Сновидец. Мистер Невозможность

Maggie Stiefvater

DREAMER trilogy. Call Down the Hawk Book 2

Copyright © 2021 by Maggie Stiefvater

© Полячук Т., перевод на русский язык, 2021

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

* * *

Посвящается Мелиссе

 
Я – земля, я – вода, по которой ты ходишь,
Я – Солнце, Луна и звезды.
 

Группа Фантограмма, «Мистер Невозможный»

 
Так и шли эти игры, с переходом на бег,
До того, что лежало, с виду как человек.
 

Роберт Фрост, «Трофеи фей»

Ох, ты можешь представить себе все что угодно, стоит только попытаться!

Доктор Сьюз, «Ты можешь представить все что угодно»

Пролог

В тот день, когда они пришли за Зетом, стояла чудесная погода.

Вероятнее всего, дело происходило в Иллинойсе или в одном из тех штатов с навязчивой буквой «И». Индиана. аЙова. вИсконсин.

Поля, но не те, что печатают на открытках. Никаких живописных амбаров. Или колоритно ржавеющей сельхозтехники. Просто жнивье. Невероятно голубое небо. Вспаханная в конце сезона нива выглядела яркой и белесой. Все казалось предельно четким. Словно отпуск у океана, только без океана. Открывавшийся пейзаж рассекало надвое идеально ровное, побелевшее от соли полотно шоссе.

Единственным транспортным средством в пределах видимости был фургон с ярко-красной кабиной и прицепом с надписью: «РЕШЕНИЯ ДЛЯ ЖИЗНИ» • АТЛАНТА • НЬЮ-ЙОРК • НЭШВИЛЛ. Слова сопровождались черно-белым рисунком кресла в стиле эпохи короля Эдуарда, вот только кресел там не было. Внутри были они. Модераторы. Местные хозяева, команда-победитель, те, кто ежедневно упорно трудился, стараясь предотвратить конец света. Во всяком случае, именно об этом кричала надпись на их жестянке: собрание благоразумных взрослых, объединившихся, чтобы остановить сверхъестественную угрозу, о существовании которой большинство людей не подозревали, то есть устранить Зетов.

Их называли Зеты по первой букве «з», подобно тихому «ззззз» во сне, где они превращались в оружие. Зет, как «зеро», намекая, сколько осталось бы от этого мира, если бы не своевременное вмешательство Модераторов.

В мире сохранилось не слишком много благородных призваний, но это, несомненно, было одним из них.

За рулем мебельного фургона сидел Беллос, несмотря на то, что совсем недавно парень лишился руки. Рамси ехал на пассажирском сиденье рядом. Он ковырял в носу и нахально вытирал руку о дверь, провоцируя Беллоса на разговор. Но Беллос молчал. Ему нужно было сосредоточиться на других вещах, например, на том, что теперь у него нет руки. Кроме того, он думал о тварях, которые незадолго до этого покалечили его в доме Диклана Линча. Гончие псы! Черные, как ночь, с глазами и пастями, полными зловещего огня, эти твари словно сошли со страниц мифов. Интересно, что было сначала? Зеты приснили чудовищ, ставших частью легенд? Или легенды вдохновили Зетов на создание воображаемой реальности?

Где-нибудь, размышлял он, эти монстры все еще существуют.

Осязаемые и бесплотные, живые и бессмертные. Эти твари подчинялись совершенно иным законам, нежели человечество, поэтому люди не могли их победить.

Вот почему Зеты должны умереть. Они рушили все правила.

Беллос и Рамси отправились в поездку не одни. Обычно так бывало, но сейчас все были напуганы. Никогда прежде Зеты не ускользали от них. Еще ни разу не удавалось удрать сразу двоим. И никогда в бегах не оказывалось шестеро, в то время как Модераторы не могли понять, где просчитались.

Трудно было не винить в этом ту первую троицу, ту самую, которой удалось сбежать на берегу Потомака.

Настало время решительных мер. Прицеп мебельного грузовика был до отказа забит Модераторами.

День и вправду обещал быть чудесным.

Где-то впереди находился трейлер Зета. Видение дало общую информацию о его местонахождении, а местные правоохранительные органы помогли сузить круг поисков. Если все идет по плану, то «Эйрстрим» Зета был в нескольких десятках метров впереди по шоссе. Если все пойдет как надо, то уже через двадцать пять минут огромные обломки «Эйрстрима» плюс тело Зета будут загружены в кузов мебельного фургона. И если бы замыслы благоволили им неизменно и целенаправленно, то их Провидца перестали бы мучить бесконечные видения конца света, вызванного Зетами.

– Приближаемся к цели, – произнес Беллос в портативную рацию.

Глубокий голос их начальника Лока пророкотал в задней части грузовика:

– Смотрите в оба.

– Принято, – сказал Рамси, хотя мог просто ответить «хорошо».

По рации снова раздался голос Лока:

– Кармен, ты все еще там?

Эфир затрещал, и чистый, профессиональный голос произнес:

– Три километра позади. Хочешь, чтобы мы приблизились?

Голос принадлежал Кармен Фарух-Лейн, еще одному Модератору. Она находилась за рулем изрешеченного пулями арендованного автомобиля, облаченная в безупречный льняной костюм пастельного оттенка, с темными волосами, убранными назад в мягкую укладку, запястьями, украшенными тонкими золотыми цепочками, и длинными подкрученными ресницами. В прошлой жизни, до того как ее брат оказался Зетом и серийным убийцей, Фарух-Лейн являлась молодым руководителем и финансовым управляющим компании. Та жизнь была мертва, как и ее брат Натан – серийный убийца и Зет. Но апокалипсису не уложить ее на лопатки.

– Далеко не отъезжайте, – сказал Лок. – Только если потребуется. Мужчина не имел в виду «если тебе что-то потребуется». Он подразумевал «если что-то потребуется Лилиане», которая, как и все Провидцы, могла превратиться в живую бомбу во время своих видений. Кроме того, во время предсказания Провидица могла менять свой возраст в соответствии с собственной временной шкалой. Последний факт был в новинку. Никто не умер от того, что девочка Лилиана стала старухой Лилианой, или наоборот. Нет, люди погибали, потому что во время ее видений внутренности их тел взрывались. Другие Провидцы научились направлять эту энергию внутрь, чтобы не убивать случайных прохожих, хотя здесь тоже был недостаток – в конечном итоге этот метод убивал Провидцев.

Лилиана еще не научилась.

Или, возможно, не хотела учиться.

– Ладно, народ, – сказал Лок по рации, когда они приблизились к цели. – Сосредоточьтесь. Мы уже делали это раньше. В этот раз никаких ошибок.

Вестерли Рид Хагер. Фарух-Лейн видела ее фотографию и читала досье. Сплошные пятерки и десятки. Пятьдесят пять лет. В файле указано десять адресов за последние пять лет. Пять сестер, десять братьев, большинство из которых нигде не записаны, существуют вне системы и не с этой планеты. Родовое древо хиппи в расширенном представлении. Женщина жила в трейлере «Эйрстрим», принадлежавшем ей на протяжении пяти лет, и перевозила его с помощью темно-синего пикапа «Шевроле», которым владела десять лет. За ней числилось десять правонарушений: пять за подделку чеков и пять за мелкое хулиганство.

Фарух-Лейн не думала, что Вестерли Рид Хагер станет вероятной причиной конца света.

– Кармен, – позвала Лилиана. Она сидела на пассажирском сиденье простреленного прокатного авто, в настоящее время в образе старухи. Все в ней говорило о покладистости, узловатые старческие руки были аккуратно сложены на коленях, словно книжные страницы. – Я бы предпочла держаться подальше.

Радио в машине включилось само по себе. Зазвучала опера. Оно просто воспроизводило музыку, точно так же как Фарух-Лейн просто убивала Зетов. Если бы девушка начала задумываться об этом, апокалипсис уже случился бы прямо у нее внутри.

Фарух-Лейн взглянула на Лилиану. Затем перевела взгляд на пустое шоссе впереди.

Она уступила.

И план начал трещать по швам.

В один миг Модераторы были наедине с погожим днем посреди опустевших полей. А в следующий все изменилось. Каким-то образом впереди на дороге появилась еще одна машина. И не просто возникла, а казалось, она всегда там была, просто они не замечали.

Ни к кому конкретно не обращаясь, Беллос прошептал:

– Кажется… я что-то вижу.

Он смотрел прямо на странную машину, но не видел ее. Он смотрел, но не видел, смотрел, не видя. Беллос продолжал твердить себе, что машина есть, машина существует, она существует, и всякий раз эта мысль ускользала. Его рассудок оказался на грани.

Машина замедлила ход, так что мебельный фургон оказался прямо позади нее.

Показался человек. Молодая девушка. Смуглая кожа, широкая белозубая улыбка. Девушка высунулась через люк в крыше странной машины.

Она была одной из трех Зетов, что скрылись на побережье Потомака. Джордан Хеннесси.

– Вот черт! – Беллос потянулся за рацией, тут же осознав, что руки, которую он хотел протянуть, больше нет.

Вместо него рацию схватил Рамси и нажал кнопку сбоку.

– Здесь Зет. Это…

Хеннесси продемонстрировала им средний палец, а затем что-то швырнула в их лобовое стекло.

У двух людей в кабине грузовика было достаточно времени, чтобы разглядеть снаряд – маленький серебристый шарик, прежде чем он взорвался о стекло. Металлическое облако окутало грузовик. И пробралось в кабину. Радио не умолкало, Лок что-то говорил. Все не имело значения. Нужно было только смотреть на облако, наблюдать за крошечными мерцающими пылинками, парящими в воздухе, чувствовать, как каждый искрящийся миг проникает в ноздри, покрывает носовые пазухи, поселяется в сознании. Они стали облаком.

Грузовик вылетел с шоссе, едва не столкнувшись с трейлером «Эйрстрим», проехал несколько десятков метров по скошенному пшеничному полю и резко остановился.

– Что происходит? – прокричала рация. Никто не ответил.

Распахнулась задняя часть фургона, и оттуда выбирались остальные Модераторы, вооруженные до зубов.

До настоящего времени оружие всегда побеждало. Ну, не считая последнего эпизода. И раза до этого. И еще одного до него. И до него. Но до этого счет всегда был в пользу Модераторов. Модераторы – 200, Зеты – 0, или типа того. Смысл в том, что по статистике оружие должно сработать.

– Будьте начеку, – предупредил Лок.

В нескольких метрах от них, между фургоном и «Эйрстримом», открылась дверь автомобиля.

Это шокировало новоприбывших Модераторов, которым, подобно Беллосу и Рамси, было тяжело припомнить, что они видели странную машину.

Из машины вышел молодой человек. У него были темные взъерошенные волосы и бледная обветренная кожа. Его глаза были синие, цвета неба над головой, но во взгляде бушевал шторм.

Парень что-то достал из кармана куртки – маленькую стеклянную бутылочку с крышкой-пипеткой – и начал ее откручивать.

Еще один из той троицы. Ронан Линч.

– Вот черт, – произнесла Модератор по имени Николенко.

Ронан Линч выдавил несколько капель жидкости на примятую стерню, и каждая частица вырвалась на свободу в виде ветра, ярости и листьев. Зимний циклон с Восточного побережья, заключенный в бутылку.

Невозможно, безумно, умопомрачительно.

Шквал сбивал Модераторов с ног и расшвыривал их пули в стороны. Ударял одновременно по их телам и мыслям. И дело было не только в самой погоде, но и в чувстве, которое она вызывала, в ужасе, сырости, подавляющем унынии шторма, разразившегося в конце года. Люди не могли подняться, поскольку промокли насквозь.

Из распахнутой двери «Эйрстрима» Вестерли Рид Хагер наблюдал, как Ронан прогуливается среди ошеломленных Модераторов, выбивая оружие из их рук. Облака перемещались и рассеивались вокруг него. Вспыльчивый шторм из пипетки не беспокоил парня, циклон был всего-то еще одной частью его самого.

Хеннесси также бродила среди не то бодрствующих, не то спящих тел. Внезапно опустившись на колени, она подобрала один из брошенных пистолетов.

Затем так же резко приставила ствол к виску упавшего владельца оружия.

Модератор никак не отреагировал: он находился во власти грез. Взамен девушка приложила металл к его щеке и вдавила в кожу достаточно сильно, чтобы растянуть рот в жуткой улыбке. Глаза мужчины затуманились, он был обескуражен.

Ронан посмотрел на пистолет, затем перевел взгляд на Хеннесси. Казалось очевидным, что она вот-вот вышибет человеку мозги.

Оставалось неясным, был ли он одним из Модераторов, убивших всю ее семью. Однако этот нюанс, бесспорно, не имел для девушки значения.

– Хеннесси.

Голос исходил от третьего Зета, приехавшего в странном автомобиле. Щеголеватый блондин с ястребиным взглядом близко посаженных глаз и выражением лица, которое наводило на мысль, что ему известны все тайны мира, но ему на них плевать.

Брайд.

– Хеннесси, – повторил он.

Пистолет, казалось, увеличивался в ее ладони, чем дольше она прижимала его к голове мужчины. Это была не магия снов. Простая магия насилия. Неисчерпаемый вид энергии, жестокость, подпитывающая себя сама.

Рука Хеннесси дрожала от ярости.

– Я должна это сделать. Я достаточно заплатила за это право.

– Хеннесси, – произнес Брайд в третий раз.

Слова девушки прозвучали легкомысленно, хотя голос оставался взволнованным.

– Ты не мой папочка.

– Есть способы лучше. Способы сделать это более значимым. Думаешь, я не знаю, чего ты хочешь?

Дрожь напряжения.

Хеннесси опустила пистолет.

– Давайте закончим здесь, – сказал Брайд.

Модераторы наблюдали, ошеломленные, неподвижные, больные от тоски и страха, как Зеты пробираются к Локу. Брайд утвердительно кивнул Ронану и Хеннесси. Оба присели на корточки и надели небольшие маски для сна из черной ткани.

На краткий миг они превратились в слепых бандитов, а затем, секунду спустя, крепко заснув, оба рухнули на землю.

Зет в трейлере «Эйрстрим», наблюдавший за происходящим широко раскрытыми, потрясенными глазами, прокричал:

– Кто вы такие?

Брайд приложил палец к губам. Хеннесси и Ронан грезили.

Когда всего через пару минут они проснулись, рядом с Хеннесси лежало мертвое тело. Фальсификатор в жизни, фальсификатор и во сне. Труп был во всех отношениях идентичен живому телу, уже лежащему в грязи. Девушка приснила идеальную копию Лока. Кроме того, Хеннесси все еще оставалась временно парализована, как и все Зеты после воплощения сна наяву, поэтому Ронан взвалил ее на плечо на манер пожарного и отнес обратно в неприметный автомобиль.

Когда они ушли, Брайд перевернул настоящего Лока на бок, чтобы тот мог взглянуть на своего двойника, оценить совершенство копии и ужаснуться. Мужчина присел между двумя Локами: гибкий, проворный лис Рейнард рядом с тупой силой Лока.

– Эта ваша игра, – начал Брайд голосом, лишенным всякой мягкости. – Плохо закончится. Взгляни вокруг. Правила поменялись. Понимаешь? Теперь ты понимаешь, на что мы способны? Оставьте моих сновидцев в покое.

Выражение лица Лока осталось неизменным. Брайд залез в его карман и достал небольшой сверток. Теперь глаза Лока медленно сфокусировались. Достаточно, чтобы отразить абсолютную панику. Однако он лишь вяло попытался выхватить вещицу, так как его пальцы все еще находились во власти шторма, который приснил Ронан Линч.

– Теперь это мое, – прошептал Брайд, пряча сверток. Он ощерил зубы, словно маленький лис. – Деревьям известны твои секреты.

Рот Лока открылся и закрылся снова. Брайд поднялся на ноги.

Сновидец ненадолго задержался у трейлера «Эйрстрим», где спасенный Зет беседовал с Ронаном, а затем все разъехались. Автомобиль в одном направлении, а трейлер в другом, оставляя после себя катастрофу в виде Модераторов, разбросанных по пшеничной стерне.

Постепенно погода, принесенная из грез, рассеялась, и поля вернулись к прежнему однообразному покою.

Как будто Зетов никогда здесь и не было.

В стороне от происходящего, сидя в безопасности, две женщины наблюдали за развитием событий. Фарух-Лейн повернулась к Лилиане и произнесла:

– Эти трое способны уничтожить мир.

1

Ронан Линч все еще помнил худший сон из всех когда-либо ему приснившихся. Сейчас это видение казалось уже далеким прошлым, два года минуло с тех пор. Или три? А может, четыре? В детстве время ускользает незаметно, а теперь, когда он возмужал, или как это правильно называют, оно и вовсе неуловимо. Значение имело только то, что это произошло До. Когда-то Ронан делил жизнь на До и После смерти отца, теперь все стало иначе. Теперь это было До того, как он обрел способность к сновидению. И После.

Данный случай произошел До.

Когда сновидение явилось, Ронан уже был обладателем эпичного каталога незабываемых кошмаров всех мастей. Какой сорт вы бы предпочли? Может, классический набор монстров: когти, клыки, патлатые перья, мокрые от дождя? Или публичное унижение: попытки скрыть разразившийся посреди кинозала насморк, бесконечно подтирая потрепанным рукавом нескончаемый поток соплей. А может, жуткие эксперименты над телом? Ножницы, кромсающие плоть руки, кости и сухожилия, вырывающиеся наружу. Безумие стало извечным выбором: ступить на привычную территорию, чтобы оказаться ошарашенным ощущением чудовищной и неотвратимой неправильности происходящего, которое ворочается, ворочается и ворочается внутри, пока не проснешься дрожащий и покрытый потом.

Он видел их все.

«Кошмары – это уроки», – сказала как-то раз его мать Аврора. – Они кажутся плохими, потому что ты знаешь хорошее».

«Кошмары – как сучки, – заявил однажды его отец Ниалл. – Пусть заигрывают с тобой, мой мальчик, но не вздумай познакомиться с ними поближе».

«Ночной кошмар – химическая реакция, – считал его бойфренд Адам. – Неконтролируемый всплеск адреналина в ответ на раздражитель, возможно, вызванный травмой».

«Вперед, не стесняйтесь в выражениях», – отвечал Ронан.

Таковы были кошмары: они были реальны. По крайней мере, для него. Если остальные просыпались в холодном поту с бешено колотящимся сердцем, то Ронан, потеряв бдительность, мог проснуться и обнаружить рядом все, что ему пригрезилось. Раньше такое часто происходило.

И стало случаться вновь.

Он начинал думать, что, возможно, между До и После не существует такой четкой границы, как ему казалось.

Именно это приключилось в том плохом сне: Ронан включил свет, увидел зеркало. И себя в нем. Ронан из зеркала позвал: «Ронан!»

Он вздрогнул и проснулся в своей старой спальне в Амбарах. Спина покрыта потом. Руки гудят. Бубух-бубух – сердце грохочет о ребра. Обычный страшный сон. Луны не было видно, но он чувствовал, как она наблюдает, отбрасывая тени за неподвижными ножками стола и над распростертыми лопастями потолочного вентилятора. В доме царила тишина, остальные домочадцы спали. Он поднялся и налил стакан воды из-под крана в ванной. Выпил, налил еще.

Зажег свет и уставился в зеркало. Там снова был он. Ронан из зеркала вновь произнес: «Ронан!»

И он опять проснулся, на этот раз по-настоящему.

Обычно, когда просыпаешься, становится очевидным, что сон был всего лишь иллюзией. Но этот сон о сновидении… все казалось таким реальным. Половицы, холодная потрескавшаяся плитка в ванной, журчание воды в кране.

В этот раз, когда он встал, чтобы налить стакан воды, по-настоящему налить стакан воды и выпить, чтобы прогнать наваждение, он был уверен, что будет поражен ощущением касания пальцев ко всему, мимо чего проходил, напоминая себе, насколько своеобразна реальность наяву. Неровность оштукатуренных стен. Гладкость отполированного изгиба спинки стула. Легкий порыв воздуха из двери Мэтью, когда он толкнул ее, чтобы увидеть спящего младшего брата.

Ты не спишь. Ты не спишь.

На этот раз в ванной он обратил внимание на луну, едва различимую сквозь жалюзи, на тусклое ржавое пятно у основания старого крана. Это детали, подумал он, которые спящему мозгу выдумать не по силам.

Ронан включил свет и увидел зеркало. Свое отражение в нем. Ронан из зеркала произнес: «Ронан!»

И снова проснулся в своей постели. Снова, снова.

Черт возьми.

Он, словно умирающий, хватал воздух ртом.

Ронан не понимал, бодрствует он или спит, и уже не знал, как определить разницу. Исследовал каждую деталь как во сне, так и наяву и не почувствовал никакого шва между ними.

Ему подумалось: «Возможно, я обречен делать это вечно. Пытаться проснуться, так и не узнав, удалось ли мне это».

Временами он задавался вопросом, не был ли он все еще в том сне. Что, если он вообще никогда не просыпался? Может, все неправдоподобные вещи, что произошли со времен этого самого «Ронан!» из зеркала, все невероятные события школьных лет, хорошие и плохие, существовали только в его голове. Это могло быть таким же убедительным объяснением, как и любое другое.

Худший сон.

До, ему казалось, он всегда сможет уловить разницу между сном и бодрствованием. Понять, где реальность, а где плод его фантазии. Но После…

– Просыпайся, снежок, мы на месте, – позвала Хеннесси.

Ронан очнулся в тот момент, когда автомобиль остановился, гравий захрустел под шинами, сухая ветка оцарапала кузов. Он лежал, растянувшись на заднем сиденье, и теперь сел, прижимая ладонь к занемевшей шее. На противоположной стороне сиденья присненная им ворониха по кличке Бензопила забралась в свою коробку, предчувствуя, что они вот-вот выйдут наружу. Ронан машинально потянулся к телефону в попытке проверить сообщения, прежде чем вспомнил, что его нет.

Снаружи прохладный полдень сменился золотистым теплом вечера. Здания с плоскими крышами сгрудились вокруг торговой парковки, их водосточные желоба мягко золотились в свете уходящего дня. Это был один из тех комплексов, внешнему виду которых не хватало только припаркованных рядом школьных автобусов. Как и следовало ожидать, Ронан заметил выцветшую вывеску: «МУЗЕЙ ЖИВОЙ ИСТОРИИ ЗАПАДНОЙ ВИРДЖИНИИ».

Табличку окружал беспрепятственно разросшийся китайский ясень, вся площадь парковки была охвачена сетью заросших сорняками трещин. В конце сезона листья, скученные в рыжие и пурпурные завитки, остались только там, куда не смог добраться ветерок.

Музей живой истории выглядел так, словно был мертв уже несколько десятилетий.

Именно такие места обычно выбирал Брайд. На протяжении нескольких недель, прошедших с момента их побега от Модераторов на берегу Потомака, Брайд вел их через разрушенные дома, опустевшие съемные квартиры, закрытые антикварные магазины, пустующие ангары аэропорта, ветхие прибежища туристов. Ронан не мог сказать точно, произрастала ли тяга Брайда к захудалым местам из соображений секретности или эстетики.

Казалось, «секретность» не является синонимом «заброшенности», но Брайд никогда не приводил их в места, которые еще хранили в памяти редкое прикосновение человеческих рук.

В подобных жилищах всегда не хватало удобств, но Ронан не мог жаловаться. Ведь они были все еще живы, верно? Трое сновидцев, преследуемые законом, по-прежнему в строю, вооруженные до зубов собственным жизнелюбием, выбирались из своего автомобиля, позаимствованного во сне.

– Прислушайся. Что ты слышишь? – спросил Брайд.

Он произносил это каждый раз, когда они оказывались в новом месте.

Ронан уловил шелест ветра, подхватившего сухую листву. Отдаленный рев грузовиков на шоссе. Рокот невидимого самолета. Собачий лай. Звук жужжащего генератора где-то вдали. Мягкий свист крыльев Бензопилы. Вид птицы с черным оперением, проносящейся высоко над ними тремя в этом необыкновенном успокаивающем месте, наполнил его чувством, которому он не находил описания, но ощущал, как оно становится все сильнее и сильнее, с тех пор как они сбежали.

Это было похоже на полноту. Присутствие, реальность. Раньше он был полым, опустошенным. Нет, истощенным. Он находился на пути к пустоте. И теперь внутри него снова что-то было.

– Слушай, – сказал Брайд, и Ронан прислушался. Что он слышал? Пульс отдавался в ушах. История его крови. Движение души. Гул того, что наполняло его.

Это не могло быть счастьем, подумал он, потому что находился вдали от братьев и Адама. Он волновался за них и, конечно, не мог быть счастлив, испытывая беспокойство.

Но чувство казалось очень схожим.

– Когда умрет последний человек, над опустевшим лесом по-прежнему будет реветь самолет, – сказал Брайд.

Хотя он и жаловался, голос его оставался спокойным. Во многих отношениях он был полной противоположностью своим взбалмошным ученикам. Ничто не могло испугать его и заставить слететь с катушек. Он не смеялся истерическим смехом и не разражался яростными слезами. Не важничал, но и не принижал себя, не потакал своим желаниям и не занимался самоотрицанием. Он просто был. Все в его позе кричало о нем не как о высшем хищнике, а скорее как о чем-то настолько могущественном, что полностью исключало сценарий «хищник-жертва». И эта картинка была бы неполной без взъерошенной пряди рыжевато-коричневых волос.

«Он своего рода франт, – сказала Хеннесси Ронану в первый же день, когда они остались наедине. – Типа, франт суперуровня. Он уже победил всех других франтов и теперь стал их боссом, которого должен победить ты, чтобы заполучить его рубашку с пуговицами».

Ронану не понравилось слово «франт», но он понял, что она хотела сказать. Было в Брайде что-то легкое и иллюзорное, нечто, что противоречило значимости его целей. С тех пор как он познакомился с ним лично, Ронан думал, что есть в Брайде что-то удивительное, некое несоответствие, словно проводки в мозгу Ронана неверно стыковались, как если бы он думал об одном слове, а произносил другое. Что означало всякий раз, когда он долго смотрел на Брайда, ему начинало казаться, что у него на языке зарождается бесформенный вопрос.

Но в чем мог быть вопрос? Ответ всегда прост – Брайд.

Брайд спросил:

– Что ты чувствуешь?

И Хеннесси разразилась взрывным монологом. Она всегда была как пленочная кассета, которая проигрывалась слишком быстро, но с тех пор как они ушли в бега, ее скорость переключилась в режим перемотки.

– Чувствую? Чувствую? Что же я чувствую? Я чувствую Западную Вирджинию. Могу простить тебя, если ты считаешь, что чувствуешь Вирджинию. Это близко, очень близко, но здесь преобладают нотки кожи. Попробую… что же это?.. пожалуй, я чувствую привкус банджо. Ммм… нет. Цимбалы. Да, точно она. Так и знала, что тут замешаны струнные. Что же еще. Кудзу? Подожди, дай минутку. Это что, нотка серы?

Хеннесси обычно не тормозила на полпути, поэтому Брайд уныло ждал, а Ронан достал сумку и меч с надписью «Превращены в кошмар» на рукояти. Он закинул вещи за спину и поправил ножны, чтобы клинок висел строго между лопаток. В любом случае он не собирался утруждать себя участием в безумной игре Брайда. Прекрасно осознавая, что ему в ней не победить.

Когда Брайд спросил «Что ты чувствуешь?», он имел в виду «Сколько энергии силовых линий ты можешь ощутить?»

Ронан никогда не обладал способностью чувствовать силу невидимых линий, которые подпитывали его сны. По крайней мере, пока бодрствовал. Но Адам мог. И если бы Ронан и Хеннесси не выбросили свои телефоны в ту первую ночь, чтобы Модераторы не смогли использовать их в качестве средств слежения, Ронан попросил бы у него пару советов.

Ну, наверное.

На тот момент, когда они отключили телефоны, Адам все еще не ответил на последнее сообщение Ронана. «Tamquam», – написал Ронан, на что должен был получить ответ «alter idem». Но Адам не ответил вовсе.

Тишина даже своего рода помогала… делала разлуку… сносной.

Что ты чувствуешь?

Смущение.

– Если ты закончила, – сухо бросил Брайд. – Силовые линии. Чувствуешь?

– Может, немного? – сообразила Хеннесси. – Больше хлебницы, но мельче газонокосилки? Достаточно, чтобы Ронан Линч чуть позже смог устроить беспорядок.

Ронан показал ей средний палец.

– Используй свои чувства, а не пальцы, Ронан, – сказал Брайд. – Разделение между твоим бодрствующим и спящим «я» несущественно, и гарантирую, что в скором будущем этот пробел принесет тебе хлопот. Собирай вещи, Хеннесси. Мы останемся здесь на ночь.

– Я надеялась, что ты это скажешь. – Хеннесси шарила вокруг, как зомби. – Я потеряла Буррито. Ронан Линч, скажи, если я на верном пути… уфф, не бери в голову.

Буррито, то есть машина, на самом деле не была невидимой, так как Брайд предостерегал от грез, обладающих истинной невидимостью. Ему не нравилось, когда им снилось что-то постоянное, бесконечное, повторяющееся, что невозможно отменить. Он не одобрял ни одно творение, которое оставляло нестираемый углеродный след после ухода своего создателя. Так что машина не была невидимой. Она просто была незаметной. Ронан весьма гордился собой. Брайд намеренно попросил неприметный автомобиль, явно не сомневаясь в способности Ронана достать подобный. Было приятно почувствовать себя нужным. Причастным. Хотел бы он, чтобы процесс воплощения этой задумки в реальность прошел немного более элегантно… однако что есть, то есть.

Хеннесси взвалила на плечо меч, похожий на оружие Ронана, за исключением рукояти с цитатой «Из хаоса», и Ронан крикнул:

– Бензопила, за мной!

Ворониха спикировала к нему по воздуху. Ронан едва успел отвернуть голову, чтобы не получить когтями по лицу, когда птица приземлилась на его плечо.

Брайд распахнул дверь в музей.

– Было заперто? – спросила Хеннесси.

– Правда? – ответил Брайд. – Только после вас.

Внутри Музей живой истории Западной Вирджинии оказался запущенным и внезапно забавным. Загроможденные, полутемные коридоры вели мимо комнат, заполненных диорамами в натуральную величину, обставленными старинным реквизитом и выцветшими манекенами. Здесь ученики в комбинезонах и/или с косичками с восторгом взирали на манекен учительницы в старомодной классной комнате. Там дородный доктор в полевом госпитале осматривал менее упитанного пациента. А тут активисты по защите прав женщин лоббировали голоса избирателей. А вот здесь шахтеры спускались в бетонное отверстие пещеры. Лица манекенов были выполнены в мультяшном стиле. Все это попахивало гораздо сильнее, чем можно было ожидать от здания, заброшенного с 1970-х годов.

– Это место будет меня преследовать. Что за вонь? – спросил Ронан.

– «Музей живой истории Западной Вирджинии предоставляет захватывающий опыт применения зрения, слуха и обоняния. – Хеннесси нашла рекламную брошюру и теперь читала ее вслух, обходя коробки и мебель, вынесенные в холл. – Более пятисот уникальных запахов доставляются по трубопроводу в разноплановые… – Разноплановые? Серьезно?.. – сценарии. Учащиеся получат возможность вернуться назад в прошлое и провести уникальную экскурсию, которую, мы уверены, запомнят надолго!»

– Помоги мне, – сказал Брайд.

Он уже втащил в зал два манекена и собирался за третьим. Брайд встал рядом с ними плечом к плечу. Ему не было необходимости объяснять, что он делает. В тусклом свете манекены казались пугающе живыми, по крайней мере, они выглядели достаточно убедительно, чтобы заставить незваного гостя остановиться. Фальшивая армия.

Ронан начинал понимать, что первой реакцией Брайда всегда был порыв втянуть врагов в игры разума. Он сражался, если было необходимо, но всегда предпочитал, чтобы его противники побеждали себя сами.

– Так и будешь там стоять? – спросил Ронан Хеннесси, когда они с Брайдом вытащили шикарного руководителя в костюме-тройке, домохозяйку военных времен в цветастом платье и трех курсантов в пыльной форме.