Читать книгу: «От Жванецкого до Задорнова», страница 4

Александр Никитченко

Мне искренне дороги многие участники райкинского фестиваля, но этого артиста я вспоминаю с особым теплом.

Жванецкий и Задорнов, Новикова и Шифрин, Олейников и Альтов, Трушкин и Ургант – всё это было, и было здорово. Но недолгий сценический свет Саши Никитченко своим душевным настроем словно озарил «MORE SMEHA».

Саша был настолько чист и светел, что отпускать его со сцены было крайне трудно. И таким же чистым, добрым смехом заливалась публика.

Саша, в несуразном тёмно-рыжем в полоску костюме, своими ужимками и интонациями брал за душу любого зрителя. А ведь Саша, выпускник циркового училища, ещё и танцевал, и крутил сальто, и появлялся из самых неожиданных мест закулисья, не давая мне вести концерт дальше, потому что в зале царил всепоглощающий хохот.

Лауреат фестиваля «MORE SMEHA‑1992», в 1993 году Никитченко был уже званым гостем.

Никогда не забуду его номер со скрипкой, когда Саша семь минут обещал сыграть «кончерто гроссо де бемоль», пристраивая инструмент под подбородком. Уже полюбившая Сашу публика восторженно ждала: неужели он ещё и это умеет? А он рассказывал об испорченной скрипкой жизни: «Полкило фанеры, а сколько сломанных детских судеб!..», да так ничего и не сыграл. Объявил: «Я вам лучше станцую!» – и под весёлую музыку завершил номер акробатическим танцем.

Александр Никитченко на сцене «MORE SMEHA»

Зрители рукоплескали, кричали «браво», а генеральный спонсор фестиваля, Валерий Мачугин, выскочил на сцену и вручил Саше персональный приз – поездку в Германию, в Майнц, с экскурсией на завод шампанских вин Kupferberg, чью продукцию Мачугин представлял на алкогольном рынке Латвии.

* * *

О Валере Мачугине мы ещё поговорим, а в Майнц мы поехали втроём: он сам, и мы с Сашей.

Помню, другой лауреат фестиваля, Серёжа Кравец, сокрушался: такой приз – и Сашке, он же не пьёт!

Никитченко действительно не пил. И завод Kupferberg поразил нас не ассортиментом, а культурой производства. Там было чисто и тихо. Нам, привыкшим к отечественным условиям заводского труда, было не по себе. А когда мы увидели свисавшие в некоторых местах со стен голубые пулемётные ленты и узнали, что это беруши от шума, мы уточнили у нашего гида:

– От какого шума?

– Как от какого – прислушайтесь! – и только тут мы уловили лёгкое гудение конвейера…

За обедом мы делились впечатлениями от экскурсии, вспоминали симпатичный немецкий городок, живописный вид на реку Майн и, конечно, «чудовищный заводской шум».

На десерт Валера с Сашей заказали кофе, я же после еды не пью и, чтобы не выделяться, заказал по той же цене мороженое. Официант принёс две маленькие кружечки эспрессо и. отнюдь не маленькую, продолговатую вазу мороженого, оформленную в виде фрегата. Глаза Саши Никитченко, оценившие размеры его чашечки и моего десерта, раскрылись шире кофейных блюдец и передали букет эмоций настоящего артиста. Впрочем, и я подивился немецкому гигантизму: у нас-то мороженое подают – в вазочках, два-три шарика.

«Отомстил» мне Саша в отеле. Мы пошли в бассейн, и он предложил посоревноваться, кто быстрее проплывёт от края до края под водой.

Раз, два, три – мы нырнули, я лягушкою грёб изо всех сил, но, когда вынырнул, Саша уже отфыркивался на финише. Чистая победа.

И всё бы ничего, если б не раскатистый смех Валеры, наблюдавшего за этим скетч-шоу. Оказалось, нырнуть-то мы нырнули, но Саша сразу же выбрался из воды, пробежал дистанцию по бортику бассейна, слез в воду и утомлённо ждал меня.

Вот таким – настроенным на добрую шутку, фонтанирующим импровизациями – и помню я Сашу Никитченко.

Мало того, что Саша не пил, он и гулять никуда не хотел идти: большую часть дня сидел по-турецки в постели и читал Библию. И выглядел при этом светло и лучезарно.

Шоу-бизнес понёс тяжёлую утрату: Александр Никитченко предпочёл ему иную ипостась.

Сегодня Саша – служитель Успенского храма города Красногорска. Мы иногда общаемся по скайпу, и видно, как светится его квартира – жена, дети легки и улыбчивы. И все крутятся возле него.

Благотворный Задорнов

В «MORE SMEHA‑1993» должен был дебютировать Михаил Задорнов.

Накануне райкинского фестиваля сидели мы с Михал Николаичем в кафе. Вдруг зазвонил телефон, Задорнов поднял трубку и посерьёзнел:

– Да, Борис Николаич! Хорошо, Борис Николаич! Еду, Борис Николаич!

Потом вернулся мыслями ко мне: не получится у меня в твоём «MORE SMEHA» искупаться, Ельцин выделил сто тысяч на мой фонд, надо срочно ехать в Москву!

– Зачем тебе всё это, Михал Николаич? – поинтересовался я.

– Запомни, Марик, – наставительно ответил он, – благотворительность приносит денег больше, чем все концерты, вместе взятые.

И Задорнов стал президентом фонда «Содружество», фонда по оказанию помощи русскоязычному населению в бывших союзных республиках. Гораздо чаще фонд называли по-другому, по имени рулевого – Фонд Задорнова.

* * *

Одной из акций новообразованного Фонда было обеспечение нуждающихся инвалидными колясками.

Жванецкий, помню, отреагировал на это ироничным ярлыком:

«Если вы хотите, чтобы в инвалидных колясках ездили здоровые люди, поручите это дело Задорнову!»

Шутка, конечно, не из добрых, но так уж складывается: если где-то что-то плохо лежит, точнее, недостаточно закреплено, будьте бдительны: возможно появление Задорнова.

Михаил Задорнов, 1993 год

Михаил Задорнов, 1999 год

О главном из задорновских «достижений» в этой сфере позже, а вот пара забавных примеров, в которых Задорнов не брезгует потешить честолюбие и в меньших масштабах.

В 2007 году вышла книга Михаила Задорнова «Предсказамус, или Дежурный по стране». И это когда на телеканале «РОССИЯ» выходит программа Жванецкого «Дежурный по стране». Между прочим, уже в 2006 году лауреат премии «ТЭФФИ».

Году так в 2005‑м провёл я в дочкиной школе открытый урок русского языка для старшеклассников. В школе пару недель провисела афиша, ученики и учителя собрались в актовом зале, урок прошёл весело, все остались довольны.

А две недели спустя газеты протрубили: Михаил Задорнов провёл в своей родной школе открытый урок русского языка.

Признаюсь, это задорновское ребячество меня изрядно веселило. Напоминало детскую дразнилку «Повторюшка – тётя Хрюшка».

С меня берут пример, должно же это льстить моему самолюбию!

* * *

Это как множество моих шуточных заметок, которые Михал Николаич использовал в своих концертах. Значит, мои творческие способности признаёт один из лидеров жанра.

Есть у меня такая шутка: «Пессимист спрашивает, сколько лет ему жить осталось, у кукушки, а оптимист – у дятла».

Этой фразой Задорнов часто заканчивал свои концерты. Когда же в концертах принимал участие и я, Задорнов предварял её так: «Мы с Мариком считаем, что…»

Впрочем, профессиональное написание реприз – это другое. Шутки мои Задорнов всегда покупал честно.

* * *

Как-то раз мы повстречались с Жванецким после долгого перерыва. Обменявшись рукопожатиями и прочими приличиями, мы поинтересовались друг у друга, как дела. Жванецкий сказал:

– Ну, обо мне ты всё знаешь, я ж твой любимый автор, а ты-то как, Марк?

– Да так, всё путём, пишу, выступаю понемногу.

– А для кого пишешь?

– В основном – для Задорнова, с ним и концертирую. Жванецкий оживился, хитро посмотрел на меня, словно его взгляд подавился давно терзавшей его догадкой, и произнёс:

– Я так рад!

Уловив настроение Жванецкого, я вынул из кармана козырь и для него:

– Михал Михалыч, я бы с радостью писал и для Вас, но квнно-репризный стиль Задорнова мне ближе.

«MORE SMEHA‑1994»

Вспоминаю тот фестиваль с особенным теплом. Состоялся он в привычные сроки, с 22 по 23 апреля, в Рижском цирке.

Рижский цирк – старейший цирк Европы. Его арена знала выступления многих великих артистов и. борцов. Ведь раньше в цирках устраивались и зрелищные единоборства. В Риге выступал даже легендарный русский богатырь Иван Поддубный.

На арену цирка выходили Михаил Жванецкий, Ефим Шифрин, Семён Альтов, Владимиры Моисеенко и Данилец, Илья Олейников со своим коллективом, Андреи Ургант и Максимков, Андрей Анкудинов и другие.

Марк Дубовский. Тост за Страну Серого Гороха, «MORE SMEHA-1994»

Кубок А. Райкина – первым из мэтров смеха – получил Михаил Жванецкий.

Жванецкий в «MORE SMEHA»

В 1994 году на моё предложение стать президентом райкинского фестиваля «MORE SMEHA» в Риге Михал Михалыч согласился сразу:

«А что, я нахожусь в таком возрасте и в такой кондиции, что вполне могу сидеть в кресле, вы только толкайте меня вперёд!»

Этой идее, увы, не удалось сбыться. По недоразумению. «MORE SMEHA» разлилось уже в четвёртый раз, и четыре года, так уж случилось, его президентом был я. Мне было абсолютно всё равно, в каком звании пребывать при своём детище (за мной и так закрепилось звание его «крёстного отца»), но фестиваль получил прессу в привычном формате: Марк Дубовский – президент «MORE SMEHA» и тому подобное.

Не успел я перенастроить фестивальный пиар (да тогда и термина такого не было) на новые волны. А Жванецкий обиделся. Хотя главный приз фестиваля, Кубок Аркадия Райкина, торжественно и со всеми почестями получил именно он.

Жванецкий говорил, что посещение Риги всегда для него праздник. Начиная с поезда. Он признавался: «Здесь моя публика, а к своей публике буду ползком ползти, тяжелораненый доберусь до неё».

Михаил Жванецкий, «MORE SMEHA-1994»

В советское время некий партийный деятель заявил одному известному артисту:

– Наградить я не могу. Но сделать так, чтобы не наградили, – это запросто.

Вот это миссия! Все эти деятели упивались властью, возможностями и цинично торговали и тем, и другим. Феноменом этого всесилия лично для меня является историческая фраза Сталина, которой он обрезал притязания Крупской:

– Будете раскольничать – мы назначим вдовой Ленина другую женщину!

В случае с президентством Михал Михалыча, с моей стороны не было ни цинизма, ни коммерческого умысла – признаюсь, мне и сегодня удаются нелепые ошибки.

«MORE SMEHA» без цензуры

Фестиваль имени Аркадия Райкина коммунистической цензуры не испытал.

Зато представители новоявленных националистических партий после некоторых моих выступлений мне угрожали всерьёз.

Вот несколько цитат из тоста, который я произносил в честь открытия четвёртого фестиваля:

Марк Дубовский, тюремный шансон о судьбе Латвии

«… Латвия! Страна серого гороха! Со шпеком. И хлебного супа со взбитыми сливками.

Как истинный мужчина, я многое понимаю желудком, поэтому не перевариваю правительство, которое в такой маленькой стране создаёт такие большие проблемы.

Живут в Латвии латыши-мальчиши и латыши-плохиши. Плохиши – это те латыши, которые сочиняют законы так свирепо, словно население Латвии целиком русскоязычное, а мальчиши – это те латыши, которые как бы случайно оказались среди нелатышей.

Все русские должны знать латышский язык, иначе – безработица и прочие санкции, вплоть до депортации из страны. Вот угадайте загадку: «Без рук, без ног, а говорить умеет, кто это?» Жертва Закона о языке.

Есть у меня предложение латышам-языковедам: вслед за тем, как вы убрали отовсюду вывески на русском языке, уберите ещё и цифры на арабском!..

Но вот что любопытно: хают латыши-плохиши русских, хают, а отопление включили в день перехода русской армии на зимнюю форму одежды.

Раньше граница была госуДАРСТВЕННАЯ, теперь – госуПРОДАЖНАЯ.

В туристических справочниках пишут: «Рига – маленький Париж». Интересно, а за границей говорят, что Париж – это большая Рига? И ещё: можно ли тогда утверждать, что латыш – это маленький француз?..

Латвия! Родина моя! Родина Райкина и Паулса, Келдыша и Эйзенштейна, Лиепы и Таля! Страна Красоты, Таланта и Разума!

Знала ты иго и шведское, и немецкое, и советское, познаёшь теперь и своё собственное.

Ты никогда не была свободной и, увы, так и не становишься таковой. Потому что плохишам это – не выгодно.

И всё равно – пью за тебя, Латвия! Будь добра, человечна и счастлива!»

Мой старый приятель, известный политолог Андрей Воронцов, предупредил меня после этого выступления: на тебя началась охота, одна очень правая газетёнка объявила тебя вне закона, будь бдителен.

Бдительность понадобилась не только мне.

Осенью реклама зазывала рижан в Театр русской драмы на мой авторский вечер «Латвия – страна серого гороха». Афиша представляла собой пятилатовую купюру с изображением раскидистого дуба (копия настоящей), только ствол дерева украшала моя фотография (я же ДУБовский).

За две недели до концерта звонит мне директор театра:

– Старик, я вынужден перед тобой извиниться, но после ряда звонков с намёками не хочу рисковать судьбой театра. Театр государственный, сатиру в свой адрес правительство не любит, а один русский театр Раймонд Паулс уже закрыл…

– Понимаю, Эдик, министр культуры оказался министром латышской культуры.

В результате тот концерт состоялся в Доме конгрессов.

Месть Жванецкого

Был у меня друг. Валера Мачугин. Настоящий русский купец. Деловой, увлекающийся, щедрый. Возник он на моём пути как спонсор фестиваля, причём это был единственный случай, когда не я нашёл спонсора, а спонсор сам нашёл меня.

Мы легко и быстро сошлись. Стихи и проза, романтик и бизнесмен, еврей и русский. Ох, и покуролесили мы с ним!

Мне очень не хватает Валеры. Осенью 1996‑го Валера и его подруга Наташа Мейсане стали жертвами киллеров. Красивая была пара.

Помню, выступал я с сольным концертом в Смоленске. После ужина, уставший, завалился в постель, сплю. Вдруг шум на всю гостиницу: «Да пустите же меня, я знаю, что он здесь!» Выхожу в коридор – уж больно знакомый голос – Валера в сопровождении всего тамошнего персонала объясняет и мне, и персоналу:

– Пятница, после работы, что мне одному делать? Сел в машину и приехал!

Аргумент убийственный, Валеру оставили в покое, а мне пришлось одеться, и пустились мы с ним в смоленское ночное.

Аналогичный подвиг, уже вдвоём, мы совершили, приехав на концерт Жванецкого, тот обомлел: «Вот это высоко!»

Я познакомил их с Михал Михалычем, и завязалась ещё одна дружба.

После неудавшегося президентства Жванецкого на «MORE SMEHA‑1994» дружба эта решила сыграть против меня.

Всё дело в том, что Валере настолько понравилась фестивальная жизнь, что он стал уговаривать меня проводить концерты на пару с ним, без моего многолетнего партнёра.

Моё этическое наполнение не позволило мне согласиться, тогда Валера решил, что справится и сам. В 1995 году он профинансировал сольный концерт Жванецкого… за неделю до «MORE SMEHA».

Проиграл. На Жванецком было ползала, фестиваль же прошёл с аншлагом.

Я тогда ещё спросил Михал Михалыча: «Вам-то зачем это было нужно?»

Ничего не ответил Жванецкий, только хитро улыбнулся.

Три шока одного шведа

Валера Мачугин, как истинный бизнесмен, предложил бартер: ты меня знакомь с артистами, а я тебя буду знакомить с бизнесменами.

К тому времени я многих знал и без Валеры, а уж меня знали практически все – по концертам, по телеэфирам, по публикациям в прессе, по гражданской позиции. Ничего не ответил я Валере, только улыбнулся, как Жванецкий.

Познакомил меня как-то Валера со своим партнёром по бизнесу Морганом Страндбергом из Гётеборга. Мы приятельствуем с ним уже много лет. Чувства юмора на день знакомства Морган был лишён напрочь, всё воспринимал всерьёз, поэтому мне изрядно пришлось попотеть, адаптируя его к нашей почве.

«MORE SMEHA-1994», слева направо: Марк Дубовский, Валерий Мачугин и швед Морган Страндберг с партнёрами

Первый шок Моргана был связан с нашими представлениями о шведах.

«Шведский стол» он акцептовал бесспорно, в «шведской стенке» засомневался, а на «шведскую семью» вскипел: «Да у нас нет такого!» На что я, понимающе похлопав Моргана по плечу, дружески улыбнулся: «Ты мне будешь рассказывать!»

Второй шок застыл в глазах Моргана в компании моих друзей, посреди недели отмечавшей день рождения. Узрев на столе батарею бутылок водки, коньяка, вина, он осторожно поинтересовался: «Вы будете всё это пить? – и, услышав в ответ «конечно», с ужасом выдохнул: – Но ведь завтра рабочий день!»

Третий шок застал Моргана в Паланге, куда мы с ним ездили с экскурсионным визитом. То тут, то там стояли бабушки с табличками в руках: 15 литов, 20 литов (цены на съём комнат), Морган спросил у меня:

– Что это за таблички?

– Это цены на интимные услуги, – нашёлся я.

– А почему здесь такие дешёвые проститутки?

– Потому что пожилые, идём дальше, я знаю, где дороже!

По понятиям

В 90-е годы прошлого века бизнесмены жили по принципу «„Крыша" есть – ума не надо». «Крышей» называлась бандитская защита от… других бандитов.

Вечером после концерта тесной компанией мы ужинали в подвальчике популярного тогда ресторана JEVER в самом сердце Вецриги. Михал Михалыч Жванецкий, его директор Олег Сташкевич, Семён Альтов, Вовы Моисеенко и Данилец, их творческий «папа» Евгений Перебинос и мы с Валерой Мачугиным. Посидели, выпили, закусили.

В полночь высыпаем на улицу, решив перед сном прогуляться до гостиницы. И тут из темноты раздаётся крик: «А ну, всем стоять!» На узенькой улочке угадываются очертания не самой миролюбивой компании. Валера Мачугин сказал нам: стойте здесь, я всё улажу – и со словами: «Ребята, спокойно, тут все свои» пошёл успокаивать «спортсменов». А Валера был известным алкогольным торговцем, всё и всех знал и в этой «теме» хорошо разбирался.

Я попросил Альтова «остаться за старшего» и на всякий случай пошёл вдогонку поддержать Валеру. Но опоздал. Валера успел произнести только одно слово: «Пацаны…» – и жестоким ударом был сбит с ног. Я подхожу: «Ребята, вы что?» – а в ответ: «Марк, это ты, что ли? А этот с тобой?»

Совершенно незнакомые люди пожимают мне руки, помогают Валере подняться: «Ты бы сказал сразу, что с Марком!»

Как зауважал меня после этого случая Валера! Ведь от расправы нас спасло узнавание не «авторитетное», а сценическое, имиджевое.

* * *

Был случай, подошёл ко мне на заправке здоровенный детина, весь в наколках, и стал соавтором вот такого диалога:

– Ты Марк Дубовский?

– Да, – отвечаю, а душе сразу как-то зябко стало.

Детина же пожал мне руку и молвил:

– Уважаю! Знай, тебя никто из наших не тронет, потому что ты единственный, кто перед лабздюками (это о латышах) не бздит!

Уж простите мне эти некорректные и в лексическом, и в национальном смысле слова, но это цитата. А ещё это и одна из высших оценок моего творчества, моей гражданской позиции.

А Валера Мачугин оставшиеся фестивальные дни проходил в тёмных очках.

«MORE SMEHA‑1995»

И вновь в последние выходные апреля рижский Дом конгрессов принимал фестиваль имени Аркадия Райкина.

Своим мастерством рижан потчевали актёры Клара Новикова, Ефим Шифрин, Ян Арлазоров, Андреи Максимков и Ургант, Владимиры Моисеенко и Данилец, писатели-сатирики Аркадий Арканов, Семён Альтов, Вячеслав Полейко, пародист из Уфы Александр Чистяков (впоследствии ставший лауреатом фестиваля «Большая разница» в Одессе), киевский клоунский дуэт «Тет-а-тет» и другие.

Билет на «MORE SMEHA-1995»

Кубок Аркадия Райкина, благодаря Кларе Новиковой, Яну Арлазорову и Ефиму Шифрину, отправился в московский Театр эстрады под руководством Бориса Брунова.

Но в каких муках родилось это решение!

Из года в год на каждом «MORE SMEHA» до открытия занавеса звучала фонограмма песни «Добрый зритель в девятом ряду» в исполнении самого Аркадия Райкина. Потом занавес раздвигался – и начиналось представление.

На этот раз сценическое действо начиналось в абсолютной темноте.

Из темноты раздавался мой тревожный голос, произносящий такой текст:

«Надо бы поберечь себя. Для будущего, если в настоящем не получается.

В стране нет детства. А нет детства – не будет и должной старости. Известно же, забывающим прошлое не видать будущего.

Мы живём чересчур взрослой жизнью. Мы не в силах обезопасить юные души от ненужных знаний. Не в силах отвести их взоры от эксгибиционизма, физического, политического, нравственного. Приглушить их всезнание, разрешить их сомнения, не дать угаснуть их искренности.

Мы опустошены, мы в растерянности, нас покидает личностная детская непосредственность, основа уверенности в себе. Вместо того чтобы оберегать непосредственность в себе, мы, наоборот, взрослим детей. Нагружаем их своими проблемами, срываем на них своё отчаяние.

А ведь для ребёнка, вспомните себя, отец всегда самый сильный, а мама самая красивая и лучезарная. Можем ли мы сегодня похвастать своими улыбками и силой?

Нам не хватает выдержки, и мы хватаемся за ремень, заходимся в крике, наказываем детей. А дети в ответ наказывают нас.

Вокруг нищета, безработица, отчаяние. Уходит нежность. Ветшает ум, а он так нужен, энергичный, хлёсткий – чтобы понять своего ребёнка.

С одним мальчиком в классе никто не дружит, над другим откровенно издеваются. Некрасивая девочка упрекает родителей: зачем вы меня вообще родили такой? Красивой девочке недостаёт нарядов, и она обвиняет родителей в жадности, а мысленно – так вообще мечтает о других родителях, побогаче да помоложе. Как объяснить ей, почему всё так дорого и что быть бедным совсем не стыдно, стыдно быть равнодушным, безжалостным. И почему Дед Мороз в этом году был не таким щедрым.

Мама порвала колготки и плачет, у бабушки отопление отключили – плачет, нет денег на хлеб, на квартплату, на лекарства – седеют ещё совсем нестарые люди!

А на улицах насмерть замерзают бомжи, и по ним вообще некому плакать. И безответен извечный вопрос: почему жизнь наказывает добрых людей, а не злых?

Когда вы в последний раз видели замёрзшего госчиновника?

Люди влюбляются и тихо плачут в ночи в нетерпеливом ожидании новой встречи.

Люди лишаются работы, денег, квартир и тихо плачут в ночи, обманутые любимым правительством.

Всё это очень сильные чувства, и пережить их не каждому по силам. Когда дует сильный ветер, падают деревья. Уровень смертности в стране зашкаливает – нас просто сдувает с дороги жизни.

Плохое в стране настроение, и люди несолнечные. Собачкам да могилкам у нас уделяют куда больше внимания, чем людям. Цены на корм для домашних животных и на похоронные услуги почему-то не падают. Недавно друг хоронил отца. Недорогие проводы в последний путь вылились в 1000 евро! Даже умирать нынче невыгодно.

Марк Дубовский на сцене «MORE SMEHA»

Молодёжь кинулась было рожать, так вдруг и за детские пособия в стране взялись. И за размеры, и за сроки выплаты.

И всё чаще, всё жалостливее раздаётся вокруг: «Подайте ради Бога!»

Что делать? Этому вопросу много лет. Поиск ответов на него сродни изобретению вечного двигателя.

Пока – просто не падать духом, не отключать иронию, находить поводы для малейшего улучшения настроения.

И верить! Верить в себя, в Бога, в близких!

Ну, не в правительство же!»