Концерт Патриции Каас. 7. Неужели это возможно. Недалеко от Москвы, продолжение

– Представляю, Уленька, представляю … У меня у самого отца не было … Но после войны у стольких пацанов отцов не было, что этого не замечали … А отец так нужен …

– Значит, мне повезло … Жаль, я не могу быть тебе отцом – но поверь, я всегда и пожалею, и успокою … И маме Тоне не разрешу тебя ревновать! А почему ты ей не расскажешь?

– Расскажу, расскажу …

НОВЫЕ ИДЕИ

Гриша продолжал переписку по Интернету с Даффи, своим менеджером Клейнбергом и директором издательства Капницером – это была деловая переписка.

А с Густавом Дрейзером и его супругой мадам Женовьевой переписывались и Гриша, и Уля.

С Даффи они иногда обменивались рисунками.

В очередном номере журнала со своим рисунком Гриша получил проект договора на следующий год, и в своем ответе Капницеру предложил несколько иной настрой рисунков и переслал несколько образцов – он просто заклеивал на страницах старых журналов старые рисунки новыми и копировал эти страницы.

Для новых рисунков он использовал портреты подросших за это время детишек – Верочки, Витеньки и других их ровесников.

Копии этих предполагаемых страниц журнала Уля послала мадам Женовьеве и получила восторженный ответ.

А Мартин Клейнберг сообщил, что есть некая фирма, предполагающая использовать рисунки Гриши на детских майках, и предлагал свое посредничество. Гриша послал ему доверенность на представление его интересов перед другими фирмами, и не зря – совсем скоро он получил не только солидный денежный перевод, но и большую посылку с образцами фирменных маек.

И стоило Верочке появиться на улице в такой майке, как все знакомые и незнакомые детишки потребовали купить им такие же. Гриша раздал все майки из посылки и запросил товарную партию – майки в магазине расходились нарасхват, а многие сожалели об отсутствии более крупных размеров.

– Хоть открывай производство! – пошутил Свиридов, а Тоня предложила по заказам выпускать несложные изделия для женщин с их собственными портретами (или портретами их любимых мужчин).

Это чуть не вызвало конфликт с Верой Грачевой – одна из модниц старшего класса явилась на уроки в водолазке с портретом своего бойфренда.

Чтобы отвлечь мать от школьных дел Ника заказала себе блузку с портретом Владика, но мода тихонько сошла на нет, хотя изделия с рисунками иногда появлялись.

А мадам Женовьева вновь приглашала Улю в гости – одну или с мужем …

На дачных участках постепенно вырастали аккуратно уложенные связки нумерованных бревен, но пока строений было мало – все ждали следующей весны.

Свиридов и Докукин на мотоциклах предприняли попытку пробраться через лес к дачным участкам, но это оказалось не так-то просто – на этом пути они в лесу встретили речку и болото. Речка еще не разлилась полностью – основная вода наполняла водоем перед деревней и перед участками, но все равно берега речки были заболочены и перебраться был трудно.

Поэтому они вернулись, не пытаясь преодолеть водную преграду.

Но по следам лошадиных копыт установили место, где их новый молодой лесник преодолевал эту речку, и, видимо, не один раз.

– Как, Толя, хороший мужик новый лесник?

– Молодой еще, но кажется, парень стоящий. Уже девушку из деревни выбрал себе, пожениться собираются.

– Кто она?

– Учительница в младших классах.

– Годится …

– Дом им надо поставить. Рубленый.

– Скажешь, когда помочь надо будет …

– А вы с Любой как решили – сами будете ставить дом или закажите?

– Знаешь, мы сперва хотели заказать установку, а потом в гараже мужики посоветовали самим ставить и предложили помощь. Взаимную – некоторые тоже сами решили ставить.

– На отделку пригласите специалистов. И меня не забудь позвать, ладно?

ИКОНЫ

Свиридов еще несколько раз ездил в карельский леспромхоз, поставляющий наборы деталей для дачных домиков. При этом там у него появилось много новых знакомых, в том числе из местных старожилов, и он узнал о существовании в лесу в недалеком прошлом крупного лагеря, заключенных из которого перевели в другие лагеря, а сам лагерь сравняли с землей.

А еще Свиридов узнал о том, что раньше на месте лагеря стояло крепкое торговое село с богатой церковью, от которой – по рассказам – следов не осталось.

Выбрав свободный день Свиридов ушел на лыжах в лес, а затем в виртуальном коконе поднялся над лесом и отправился в прошлое. И нашел богатое село с церковью.

И спикировал туда в настоящем времени.

Огромное пространство леса было свободно от старых деревьев и заросло отдельными, редко разбросанными и кривыми деревцами, резко отличавшимися от окружающего лесного массива. Пространство было неровным – в разных местах были видны небольшие холмики, хотя остатков лагеря видно не было.

Свиридов представил себе, что он видит сквозь землю – и он увидел то, что эти неровности скрывали. Там были остатки от каменных лабазов и церкви. Лабазы и кирпичные первые этажи отдельных домов использовали, и они просто осыпались от времени, а церковь, видимо, взрывали. Он попытался увидеть что-нибудь под грудами кирпича, и увидел остатки церковной утвари и иконостаса – довольно скромного.

И увидел доски икон …

Вернуться в коконе в поселок при леспромхозе было делом одной секунды, и вооружившись киркой и лопатой Свиридов вернулся к холмику над разрушенной церковью.

Мерзлая земля и битый кирпич с большим трудом поддавались его усилиям, и тогда он попробовал проникнуть туда, под завал в виртуальном коконе.

И это ему частично удалось, тем более, что сплошного кирпичного завала не было, а в обнаруженной им пустоте он увидел иконы – пригодилось умение видеть в темноте.

С трех икон на него строго смотрели глаза старозаветных святых, и он инстинктивно перекрестился.

А потом осторожно попытался взять одну из икон – это была доска без оклада с изображением, как ему показалось, Николая Угодника. Доска легко отделилась от осыпающейся стены. Так же легко он перенес в кокон еще две доски – на них были изображены женские лики.

Свиридов передохнул, огляделся, зачем то перекрестил иконы и мгновенно очутился в своем виртуальном хранилище «где-то недалеко от Москвы» …

И так же мгновенно вернулся в свою комнату в доме для приезжих в леспромхозе.

И только сбрасывая куртку и устало вытягиваясь на кровати он попытался осмыслить произошедшее.

Реставраторы, которым Свиридов принес доски, надолго онемели и, кажется, так и не поверили в происхождение икон.

После очень небольшой процедуры укрепления красочного слоя иконы заняли место в церкви у отца Исидора, а Свиридов заказал для них оклады.

В церкви никто не удивлялся появлению Свиридова – на службе или просто так, в свободное время.

Старушки в разговорах передавали друг другу историю появления икон, добавляя, что новый маленький колокол привез тоже Свиридов, и он же договорился насчет обучения молодой девушки-звонаря.

Старушки были недалеки от истины, а еще многие из них были просто свидетелями, как Свиридов долго молча стоял перед иконами, после чего крестился, кланялся и уходил, остановившись на выходе, повернувшись и отвесив легкий поклон.

А отец Исидор всегда крестил уходящего Свиридова – в спину, несколько раз, и шептал какую-то молитву …

БАНЯ

Константин освободился пораньше и зашел в детский сад за Любашей.

Детишек еще только начали разбирать, и каждый счел своим долгом повисеть на высоком дяде Косте и что-нибудь ему рассказать.

А потом Люба пошла за старшими в старшую группу и так, вчетвером, они направились домой. По дороге пришлось посетить магазин, и дальше шли увешанные покупками – Люба, Костя, Алина и Антон.

Антон завел с отцом солидный разговор на автомобильные темы, а Алина обсуждала с мамой наличие и количество рюшечек на своем платье.

Свиридов даже окликать их не стал, увидев издалека – уж очень хорошо шла семья.

А недавно они столкнулись в бане – в одной из тех новых бань, что появились в подвале трилистника и сразу завоевали такую популярность, что Жене Кульченковой пришлось, описывая эти бани, отметить – это единственное место в городе, где существует очередь.

Бани под всеми тремя зданиями трилистника сооружали мужики сами, используя привезенные Свиридовым кедровые доски.

И такие прекрасные бани получились!

Отбоя от желающих не было.

Даже Михеич зашел, попробовал, и вынес свой вердикт «царские бани» и принялся учить молодежь банному делу.

Очередь соблюдалась строго, по предварительной записи, и не было случаев отказа от сеанса.

Многие парились семьями.

Например, Виктор Скворцов с Леной и Виолеттой, все свиридовские «сестренки» с мужьями и детьми, Свиридов с Тоней, Гришей и Улей.

Уля сперва смущалась и Свиридов отворачивался от нее, но она очень быстро пообвыкла и перестала прятаться за Тоню или за Гришу.

А тут во время записи рядом появились фамилии «Свиридов с женой и детьми» и «Докукин с женой».

– Костя … Ты позвони Анатолию … Я при нем не застесняюсь …

– А если Тоня меня застесняется?

– Так вот ты ей и позвони!

– Да-а … Давай попробую.

– Тонечка? Привет! Это Костя. Мы тут с Любашей записываемся в баньку, а тут Толина запись рядом. И моя Любаша … в общем, она не возражает попариться вместе с вами … вместе …

– Знаешь Коля, меня твое присутствие в обнаженном виде, особенно при наличии мужа, волновать не будет. Думаю, что Любаша и Толя придерживаются таких же принципов – это же баня.

– Ну, что, Костик? Что Тоня сказала?

– Нормально. Девушка, объедините нас.

Надо сказать, что сперва сильнее всех стеснялась Уля – она пряталась сперва за Тоню или за Гришу, затем за Свиридова, а потом перепутала, за кого прятаться и обнялась с Любашей.

– Любаша, а ты папу Толю совсем не стесняешься?

– Мне Костя говорил, что у них там заграницей в сауне все вместе и голые …

– Точно! Мама Тоня и папа Толя тоже … говорили …

– Да и потом мы столько раз перед танцами переодевались рядышком, что он мне совсем как родной …

А Свиридов вспомнил, что утром он однажды вошел в ванную комнату и застал там Улю. На ней были только небольшие беленькие трусики и она чистила зубы.

Увидев Свиридова она поздоровалась и накинула на плечи полотенце.

– Извини, Уленька …

– О чем ты, папа Толя?

Но с тех пор утром Свиридов пользовался туалетом около входной двери – там был просторный душ и удобная раковина …

В парной им помогала девушка – ученица Михеича: так она стеснялась значительно сильнее остальных, и Свиридову пришлось мысленно «поработать» с ней.

Веники были душистые, девушка орудовала ими умело, Свиридов и Тоня массировали распаренные тела, не различая, кто попался под руку.

– Ой, Толя, как хорошо … – застонала Люба. – Знала бы раньше, как ты массируешь, давно бы напросилась …

И потом так хорошо было сидеть, замотавшись в простыню, и потягивать свежий брусничный квас. Любаша и Уля мгновенно переключились на разговоры о детишках, привлекая Тоню по поводу моды, а мужчины вспоминали марки мотоциклов и планировали мотопрогулку в ближайший выходной – надо же было проложить трассу через лес от города к дачным участкам.

Прощаясь, Гриша спросил у Кости:

– Как ты думаешь, если я попрошу Любу позировать мне обнаженной – она согласится?

– Я думаю, она согласится, – ответила Люба …

ДАЛЬНОБОЙЩИК

Костя Докукин много лет проработал водителем в гараже областного транспортного управления и в основном ездил по области но и дальше – он считался «дальнобойщиком».

Здесь, в автохозяйстве у Свиридова, рейсы были не сталь дальние, и чаще всего приходилось возить различный спецгруз, когда в путевке на специальном вкладыше значилось «досмотр запрещен», а в кабине всегда сидел кто-нибудь из офицеров Воложанина.

Инциденты на дороге происходили редко – офицерского удостоверения сопровождающего в совокупности с вкладышем бывало достаточно, но все равно пару раз попадались «озабоченные» гаишники, стремящиеся любой ценой «заработать».

Но тогда включенные рации у водителя и сопровождающего приводили к тому, что очень быстро к стоящей машине подлетало начальство местного ГАИ и с извинениями отпускало машину. Уж что там они получали сверху по рации – Костю не интересовало, да и постовые привыкли и переставали останавливать эту машину.

Уля привыкла к Докукиным с малых лет – с тех пор, как поселилась у Галиных.

Она знала, что и Тоня, и Свиридов были знакомы с Костей очень давно, да и у Галиных Костя и Люба пришлись ко двору. У Кости всегда находились темы для разговора с Василием Васильевичем, и Галина Игнатьевна с удовольствием общалась с Любашей.

Костя из дальних поездок всегда привозил какие-нибудь небольшие и простенькие сувениры для жены и детишек, и часто такие сувениры получала Тоня Свиридова, а затем и Уля – Костя и Люба были в доме Свиридовых очень частыми гостями, и скорее не гостями, а просто своими …

Любашу своей считали очень многие в городе – почти вся малышня прошла (и проходила!) через ее руки в малышовой группе детского сада, и она была знакома со всеми родителями.

Поэтому семья Докукиных в городе была всегда на виду, и Костя, и Люба были местными «знаменитостями» – пожалуй, почти после самого Свиридова с его родными.

А уж когда стали переводить на аккумуляторы большинство автомашин сочувствовали Косте – запах бензина исчезал, так что же это за автомобиль!

И Костя первым переучивал знакомых на управление с электротягой, да и вообще его обучение вождению считалось в городе наилучшим.

Особенно когда он переучивал Улю после того, как ее потренировал Свиридов.

Костя смешно ругался, а Тоня смеялась – Уля не сразу привыкла к добродушной воркотне Кости, ругающего Толика Свиридова за обучение «сопливой девчонки» так строго ездить.

После нескольких поездок с Костей Уля стала ездить свободнее, но со строгим соблюдением всех правил – к всеобщему удивлению опытный водитель Докукин очень хорошо знал и всегда строго соблюдал правила движения.

Уля поняла – ее инструктор учит тому, как сохранить «здоровье» ее самой и ее машины, а поэтому кроме узаконенных правил она узнала много других, которые были очень полезны на дороге …

ГРИША И УЛЯ ПУТЕШЕСТВУЮТ

Гриша с Улей по приглашению Дрейзеров приехали в Вену и сразу попали на парадный прием, который устраивала мадам Женовьева.

Они успели только быстренько принять душ и переодеться, как мадам представила их гостям.

Гриша, и Уля были в белых джинсовых костюмах производства Тони, но гости восприняли их наряды как писк парижской моды и допытывались, кто из знаменитых кутюрье является автором.

Английский Гриши и немецкий Ули сразу позволили им влиться в круг гостей мадам Женовьевы, и они свободно общались, помогая иногда друг другу в переводе с одного языка на другой.

Уля очаровала общество, в особенности молодых мужчин, но мадам Женовьева тщательно оберегала ее от особенно назойливых ухаживаний. А одного молодого хлыща, который весьма агрессивно обхаживал Улю, она просто отогнала от Ули и пригрозила ему отлучением от дома.

А Гриша, видя такой успех жены, даже немного пожалел, что взял ее в эту поездку.

Но вечером Уля, почувствовав настроение мужа, сказала ему:

– Гришенька, если тебе так неприятно внимание, которое мне уделяют эти ухажеры, то давай, я не буду отходить от тебя и буду держать тебя под руку.

– Это неудобно …

– Но что же мне делать? Ты же знаешь, что кроме тебя мне никто не нужен, а отгонять назойливых мужиков я не умею, да и неприлично это. Что же мне делать?

– Уленька, я верю тебе и знаю, что ты меня любишь. Но иногда бывает так неприятно, когда тебя кто-нибудь … охаживает …

– Мне тоже бывает неприятно, когда тебя охаживают девицы …

– Ну, и что нам делать?

– Давай, в следующий раз я подведу ухажера к тебе, представлю тебя и скажу, что у моего мужа удар с левой вполне профессиональный!

– А я подведу наиболее активную девицу к тебе, тоже представлю, и скажу, что у моей жены достаточно длинные ногти и следы от них так долго не заживают!

Они весело рассмеялись, представив себе подобные знакомства.

Уля целыми днями пропадала в модном ателье мадам Женовьевы, а Гриша в потертом джинсовом костюме блуждал по городу с фотоаппаратом, снимая на память понравившиеся уголки и старинные здания. Вечером Уля рассматривал сделанные Гришей снимки, выбирала наиболее интересные и высказывая соображения по изменению формата съемки какого-либо из объектов.

В модном журнале редакторы собрались вместе с художниками и все вместе долго обсуждали новую концепцию размещения рекламы и рисунков Гриши. Его переговоры в издательстве тоже прошли успешно, ему на выбор дали несколько книг из перспективного плана для предстоящего издания на двух языках. Пара книг была на немецком языке, и вечером Уля переводила мужу – вернее, она рассказывала ему то, что ей удалось понять из просмотренного текста.

– А ты сможешь потом сделать полный перевод?

– Ну, что ты! Я же очень плохо знаю язык – так, поговорить.

– Ничего, мальчишки смогут, я уверен.

Мадам Женовьева не давала молодежи скучать и выводила их на самые знаменитые театральные премьеры и вернисажи, а потом, дома, после вечернего чая выспрашивала впечатление Гриши и Ули об увиденном.

– Мне это очень важно и интересно! Моя племянница ничего толком рассказать не может, а у вас свежее восприятие и острый глаз.

И Гриша показывал им – Уле и мадам Женовьеве – свои новые рисунки.

Когда Гришу пригласили познакомиться в «собачий» журнал и он показал несколько своих рисунков молодых щенков Сандала, то в редакции в него буквально вцепились.

И этот визит оказался полезным, и с этой редакцией у Гриши установились плодотворные творческие отношения …

ЛЕНА ДОЛГОПОЛОВА

Несмотря на то, что Лена располагала правом рандеву со Свиридовым с любое время (а таких сотрудников было немного!), она предварительно позвонила шефу.

– Леночка, здравствуй! Хороша, мила, неотразима!

– Здравствуйте, командир! Я же стараюсь!

– А ведь и вправду хороша! Как Потап, как Геночка?

– Спасибо, Толя, все здоровы. Геночка жалуется, что редко видит маму. Да и папу тоже.

– Выкраивай время – сыну очень нужно чувство родителей. Ну, садись, рассказывай.

И главный инженер фирмы Елена Геннадиевна Долгополова стала обсуждать с Генеральным то, что ее беспокоило в первую очередь.

Для обновления старой ВПП (взлетно-посадочной полосы) и реконструкции новой на военном аэродроме Свиридов пригласил старого отставного специалиста. Тот ногами исходил все полосы и здесь, и на военном аэродроме тоже. И исходив все своими ногами и внимательно переворошив метеоданные за последние 20 лет он уточнил направление ВПП – даже не направление, а некий угол, внутри которого должны была быть полосы.

– У тебя что-то вызывает сомнение?

– Нет, командир. Но полоса пойдет как-то вкось …

– И пусть идет. Прими за направление середину заданного им угла, и вперед. Что держит?

– Пока держу я. Но проект на утверждение будет готов завтра. Хотя там есть … сложность …

– Какая?

– Есть предложение под обеими полосами проложить кабель – получатся теплые всепогодные полосы, не обмерзающие зимой. Но это довольно большой объем дополнительных работ.

– Но зато всепогодная полоса – это очень важно. Надеюсь, ты за?

– Конечно. И летчики мня поддерживают. Пока борюсь с проектантами …

– Это – мелочи … Но вот …

– Что, командир?

– Вот наша полоса, заход отсюда … Ангар … А какую полосу нужно для военного аэродрома? Для военного заправщика? Если ее разместить чуть левее … С выходом в лес – а там метров четыреста подземные емкости для топлива …

– Объем работ более чем в два раза … И цена … И для пилотов, и для охраны потребуются помещения … И автотрасса к тому аэродрому …

– Молодец! Как летчики?

– Есть соображение. Меня поддержал полковник Веденеев. После внимательного осмотра оставшихся от аэродромных служб зданий выяснилось, что два из них вполне пригодны для кардинальной реконструкции с перепланировкой. И это быстрее, чем строить заново. Двух этих зданий хватит на весь персонал, как летный, так и обслуживающий. Правда, мы расширяем и объединяем оба здания.

– А как с проектом?

– Эскизный проект и расчеты готовы, можем показать. И есть мыслишка потом подарить тот аэродром на баланс военным … Подарить!

– Мысль вполне здравая. А как с проектами? Делай проект в двух вариантах. Назначай время – посмотрим проектные данные, а потом посмотрим все в натуре. А что с чистыми помещениями?

– Сейчас завершается монтаж специальных систем воздухоочистки, уже готовы целиком две лаборатории на третьем этаже и завершается монтаж на четвертом. Завершаем комплектацию лабораторий аппаратурой и излучателями …

Попрощавшись, Лена пошла к выходу из кабинета, и Свиридов загляделся на ее ладную фигурку, длинные ноги в модных брюках – после «Солнечного» Лена редко надевала юбки и платья.

– Лена, когда будет следующий Потапович?

– Командир, – обернулась Лена, – а работать когда? Но мы … мы работаем …

– Смотри, выпорю! Или уволю, чтобы ты на работу не ссылалась …

– Я испугалась, я учту! …

КОЛОКОЛА

В деревне был праздник.

Привезли колокола для звонницы.

Тяжелый трейлер в сопровождении милицейских машин въехал во двор.

– Куда удобнее поставить? – вылез из кабины Костя Докукин. – А у вас тут что? Митинг, что-ли?

Почти весь двор был заполнен людьми. Среди старушек в платочках было много молодых голов и Косте даже показалось, что он увидел Тоню Свиридову.

– Поставь вот так, чтобы было поближе.

В небе рокотал вертолет и с него свешивался сдвоенный канат, а из проема звонницы торчали две металлические балки.

Первым поднимали большой колокол.

Отец Исидор благословил действо.

В проушину колокола вдели трубу, за трубу закрепили тросы, свисающие с вертолета, и молоденький майор с рацией начал командовать подъемом.

Двигатель вертолета взвыл и колокол оторвался от настила трейлера и плавно пошел вверх.

Колокол поднимался строго вертикально, не смещаясь, и остановился рядом с металлическими балками.

За это время майор переместился на площадку звонницы и теперь командовал оттуда.

И колокол медленно стал приближаться к проему в звоннице, а потом по команде стал опускаться и трос провис – колокол стоял на балках. А там его ждала целая бригада полковника Веденеева – колокол освободили от троса, опутали канатами и он медленно поехал внутрь звонницы.

Вторым поднимали малый колокол – он был легче и с ним быстрее справились.

Но подвешивание колоколов заняло много времени, хотя использовали мощную лебедку тяжелого автокрана, поставленного у основания звонницы.

И народ не уходил и ждал.

Неприметные женщины в черных платочках разносили воду и пресные лепешки, собравшиеся тихо беседовали, поглядывая вверх.

И только поздно вечером, когда раздался первый – пробный – удар большого колокола и два легких звонких удара малого народ оживился и стал расходиться.

Многие крестились.

И неумело тоже.

А на верхней площадке шла работа. Колокола крепили к балкам, но главное – их настраивали. Там колдовали Вася Самохин и сам Свиридов. Свиридов легонько проводил напильником по краю колокола, а Вася слушал звук. Больше работы было с маленьким колоколом – его нужно было настроить в тон большому. Вася слушал, Свиридов снимал крохотную стружку …

И вдруг раздался такой слитный звук, что даже народ внизу у звонницы ахнул.

А Вася для проверки ударил в большой колокол, затем в малый …

Васю долго не отпускали собравшиеся внизу. Он шел, плотно опекаемый отцом Исидором, до самой машины его сопровождала плотная толпа …

Слава Васи Самохина распространялась быстро.

Мало того, что известные настройщики приглашали его «для консультаций», так теперь к нему через отца Исидора стали приходить ходатаи по церковному ведомству …

ОЧЕРЕДНОЕ ЗВАНИЕ

– А у нас в среду большой день – общее построение. Форма одежды – парадная.

– И тебе нужно быть в парадной форме?

– Обязательно. По секрету мне сказали, что добавят звездочку на погоны.

– И будет наш папка старшим лейтенантом!

– А с формой-то как? У тебя парадной формы нет …

– Ничего, еще три дня. Хватит и на подгонку, и на тренировку …

– А еще можно пригласить на построение родных.

– А с Верочкой можно?

– Пожалуй, ей еще рановато. Придется ее на вечерок подбросить …

– Можно Скворцовым – она с ними уже хорошо знакома. Как, Уля? Тогда пойдем все вместе!

На Грише подгоняли парадную военную форму, он привыкал к ней, а главное – нужно было закрепить на кителе награды. Это женщины выполняли под строгим руководством Свиридова.

– Надеюсь, ты пойдешь в штатском?

– Конечно, милая бабушка!

Свиридов все чаще ласково называл Тоню бабушкой.

Общее построение художников студии имени Грекова несколько отличалось от подобных мероприятий в воинских частях – большим количеством пожилых офицеров с невысокими званиями и большим числом штатских. Но торжественный вынос знамени и фанфары придали этому не очень воинственному строю мужественности и даже воинственности.

Поздравлять прибыл заместитель Министра обороны, и после обязательного, но не очень стройного приветствия и команды «вольно» он произнес короткую приветственную речь.

Похвалив и поздравив присутствующих замминистра перешел к процедуре награждения – многие получали очередные звания или правительственные награды.

Свиридовы в зале напряженно ждали.

– Лейтенант Свиридов!

– Я!

Гриша строевым шагом вышел к столику с наградами. От пожилых и не отличающихся особой выправкой своих коллег его отличала блестящая парадная форма, выправка и награды на кителе – медаль «За охрану государственной границы» и орден «Почета».

– Поздравляю вас с присвоением очередного звания старший лейтенант и награждением орденом «За военные заслуги».

– Служу России!

А в соседнем зале были накрыты столы и все двинулись туда.

Гриша был так плотно захвачен кольцом своих родных, что к нему трудно было пробраться для поздравления – а таких было немало. Знакомились и здоровались с его молодой женой, знакомились с седой матерью и осыпали ее комплиментами.

Доставалось поздравлений и Свиридову.

Стреляли пробки шампанского, звенел хрусталь, говор становился все громче и неразборчивей.

– Пора сбежать? Как, отец, это удобно?

Празднование продолжили дома, куда с помощью вертолета добрались довольно быстро.

И звездочки обмыли в рюмке, и Уля и Верочка не могли наглядеться на новенький орден, и подняли тосты за всех родителей. И Свиридов поднял тост за умершую родную мать Гриши Альбину Георгиевну Клишину …

А потом Грише пришлось в новых погонах и с новым орденом спуститься к Нике и Владику.

А затем на минутку забежать к Скворцовым – но все это вместе с радостно улыбающейся Улей …

СОЮЗ ХУДОЖНИКОВ

Так совпало, что совсем скоро Гриша пригласил своих близких на другое сборище – выставку работ молодых художников, которых принимали в Союз художников.

Кроме своих Гриша пригласил Машу и Дена, и это было не случайно.

В зале было выставлено множество работ.

В основном это были уменьшенные копии, и только самые наилучшие – по мнению жюри – были выставлены в натуральную величину. И среди массы Гришиных рисунков в центре висела картина «Мой друг», на которой он изобразил Даниила Аркадьевича Дубинина, ветерана и орденоносца, мужественное лицо которого проглядывало сквозь взрывы, горящие здания и машины, тела убитых и прочие прелести войны.

Маша плотно обхватила руку Дана и прижалась к нему.

Они долго стояли перед картиной, и многие стали узнавать оригинал.

А потом большая группа маститых художников ходила по залу и авторы отвечали на их вопросы. В этой группе были Борис Жутовский и Генрих Василевский, и они за руку поздоровались с Гришей, и поздравили его с успехом.

Вечером дома Уля хвасталась свежим членским билетом Союза художников РФ, выданным Григорию Анатольевичу Свиридову.

Хвасталась только дома, показывая его маме Тоне и папе Толе, и поздравляя их …

ШАНТАЖ С ЗАХВАТОМ

– Анатолий Иванович? Трофимов беспокоит.

– Здравствуй, Степаныч. Проблемы?

– Откуда знаешь?

– Да по голосу чувствую. Давай, излагай.

– Помнишь, лезли к нам какие-то мафиози в компаньоны? Так вот, захватили наших мужиков на рынке и требуют долю в … в этом, как его … бизнесе.

– Когда звонили? Кто?

– Звонили сейчас. Требовал выписать пропуска на каких-то Чувилина и Прохорова. Немедленно …

– Спокойно, Степаныч. Позвонят – скажи, что пропуска заказаны на завтра, на сегодня уже поздно. Требуй, чтобы твоих мужиков отпустили немедленно. Не удивляйся, телефон сразу испортится. А я приму меры, не волнуйся.

– Я надеюсь на тебя, Иваныч!

Свиридов в виртуальном невидимом коконе завис над рынком, и уловив сигналы связанных колхозников, опустился на складе.

В этой комнате с некоторой претензией на роскошь за длинным столом сидели трое, а четвертый за письменным столом говорил по телефону.

– Слышь, ты, председатель! Мы пока твоих мужиков не трогали, но ежели начнешь тянуть или ментов звать на помощь, то потрогаем! Давай, заказывай пропуска, понял?

– Ничего, ничего, посидят у нас, пока ты ваньку валять не перестанешь! Але, але!

– Чего там?

– Говорит, заказал пропуска и требует своих … и тут телефон накрылся … Длинный гудок …

– Звони еще!

Свиридов не стал дожидаться дальнейших действий и погрузил всех четверых в глубокий гипнотический сон. А потом стал снимать информацию, касаясь ладонью головы каждого.

Оказалось, что связанных держат рядом, а вся эта история придумана кавказцем из Москвы, который сейчас сидит у директора рынка.

Изъять этого кавказца из кабинета директора было делом минуты, а директор впал в глубокую задумчивость по поводу старых сапог, которые забыл убрать в сарай на даче, и вообще ему захотелось пойти в церковь и поставить свечку во здравие …

Связанные и двое сторожей сидели очень тесно, и избирательно вогнать их в гипнотический сон было долго. Поэтому они повалились без сознания от невидимых ударов, и только тогда Свиридов стал видимым.

– Тихо, мужики, тихо. Сейчас я вас развяжу, рты вам отомкну … Только без шума!

Свиридова узнали, мужики оживились, стали разминать затекшие руки и ноги, шепотом матерились.

– Где ваш трейлер?

– Где-то тут, у складов. А делать-то чего, Анатолий Иванович?

– Нервы выдержат? Разгружать и торговать. Если боитесь, что не выдержите, то поезжайте домой. Но тронуть вас никто не тронет, можно торговать спокойно.

– Ну, дела!? Как, ребята? Выдюжим?

Теперь Свиридов мог заняться охранниками и кавказцем. Погрузив всех троих в гипнотический сон, он занялся изучением информационного поля кавказца. Оказалось, что приехал он один на «Мерседесе», и оставил его на стоянке перед рынком.

И все остальное, что было нужно, Свиридов узнал.

Мужики тем временем уже разгружали свой трейлер на свои привычные торговые места, никто на них особого внимания не обращал, знакомые здоровались и спрашивали, почему припозднились …

«Что же делать с этой братией? Соблазнились деньгами … Чем наказать их?»

Свиридов вышел в кабинет, где мирно храпели четверо в форме охранников, перетащил туда двоих из склада..