Отзывы на книгу «В сторону Свана», страница 2, 40 отзывов

Хочу заметить, что читать Пруста я взялась сознательно, решив, что достаточно созрела для этого. Понять готов ты к этому подвигу или нет просто: надо прочитать первую главу и если затянуло, то – да. Меня не напрягало подробное описание чувств и ассоциаций рассказчика, я, наоборот, такое люблю. Тем более, у Пруста все настолько ярко и живо описано, что непроизвольно визуализируешь прочитанное (в тех местах, где авторский взор останавливался на пейзаже и архитектуре). Понравилось, что герой в своих воспоминаниях возвращается не только к негативным (что чаще всего свойственно обычному человеку, ведь в память глубоко западают именно отрицательные моменты), но и к светлым, наполняющим душу счастьем, вещам.

Если честно, я не сразу обратила внимание, что предложения очень длинные (многие жалуются на это!). Они настолько гармоничны, что этого не замечаешь: текст словно сам бежит перед глазами и в этом, несомненно, огромная заслуга переводчика. Я читала роман в переводе Елены Баевской, он, на мой взгляд, лучший из существующих. Что еще хочется отметить: было сложно параллельно читать более простые тексты, они казались пародией на литературу, но я все равно читала, т.к., чего уж греха таить, периодически уставала от патетики Пруста. Несмотря на то, что я планировала читать этот роман долго, понемногу, неожиданно для себя, находясь под очарованием красивого слога и боясь потерять авторскую мысль (всё-таки динамики тут маловато), справилась с этой задачей «всего» за полторы недели.

Подкупает то, что герой Пруста видит красоту в простых обыденных вещах и непроизвольно заставляет читателя обращать внимание на мелочи и ценить всё то, что есть вокруг. По моему отзыву может сложиться впечатление, что в романе нет ничего, кроме описательных моментов, но это не так. Первая и третья части посвящены воспоминаниям Марселя о своем детстве, о городке, куда он приезжал с родителями, о людях и, самое главное, о странном образе жизни, взглядах и привычках своей семьи, наложивших отпечаток на мировосприятие чувствительного и впечатлительного подростка. Марсель любит читать, но неискушенному человеку типа меня сложно было бы понять (без комментариев переводчика) какие именно авторы и персонажи спрятаны под вымышленными именами и фамилиями. Взяла себе на заметку несколько имен.

Только ближе к финалу стал понятен интерес Марселя к Сванну, другу семьи и отцу Жильберты. Как отмечает герой, он заинтересовался характером Сванна, поскольку тот был очень похож на его собственный. Что интересно: образ Сванна оказался практически не раскрыт. Да – вторая часть наполнена мыслями и переживаниями Сванна, да – читатель наблюдает как его чувственное влечение к Одетте переросло в любовь, к которой позже добавились ревность, обида, разочарование, но образ жизни Сванна, его ежедневные занятия и распорядок дня так и остались за кадром (несколько сцен в будуарах и гостиных не в счет). Еще в первой части стало понятно, что избранница Сванна – дама с «прошлым», ибо семья Марселя ее не признаёт и не принимает. Что занимательно – Одетта с первого взгляда совсем не понравилась Сванну, однако, эти двое при дальнейшем общении испытали нечто похожее на «родство душ» (куда-то оно делось потом!) и поэтому за чувствами дело не стало.

Как итог - это был замечательный читательский опыт, несмотря на излишнюю лиричность и даже, местами, меланхоличность текста. Должна предупредить, что динамики в сюжете нет, от слова совсем, а так же на то, что основной акцент романа сделан на передаче чувственного и эмоционального восприятия персонажами окружающей их действительности.

Я уверена, что после этой книги не буду прежней. Это лучшее, что я читала в жизни. Не смогу объяснить, почему Набоков в "Подвиге" меня попросту взбесил своей красивостью, а тут временами от восторга я забывала дышать. Узнала об этой книге случайно. На замечательной лекции по изобразительному искусству упомянули роман М. Пруста, где герой семь томов пьет чай. Не помню, в каком контексте это было сказано, но тогда я поняла, что книга необыкновенная. Это было чуть меньше года назад. Чтение я отложила до того как вырасту. Я многие вещи откладываю на потом... Изучение испанского, например. И тут внезапно оказывается, что я уже выросла, уже хожу на работу, имею какую-то ответственность и обязанности, у меня есть опыт, пусть небольшой, но есть. До какого момента откладывать еще? И зачем? В библиотеке я открыла первую страницу. Мягкий, плавный, успокаивающий текст поразил меня.

Давно уже я стал ложиться рано. Иногда, едва только свеча была потушена, глаза мои закрывались так быстро, что я не успевал сказать себе: "я засыпаю".

Что необычного в этих словах? Что пленило меня? Я читала шепотом; видела, чувствовала темноту. В тот момент я поняла, что книга нашла меня, и пришел ее час. Части о Марселе стали для меня чем-то большим, чем просто роман. Это то, что помогло мне замедлить ритм жизни, вспомнить мое детство, сладкие запахи, просолнечные дороги. Я поражаюсь искренности Марселя. Как можно так обнажать душу? Как можно так бередить мою? Для маленького Марселя самое важное событие дня было поцелуй мамы на ночь. Кому-то это кажется глупостью (читала отрицательные рецензии). Но для меня вся эта гамма чувств — не пустой текст. Был в моей жизни период, когда я была еще несчастнее Марселя — не видела маму по несколько месяцев. И как я мечтала, чтобы она просто была рядом! __________________________________________________________________________________________________________________________________________________________ От описания бабушек и тетушки я смеялась. Вот честно!

"Не у одного только господина Вентейля есть любезные соседи",-- воскликнула при этом заявлении сестры моя двоюродная бабушка Селина голосом, которому робость придала силу, а нарочитость сделала неестественным, бросая при этом на Свана то, что она называла "многозначительным взглядом". В это самое время бабушка Флора, понявшая, что эта фраза была благодарностью Селины за вино Асти, также посмотрела на Свана с видом, выражавшим признательность, смешанную с иронией...

Это нельзя пересказать, этот момент нужно прожить, или хотя бы представить. Мужчины и женщины... Вроде говорят на одном языке, но

Почему же вы, однако, не поблагодарили его за Асти?" -- прибавил дедушка, обращаясь к свояченицам. "Как не поблагодарили? Простите, мне кажется, я сделала это достаточно тонко и деликатно",-- ответила бабушка Флора. "Да, ты прекрасно это устроила: я была от тебя в восторге",-- сказала бабушка Селина. "Но ведь и ты тоже нашлась очень ловко".-- "Да, я очень довольна своей фразой о любезных соседях".-- "Как, вы называете это поблагодарить? -- воскликнул дедушка.-- Я прекрасно слышал ваши замечания, но, убейте меня, мне не пришло в голову, что они относятся к Свану. Можете быть уверены, что он ничего не понял".-- "Ну, это неизвестно. Сван не дурак; я уверена, что он оценил их. Не могла же я, в самом деле, назвать ему число бутылок и цену вина!"

Сван наверняка не понял, что его отблагодарили. Он же мужчина :) Да и дела ему нет до каких-то благодарностей. Сван — человек не от мира сего; его образ, ставший более близким и понятным благодаря замечательной экранизации, все равно не помог найти ответ на вопрос: "Зачем жениться на женщине, которая даже не нравилась? Зачем сходить с ума, изводить себя, поднимать на смех?" Мужчины, пожалуйста, просветите! __________________________________________________________________________________________________________________________________________________________ Я читала родителям про церквь в Комбре. Они смеялись. Это было предложение на целую (без преувеличения!) страницу. Не буду сейчас заниматься цитированием, это бессмысленно. Просто представьте себе предложение, от которого штырит. Чтобы поймать волну Пруста, нужно напиться чаю, засесть в тишине сада и, слушая шелест кустарников, погрузиться в книгу. Я же читала урывками и в метро. Выглядело, наверное, забавно: я читала предложение, пыталась связать все его части воедино, гуглила незнакомые слова, листала комментарии переводчика и злилась на свою невероятную тупость, злилась из-за того, что не могу полностью насладиться красотой языка. Напряженная работа ума, конечно, пошла мне на пользу. К тому же это было увлекательно, словно распутывать клубок загадок и ребусов. Как я читала книгу, так и пишу этот текст — как мозаику собираю возникающие образы, поэтому прошу меня простить за нелинейность. __________________________________________________________________________________________________________________________________________________________ Так может пора вернуться к началу? Почему Марсель в настоящем только пьет чай? Это же насколько же нужно быть чайным наркоманом, чтобы с него понесло в такие дебри сознания, что хватило на семь томов? В первом томе (не знаю как дальше) действительно в его жизни ничего не происходит. Ведь настоящее не имеет значения, пока прошлое так манит:

мне представлялось, что этот ветерок пронесся мимо нее, что он был весточкой от нее, что он нашептывает мне что-то, чего я не мог понять; я ловил и целовал его на лету.

О, Пруст, свет очей моих, туман разума моего. В холодные тридцать градусов за окном я упивалась твоим слогом, читала твои мысли. Никто и подумать не мог, что можно так врастать в чужое, так близко, что никакого расстояния. Ты милосердно приоткрыл все тайны своей чуткой и звенящей от натяжения души. Рай для психоаналитика, кошмар для такого же больного любовью и страхом одиночества. Не для сюжета и фабулы. Каждая мысль - факт, обособленный и самостоятельный. О, Пруст, ты должен был умереть, потому что ничего прекраснее от тебя и не требовалось.

Я не помню, чтобы когда-нибудь мое мнение о книге так сильно менялось в процессе чтения. Даже если бы Толстой посреди "Войны и мира" вдруг стал хорошим писателем, я бы и то меньше удивился, чем когда гениальный Пруст вдруг перешел от "Комбре" к "Любви Свана". Но сначала о хорошем.

"Комбре" - это вообще за пределами литературы, что-то несоизмеримо более прекрасное, чем то, что позволяет создать простая последовательность слов. Как фильм по сценарию Годара, нарисованный Миядзаки и озвученный Майлзом Девисом. Как калейдоскоп со всеми лучшими картинами и фотографиями мира. Этот бесконечный сонный трип в воспоминания - рассказ ни о чем, а часто даже о неприятном (тееетушки) - это на самом деле самая настоящая космическая одиссея. Красота, доводящая до эйфории, заставляющая вплетать в нее и свои воспоминания, свои мысли. Как вообще Пруст достигает этого при помощи слов - непонятно. Как можно описать жизнь захудалого провинциального городка, пустоватых практически гоголевских родственников как абсолют красоты, любви и жизни? Восторг, восторг.

А потом начинается ужас. "Любовь Свана" - это не то что шаг назад, это падение из космоса в помойку. Вместо всех чудес - скучнейшая рутина 19 века, которую все нормальные люди ненавидят - любовные письма, свет, положения, ревность, родственницы, кружки, нравственность, интриги, выезды. Бесконечная тошнотворная мазурка душевных изменений одной интрижки. Психологизм, реализм и прочее скучное дерьмо. Не без проблесков, но так удручающе бесполезно, холодно и вторично.

Правда потом, в конце, еще на 50 страниц возвращается гениальный Пруст и пишет уже на своем внелитературном космическом языке о том, о чем действительно стоит писать. Но черт побери. Я два дня страдал от этого ублюдка Свана.

Прочитать эту книгу у меня получилось только после просмотра фильма "Любовь Свана". История этой любви читается непросто, потому что она рассказывается от третьего лица с переживаниями к Свану и Одетте де Креси не относящимся. История детства периода бель эпок и история любви. Поток сознания, замутненного красотой антиквариата. История напоминает "Даму с Камелиями".

Мнение о книге рознилось от главы к главе. Сначала мне было максимально скучно из-за прямого повествования, в котором не происходило ровным счётом ничего. Потом, через пару десятков страниц, книга стала напоминать что-то среднее между «Детские годы Багрова-внука» Аксакова и «Три сестры» Чехова и я ей настолько прониклась, что захотелось пойти в тенистую яблочную рощу, сесть под дерево и не вставать пока окончательно не прочту, ну и на последних страницах тридцати я снова стала скучать. Прочитать книгу однозначно стоит, думаю, как и весь цикл. Есть что-то в истинно прустовской манере письма. Единственный момент, по моему мнению, от которого чтение затягивается – искушённость современного читателя. В современной прозе нас так и пытаются всячески удивить, будь то остросюжетный поворот или неожиданная концовка, здесь этого нет от слова совсем.

Творчество Пруста так же трудно объяснить сторонними словами, как пытаться описать картины импрессионистов. О чем нужно говорить? О цвете, о свете, о воздухе? О всплесках красок и буйстве листвы, о солнце сквозь ветви? Но ведь всё не то, и всё не так. Это лишь детали, фрагменты, то малое, что никак не объясняет целого – великого, впечатляющего, всеобъятного, всезахватывающего.

Пруста считают писателем импрессионистом – слышу я в лекции Юлианы Каминской по истории зарубежной литературы ХХ века. Да. Теперь, дочитав «Свана» я окончательно понимаю, почему. Как перед картинами Дега и Мане, так и перед романами Пруста, я способна лишь в восхищении внимать, вбирать, впитывать. Новаторы в изобразительном искусстве, новаторы в литературе – они смещают фокус зрения с общего на частное, и в то же время поражают воображение совокупностью общего. Оказалось, мир можно постичь через субъективное, через себя. Красками или словами – инструмент вам предлагают на выбор. И говоря «через себя» подразумевается тандем – «Я» автора (писателя/художника), и ваше собственное. Дерзайте, потому как для этого нужна определенная смелость, не каждый согласится раствориться в другом, чтобы заглянуть в самое себя.

Нет, я не буду захлебываясь от восторга, рассыпаться в комплиментах, не буду описывать как запах боярышника витал надо мной, а глаза Марселя заглядывали в мое прошлое. Об этой книге написана тысяча книг, а я всего лишь читатель-дилетант, который прочел пока только первую книгу из 7, или, если быть точной, из 15 (надо учитывать что 7 книг складываются из томов и частей). Я слишком мало понимаю в этом феномене, под названием Пруст, чтобы пытаться его оценить. И уж тем более не вижу смысла демонстративно ахать и охать.

Тем более, что он мне не сразу «дался». Сначала я с обманчивой легкостью нырнула в страницы романа, интуитивно слыша музыкальность, мелодичность прозы великого классика. Потом я остановилась, запнулась, запуталась в воспоминаниях детства писателя и своих собственных. Я читала глазами, а мыслями возвращалась в свое детство, к своей маме, к своему «печенью Мадлен». И вдруг понимала, что ни слова не помню из только что прочитанного предложения. Я возвращалась, вчитывалась, улетала, возвращалась, и снова… опять и опять. Это увязание в собственном прошлом было бы бесконечно приятным, если бы не его глобальность. Я совершенно не привыкла к такому объему воспоминаний. Как если бы тебя отправили в долгое путешествие назад во времени. Я хотела домой в настоящее. Я не могла больше находиться в прошлом.

И когда я уж было совсем решила забросить книгу, то узнала о болезни писателя. О том, как из-за бронхиальной астмы и аллергии на все подряд, он жил в полном затворничестве, изолированности, полном уединении. И что этот роман, эти воспоминания, эти фантастические описания – это восприятие мира из того самого тёмного Ноева ковчега, из которого все лучше видно. Это поразительно. Он написал свой роман так – как если бы стоял в саду, если бы вдыхал эти запахи, слышал эти звуки здесь и сейчас. Но оказалось, что все это, действительно, лишь призраки прошлого.

Я открыла книгу и продолжила чтение. Я попала в плен.

Дальше...

Когда сталкиваешься с чем-то великим и воистину талантливым, отчетливо понимаешь ограниченность собственных возможностей. Я сейчас откусила от этого пирога ничтожно маленький кусочек «По направлению к Сванну», и меня ждет долгое путешествие дальше. Я знаю, что ничего еще не знаю. Хочу понять, чем второй роман лучше первого, за что он получил Гонкуровскую премию, хочу разобраться в экзистенциализме автора, его философии любви, его импрессионизме.

Это удивительная книга. И, пожалуй, не имеет значения, дано ли мне постичь ее до конца. Как говорил Пруст – это всего лишь инструмент познания себя. И я воспользовалась этим инструментом.

Проза Пруста как вода в бесконечной реке, скользящая мимо тебя и чем-то щемяще цепляющая. Вальс слов, образов, в котором временами испытываешь головокружение и теряешь ориентиры, но не увлеченность и восхищение.

Картины прошлого, написанные памятью ребенка, его чистой воды взгляда-окна с присущей детям кротостью и благодарностью – художественное изделие филигранной работы, совершенно очаровательное с изумительной формой и содержанием. Пестрый экран переживаний, в котором все сразу, все картинки, мелькающие в сознании, вызванные как внутренними чувствами, так и чисто внешним восприятием. Одни звонкие, как столкновение хрустальных частиц, другие безмолвные, прозрачные и наполненные ароматом сада. И кажется, что за ними есть еще что-то, что пока таится от тебя. Но все они образуют единое целое, которое, тем не менее, не проходит мимо сплошным потоком, а ты видишь в нем образы, персонажи и вот перед тобой уже выстраивается круг героев, у каждого из них своя судьба, своя история, а спаяны они памятью одного человека. Памятью человека, для которого это все в прошлом и бесплодны все попытки отыскать в окружающей действительности подобные картинки и всегда будет не хватать того ушедшего очарования.

Тоже самое с нашим прошлым. Пытаться его вернуть - напрасный труд, все усилия нашего разума бесполезны. Оно прячется не в его владениях и вне его досигаемости, а в какой-нибудь вещи ( в ощущении, которое вызовет у нас эта вещь), о которой мы меньше всего думаем. И только случай распоряжается тем, встретится ли нам эта вещь или так и не встретится до самой смерти.

Чем хорош модернизм его французского основоположника Марселя Пруста - это его приторностью, красотой и большим, грустным, меланхоличным режущим по стеклу смыслом и слогом. И как любое подобное произведение, эта книга разделена на несколько частей, которые представляют единый, но раздробленный ребус, пронизывающий абсолютно все проблемы героев, мотивов их судеб - всех потоков сознания замысловатого французского классика. Основные тема: одиночество, любовь, детство и юность, мальчишество Марселя Пруста и семейство Сваннов, расположенных поблизости. Любовь главного героя и параллельно Сванна. История его своеобразной жены, которая всем своим существом символизирует порок и естество падшей, но очень желанной до сих пор женщины. Вкус еды, питья и запах Булонского леса добавляют много ярких, насыщенных и естественных красок и в наше повестование. А извращенность ума и порочность взаимоотношений создают остроту положений, которые болезненно душат души и мысли разных, но близких друг другу героев. Болезненное влечение одних персонажей еще больше увеличивают влечение других к их ярким желанным персонам, и главные любовные линии в романе отчетливо прорисовываются. Вся боль, одиночество и страдания назревают и изначально имеют свои корни из детства. Это одновременно и тоска по былому, и настольгия, и восприятие прошлого через призму теперешнего настоящего, и не смотря на сторону Свана все лица и образы оказываются совершенно иными. Марсель Пруст показывает не просто каждый харктер, а иллюстрирует все изменения самого отношения его всегда главного "Я" персонажа, которые в связи с психологическими и физиологическими изменениями никогда уже не будут другими.

Может быть, мадмуазель Вентейль и чувствовала, что в душе ее подруга не совсем испорчена и не вполне искренне произносит все свои богохульства. Но, целуя это лицо, она была рада целовать улыбку и взгляд, проникнутые низостью и пороком; эти улыбки и взгляды, пускай притворные, воспроизводили порочные и низкие черты, присущие совсем не тем душам, что полны доброты и страдания, а тем, что выбрали жестокость и наслаждение.

Роман очень цельный и эмоциональный. Герой дебютного романа цикла "В поисках утраченного времени" переживает самое настоящее, но порой не совсем естественное взросление. В этом жизненном периоде много любви, солнца, детства и приятных с одной стороны, а с другой неприятных, но важных открытий. Ностальгия по отрочеству, по саду, по ту сторону Сванна, а единственная любовь Сванна настолько точно и живо описана ( вся психология сложных любовных отношений), что это не может не повлиять на влюбленность Марселя в их капризную и очень живую, хоть и мимолетную дочь. Первая несчастная, но настоящая любовь на страницах прозы Марселя Пруста.

Но потеря чего-то одного - это не просто единичная потеря, а потрясение всего устройства нашей жизни, новое состояние, которое невозможно вообразить, пребывая в прежнем.

Но когда исчезает вера, остается фетишистская привязанность к старым вещам, которые эта вера оживляла прежде, - остается и даже укрепляется, помогая нам скрыть утраченную способность вдохнуть жизнь во все новое - как будто это в вещах, а не в нас заключалось чудо, а теперь мы утратили веру из-зв смерти Богов.

Роман замечательный, пронзительный и философский. В нем можно найти много настоящих, действительных, человеческих мыслей, мотивацию которых Пруст показывает в каждой строчке своего местами нудноватого, но очень глубокого текста. И любое это слово здесь покажется очень восторженным и банальным, но только психология вывернутых наизнанку и обнародованных на суд публики человеческих отношений Марселем Прустом обнажит все замысловатые головные покровы и прольет свет на загадочность любой человеческой сущности. Работа мозга будет весьмазанимательной, а красивый слог нового и более полного перевода ( Рекомендую!) Е.В. Баенвской позволит по-настоящему насладиться изысканным слогом великого классика и философа начала 20 века Марселя Пруста.

Места, которые мы знали когда-то, больше уже не расположены исключительно в пространстве, с которым мы их соотносим для простоты, они принадлежат и другому миру. Эти места - лишь тоненький пласт среди прочих впечатлений, составлявших нашу тогдашнюю жизнь; воспоминание о какой-то картине - это просто сожаление о каком - то мгновении; а дома, дороги, улицы - увы! - мимолеьны, как годы.

С большим удовольствием прочитал "В сторону Свана" ( интересно, что я нашел два объяснения названию произведения -с одной стороны начальный отрывок первой части произведения:

Дело в том, что вокруг Комбре было две "стороны", куда можно было ходить гулять, причем настолько противоположные, что даже путь туда лежал через разные выходы, смотря куда мы собирались: в сторону Мезеглиз-ла-Винез, что у нас называлось также в сторону Сванна, потому что дорога шла мимо имения Сванна, и в сторону замок Германт.

Неслучайно отдельная куда более поздняя часть будет посвящена "Германт". С другой стороны, в финальной третьей части романа главного героя Пруста постоянно влечет в сторону г-жи Сванна и эта его последняя связь и настольгия по безвозмездно ушедшему прошлому, в котором он так снова хочет оказаться. Именно поэтому он в первой части романа так проникновенно вспоминает жизнь в "Комбре". Этот момент и настроение повествования так же объясняет основной мотив книги - эмоции любви и влечения к женщине во всех ее проявлениях, что довольно пародоксально звучит, если взять во внимание, что сам Марсель Пруст был гомосексуалист. И если у того же Оскара Уайльда, на мой взгляд, эта странная тяга к своему полу более ярко выраженная и однозначно прослеживается, то Пруст здесь выступает как такой своеобразный философ-теоретик, хотя тема однополой женской любви в романе тоже присутствует. Это бесконечно вечная тема "лесбоса" в жизненном пути Пруста, которая сильно отражена в романе "Пленница", который я так же читал в прошлом году, возможно так же выбрана неслучайно, хотя однополая связь с мужской стороны так же упоминается в романе "Пленница", что в любом случае появляется на страницах цикла Пруста отнюдь неслучайно. Отследить же полный любовный и жизненный опыт Марселя Пруста можно только дочитав "В поисках утраченного времени" от корки до корки. Интересно читать прозу Пруста ровно раз в год. Интересно осознавать и отслеживать, как меняется к его прозе и философии у меня отношение. Красивая, умная и порой неоднозначная проза. Навевает разные и интересные мысли. Буду продолжать знакомиться с его поисками утраченного времени и дальше. интересно отследить всего его весьма извилистый и увлекательный путь.

Есть такой фрукт - маракуйя - с плотной кожицей снаружи, и с мякотью и мягкими косточками внутри. Когда маракуйю хотят съесть, ее аккуратно, чтоб не вытек сок, разрезают на две половины, и едят мякоть ложкой как из горшочка. У нее, я слышал, вкус с кислинкой, приятно хрустящие на зубах косточки и яркий тропический аромат. Именно ради аромата маракуйю надо обязательно попробовать: увидеть песчаный пляж расходящийся далеко в обе стороны, пальмы почти у моря, ослепительно яркое солнце и парус яхты на горизонте - это остановившееся время в раю.

Я не пробовал маракуйю, я все сочинил про нее, но я пробовал лимон. Вы тоже скорее всего пробовали, и сможете прямо сейчас живо представить как делите его пополам острым ножом: ни одна капля сока не остается на разделочной доске; как берете одну половинку, посыпаете чуть-чуть сахаром, впиваетесь зубами и высасываете из нее лимонный сок.

Вероятно, сейчас у вас слегка повысилось слюноотделение, и значит условные рефлексы сработали.

Книга "В сторону Сванна" подобна описанию фрукта для читателя. Он может быть знаком ему как лимон :если у читателя когда-то была болезненная влюбленность, идея фикс по какой-нибудь бабе (а лучше не единожды, а раза два или три, чтоб ощущения закрепились). Тогда читатель увидит в героях свои черты и свои переживания, вспомнит безнадежность положения. Или читатель никогда не пробовал этот фрукт, он ему не знаком, рефлексы не выработаны, то есть он просто тихо и мирно кого-то любит. И тогда боюсь читатель ничего не почувствует, а прочтет лишь пустой филигранный текст.

* * * "В сторону Сванна" резко избирательная книга. Возможно, она и не для женщин, поскольку женщины практичны и справляются со своими навязчивыми идеями, если те ненароком появляются. Книга не трогает пока читаешь про ее героев. Она трогает когда ее читаешь про себя и когда становится нестерпимо стыдно или обидно. Пруст практически прямо предлагает читателю, посмотреть на себя как на мазохиста.

* * * Пруст очень словоохотлив. Поэтому я читал "В сторону Сванна" и иногда злился. Не на полную катушку конечно, а так, слегонца. Психовал, и думал, что пожалуй нет такого читателя, кто читая "В сторону Свана" не психанул хотя бы разок, ведь помимо прочего Пруст крайне непостоянен. По нему плывешь и плывешь как в тумане, не видя ни того что ожидает впереди, ни того что осталось сзади. Потом происходит момент просветления, и каждое слово, каждая мысль, составленые из них, становятся вдруг понятны, начинает казаться, что наконец-то приспособился к Прусту. А через несколько минут все рушится, от уверенности не остается и следа. И снова наползает туман и барахтаешься, бестолку перечитывая предложения.

* * * Хотел поздравить себя с почином, а чет не воодушевлен. Думаю а не довольствоваться ли краткими содержаниями остальных томов)