Алевтина

На кладбище я приходила редко: Лариса Александровна совсем у меня с ним не ассоциировалась – во всех воспоминаниях я видела её либо весело улыбающейся на прогулке в интернате, либо увлечённо рассказывающей истории на своей уютной кухне.

После того, как мы с Ветром миновали кладбищенский забор, перед нами предстала та часть улицы, в которой располагались административные здания. Почти все они были идентичны друг другу: серые коробки с устрашающе тяжёлыми дверьми и угрюмыми табличками, предназначенными для странных километровых аббревиатур. Лишь одно строение внешне выделялось на общем фоне: это был ярко-персиковый дом с красивыми узорчатыми колоннами.

– О, смотри-ка: ЗАГС! – воскликнул Ветер, показывая на него. – Может, заскочим туда, поженимся?

– Что? – я улыбнулась, не восприняв эти слова всерьёз.

– Пуркуа-па! Там, кажется, как раз закончился обеденный перерыв, а нам всё равно нечего делать. Раз уж все вокруг в это играют, почему бы и нам не сыграть? Прикинемся, что мы с тобой нормальные граждане, а? – спросил он и игриво подмигнул.

Больше всего в Ветре меня привлекала его спонтанность, эта поразительная способность моментально придумать какую-то сумасшедшую затею и сразу же броситься в её воплощение с головой, словно в последний день.

Я засмеялась и молча кивнула Ветру. Уже в следующее мгновение мы, не сговариваясь, одновременно рванули вперёд и, за считанные секунды преодолев расстояние до ЗАГСа, буквально влетели в него.

У входа сидела тётушка-вахтёр, которую мы, видимо, здорово напугали своим появлением, так что она даже захлебнулась чаем. Откашлявшись, она недобро на нас посмотрела. Не дожидаясь более развёрнутой реакции с её стороны, мы ринулись на лестницу, которая, если верить указателю, вела к кабинетам, где принимаются заявления граждан.

Оказавшись на втором этаже, мы быстро отыскали дверь с табличкой «Заявления о заключении брака», постучались и зашли внутрь.

За ламинированным коричневым столом сидела женщина в чёрной жилетке, которая тоже пила чай. Она недовольно посмотрела на меня и спросила:

– Что вам?

– Мы хотим подать заявление на вступление в брак, – торжественно ответила я.

Женщина покачала головой и буркнула заученным тоном:

– Для подачи заявления требуется личное присутствие обоих заявителей.

– Так мы же вместе пришли! – сказала я и обернулась.

Никого.

– Ну и где ваш жених? – ехидно уточнила женщина.

Я ничего не понимала. Оглядев весь коридор, я убедилась, что Ветра нигде нет. Меня обдало холодным потом. Сорвавшись с места, я бросилась на лестницу и практически кубарем с неё свалилась.

Вахтёрша снова посмотрела на меня, как на полоумную, но ничего не сказала. Я окинула взглядом первый этаж – везде пусто.

Как в бреду, я доковыляла до двери и вышла на улицу. Мне показалось, что солнце больше не светило. Тьма сгущалась вокруг, и моя внутренняя холодная сущность вылезала наружу, опутывая меня своими щупальцами и медленно протыкая ими насквозь.

И это случилось. Стало абсолютно темно. Меня наконец накрыло мучительное осознание, которого я боялась больше всего на свете и которое так отчаянно от себя отгоняла. Но теперь оно оказалось сильнее и, крепко схватив меня, уже не отпускало.

Я почувствовала адскую боль: словно разрядом тока, прошедшим через всё тело, меня ударило ужасной правдой. О том, что я никогда не узнаю ничего про своих родителей и никогда их не увижу. О том, что своей безучастностью я погубила Катю, и её, скорее всего, уже нет в живых. О том, что после смерти Ларисы Александровны я осталась совсем одна, и до меня больше никому нет дела. О том, что Ветер – всего лишь плод моего воображения, который я создала от одиночества, а психиатр был прав, что я сумасшедшая.

Когда меня сдавило настолько, что я уже не могла ни думать, ни дышать, в этой абсолютной засасывающей пустоте вдруг раздался слабый свист. Я мгновенно схватилась за него, как за спасительную ниточку, и он стал звучать всё громче.

Я открыла глаза. Сначала у меня ничего не получалось разобрать: везде были только расплывающиеся цветные пятна, сквозь которые просачивался солнечный свет. Постепенно придя в себя, я поняла, что лежу на асфальте рядом со входом в ЗАГС, а на моём животе сидит Фиолетка. Она чирикала мне нашу любимую мелодию и смотрела так тепло и нежно, что я почувствовала, как через неё в меня понемногу возвращается жизнь.

Вдруг мне стало абсолютно понятно, что холодной сущности никогда меня не победить. Выдержав схватку с ней, я увидела, что на самом деле она неспособна меня уничтожить. Я буду беречь себя. Я буду жить.

Где-то слева послышался знакомый смешливый голос. Я повернула голову. Конечно же, это был Ветер.

– Эй, Алевтинка, ты чего раскисла? Я же просто покурить отошёл, – сказал он и, с удовольствием сделав затяжку, подмигнул мне.

Я засмеялась.