А потом Сандал отвел Женю к скамейке, что стояла рядом в укромном месте, показал ей, что надо сесть и сам сел рядом. И Женя непроизвольно стала рассказывать псу о своей жизни, о нелегких последних годах и радости после переезда сюда, о муже, о редакции.

И остановилась, удивленная своим поведением, а пес внимательно слушал Женю и изредка кивал головой.

– Неужели ты меня понимаешь? – не удержалась Женя.

Пес солидно кивнул.

Она потом спросила об этом Свиридова.

– Неужели он меня понимал?

– Думаю, ты говорила эмоционально, и поэтому вполне возможно, что основное он понял …

«ЖИВОЙ ЗВУК»

Ансамбль «Живой звук» существовал в городе практически с самого начла, но состав музыкантов со временем менялся.

Вначале к гитаре Свиридова присоединился аккордеон, а затем рояль и Дмитрий Германович Лопаткин – очень застенчивый по наблюдению Жени профессор со шрамами на лице.

Ударные инструменты вначале были представлены двумя барабанами – маленьким, пионерским, и большим, от военного оркестра. Потом приехал Черномырдин и ансамбль обогатился духовыми инструментами, а ударная установка приобрела привычные черты.

Все это Женя узнала по рассказам.

В таком составе ансамбль просуществовал долго, пока в городе не начали работать музыкальные кружки. Из кружка пришли гитаристы, а из военного оркестра – духовые инструменты. Потом из Одессы приехал Аркадий Аскадский и ансамбль обогатился скрипкой.

Конечно, ансамбль аккомпанировал не только Свиридову в его выступлениях.

Но особенностью первого состава была способность к импровизации и исполнению практически любых мелодий без предварительных репетиций.

Это позволяло аккомпанировать любому исполнителю, крайне удивляя артистов.

Новые члены ансамбля обладали этой способностью в значительно меньшей степени, но они учились.

И еще одна существенная деталь – в создании музыки активное участие принимал «Мальчик», Олег Ерлыкин. Олег обладал уникальной способностью воспринимать мелодию, которая находилась в голове другого человека – не только экстрасенса.

Тоня Свиридова рассказала Жене о первой встрече Олега с Раймондом Паулсом.

Как было принято в кафе на первом этаже первого в городе жилого дома гость не мог в свой первый визит использовать свои профессиональные способности.

И Паулс сидел, общался с пригласившими его Мари и Валдисом, слушал музыку ансамбля «Живой звук».

И, видимо, в уме проигрывал мелодию – вот это и уловил «Мальчик».

И мысленно передал эту мелодию сидящему за роялем Лопаткину.

Паулс даже сперва не понял, а потом спохватился – сидящий на роялем человек заиграл мелодию, которая была у него в голове!

Уже потом они с Олегом разобрались в этом с помощью Свиридова, и иногда устраивали концерты на двух роялях – Паулс сочинял мелодию, Олег передавал ее Лопаткину, и два рояля играли – но это было сочинение не только Раймонда Паулса, но и Олега Ерлыкина.

И Паулс первый признал это и сказал об этом.

А Семен Гаврилович Черномырдин экстрасенсом не был, и Олег не мог передать ему мелодию, но мог «считать» мелодию, которая была в мозгу отца.

Поэтому Олегу было легко дирижировать игрой ансамбля.

Закрытым и недоступным для Олега оказался скрипач Аркадий Аскадский, но он был настолько музыкален, что мгновенно подхватывал мелодию и чувствовал, как она будет развиваться дальше. Поэтому Аркадий был полноправным участником ансамбля – его основного состава.

Кроме музыки Олег любил выстраивать представление, и эти его режиссерские опыты оказались успешными и он режиссировал целые концерты.

Пока это касалось в основном работы вспомогательного состава – многие номера концертов теперь сопровождались танцевальными номерами или бек-вокалом.

Во вспомогательном составе участвовали названные «сестры» Свиридова, и это было не случайно – с помощью их сыновей-экстрасенсов было проще выстраивать представления.

Женя много раз слышала Свиридова с ансамблем, и каждый раз удивлялась тому чувству, которые вызывала игра и пение – каждый раз она испытывала прекрасное чувство слияния с музыкой.

И такое прекрасное чувство испытывали большинство из слушателей – Женя это видела на каждом концерте. Удивительно слаженно работали женщины группы поддержки, а иногда и Люба Докукина – трудно было поверить, что все они непрофессионалы.

Но Свиридов выступал не часто, по крайней мере Жене так казалось …

ПЕРЕЕЗДЫ

Несколько записей в дневнике Жени Кульченковой относились к переселениям – несколько историй о Свиридове были связаны именно с переездом из одной квартиры в другую.

Пожалуй, первые записи появились после сдачи корпуса, который в просторечье стал именоваться «трилистником». Другое название – «БМВ» или «BMW» – не прижилось.

Жене были памятны несколько переселений больших семей – это семейство механика Ивана Гавриловича и сложного семейства Виктора Скворцова.

Как всегда вещички перевозили на большой платформе, на которой свободно мог размеситься целый автомобиль, а таскал эту платформу тягач с электроприводом.

В городе к электротранспорту привыкли – и детей возили на электроавтобусе, и все внутренние перевозки осуществляли на электромобилях и электрокарах.

Процесс переезда напоминал муравейник – на кучу вещей набрасывались множество носильщиков, и все это быстро перемещалось в новую квартиру. Видимо, так же ловко все перемещалось и на платформу из старой квартиры. А в качестве муравьев-носильщиков кого только не было! Друзья, знакомые, соседи – Женю настолько увлекла эта веселая процедура, что она и сама приняла в ней участие.

А еще в этих событиях – да и в некоторых других – можно было видеть Свиридова с семейством.

Жене удалось подсмотреть, как Лена Скворцова прислонилась к Свиридову.

– Устала?

– Очень устала … и очень счастлива. Если бы не Виола, так бы я и осталась чуркой с дыркой мхом покрытая … А теперь я … Я женщина, Толя, я – женщина!

Свиридов наравне с другими таскал мебель и вещи, то в паре с Даниилом, то с Костей, то с кем-нибудь из офицеров своего отряда.

Женя уже давно подметила, что «сестренки» Свиридова и офицеры его спецотряда образуют общую дружную семью, где каждый всегда готов прийти на помощь другому.

А уж когда переезжала семья Свиридова, то набежало столько народу, что носильщики ссорились из-за вещей и еще больше напоминали муравьев …

ОДНА ПЕСНЯ

Это была еще одна легенда, связанная со Свиридовым – по крайней мере, Женя так думала.

Как ей рассказывали, однажды вместо очередного концерта на афише дома культуры появилась наклейка – «Только одна песня».

И затихший зал услышал:

Шел отряд по бережку,

Шел издалека,

Шел под красным знаменем

Командир полка.

О том, кто был в зале, о том, что было в зале, и о том, как слушатели выходили из зала Жене рассказывали разные люди – и пожилые, хорошо помнившие эти слова, и молодые, никогда раньше этих слов не слышавшие.

Но все были едины в оценке случившегося – они вышли из зала молча и долго думали об услышанном.

Конечно, думали разное. Одни вспоминали ушедшую молодость и все, что было с ней связано, а другие искали хороших знакомых, чтобы поговорить и узнать от них что-то новое о старом …

Из молодых собеседников Жени мало кто смог вспомнить слова – кроме первого куплета. Кое-кто помнил еще:

Голова обвязана,

Кровь на рукаве.

След кровавый тянется

По сырой траве.

Мы сыны батрацкие,

Мы за новый мир.

Щорс идет под знаменем,

Красный командир…

Но книги о том времени и о Щорсе в библиотеке брали нарасхват. Женя тоже взяла.

И хотя в книге о смерти Щорса было написано весьма невразумительно, но все поверили Виктору Скворцову, который сказал, что Щорса во время боя сзади застрелил из нагана его же заместитель или комиссар ….

Как показало будущее, на таком концерте одной песни ей еще предстояло побывать …

Но самой древней легендой была другая, и Жене пришлось приложить немало усилий, чтобы воспроизвести эту сцену хотя бы условно-документально.

Оказывается, когда начали заселять первый дом, то разгрузка мебели тоже была общей для всех, и на опустевшем кузове грузовика вдруг встали трое – Свиридов с гитарой и чуть сзади по бокам тоже по пояс двое оголенных мужчин.

Мы желаем счастья вам,

Счастья в этом доме большом,

Как солнце по утрам

Пусть оно заходит в дом.

Мы желаем счастья вам,

И оно должно быть таким -

Когда ты счастлив сам

Счастьем поделись с другим.

Почему-то никто дословно не помнил слов – тогда спели лишь отрывок, не могли вспомнить тех, кто стоял рядом со Свиридовым, а съемки этой сцены не сохранилось.

Но без этой сцены, без этого куплета Женя не могла представить себе свой видеофильм!

ГРИША РИСУЕТ ПУГАЧЕВУ

Среди легенд, которых немало было запрятано в тетрадях Жени Кульченковой, была одна история, связанная с Гришей Свиридовым и Аллой Пугачевой.

Гриша время от времени наведывался на старый Арбат, в ту часть улицы, где обитали художники.

Его узнавали, с ним почтительно здоровались, целовали руку Ульяне – если она сопровождала мужа, советовались.

Уля смущалась, но художники были такие веселые и добрые, и она с удовольствием иногда позировала им.

И вот однажды, когда Гриша присел за спиной знакомого художника, сюда стала приближаться плотная группа людей – две женщины, надежно защищенные накачанными мужиками.

Когда они подошли достаточно близко, стало видно, что та, которая пониже – Алла Пугачева, а рядом с ней – Ксения Собчак.

Пугачева легким движением рук раздвинула охрану.

– Здравствуйте. Это вы – Гриша?

– Здравствуйте, Алла Борисовна.

– Ксения рассказала мне, что вы – непревзойденный портретист. Не согласились бы вы нарисовать меня? Вот здесь, как есть?

– Я сочту за честь. Позвольте узнать, с чем связана сегодняшняя ваша прогулка по Арбату?

Пугачева стала что-то говорить, сзади Гриши толпа художников сразу взбухла, но ни единого звука.

Гриша смотрел и не слушал, что говорит Пугачева, отмахивающаяся от вмешательства Собчак …

– Алла Борисовна, будьте добры, погуляйте минутки три … Пока я рисую. Пожалуйста!

Еще плотнее сгрудились художники за спиной Гриши, бережно оберегая Ульяну от толкотни.

И с напряженным вниманием смотрели, как на листе бумаги появляются первые линии, неведомым образом превращаясь в изображение.

На попытавшихся открыть рот зевак замахивались руками, и тишина стояла удивительная.

И очень быстро на бумаге возникло знакомое всем лицо, живое, с легкой загадочной улыбкой, но удивительно красивое.

– Гриша, а румянец? – негромко прошептала Уля.

– Румяна … Румяна! – и Гриша не глядя протянул руку, и сразу несколько коробок с тоном протянулись к нему. Он стал пробовать их на отдельном листке бумаги, но все его не устраивало.

– Гриша, попробуй … – и Ульяна протянула ему тюбик своей почти бесцветной помады.

Гриша попробовал, смазал помадой палец и легкими мазками нанес румянец на щеки портрета.

И молча смотрел на портрет, не двигаясь. А потом внизу поставил свою подпись.

Тут кто-то засвистел, замахал руками, призывая отошедших женщин.

Гриша отошел от мольберта, уступая место Пугачевой. Та встала перед мольбертом и долго молчала. Молчали и все кругом.

– Гриша … Вы действительно, большой художник … И эти румяна …

– Это мне подсказала жена. Познакомьтесь, Ульяна.

Пугачева повернулась, протянула руку.

– Привет, Ульяна. Вы тоже художник?

– Нет, Алла Борисовна, я жена художника.

А кругом слышались восторженные возгласы …

– Сколько же вы возьмете за этот рисунок? – прорезалась наконец Собчак.

– Нисколько. Это подарок …

Вечером дома Гриша повторил рисунок и даже Улиной помадой слегка подрумянил щеки Пугачевой.

А о портрете для Собчак как-то никто и не заикнулся …

ИНФЛЯЦИЯ

Об этом Женя слышала многое, но все это не связывалось в единую картину.

Но услышанное удивительным образом вызвало у Жени желание не разбираться в деталях.

А она узнала, что Свиридов в один прекрасный день – но это по непроверенным сведениям! – приказал превратить всю рублевую наличность и в безналичность и в доллары.

Все внутренние платежи происходили по карточным счетам, а когда примерно через неделю с валютами началось такое …

Но затем, после недолгого всеобщего бардака, вдруг оказалось, что эти превращенные деньги никого не разорили, и все накопления в местной сберкассе сохранились …

Рассказывавшие Жене о том времени не имели отношения к финансовой системе, не были посвящены в тонкости финансового рынка – они говорили лишь о том, что в отличие от Москвы их никто не обокрал и не покушался на их накопления …

А пожилые женщины крестились и желали долгих лет Свиридову …

СИГВЕЙ

Еще одним из предметов удивления Жени Кульченковой был транспорт, особенно в городе – то есть около института.

Оказалось, что в городе вообще нет транспортных проездов – движение автомобилей на всех асфальтированных дорогах около жилых домов было запрещено, и только в экстренных случаях – скорая помощь, пожарная охрана, военная автоинспекция – машины могли заезжать сюда.

А тот транспорт, от которого нельзя было отмахнуться – продукты, товары в магазин, ремонтные службы – был электрифицирован с самого начала.

И к редакции газеты привозили бумагу и отпечатанный тираж на обычном электрокаре, чуть-чуть переделанном для удобства погрузки, а к пациентам по вызовам врачей на дом медработники приезжали на уютных электромобильчиках – таких, на которых разъезжали гольфисты со своим оборудованием на соревнованиях.

Бывали, конечно, случаи, когда к тому или иному подъезду вдруг подъезжал самый обыкновенный автомобиль с двигателем внутреннего сгорания, но такое происходило в экстренных случаях – например, доставка мебели, крупногабаритной техники или срочный вызов самого Свиридова, когда ему уже было некогда бежать до шоссе или до стоянки.

С этим запретом движения автомобилей внутри города был связан еще один случай, о котором рассказали Жене. Маргарита Антипова с мужем в первый день своего пребывания в городе зарулила на своем «Гелендвагене» к подъезду и бросила его.

Но простоя автомобиль здесь недолго – офицеры Воложанина не рискнули связываться с новыми весьма «крутыми» жильцами, и воспитательными мероприятиями занялся лично Свиридов.

Может быть это было и к лучшему – больше такое не повторилось.

А вот к магазинам и к ресторану «У Полины» от шоссе были выполнены особые подъездные пути, на которых практически никогда не появлялись пешеходы.

И еще отметила Женя – асфальтированные участки были выполнены немного не так, как было принято в городе. Бортовой камень, отделяющий асфальт от почвы, ограничивал асфальтовое покрытие, расположенное выше уровня окружающей почвы.

Уже при Жене на улице появилось чудное транспортное средство на двух колесах по бокам стоящего на площадке пассажира и почему-то не падающего.

Называлось это «сигвей» и первыми это транспортное средство освоили почтальоны и работники сервисных служб. А уж желающих попробовать это чудо было не счесть, и все раскатывали по асфальту, разгоняясь, выписывая вензеля и переходя от движения вперед к движению назад, а рядом стояли в очереди жаждущие, подгоняя катающихся.

Чуть позже появились такие двухколесные площадки без штанги, за которую на «сигвее» держались руками – площадки назывались гироскутерам. Казалось, что удержатся и ехать на такой площадке просто невозможно, но очень быстро их осваивали даже маленькие дети …

Эти чудесные двухколесные ступеньки были очень и очень недешевы, но очень скоро сигвеи и гироскутеры стало можно брать напрокат, и это было не очень дорого.

Сотрудники редакции – как и некоторые другие специалисты, работа которых была связана с постоянными передвижениями – получили «сигвеи» бесплатно (оплачивая только электроэнергию).

А в подъездах появились специальные розетки для подзарядки аккумуляторов …

Много позже произошла массовая электрификация всего транспорта – это когда появились новые аккумуляторы.

Электромаршрутки, электроавтобусы, электрофургоны, а уж переделанные на электротягу легковые автомашины …

ГОЛУБИ

Полет белых голубей Женя отметила еще в самом начале, когда стала ходить в редакцию пешком.

Но потом не удержалась и свернула, не доходя до первых домов, и пошла за голубями.

И нашла голубятню.

Странно, что она не обратила внимания на нее раньше – голубятня пристроилась рядышком с хозяйством Иванова, за гаражом.

Забранный сеткой верхний уровень голубятни возвышался над крышей гаража, а ниже располагались несколько клеток, площадка, лестница …

И когда Женя шла в редакцию рано утром, то она стала каждый раз заглядывать сюда, познакомилась с голубеводами, подержала в руках трепетные тельца жителей этого веселого голубиного городка.

Было несколько мальчиков и даже две девочки, которые часто встречались Жене у голубятни.

На голубятне появлялись новые «жильцы», их приручали и приучали, а про одну пару даже рассказывали, что это подарок известного артиста Виктора Павлова из голубятни Малого театра …

КАК это БЫЛО

А КАК это БЫЛО?

Уж чем-чем, а нормальными бытовыми условиями Женя Кульченкова избалована не была. Она еще хорошо помнила, как ее, младшего лейтенанта «бросили» в «поле» – на дальнюю срочно развернутую «точку».

Молодость, новизна, знакомство с лейтенантом Кульченковым скрасили ее воспоминания таким образом, что тогда еще младший лейтенант Скородумова больше вспоминала первые поцелуи, а не промерзшую палатку с шестнадцатью соседками и невозможность снять теплый бушлат даже на ночь …

Тогда – если честно! – Женю больше волновало то, как Андрюшка запускал руку ей под телогрейку, и накрывал их обоих плащ-палаткой …

Но теперь корреспондентку местной многотиражки, которая уже выходила на восьми полосах, больше всего сейчас интересовало другое – то, как это было тогда, когда институт – тот, что теперь назывался НИПЦ ГАМ – начал работать.

Ведь его же построили?

Приняли в эксплуатацию?

Появились сотрудники и начали работать?

И как все это было?

Сверяясь со своими записями Женя старалась представить себе, как какое-то высокое начальство разрезает красную ленточку …

И сама себя останавливала – не было никакой красной ленточки, хотя высокое начальство было – но позже, когда тут все уже работало …

Но как такое могла быть?

Работая над статьей Женя представляла, как вереница мощных – и комфортабельных! – автобусов рано утром въезжали в ворота фирмы, разгружались перед главным корпусом (а часть проезжала дальше, к корпусу электронщиков) и корпуса оживали.

А рядом, за сплошным серым забором, среди деревьев уже сдавали длинный жилой корпус и асфальтировали дороги среди стройплощадки, полным ходом шло строительство громадного Дома культуры, а геодезисты под присмотром седого коменданта в военной форме без погон размечали среди деревьев контуры того, что появится еще нескоро …

Длинный жилой корпус начали обживать через месяц после того, как полковник Свиридов разбил на ступеньках главного корпуса института бутылку шампанского – но это зафиксировала только людская память, видеофиксации тогда еще не было.

И поэтому тоже по воспоминаниями старожилов Женя могла представить себе новоселье – вереницы машин с вещами из Москвы, быстрая разгрузка, беготня приехавших.

Ей рассказывали, что семьи первых «поселенцев» корпуса «А» были без детей – кругом была стройка, и Гриша Свиридов был в одиночестве. Правда, у него быстро появились знакомые ребята с машиностроительного завода.

Под треск мотоциклов орава прилетали и улетала – со стройки их гоняли, и Гриша уносился с ними …

Правда, это Женя представляла себе с трудом, хотя Гриша ей об этом рассказывал, но зато она очень хорошо представляла другое.

Главный жилой корпус, корпус «А», «корабль» как называли его иногда до сих пор – за всю необычность этого здания.

Первый этаж «корабля», где было все от магазинов до парикмахерской, от отделения телеграфа до прачечной, от тренировочного зала с зеркальной стеной для занятия балетного класса до уютного кафе …

Самое интересное – для доступа к этим «городским» удобствам не нужно было выходить из корпуса – по сплошному коридору вдоль всего здания можно было попасть туда, куда надо.

И еще с видом на природу – коридор с наружной стороны был застеклен от пола до потолка.

Да и в гости в соседний подъезд ходить было удобно – тоже на улицу выходить не требовалось …

ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР

Главный редактор многотиражки Захар Захарович Захаров был одиноким мужчиной неопределенного возраста и неприметной наружности.

Жил он одиноко в однокомнатной квартире самого первого жилого дома в городе, работал главным редактором многотиражки.

Нельзя сказать, что он был человеком необщительным – нет, он был знаком практически со всеми жителями города, просто потому что он был одним из его первых жителей.

Приходящая домработница рассказывала, что в квартире Захарова был армейский порядок, что хозяин был вежлив, но немногословен, и много работал дома.

У Захарова не было постоянной подруги, хотя среди одиноких женщин были желающие познакомиться с ним поближе, но …

Самой близкой подруге – а это была неизменный корректор газеты – он откровенно рассказывал историю своих взаимоотношений с женщинами, но она никогда и никому об этом не рассказывала.

Домработница отмечала, что он был нетребователен в быту.

«Что бы я не приготовила, он всегда съедал все с удовольствием и благодарил. Но о себе никогда и ничего не рассказывал. Правда, на полке в шкафу в рамочке стояла фотография молодой женщины позапрошлого века, но он не говорил, кто это …».

Строго предупредил, что на письменном столе трогать ничего нельзя – так на старом двухтумбовом столе всегда был порядок, все книги закрыты и с закладками.

В шкафу было много старых книг.

В редакции никто не знал, что Захар Захарович прошел всю войну, начав ее юным лейтенантом в разведроте и закончив войну майором службы «СМЕРШ», но наград его никто не видел …

В редакции Захарова любили и уважали – он был неизменно вежлив и внимателен, грамотен и аккуратен, и даже когда после корректора находил ошибки, то замечания делал очень спокойно …

Редколлегия появилась в многотиражке далеко не сразу – это когда появились «пишущие» сотрудники вроде Жени Кульченковой, то стали проводится заседаний с версткой планов и оценкой материалов для будущих номеров.

Эти заседания по понедельникам стали по привычке называть летучками, и они нескоро стали еженедельными – сперва газета выходила раз в месяц, потом два раза, и наконец стала выходить каждую неделю.

Кроме Жени Кульченковой – а ее все продолжали называть Женей, а не Евгенией Анисимовной, в редакции появился еще один «пишущий» сотрудник с оригинальным мышлением и собственным стилем.

Этот сотрудник пришел из лесной школы, занимался в литературном кружке в городской школе, и там, в кружке его заметила Женя, стала заниматься с ним, и привела в редакцию.

И несмотря на нелегкий характер Александр Ангарский, начавший с небольших заметок на интересующие лично его темы, стал осваивать и иные темы, но все равно чаще писал о ветеранах, о призывниках, о пенсионерах, усыновляющих и удочеряющих сирот.

И приносил написанное Жене и терпеливо ждал ее оценки и очень внимательно выслушивал замечания, и затем исправлял свою корреспонденцию.

Так у Жени Кульченковой появился первый ученик, и теперь они уже втроем с Аней Кутенковой и Сашей Ангарским работали над историей города …

МЕСТНОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ

Телевидение в городе было кабельное.

С самого начала в самом первом доме наряду с электропроводкой по дому была выполнена проводка телефонных лини и кабельного телевидения, хотя и то, и другое появилось в здании не так быстро.

Эта задержка была вызвана объективными и субъективными причинами – кроме проблемы подводки к зданию кабелей московской телефонной станции и установки мощной телевизионной антенны была еще проблема секретности.

Проблему секретности пришлось решать для проводной телефонной связи – все телефоны в городе соединялись с Москвой через промежуточный коммутатор, который одновременно выполнял роль своеобразной цензуры (как служебный коммутатор на заводе у Дементьева).

Но этот коммутатор, соединявший абонентов с Москвой через «девятку», через некоторое время был переведен на автоматический режим, и реагировал только на определенные словосочетания (что для многих, работавших ранее в почтовых ящиках, было привычно).

Для создания кабельной телевизионной сети приемник с широкодиапазонной антенной установили на высокой мачте, исходно предназначенной для других целей. Но мачту использовали, установили мощные усилители и разводку по городу с самого начала выполняли оптико-волоконными кабелями – на таком исполнении настоял Свиридов.

Зато со временем усилители заменили, установили широкополосные вводы и через годы в квартирах стало появляться цифровое телевидение.

Но повального увлечения цифрой не было – «картинка» была и без цифры вполне приличной даже на метровых экранах, а такие тоже начали появляться в городе.

К системе подключили и город «умников», город при машиностроительном заводе, колхоз и лесную школу. Оптико-волоконный кабель взял на себя нагрузку телефона, телевизора, интернета и некоторых служб города – но все это произошло не сразу, а постепенно, со временем …

А местным телевидение стало тогда, когда появились первые телебеседы Свиридова с населением – появилась небольшая телестудия, которая со временем расширилась и объединилась со студией звукозаписи …

И по кабельной сети кроме бесед Свиридова стали распространяться местные сюжеты – например, Женя Кульченкова уже дважды выступала с очерками о ветеранах войны, которые жили в городе …

ИНТЕРНЕТ

С Интернетом все было намного сложнее – система Интернета исходно предполагает связь двухстороннюю.

Из-за сложности секретности Интернет очень долгое время в городе был под запретом, и только после изобретения Медяковым и Потаповича уникального фильтра (который был совершенно не фильтром!) проблема была решена.

Но Интернет все-таки оставался ограниченным видом связи с внешним миром и работал практически в одну сторону.

Так не бывает?

Совершенно верно – так не бывает, но так было!!!

И поэтому когда Грише Свиридову понадобилась полноценная двухсторонняя связь пришлось пойти на хитрость и подключить один компьютер к другой системе …

Все это стало возможным только тогда, когда соединились усилия и таланты двух необыкновенных электронщиков – Потапа Потаповича и Владика Медякова. А они стоили друг друга – доктор наук академик Потапович и молодой необузданный талант Владик Медяков …

СТАНИСЛАВ

В городе все давно привыкли, что фирменная спортивная одежда по существу является униформой для любых возрастов независимо от профессии, пола и возраста.

Правда, преобладала фирма «Адидас» всех цветов и фасонов, и не только в одежде …

С этим мальчиком Гриша познакомился в лесной школе – он там бывал почти каждую неделю. Гриша приезжал с отцом или один, занимался с ребятишками, играл с ними, рисовал.

Каждый раз получался сеанс массового рисования, когда все желающие вместе с Гришей рисовали какую-нибудь картину.

Тогда Гриша обратил внимание, что мальчик по имени Станислав рисует только животных. Но рисует очень неплохо, и каждая кошка, собака и птица были индивидуальны – у каждого были свой характер и история жизни.

Гриша привел Станислава к себе домой, познакомил с родителями и друзьями.

Станислав был молчалив, замкнут и с виду необщителен, но как он откликался на любое доброе слово, обращенное к нему! Как тянулся к любому, обратившему на него внимание!

Конечно, Гриша не знал, что в тоненькой папочке личного дела Станислава Сопелкина рукой Свиридова была сделана приписка о болезненной боязни людей и чрезмерной доверчивости.

Вероятно, внешняя замкнутость и отчужденность послужили тому, что Станислава никто не пытался усыновить – вообще далеко не всех сирот из лесной школы усыновляли.

Это стараниями Свиридова сирот тут не разделяли на усыновленных и неусыновленных, не разделяли на родных и неродных.

Все были дети, подростки, мальчики и девочки, парни и девушки, а потом и молодые женщины и мужчины, и даже молодые родители.

Были случаи, когда молодые семьи, образованные двумя сиротами, усыновляли и удочеряли маленьких сирот из лесной школы.

А Стасик после знакомства с Женей Кульченковой оказался в редакции местной многотиражки на должности младшего наборщика, затем в газете появилась его первая заметка, потом вторая, потом появились его рисунки.

Женя занималась со Стасиком, мальчик рос, жил в общежитии у Таисии Архиповны, занимался в студии у Олега Клычкова, учился в школе в городе …

ПЕРВЫЕ ПОСЕЩЕНИЯ КАФЕ

Далеко не сразу Женя узнала, что кроме того кафе, что находилось напротив Дома культуры, есть небольшие кафе в первом жилом корпусе, и у одного такого кафе есть своя история и свои особенности.

Полная любопытства Женя отправилась туда – оказалось, что попасть в это кафе просто так, со стороны, бывает непросто. Ей повезло и в кафе были свободные места.

Женя с мужем уселись за столик и как новеньким им принести небольшую папочку с правилами обслуживания.

Это было так интересно!

Конечно, Женя выписала многое из этих правил, но больше всего ее поразили несколько пунктов.

Во-первых, оказалось, что все дни недели кроме выходных тут предполагается самообслуживание, и Женя немедленно направилась на кухню. Это чем-то напоминало столовую самообслуживания, только почище, поуютнее и поразнообразнее по набору блюд.

Во-вторых, на выходные дни существовала практика предварительных заказов столиков, поэтому в эти дни со стороны попасть в кафе было сложно.

В-третьих, на эти дни при заказе столиков можно было приглашать гостей из Москвы (и даже не из Москвы), для чего приглашенным оформлялись пропуска.

В-четвертых, приглашенные артисты во время первого посещения кафе не имели возможности использования своих артистических способностей для выступления …

Это потом Жене показали книгу отзывов, в которой были именные страницы этих артистов, подвергнутых «дискриминации». И первая страница была озаглавлена «Раймонд Паулс».

На этой странице записи были на разных языках – автор посещал кафе неоднократно, была страница «Лайма Вайкуле», страница «Лариса Долина» и страницы других не менее популярных исполнителей.

А на невысоком возвышении стояли два белых кабинетных рояля, ударная установка и мощный музыкальный центр.

Был будний день, зал был неполон, и можно было подойти к центру и поставить в очередь выбранную мелодию – список был весьма разнообразен.

В выходные дни здесь играл живой ансамбль, и нередко это был ансамбль «Живой звук», и нередко здесь играл и пел сам Свиридов.

Пред.1 ...9 101112 13 ...15 След.

Концерт Патриции Каас. 7. Неужели это возможно. Недалеко от Москвы, продолжение

С этой книгой читают

Другие книги автора