Наутро женщины, освободившись от насущных дел, уединились в своей домашней мастерской. Стол для кроя был буквально завален блестящими красочными каталогами, и Тоня разгребла завал и выудила толстый и сравнительно скромный том.

Уля с интересом разглядывала иллюстрации, слушала пояснения Тони. У обоих в тетрадках появлялись эскизы, ссылки на знаменитые модели, короткие споры совершенно непонятного непосвященному характера.

Переворошив большое количество каталогов дамы решили отдохнуть и включили кофеварку.

– Мама Тоня, я хочу спросить насчет сауны … Можно?

– Улечка, мы же договорились – можно все.

– Правда, что там все голые? Все вместе?

– Правда, Улечка. Там все без одежды, как на нудистском пляже. И все спокойны, никто ни на кого не кидается.

– И как ты себя чувствовала? Все смотрят … Это же не баня, где только свои.

– Знаешь, Улечка, главное было в том, что мне не было стыдно за себя, за свое тело. Конечно, это Толя меня так настроил, но я чувствовала себя комфортно. На меня смотрели, некоторые даже разглядывали … Но я могла гордится своим телом – ничего не висит, не болтается, складок нет. Ты бы видела, какие там тела встречаются! И они тоже не стесняются своего облика…

– А молодые?

– Были там и молодые, были модели – длинные и худющие. Большинство обритые наголо … Да нет, я имею в виду тело, а не голову! Пирсинга почти нет, а вот всякие фигурные стрижки на лобке встречаются часто …

– Я бы не смогла …

– Во-первых, нужно чувство собственного достоинства … А потом у них там не принято бросаться на понравившуюся даму прямо в сауне – к тебе проявят интерес или начнут приставать потом …

– И к тебе?…

– Конечно!

И эта беседа продолжалась долго, и только время обеда прервало эту живую беседу.

Виолетта получила в подарок кроме книг на английском и русском языках первый альбом Гришиных рисунков с надписью: «Милая Тота! Это тебе». Но кроме этой скромной надписи под всеми рисунками в альбоме к подписям на английском, французском и немецком языках были добавлены рукописные подписи на русском.

Альбом, который Гриша подарил жене, Уля никому не показывала. Только Тоня знала, что дарственная надпись занимала целую страницу и была полна объяснений в любви.

Тираж альбома был небольшой – всего три тысячи экземпляров, и из продажи он исчез за несколько дней. А здесь, дома, Гриша раздарил столько этих альбомов, что пришлось к авторским экземплярам заказывать еще.

А в адрес книжного магазина «Шекспир и К^о» на улицу Одеон, 12, Париж, Франция пришла посылка с альбомом молодого русского художника.

Крупным шрифтом по французски от руки на развороте было написано «Для меня этот магазин открыл Хемингуэй. Пусть здесь всегда царит настоящий праздник, «Праздник, который всегда с тобой». Успехов вам!» И подпись художника – ГрСвиридов, такая же, как под рисунками.

А Гриша получил факс из Вены.

Из многословного, витиеватого и вежливого послания можно было понять, что издательство: во-первых, извиняется, что выпустило альбом в таком виде без согласования с автором и без выплаты гонорара, но, во-вторых, это была проверка рынка и издательство направляет автору макет альбома дополнительного тиража и договор на издание его тиражом пятнадцать тысяч экземпляров. И куча всяческих заверений и пожеланий.

Гриша добавил русские подписи под рисунками и подписал договор, убрав один рисунок. И поблагодарил за заботу – в первую очередь Густава Дрейзера и мадам Женовьеву, а также Карла Капницера и Мартина Клейнберга.

А Владимир Альбертович получил в подарок этот альбом с дарственными подписями всех членов семьи Свиридовых – за исключением Верочки …

МЕСТНЫЕ НОВОСТИ

НА ДИВАНЕ

Вечером Свиридов устраивался на диване в гостиной, рядом с ним устраивалась Тоня, подобрав ноги и прижавшись к мужу.

Гриша подкатил кресло и установил его напротив дивана, усадил Улю.

Но Уля встала, посадила в кресло Гришу и устроилась у него на коленях.

И смущенно улыбаясь взглянула на старших – те целовались, не обращая внимания на молодежь.

Уля не удержалась и тоже, спрятав лицо у Гриши на плече, стала целовать его в шею.

– Ну, что у нас новенького? – спросил Свиридов.

– У нас все нормально. Верочка растет и интересуется, куда подевался дед. Гриша подписал еще один договор на книгу на двух языках. Из Лондона ему пришло предложение иллюстрировать книги несколько модных бестселлеров (на двух языках). Уля меня откармливает на убой – скоро я в платья влезать не буду …

– Мама Тоня, как тебе не совестно! Я готовлю овощные блюда, и с них растолстеть никак нельзя! Мясо у нас ест один Гриша …

– Бедненькие мои женщины! Голодаете, чтобы не поправится …

– А как твои успехи, Уленька?

– Я сшила платье для Лены Долгополовой – ей понравилось. И готовлю костюм для Любаши Докукиной – мне Гриша помогает. Он сейчас много рисует, и я ему позирую.

– Значит Уля будет у тебя на рисунках в книге?

– Нет, папа, будет не совсем она. Я стараюсь избегать точного портретного сходства.

– Он избегает, но если хорошо знать нашу Улю, то узнать можно …

– Мама, ну конечно можно! Ведь портрет – это еще не весь человек!

– А у Грекова что делаешь?

– Там я завершил свою часть в общей галерее портретов героев-интернационалистов. Так там именуют наших ребят, что воевали за рубежом последние годы. Хорошие ребята!

– А чем занималась ты?

– Я в основном бездельничала. В мастерской меня подменяет Уля, домашние заботы тоже на ее плечах, а я больше с Верочкой время проводила …

Беседа шла неспешно и ни у кого не возникало даже желание включить телевизор.

– А у тебя как дела?

– Все нормально. Тебе приветы от Белоглазова и его супруги. Снова собираются в Москву – дочка замуж собирается. Приедут с женихом познакомиться.

– Пригласи молодых к нам – интересно посмотреть на жениха Виктории.

РЕОРГАНИЗАЦИЯ

– Товарищи офицеры!

Свиридов открыл массивную дверь, набрав шифр самостоятельно, не прибегая к помощи дежурного, и вошел в помещение штаба.

Огромное помещение было разгорожено прозрачными перегородками, которые гасили звук. Кое-где перегородки были частично закрашены, но все равно все помещение просматривалось. А в самом дальнем углу помешался кабинет начальника штаба и около его кабинета – зал с большим столом и массой стульев.

– Здравствуйте, товарищи офицеры!

– Здравия желаем, товарищ генерал-майор!

Голоса за перегородками звучали глухо, но дружно.

– Вольно.

Свиридов прошел к начальнику штаба.

– Здравствуйте Василий Андреевич!

– Здравствуйте, Анатолий Иванович!

– Соберите офицеров, я хочу поговорить.

Все быстро заполнили зал.

– У нас предстоят большие перемены, и судьбы многих из вас будут во многом зависеть от принятого вами решения. Как вы помните, работа штаба тесно была связана с работой фирмы, и поэтому приходилось решать множество хозяйственных проблем наряду с чисто военными. Сейчас, в связи с происходящими изменениями, руководство чисто военными вопросами переходит к штабу подразделений охраны периметра объекта, а у нас остаются вопросы безопасности и контрразведки. Но зато большее внимание нам придется уделять чисто хозяйственным и социальным вопросам.

– Одновременно снимаются практически все привилегии, которые мы имели как особое подразделение гражданской обороны в режиме, приближенном к боевым – в частности, исчисление срока военной службы, надбавки и так далее.

– Во-вторых, многие из офицеров выслужили полный срок по возрасту и подлежат увольнению на пенсию, хотя многие вполне могут и хотят еще послужить, и это вполне реально. Ну, а сохраняемый сокращенный состав военного штаба объединяется со службами охраны, разведки и контрразведки.

– Я хочу, чтобы вы обдумали сказанное и высказали свои пожелания по дальнейшей своей работе. А здесь, в этом светлом помещении, будет создан музей нашей фирмы. Вначале секретный, а в дальнейшем и открытый для наших сотрудников. Вопросы?

Свиридов еще долго просидел в штабе, беседуя с офицерами и отвечая на их вопросы.

Повторное обсуждение перемен состоялось в большом зале заседаний Ученого совета – в небольшом отдельно стоящем здании, разместившимся внутри буквы «П», образованной главным корпусом.

Кроме членов штаба пришли офицеры спецотряда Свиридова, сотрудники первого отдела и контрразведки, Маргарита Антипова, Мари Козлова и ее супруг Валдис Лазарис – он с самого начала возглавлял подразделение контрразведки на фирме.

Сотрудники штаба были в форме и при наградах, а Свиридов ограничился тремя Золотыми звездами и колодками.

Для начала Мари зачитала приказ об увольнении в запас полковника Гнедаша в связи с возрастом и награждении его орденом «За заслуги перед Отечеством I степени».

Все встали и под аплодисменты присутствующих Свиридов приколол орден Василию Андреевичу.

– Поздравляю, Василий Андреевич, теперь вы у нас полный кавалер этого ордена!

После этого следующий приказ Свиридов зачитал сам – об изменении структуры управления и связанными с этим кадровыми перестановками. И еще приказ о награждении членов бывшего штаба за успешную работу – в итоге не осталось ни одного члена штаба, не получившего награды.

Был еще один приказ о награждениях – но с грифом, и Свиридов зачитывать его не стал, а награждения состоялись позже, в его кабинете.

Но главное – штаб воинской части, по существу создавший все, что было на территории фирмы и за ее пределами, преобразовывался в сугубо штатское управление. Но при этом практически с теми же хозяйственными задачами и с еще более широкими полномочиями, охватывающими и город при машиностроительном заводе, и город бывших «умников» – который теперь уже с полным правом можно было называть филиалом фирмы как по штатам, так и по работам.

Возглавить это новое управление было предложено полковнику Гнедашу. Хотя он был несколько обижен сохранением звания – жена полковника усиленно подогревала его честолюбивую мечту о генеральском звании, но он принял предложение Свиридова с внутренним удовлетворением.

Здание, которое когда-то давно занимал горком партии, освободили от множества мелких административных конторок и теперь там разместилось общее городское управление, где сразу установился четкий военный порядок …

ДЕТИ ИНДИГО

Как это назвать – собрание, совещание или посиделки …

Правильнее назвать это сборище было просто беседой заинтересованных людей.

Во-первых, тут были все «мальчики» и их родители.

Во-вторых, были все экстрасенсы, проживающие и работающие в городе.

В-третьих, было несколько человек, экстрасенсорными способностями не обладающие – Тоня Свиридова, Вера Грачева, Семен Черномырдин, Даша Огородникова, Юрий Воложанин и все «сестренки» Свиридова.

Начала Вера Грачева, обозначая тему беседы.

– Здесь собрались люди, заинтересованные в будущем наших особенных мальчиков. Я могу рассказать об успехах этих мальчиков по школьной программе, но нам нужно определить их возможное будущее …

– Ты замахиваешься на невозможное, Вера. Будущее мальчиков определить нам не удастся, а вот подумать и порекомендовать, куда им стоит пойти для продолжения образования – можем. С учетом, естественно, пожеланий самих мальчиков. – Свиридов остановил Веру и продолжил:

– И прошу всех не пользоваться «внутренними мыслями», учитывая большое количество обычных людей, не обладающих нашими способностями. Кто начнет?

– Давайте начну я, – начала Полина Ерлыкина. – Нам с Семеном Гавриловичем кажется, что будущее … точнее, продолжение образования для Олега более или менее ясно. Он уже занимается в консерватории, и будет пока продолжать это.

– Как, Олег? Нет возражений?

– Как сказала мама, я буду – пока – продолжать консерваторское образование.

– Кто следующий?

– Разрешите? Капитан Петроченков. Мы с Зиной и с Борей обсуждали эту тему и порешили, что Боре следует поступать в медицинский институт. Правда, не совсем понятно, в какой …

– Боря, а у тебя какие мысли?

– У меня мысли … Думаю, что чем шире будет подготовка, тем полезнее это для меня.

– Тогда может быть проконсультироваться со специалистом? Например, с Умаровым?

– Умар Эрнестович будет через неделю. Вот тогда с ним и поговорим. Дальше?

– Капитан Рыбачков. Мы с Валерией и Олегом думаем, что Олегу следует пойти в институт физкультуры. Он хочет стать тренером.

– А в каком виде спорта, Олег? Или пока неясно?

– Думаю, стоит начать с многоборья. Но можно и спортивной гимнастикой заниматься …

– А не борьбой? Там реакция нужна особенно, как и в боксе.

– Может быть, дядя Толя. Но мне кажется, что стоит поговорить с ректором.

– Согласен. Дальше?

– Можно мне, дядя Толя?

– Давай, Сережа. Мы слушаем.

– Я хочу стать психотерапевтом. А для этого думаю начать с психологического факультета МГУ. Потом посмотрим, может быть займусь в духовной академии приемами психологического воздействия на людей …

– Факультет психологии – это понятно. А насчет духовной академии – это спорно. Но об этом мы поговорим попозже. Согласен? Как думают родители?

– Мы с Сашей согласны с Сережей.

– Ну и прекрасно. Кто следующий?

– Мы с Петей обсуждали этот вопрос. Думали, он пойдет в иняз, а он хочет заниматься историей. Думаем, на исторический факультет.

– А языки? У Пети большие способности к языкам!

– Все правильно, Вера Кирилловна, но он считает, что языки – языками, а культура – культурой, и постигать культуру лучше через историю.

– Но тогда может быть не исторический факультет, а МГИМО? Там сейчас есть похожие факультеты … – это сказала Даша. – Там и языки, и история, и культура …

– Тогда с Петей нужно будет подъехать в МГИМО. Толя, ты съездишь?

– Конечно. И возьмем с собой Веру. Да не тебя, а Ложникову. Как, Вера, поедешь с нами?

– Поеду.

Будущее Александра Кузовенина особых сомнений не вызывало – его интересы во многом совпадали с дисциплинами, которые широко были представлены в инженерно-физическом институте. И в его желании поступать именно в этот институт основная заслуга принадлежала Баранову и Потаповичу. Родители Саши Екатерина Михайловна и Василий Герасимович были согласны с выбором сына.

– Ну, кто следующий? Можно нам с Васей высказаться? – спросил Дима Толоконников.

– Слушаем вас, молодые люди.

– Вы так сказали – молодые люди, Вера Кирилловна …

– Вася, это было сказано без подтекста, поверь мне. Просто вы все так выросли, что обращаться к вам как прежде – мальчики – становится неудобно. И мне очень интересно, что вы придумали.

– Не то, чтобы придумали … А подумали. У нас у всех свои сферы интересов, свои увлечения, но у нас есть и общие свойства, объединяющие нас и объединяющие нас с некоторыми взрослыми. Мы общаемся и друг с другом, и с нашими старшими друзьями, обмениваемся информацией, советуемся. Вот мы с дядей Толей … прошу прощения, с Анатолием Ивановичем не раз обсуждали мои способности и возможные области приложения моих способностей. Да и у Димы тоже были такие беседы … И знаете, что получается? Получается, что вряд ли мы сможем сейчас сразу определить область наиболее полного приложения наших способностей и интересов, а сперва нам нужно стать культурными людьми, образованными членами нашего общества … А уж потом …

– Вася прав, мы это много раз обсуждали. И появилась мысль попробовать поучиться нам в очень престижном ВУЗ’е – в МГИМО.

– Но там тоже разные факультеты, – после недолгого молчания сказал Свиридов. – Хотя образование этот институт дает широкое и глубокое.

– Только конкурс там – ого-го …

– Если дядя Толя сводит нас туда на собеседование, то вопрос конкурса может просто отпасть …

– Сережа прав. Но МГИМО не сможет заменить медицину …

– Так и не всем же идти в МГИМО!

Встреча с ведущими специалистами МГИМО состоялась, и после короткого совещания ректор сообщил о единогласном решении ректората и всех кафедр о готовности принять на обучение молодых людей, не достигших еще совершеннолетия. Больше всего ведущие преподаватели этого самого престижного ВУЗ’а Москвы оценили высочайший культурный уровень и разносторонние знания будущих учащихся – с ними иногда было даже затруднительно беседовать …

ОТКАЗНИЦА

– Командир, сэр! Тут в больнице молодая мамаша отказывается от ребенка. Не могли бы вы вмешаться?

– Я приеду к середине дня, Дайяна. Что за женщина?

– Жеребко Христина Артемовна. Работница с завода. Без мужа. Тридцать один год. Три аборта. Живет одна, в однокомнатной квартире. Была замужем, муж ее бросил три года назад. Я жду вас, командир, сэр.

Утечкина встретила Свиридова у входа и проводила в палату родильного отделения.

На кроватях лежали три женщины и Дина подвела Свиридова к койке у окна.

– Христина Артемовна Жеребко, – представила пациентку Дина.

– Добрый день, Христина Артемовна. – поздоровался Свиридов и движением руки отпустил Дину. – Я пришел узнать у вас причину отказа от ребенка.

– Мое дело – не хочу ребенка и все.

– А когда носили его в себе, то хотели? Могли бы сделать очередной аборт.

– Поздно было. Он … ушел, сказал, что ему дети не нужны …

– А вам? О чем вы думали, когда зачали ребенка?

Жеребко отвернулась к стене.

– Должен вам сказать, что вас мне не очень жалко. Мне жаль маленького ребенка, который не будет знать матери и отца. Вадим Козин на слова поэта Дементьева написал «Грустное танго», посвященное молодой матери, бросившей своего новорожденного. Послушайте.

И Свиридов как бы про себя негромко запел.

Уходит женщина от счастья.

Уходит от своей судьбы.

А то, что сердце бьется чаще, -

Так это просто от ходьбы.

Она от сына отказалась.

Зачем он ей в семнадцать лет!

Не мучат страх ее и жалость.

Лишь только няни смотрят вслед.

Женщины на кроватях прислушались.

Уходит женщина от счастья.

Под горький ропот матерей.

Ее малыш – комочек спящий –

Пока не ведает о ней.

Она идет легко и бодро,

Не оглянувшись на роддом.

Вся в предвкушении свободы,

Что опостылет ей потом.

Свиридов мысленно вошел в информационное пространство женщины и попытался изменить ее установки.

Но рухнет мир, когда средь ночи

Приснится радостно почти

Тот теплый ласковый комочек,

Сопевший у ее груди.

Свиридов предпринял последнюю попытку вмешаться в сознание отвернувшейся женщины и молча вышел.

И отправился прямиком в завком завода и устроил там председательнице завкома и ее заместителю такую выволочку, что отзвуки ее отдавались еще неделю.

А Христина Жеребко взяла ребенка и приложила его к своей груди – по просьбе Утечкиной ее продержали в больнице лишних три дня.

За это время ее пять раз навестили с завода, а завком обеспечил новорожденного всем необходимым включая коляску …

ПАПА ТОЛЯ СКАЗАЛ

– Папа Толя сказал, что Верочке еще рано купаться в бассейне …

Ульяна и Вера Ложникова лежали в зоне солярия у бассейна.

– Дина Егоровна, идите к нам! Мы подвинемся!

– Спасибо девочки! Я ищу Лео – вы не видели его?

– Кажется, он вон там.

– Спасибо, девочки.

– Как ты думаешь, сколько ей лет? Ведь она не молода?

– Ей не меньше пятидесяти, – ответила Ульяна, провожая взглядом удаляющуюся Утечкину. – Но фигура …

– Как там наши мальчики? Не пора им вылезать?

Недалеко от места, где лежали Ульяна и Вера, на берегу бассейна сидел Владислав Маленький и наблюдал за купающимися мальчиками.

– Владик, не пора мальчикам вылезать?

– Я слежу за временем. Пусть еще поплавают.

Рядом с Ульяной и Верой были расстелены одеяла и лежала стопка разноцветных трусиков.

Свиридов очень внимательно следил за посещением бассейна всеми «его» женщинами, поэтому не только Тоня и Ульяна, но и все «сестренки», Лена Скворцова и Виолетта, Лена Карцева и Лена Долгополова, Полина Ерлыкина и Маргарита Антипова, Ольга Петрова и Диана Утечкина, и его секретарши регулярно посещали бассейн с солярием.

А через день сюда выводили мальчиков, и с ними обязательно находился кто-нибудь из их мам и кто-нибудь из офицеров отряда Воложанина.

Наконец Маленький встал и засвистел, мальчики стали подплывать к берегу и Владислав «выуживал» их из воды.

– Поможешь мне?

Вера стала вытирать мальчиков, а они снимали мокрые трусы и смущенно прикрывались ладошками.

Когда все были вытерты и разложены на одеялах Владислав спросил у Веры разрешения окунуться ненадолго и нырнул в воду.

– Знаешь, Уля, а мальчики так выросли и повзрослели. Там … там у нас около бассейна они разгуливали исключительно голые, даже Даша не могла их заставить надеть трусики. А теперь – смотри, стесняются.

– Конечно они растут. Я и то замечаю, хотя там … там их не видела. А как вообще там было? Трудно? Тяжело?

Вера задумалась.

– Там было … там было чудесно … Там мы встретились с Колей … теперь у нас двое сыновей – Петюньчик и Ленечка … А тяжело … Да по всякому, как везде …

ОДНА ПЕСНЯ

Сбылось желание Жени Кульченковой побывать на концерте «Одна песня».

Зал был полон.

На пустой сцене сидел Лопаткин с аккордеоном, и когда он заиграл, то многие почувствовали дальнейшее.

Голос Свиридова был суров и резок:

Мы ехали шагом,

Мы мчались в боях

И "Яблочко"– песню

Держали в зубах.

Ах, песенку эту

Доныне хранит

Трава молодая -

Степной малахит.

Казалось, запел кто-то другой – настолько изменился голос Свиридова:

Но песню иную

О дальней земле

Возил мой приятель

С собою в седле.

Он пел, озирая

Родные края:

"Гренада, Гренада,

Гренада моя!"

Песня заполнила весь зал и, казалось, звучала где-то под сводами:

Мы мчались, мечтая

Постичь поскорей

Грамматику боя -

Язык батарей.

Восход поднимался

И падал опять,

И лошадь устала

Степями скакать.

Но "Яблочко"-песню

Играл эскадрон

Смычками страданий

На скрипках времен…

Где же, приятель,

Песня твоя:

"Гренада, Гренада,

Гренада моя"?

Снова голос Свиридова неузнаваемо изменился:

Пробитое тело

Наземь сползло,

Товарищ впервые

Оставил седло.

Я видел: над трупом

Склонилась луна,

И мертвые губы

Шепнули: "Грена…"

Отряд не заметил

Потери бойца

И "Яблочко"– песню

Допел до конца.

Лишь по небу тихо

Сползла погодя

На бархат заката

Слезинка дождя…

Свиридов сделал длинную паузу и зал молчал, затаив дыхание:

Новые песни

Придумала жизнь…

Не надо, ребята,

О песне тужить,

Не надо, не надо,

Не надо, друзья…

Гренада, Гренада,

Гренада моя!

Замолк последний звук аккордеона и установилась мертвая тишина.

Неярко загорелся свет, и в мертвой тишине люди стали нестройно покидать зал.

Женя никак не могла понять, о чем она думала – то ли о революции, то ли об украинском хлопце, то ли о слезинке дождя …

Через несколько дней она стала разговаривать об этом концерте с разными по возрасту жителями города.

Мнения были разные, но все единодушно одобряли то, что они слышали, хотя мало кто из них мог обосновать это.

А вот следующий концерт из этой серии состоялся нескоро …

БОРИС СЫРОМЯТНИКОВ

– Толя, а та встреча на берегу Сены имела продолжение? Помнишь группу наших соотечественников …

Тоня уютно устроилась на плече у мужа.

– Да, милая. Этот талантливый мальчик – а он кандидат наук – оказался завербованным сотрудником АНБ и передавал кое-какие сведения за рубеж. А его так расхваливал его руководитель!

– А в какой области он работает?

– Он работает в группе, занимающейся новейшими видами вооружения с максимальной автоматизацией – управляемые по радио боевые машины, системы обнаружения целей, слежения за ними и так далее.

– Успел уже что-нибудь продать?

– Я попробовал познакомиться с его информационным полем … Оказалось, что передал он не особенно много, так как завербовали его недавно. Но он успел передать, что у них в отделе появились фирменные материалы по новейшим разработкам и электронике боевой платформы «Страйкер». И даже видео о полевых испытаниях машины!

– Это то, что давал им ты?

– Да. Представляешь, у нас есть видеоотчет об испытаниях, а у них такого материала нет. Как они у себя теперь ищут «крота»! А в том материале, который я перехватил в Париже, было продолжение этой информации, но поскольку изымая его материал я никак не засветил агента, то приняли решение о продолжении его шпионской карьеры. Для нашего блага.

– То есть он остался безнаказанным?

– Пока – да. Сейчас, когда с ним восстановят связь, он передаст, что мы владеем подлинными видеоматериалами всех испытаний «Страйкера», в том числе самых последних. А откуда они могли взяться? Значит, у них там есть наш агент, «крот», который гонит нам информацию.

– А мальчик-то что из себя представляет?

– Жалко?

– Жалко … По глупости влип, наверное …

– По жадности. Хотя семья, вроде бы, вполне приличная.

– Ну, и что с ним будет потом?

– Посмотрим. Пока используем втемную, а дальше …

– А как восприняло его руководство – ведь без их ведома игра не получится?

– Ужасный шок. Хотя на фирме это уже не первый случай …

ТЕЛЕБЕСЕДА

Телебесед со Свиридовым ждали.

В кадре был Виктор Скворцов и логотип телефонной трубки.

– Анатолий Иванович, вопрос для вас. Как вы относитесь к измене? К супружеской измене?

– Как вы понимаете, этот вопрос записан на автоответчике. А сейчас мы свяжемся с Валерием Семеновичем.

Телезрители услышали звуки набора телефонного номера.

– Валерий Семенович? Здравствуйте, Свиридов. Я по поводу вашего вопроса.

– Здравствуйте, Анатолий Иванович! Очень рад! Да, я оставил свой вопрос на автоответчике. Я хотел узнать ваше мнение относительно супружеской измены …

– Валерий Семенович, вопрос понятен, но почему вас это заинтересовало? Насколько я знаю у вас была крепкая семья, и ни вы, ни ваша покойная жена друг другу не изменяли. Я в этом просто уверен.

– Вы правы, Анатолий Иванович, у нас была крепкая и дружная семья. Но вот сын … Он в Ленинграде … то есть в Санкт Петербурге теперь живет. Женат, уже дочка родилась … Живут они с ее родителями, с родителями жены … И потом … Недавно вы пели песню Михаила Светлова, и там …

– Не продолжайте, Валерий Семенович, не нужно.

– Я хочу еще добавить – почему теперь к этому появилось такое легкомысленное отношение …

– Я пока отключил телефон, – сообщил Виктор Скворцов, который как обычно сидел в студии.

– Я попробую ответить на вопрос Валерия Семеновича, человека немолодого, счастливого в браке, человека вдумчивого и рассудительного.

Свиридов помолчал – на экранах телевизоров и в студии перед телекамерой.

– Жизнь человеческая – штука сложная. По моему мнению, по моему убеждению самым тяжелым грехом является предательство. Я считаю это смертным грехом, не имеющим оправдания. Но чтобы нам с вами не запутаться, нужно определить – а что такое супружеская измена?

Свиридов покачал головой.

– Боюсь, даже отец Исидор не сможет однозначно ответить на такой вопрос. Почему? Да просто потому, что можно это общее понятие превратить в целый ряд различных действий, имеющих место в жизни …

Отец Исидор с матушкой тоже сидели перед телевизором.

– Во-первых, под понятие супружеской измены можно подвести мысленный процесс, когда нравится другой или другая, и в мыслях – я подчеркиваю, только в мыслях! – появляются мысли о физическом обладании объектом. Например, вполне добропорядочная супруга при виде молодого накачанного парня мечтает, представляя себе, как бы тот обнял ее, прижал бы к себе, ласкал бы ее и она ласкала бы его тело. Но дальше таких мечтаний дело не идет, а супруга продолжает оставаться вполне добропорядочной женой своего мужа. Измена это или нет? Одни скажут – все равно измена, а другие скажут – просто мечтательная женщина.

– Рассмотрим более серьезный случай. Мечты мечтами, но дело доходит до объятий и поцелуев. Но не далее. Тут если обратиться к общежитейским оценкам уже начинается различие – а кто изменяет: муж или жена? Если это муж на стороне обнял и поцеловал женщину – оценки обычно снисходительные, а если жена позволила обнять и поцеловать себя чужому мужчине, то это уже серьезная измена.

– Вы чувствуете различие в подходе? Ему – можно, ей – нельзя. Правда, это наши, российские мерки. Так измена это или нет? Будем считать, что семейная жизнь продолжается, а объятия и поцелуи – редки и случайны. Измена? В какой степени? А если муж и жена продолжают любить друг друга? Я подчеркиваю – их чувства друг к другу не изменились.

– Но отношения на стороне могут развиваться дальше. У одного из супругов на стороне появляется любовник или любовница. Один из супругов начинает жить двойной жизнью, обманывая своего близкого – совсем еще недавно самого близкого человека. Я не берусь судить всех на свете, тем более, что и в супружестве близость бывает разная, но это – измена. Честный выход один – рассказать и уйти, хотя это бывает нелегко. Но в этом случае измена начинается с вранья, и вполне возможен случай раскаяния и прощения.

– С этим очень тесно связаны проблемы прощения семейных измен, и измен вообще. Ситуации бывают самые различные, но есть одна особенность в настоящей любви. Как я ее понимаю – взаимная любовь это еще и огромное взаимное доверие, которое предполагает возможность прощения в определенных ситуациях. Прощения и понимания. Например, для многих супругов брак уже не первый, а это тоже не столь просто … Ошибки, излишняя доверчивость … Но только не неразборчивость!

– Нормы морали постепенно меняются, меняются взгляды на близость мужчины и женщины. Подумаешь, сходил налево – это уже чуть ли не фольклор. Так и она может сходить налево. Причин для таких «леваков» – множество. Все зависит и от прочности семьи, и от духовной близости супругов, и от их взаимной любви, и от воспитания, и от множества других факторов личного и общественного характера. Кто-то прощает, кто-то нет, но факт измены налицо. Ну, представьте себе, что самый близкий вам человек, с которым вы любите другу друга – по крайней мере вам так казалось, с кем вы делите супружеское ложе и тяготы жизни – и вдруг оказывается в чужой постели? Как это назвать и как на это реагировать?

Свиридов остановил Скворцова.

– Нет, Витя, не включай телефон. Я с Валерием Семеновичем потом поговорю наедине.

– Жизненные ситуации многообразны и все случаи невозможно предусмотреть. И существует очень много вариантов, которые никак не подпадают под рассмотренные сейчас. Поэтому и результат кажущейся – или подлинной – измены может быть самым непредсказуемым. Смотрите уголовную хронику.

– Да, вот Витя мне напоминает. Чаще всего в супружеской измене виноват мужчина. И это независимо от того, кто изменяет – муж или жена. И ставшие слишком частыми и привычными случаи изнасилования – жена поздно возвращалась с электрички, перепились на вечеринке на работе и так далее.

– Свежий пример – женщина поехала на встречу с одноклубниками, с членами бывшей спортивной команды. Там у нее был физический контакт с ее бывшим поклонником, и это чуть не привело к заражению опасной венерической болезнью … там, у Дементьева. Тем более, что случайными связями был известен и муж этой женщины. Видите, у семейной измены есть и такая сторона, и весьма опасная для окружающих.

Пред.1 ...5 678 9 ...15 След.

Концерт Патриции Каас. 7. Неужели это возможно. Недалеко от Москвы, продолжение

С этой книгой читают

Другие книги автора