром уже давно и пребывает в своем, одиноком и жутком.

Дыхание спирает, но я продолжаю дышать сквозь ком в горле. Со всех ног несусь в сторону дома Печали, но окрик Дейла заставляет меня сменить ориентир. Маму перевезли в обычную больницу. И в любой другой ситуации это могло бы означать улучшение здоровья, но не в этот раз.

Останавливаюсь перед зданием и боюсь переступить порог. Что если уже поздно? Черт.

Дейл останавливается по правую руку и рассказывает:

– Она на первом этаже в семнадцатой палате. Без дока тебя туда не пустят. Оливия заперта на случай, если снова начнет кричать и крушить все вокруг. Но это… маловероятно.

Я не могу стоять тут вечность и трусить.

Сжимаю пальцы на левой руке и собираю в кулаке всю силу, что у меня еще осталась.

Смыкаю пальцы вокруг дверной ручки и поворачиваю вниз.

– Зови доктора, – безэмоционально произношу я.

Медленно иду по пустому коридору. В это время посещений нет, город спит, даже не подозревая, что у его владелицы день ото дня рушится мир. Будут ли спокойные дни в моей жизни?

Ступаю мягко, как кошка при охоте. Из-за моего появления в больнице ничего не изменилось. Не стало шумно, я не потревожила больных. Как будто ничего не произошло, но каждый шаг приближает меня к повороту, после которого пути назад не будет. Сейчас от меня скрыта истина – что происходит с мамой, но через жалкие минуты я все узнаю и тогда придется принять, что бы с ней ни произошло.

Замираю у палаты номер семнадцать и прислушиваюсь. Тишина слишком неприятная.

Не стараюсь открыть дверь до прихода доктора.

Не предпринимаю попыток расслышать хоть что-то за белым чистым полотном.

Не думаю о том, что могу увидеть в палате.

Мне страшно. Ужас неизбежного и неизвестного снова сковывает по рукам и ногам.

Мама. Это единственный живой человек, который помнит меня в детстве. Не стань ее и… с ее уходом уйдет и ребенок, которым я была когда-то.

В конце коридора открывается дверь. Дейл придерживает ее для доктора. Узнаю его сразу же. Я привела именно этого мужчину в больницу в момент нападения мутировавших. Доктор Огли, тот самый, что заставил меня подписать документы по умирающей Каролине. Он, как и прежде, тащит с собой чемоданчик с самым необходимым. Его худая высокая фигура контрастирует с идущим рядом Дейлом. Они как будто из разных миров. Один широкоплечий, у второго фигура, как у насильно растянутого недоедающего подростка. Дейл загорелый, так как большую часть времени проводит на улице, а доктор бледный, ведь скорее всего уже позабыл, как выглядит солнце и отдых. Удивительно, насколько много внешний вид может рассказать о человеке.

– Миссис Куин, – приветствует он, чопорно кивнув.

Доктор достает ключ из кармана и открывает дверь. Он входит первым, а я топчусь на месте. Бросаю потерянный взгляд на Дейла.

– Пойти с тобой? – спрашивает он, нахмурив брови.

– Нет. – Слышу издалека свой голос.

Захожу в прохладную палату, и сердце сжимается. Мама лежит на спине, к ней прикреплены трубки, что берут начало из капельниц. Обе руки прикованы к кровати с помощью наручников. Не замечаю на запястьях никаких следов. Ни единой царапины или покраснения, значит с момента, как ее приковали, она не двигалась, а если какие-то движения и были, то минимальные.

Сердце сжимается.

– Что с ней? – Мой голос глухой. Он отлетает от пустых белых стен и падает между мной и доктором Огли.

– У нее был очередной припадок. Она бросалась на медсестру и упала, ударилась головой. Скорее всего этот удар запустил непоправимые последствия.

– Какие последствия?

– Думаю, ее мозг умирает.

Мозг умирает? Что он такое говорит? Я вижу, как ее грудь медленно поднимается и опадает. Мама не выглядит слишком бледной, Огли и того более серого цвета, так что это не показатель. А что является показателем?

– Думаете? А помочь? Вы можете ей помочь?

Огли переводит взгляд от мамы на меня. В нем нет сочувствия или жалости, только усталость человека, который работает без выходных и праздников.

– А смысл? Если бы эта потерянная душа была моим родственником, то я бы даже эти капельницы не стал ей назначать. Она уже долгие годы как потеряла связь с реальностью, улучшений нет, ей было только хуже и хуже. Мы тратим на нее медикаменты, которых и так немного. Я знаю, что это ваша мать, но…

– Не продолжайте, – прошу я.

Доктор молча смотрит на меня, мне же плевать на его присутствие.

Смотрю на маму и перед глазами пробегают воспоминания из детства. Она была для меня всем. Я старалась ограждать ее от отца и делала все, чтобы она не узнала, какому ужасу я подвергалась. И ведь не будь ее тогда рядом, не будь этого мягкого нежного голоса, теплых любящих рук, я бы не выдержала. Я бы сломалась еще тогда.

– Она дышит, – говорю я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более уверенно.

– Только с помощью аппаратов.

– Она может прийти в себя?

– Вероятность этого слишком мала. Если бы она не была вашей матерью, то ее бы даже не подключали к аппаратам.

Неудивительно, что люди так держатся за власть. Она дает нам то, чего не может быть у обычных смертных.

Огли откашливается и говорит примирительным тоном:

– Вам надо с ней попрощаться. Оливия уже не с нами.

Сжимаю холодные мамины пальцы, и в грудь врезаются тысячи осколков.

– Я здесь, – шепчу я, и голос все же срывается.

– Я буду ждать вашего решения, – говорит доктор. – Отключаем ее от аппаратов или нет.

– Нет, – моментально отвечаю я.

Он не спорит…

К счастью, он не спорит.

– Можно снять с нее наручники?

– Безопасники против.

Ладно. Пусть будет так.

Язык не поворачивается пообещать маме, что все будет в порядке, что она поправится. Какое-то время я молча смотрю на нее и мягко сжимаю пальцы.

Слез нет. Не знаю почему я не могу разрыдаться и оплакать ее уход. Огли объясняет мне признаки мертвого мозга, я слушаю его и понимаю, мамы больше нет. Но не могу сделать выбор, как это было с Памелой. Каролина была в таком же положении, она умирала, и я подписала бумаги, чтобы сэкономить лекарства для тех, кого еще можно было спасти. Сейчас же я веду себя как трусиха и не могу отдать приказ отключить Оливию от аппаратов. Ведь я вижу, как ее грудь медленно качается от дыхания.

Я приму решение, но не в эту минуту. Не сейчас.

– Доктор, вы можете подтвердить или опровергнуть наличие беременности? – спрашиваю я, решив получить всю информацию разом.

Наверное, так бы себя чувствовала боксерская груша, будь у нее жизненные силы. Удары судьбы прилетают в меня отовсюду, а я только раскачиваюсь из стороны в сторону и надеюсь, что когда-нибудь это прекратится и меня оставят в покое.

За спиной тишина и поэтому приходится оторвать взгляд от мамы и повернуться.

– Могу сделать узи, но нужно будет сдать кровь. Я не гинеколог.

– Хорошо.

– Вам?

– Мне.

Огли вздыхает и кивает.

– Можете прийти ко мне завтра с утра.

– Сейчас, – говорю я, отпуская мамину ладонь и обещая ей. – Я еще вернусь.

Выхожу из палаты и устало смотрю на Дейла, он поджимает губы. Отвожу от него взгляд, чтобы не смущать. Он сейчас в той ситуации, что не сможет найти подходящих слов, чтобы как-то приободрить меня. Это и не нужно. Случаются моменты, когда слова не нужны. Им нет места.

Доктор запирает палату и уводит меня в другую, включает свет и приказывает:

– Ложитесь на спину и поднимите кофту.

Делаю, как велено. Даже не вздрагиваю, когда холодный гель ложится на живот. Минуты проходят в тишине, а потом доктор произносит:

– У тебя… удивительно.

– Что там? – напряженно спрашиваю я и заглядываю в экран.

Ничего не понимаю, смотря на черно-серо-белую картинку. Доктор внимательно рассматривает и водит аппаратом по животу.

– Да, точно, – бубнит он.

Я бы уже вскипела, если бы не была настолько вымотана и физически, и морально.

– Вытрись, – бурчит он.

Принимаю из его рук полотенце и обтираю живот. Принимаю сидячее положение и встречаюсь взглядом с Огли.

– Я не гинеколог, но уверен, что тебя и Люка ожидает подарок.

– Подарок? – глухо переспрашиваю я.

– Да, мы так называем беременность. Это ведь своего рода подарок свыше, так говорят люди, а врачи с ними не спорят.

– Вы там прям ребенка увидели?

– Нет. Плодные яйца. Их два.

– Я буду благодарна, если вы объясните мне все на человеческом, а не на докторском.

– По моим данным у вас будет двойня. Крайне редкое явление в наши дни.

Что он несет…

– Двойня? Два ребенка? Перепроверьте, может, все-таки один? Или ноль? Или…

– Точно два. На данный момент.

– Их может стать больше?

– Только меньше. Лучше вам прийти к гинекологу. Беременность правящей семьи это… я вас поздравляю. Вы будете замечательной мамой.

Доктор не вкладывает в эти слова ровным счетом ничего. Скорее всего так принято говорить, когда появляется вероятность беременности.

– Спасибо, – шепчу я, спускаясь с кушетки, совершенно неуверенная в том, что буду хорошей матерью.

– Что по поводу Оливии? – спрашивает Огли.

– Не смейте ее отключать.

Выхожу из палаты и киваю Дейлу. Вернувшись домой, снова сажусь на диван и какое-то время смотрю перед собой.

– Дейл, как только Адриан вернется в Салем, ты отвезешь меня к Брайану, – произношу я бесцветным тоном.

– Боюсь, это невозможно.

Фокусируя на нем упрямый взгляд и твердо повторяю:

– Отвезешь.