Читать книгу: «В погоне за тучей»

Глава 1

Когда Леон проведывал свой магазин, телефон зазвонил, и на экране высветилась знакомая фотография. У него возникло желание сбросить звонок или приглушить звук. Но тревожная мысль уже успела проникнуть в сознание.

– Да.

– Добрый день! Меня зовут Анастасия. Я информационный диспетчер аэропорта Северный. В контактах вашей жены указан…

Голос казался обеспокоенным, но не робким. Было плохо слышно из-за постороннего шума на том конце провода и сильного биения его собственного сердца. С оглушенным выражением лица, Леон поспешил выйти из салона, чем заставил подчиненных взволнованно перешептываться.

– Что с ней?! Она жива?!

Он не сразу понял, что кричит в людном месте. Мимо проходящие женщины с детскими колясками, убавили шаг и внимательно следили за развитием сюжета.

– Она жива, но полностью дезориентирована. Наш врач ее осматривает. Вы можете приехать?

В голове мужчины вихрем пронеслись самые разные вопросы.

«Аэропорт?»

«Что она задумала?»

«Она пьяная?»

– Да, я уже в пути.

10 апреля

Психотерапевт посоветовал вести дневник из-за амнезии. Доктора пока не знают, какого она типа. Меня часто проверяют, и после происшествия я не забываю хронологию событий, имею представление о некоторых бытовых вещах, и в целом, мой мозг не сильно пострадал. Уже хороший знак. Я, видимо, счастливчик. Проблема только в том, что я абсолютно ничего о себе не помню. Ничего.

Как выяснилось, меня зовут Дина. Странно, ведь я не чувствую родства с именем. Оно холодное и безликое. В первый раз медсестра назвала меня им, а я подумала – это розыгрыш. Не знаю почему. Мне двадцать девять лет, хотя морально я ощущаю себя гораздо старше. Внешне я себе нравлюсь. У меня не всплывало картинки конкретного облика, когда я подходила к зеркалу, но отражение меня порадовало: небольшой рост, пропорциональная фигура со сломанной правой рукой в гипсе, длинные русые волосы, серые глаза, достаточно милое лицо с определенным характером, о котором, правда, нет и малейшего представления. Врачи смотрели на меня у зеркала с надеждой на стремительное прозрение, но я их разочаровала. Снова. Иногда кажется, что восстановление моей памяти им всем намного важнее, чем мне. Особенно моему мужу.

Забавно, я замужем за красивым и любящим мужчиной. Почему у меня предчувствие, что я его не заслуживаю? Или я считываю это в глазах персонала? От него все в восторге, он шутит и улыбается, даже самая суровая санитарка начинает вести себя, как застенчивая девочка, когда он разговаривает с ней. Или вдруг он принимает такой привлекательно серьезный вид и говорит, что мы справимся с этим испытанием вместе, наклоняя голову набок. Хочется ему верить. Он высокий, атлетически крупный, харизматичный молодой человек тридцати двух лет. Владеет небольшой ювелирной сетью «AURME». У Леона необычное имечко, но в отличие от моего, ему подходящее. Карие глаза, темные волосы, смуглая кожа – он нечто. Я не могу представить наш союз. Как я могла забыть? Я его совсем не знаю, а он смело задирает мне майку, чтобы помочь переодеться. Да, это сложно делать в гипсе, как и печатать дневник. Я смущенно отстраняюсь, будто до меня домогается незнакомец. Он улыбается, заявляет, что видел там все тысячи раз. Тысячи?! Дикость.

Глава 2

Помещение озарилось ярким теплым светом, не смотря на приближающийся вечер. Апрель в этом году радовал ранней весной и напоминал о детстве, о корабликах, которые Леон пускал по крупным ручейкам вместе с мамой. Но гармонию от любимого времени года нарушал инцидент с женой, перевернув их жизнь с ног на голову. Он не сталкивался с подобными трудностями, думал – это сон, нелогичный, суматошный и абсурдный. Но просыпаясь несколько дней один в кровати, чего не было уже лет семь, он вынуждено принимал новую реальность.

– Ваша жена в смотровой. Еще немного процедур – и можем заполнить бумаги о выписке.

Внезапное обращение вывело посетителя из глубоких размышлений. Пока он искал слова для ответа, медсестра уже покинула палату. Леон всегда играл роль лучшей версии себя на людях, он привык и не мог по-другому. Даже в таком положении, пытался оставаться позитивным и смешить Дину, как раньше. Но она не понимала его шуток, намеков, отсылок на события и имена. Все, что они прошли – весь их мир, созданный годами, существовал теперь только в его воспоминаниях. Качаясь на скрипящем стуле и медленно осознавая монументальность произошедшего, тяжкий груз ответственности за совместное будущее бетоном упал на плечи.

Врачи выдвинули версию, что амнезия вызвана стрессом или травмой головы. Дина не помнила, зачем приехала в аэропорт, откуда у нее сотрясение мозга и перелом локтевой кости. Кроме небольшой сумки и ошарашенного вида, у нее ничего не было. После проверки сумки выяснилось, что все ценные вещи на месте. Медицинские экспертизы показали отсутствие в крови алкоголя и веществ, влияющих на психику, следов изнасилования тоже не выявили. Пациентка не могла подтвердить или опровергнуть гипотезы о нападении или любом другом несчастном случае.

17 апреля

Мои немногочисленные воспоминания начинаются с большого шумного здания аэропорта. Вокруг меня люди, они обеспокоены. Возможно, потому что я сижу на полу. Почему я сижу на полу? Женщина в форме очень милая, у нее приятный успокаивающий голос, она задает вопросы. Простые вопросы. Как я себя чувствую? Одна ли я здесь? Я инстинктивно начинаю отвечать, но только на середине предложения понимаю, что я не знаю. Идиотизм. Отрицание. Все звуки превращаются в глухой гул, словно подносишь к уху ракушку. Я уже не пытаюсь реагировать на них. Я стараюсь разобраться внутри себя. Пустота и давящее ощущение собственного предательства: сейчас, сейчас, я назову свое имя. Это же так просто, я точно делала это когда-то. Бессилие и слезы. Что со мной?

Глава 3

Выбравшись из машины, с виду обычная семейная пара, направилась к небольшому ухоженному жилищу. Уютный квартал, усыпанный компактными таун-хаусами, красовался на берегу маленького озера вблизи лесного массива. Уже повсеместно пели птицы, недавно вновь прилетевшие после зимовки, стоял легкий запах дымка первых весенних шашлыков, дети достали самокаты и весело катались наперегонки друг с другом.

И на пороге дома, и войдя в него, Дина с восхищением и нескрываемым интересом рассматривала их гнездышко. Леон аккуратно вел ее, рассказывая истории про имущество и смотря за ее реакцией, пока та постоянно задерживалась и переключала фокус внимания. Жена задавала вопросы, и на миг ему почудилось, что она его разыгрывает. Сейчас она разразится хохотом и скажет, что издевается.

«Ну не может она этого не знать!»

18 апреля

Дом оказался даже больше, чем я предполагала. Светло-бежевая цветовая гамма, уютная мягкая мебель, подушки, пледы, сухоцветы в больших глиняных вазах, возможно сделанных вручную. И очень много фотографий. И везде я. Или женщина, за которую я себя выдаю. Так странно. На фото мы выглядим, как герои романтического кино. Вылизанные и пластмассовые, чересчур счастливые.

В моей спальне, то есть в нашей, все также идеально прибрано, стильно, но никаких следов индивидуальности. Больше похоже на гостиничный номер. Соседнее помещение – гардеробная комната. Моя часть – просто сокровище. Куча летящих платьев в цветочек, плетеные корзинки или сумки. Сплошной хиппарский взрыв из цветов и кружев. Индивидуальность уже читается, но точно не моя. Что уж говорить о комплектах нижнего белья, слишком броских и пошлых. Не могу надевать такое. Злюсь. Нужно купить все новое.

Больше всего хочется, чтобы все оставили меня в покое. Но нет, этот человек ходит за мной по пятам и следит за каждым словом. Неужели мы были типичной тошнотворной парочкой, что не в силах и часа провести врозь? А еще он везде включает свет: верхний, нижний, напольные торшеры, настенные бра, подсветки в нишах, гирлянды, и ночью, при том, что с улицы и так распространяются яркие фонарные огни. Леон привык ходить в трусах по дому, мои намеки одеться пролетают мимо. Один раз я даже увидела его голым. Он выходил из душа на втором этаже – спокойненько прогуливался до соседней спальни, где он обитает, проветривая хозяйство. Это нормально?! Нет! Почему он не может поставить себя на мое место?! Для меня он посторонний. Бесит, но я стараюсь понять его, ему тоже нелегко, в каком-то смысле даже хуже. Я начала имитировать интерес к его историям.

Уже второй вечер подряд, мы встречаем в нашем импровизированном кинотеатре, лежа на большом диване, смотрим фильмы и сериалы. Леон опять не унимается – хочет озарения моего сознания. Оказывается, мы смотрели мои любимые произведения. Я не вспомнила. Один фильм, про возвращение в родной город, куда не шло, можно пересмотреть, но остальные вообще не шедевры. Я не поняла идеи, где-то слишком затянуто, где-то сквозило откровенным сексизмом или банальностью. Леон сказал, что музыка из фильма про привидение играла на нашей свадьбе. Такие штуки должны рождать ассоциации. Ну, простите.

Глава 4

Это был сложный период в жизни Леона. Даже если не брать в расчет амнезию жены, ему часто приходилось переживать и за другую женщину. Его мать – Таисия, не обладала крепким здоровьем, у нее диагностировали диабет второго типа, повышенный холестерин и радикальное несогласие соблюдать диету. Мать с сыном часто ссорились, иногда даже яростно ругались: Леон бросал трубки, уезжал из родительского дома, но потом, остыв, неизменно пытался поставить мать на рельсы заботы о своем состоянии. Она, конечно, твердила, что лучше знает свой организм, но нередко доводила себя до приступов, а сына до отчаяния.

Отца Леон помнил плохо, когда мальчику исполнилось пять, его убили. Таисия не вдавалась в причины – муж состоял в криминальной группировке, в один день перестав отвечать требованиям главарей. После этого Таисия не вышла замуж и не привела в дом мужчину. Покойный муж, хоть и проявлял агрессию к ней и сыну, после смерти автоматически причислился к лику святых.

В первое лето после трагедии с отцом, они провели загородом, у бабушки Леона. Мальчик быстро сдружился с рыжим внуком соседки по даче – добродушным пухляшом Димой. Они вместе гуляли, учились ездить на великах, притворялись гитаристами, водя пальцами по бадминтонным ракеткам, справляли нужду на клумбы старика, вечно их донимающего, крали спички и поджигали газеты над старым металлическим ведром, завороженно наблюдая за языками пламени.

Перед смертью, отец подарил Леону пневматическую винтовку, успев показать, как та работает. Гордый обладатель оружия хвастался Диме сокровищем, с трудом перезаряжая тяжелый механизм детскими ручками. Леон был младше на полтора года, но благодаря высокому росту казался старше друга, и вел себя соответственно. Сначала они стреляли по самодельным мишеням и банкам в огороде, но позже переключились на воробьев, сидящих на газовых трубах. Азарт попасть в птиц заслонил им глаза, и лишь заверещавший старик, как назло, проходящий мимо, заставил их родителей остановить бесчинство. Мама Димы поволокла сына к себе на участок, раздавая оплеухи и нравоучения. Таисия последовала ее примеру и жестом пригласила Леона войти в дом. Пока мальчик понуро шел по ступеням, слыша истошные крики соучастника, он с ужасом готовился к наказанию. Привыкший к отцовскому ремню, он прикидывал, как мама справится с новой ролью палача. Раньше она уходила в другое помещение и не вмешивалась.

Пристыженный стрелок медленно прокрался в прихожую, дверь которой Таисия с грохотом захлопнула за его спиной. Леон зажмурился, видя, как мать приближается к нему, но ощутил только ее крепкие объятия и жалостливые всхлипы на своем плече, скоро ставшим совсем мокрым. Он не хотел расстраивать маму, заключив, что спички отныне должны храниться у Димы.

– И что, она совершенно ничего не вспомнила?

Леон заехал к матери повидаться, но не предполагал снова отвечать на неприятные вопросы. Неприятные потому, что все его поступки, мелкие и глобальные эпизоды супружеской жизни теперь утеряны для Дины, а значит, больше не существуют. Все усилия напрасны. От усталости начала болеть голова. Он не горел желанием лишний раз объяснять детали своим излюбленным оптимистичным тоном и сменил тему.

– Ты будешь праздновать шестидесятилетие?

– Я думала, с учетом всей драмы неуместно…

– Не драма, а просто сложный этап. Не говори так при Дине, пожалуйста.

Боль в висках пульсировала.

– Круглая дата, важная. Праздник нам сейчас не помешал бы.

– Надо убирать в квартире, готовить. Ты же знаешь, я последнее время совсем без сил.

– Я все устрою. Сниму помещение или ресторан, позовем исключительно близких, от тебя потребуется лишь прийти.

Видя, как мать уже открыла рот, чтобы озвучить очередное оправдание, Леон применил последний аргумент.

– Ты так нужна нам, мама.

– Хорошо, но мне необходимо привести себя в порядок, эта седина – настоящее издевательство!

– Отвезем тебя в лучший салон и купим новое платье.

Он устало улыбнулся и обнял Таисию за плечи, положив на них свою раскалывающуюся голову.

4 мая

Врачи опасаются, что у меня стационарная амнезия, при которой потеря памяти останется навсегда. Прошло уже больше месяца, но никаких подвижек не произошло, ни одного воспоминания при погружении в знакомую среду.

Я уже привыкла к бесконечным исследованиям: МРТ, неврологическим тестам, заборам крови и спинномозговой жидкости, психологическим анализам и т.д. Мое сотрясение не вызвало такие последствия, органических изменений тоже нет. И серьезных травм. Больницы, врачи, медсестры, санитары, охранники медицинских учреждений, даже некоторые пациенты знают меня в лицо и вежливо здороваются при встрече. Мне поручили записывать сны после пробуждения, в расчете, что подсознание поможет разгадать тайну моей натуры. Пока все безрезультатно.

Чаще всего мне ничего не снится, либо сны тревожные, суетные. Например, я лежу в магнитном томографе, звуки аппарата сводят меня с ума, постоянно хочется подвигаться, но доктор кричит на меня через громкую связь в этой камере. НЕЛЬЗЯ ШЕВЕЛИТЬСЯ! Слюна копится во рту, трудно сглотнуть ее, боюсь нарушить правила. Потом я просто лежу в данном отсеке, уже нет назойливого пиканья и скрежета, свет выключили и ушли, забыв меня здесь. Может, меня тут уже кремировали?

Либо во сне я бегу от тучи. Небо над головой поделено пополам: в далеке солнечно и безмятежно, некто ждет меня дома, сам дом я не вижу, но точно знаю, что он есть, стоит мне оглянуться – и на другой стороне, позади меня, страшная черная туча. Я иду быстрым шагом, потом срываюсь на бег, и дождь начинает лить за моей спиной, молния устремляется в деревья. В конце концов, я понимаю, что все это время сама бежала за тучей.

Кстати, мне сняли гипс! И каким было мое удивление – у меня есть татуировка в виде знака бесконечности на предплечье. Сам рисунок аккуратен и графичен, даже очень неплохо выглядит на руке, но бесконечность? Истерическая банальность. То есть я такая? Смешно, в эти моменты мне не хочется себя узнавать. Удивительно, что у меня вообще есть ожидания от себя прошлой.

Я понемногу начинаю привыкать к своей жизни: мое утро начинается в одиночестве, Леон рано уезжает в зал или по рабочим делам. Мы спим в разных комнатах, и я благодарна ему за понимание. Вижу, как трудно иногда ему дается изоляция. Он очень тактильный человек, а я, судя по всему, нет. Короче говоря, утро принадлежит только мне.

Я открываю глаза, лежу в огромной кровати одна, прокручиваю события прошлых дней и пытаюсь понять вектор на будущее. Встаю около девяти утра, у нас солнечная сторона и яркие лучи с каждым днем пробиваются все дальше. Раньше, по рассказам, я делала йогу перед завтраком – еще один пункт моей старой жизни, сейчас нереализуемый. Я попробовала несложные асаны, и вуаля – мышечная память воспроизводит этот алгоритм действий, конечно, с помощью видео уроков в приложении. Но, к сожалению, нравилась ли мне йога на самом деле, или я приукрашивала знакомым удовольствие от позы собаки мордой вниз – очередной секрет.

Завтракаю я плотно и не так правильно, как заявляет Леон. Авокадо, специально купленные для тостов, и еще бог знает что из полезного в холодильнике, уже почти разложилось на атомы. Вместо этого я поглощаю круассаны или другую вредную выпечку. Опять же бытовые функции все на месте: я не ломаю голову над приготовлением кофе, чертоги памяти в курсе как нужно варить яйца, но вот личность мою, характер, вкусы и принципы будто запихнули в отдельную папку и случайно стерли.

Потом я выхожу гулять в лес рядом с нашим поселком. Леон переживает, что я заблужусь, или опять случится непредвиденное, поэтому я перестала сообщать ему о своих вылазках. Я ценю заботу, и после недавнего приключения у него есть причины беспокоиться, но не могу же я целый день сидеть в четырех стенах?! После получения диплома я работала в библиотеке университета. Наверно, я не нашла для себя более интересного пути, и закончив учебу там, не решилась даже поменять локацию.

Вечером я рассматриваю дом под микроскопом: прохожусь в сотый раз по ящикам, полкам, фотографиям в рамках. Телефон и ноутбук я перешерстила вдоль и поперек. Ноль внутренних откликов. Хорошенько всматриваюсь в выражения моего лица на снимках. Я здесь задумчивая или же усталая? О чем я тогда думала? Действительно ли тот день был так беззаботен, или мы надели улыбки для запечатления момента? Леон не силен в описании чувств, обычно он ограничивается фактическими характеристиками.

«Это мы в парке, это мы на празднике, это твоя сестра Лиза».

Да, у меня есть сестра. Еще в больнице по совету врачей мне кратко рассказали главное о потерянной жизни, показали документы, открыли глаза на счастливое замужество и родную сестру. Моего единственного кровного родственника.

Лиза старше на два года. Она похожа на меня совсем чуть-чуть: телосложением, хотя слегка выше меня, у нее такие же серые глаза и волосы должны быть такие же русые, но она их старательно прячет крашенным холодным блондом. Ее внешность строже, эффектнее и даже немного пугающе моей. Все дело в едком взгляде, грубоватом голосе и резких жестах. Леон сказал, что мы совершенно разные, но изредка мимика повторяется – верится с трудом, впрочем, со стороны виднее. Лиза живет работой, она не смогла приехать ко мне в больницу, потому что была на каком-то семинаре в другом городе, и врачи хотели постепенно дозировать мне близких людей. Можно подумать их так много. У нас нет родителей.

Отец ушел почти сразу после моего рождения, их супружеские отношения уже висели на волоске, вдобавок он не хотел второго ребенка. Честно говоря, я бы предпочла не знать подобного факта, иногда амнезия бывает гуманнее правды. И вот мы с Лизой росли у матери одиночки, которая часто меняла низкооплачиваемые работы из-за сложности характера и вынужденной коммуникаций с окружающими. Лиза говорит, что мать больше любила меня, но все равно отравляла жизнь нам обеим, поэтому сестра ушла после девятого класса в рекламный колледж и стала подрабатывать в типографии, дабы скорее получить опыт и деньги, и свалить из семейного гнездышка. После она сменила пару рекламных агентств, параллельно получая высшее образование, и с головой ушла в мир диджитал рекламы, где по сей день трудится и делает большие успехи. Она явно собой недовольна, сравнивает себя с людьми, которые изначально были в более выгодных условиях. Нелогично ждать одного результата при разных возможностях. А я так и осталась дома с мамой, в зоне комфорта, на скучной, но понятной работе. Исходя из этого, я и стала заботиться о ней, когда она заболела.

По описанию Лизы, мне позвонили с незнакомого номера и сказали, что моя мать в странном состояние, как будто в предынфарктном, окружена бездомными, что и вызвало подозрение у проходившей мимо, неравнодушной женщины. В этот миг во мне что-то ёкнуло. Может память вернулась или я так прочувствовала волнение. Ужасно, когда самый родной человек, твоя мама, которая всегда должна быть в теплом уютном доме – находится черт знает где и с кем, и что с ней тоже неясно, а ты беспомощен, разбит, и внутри все сжимается. Очень страшно. В итоге, та добрая прохожая вызвала скорую. После проверок маминого здоровья, длившиеся несколько дней, выяснилось, что у нее множественные опухоли в голове, нужно оперировать. Операция прошла, но лучше не стало. Наоборот, из ходящего человека с приступами – она стала овощем, прикованным к кровати. Потом случилась пневмония, еще некоторые ухудшения, и она умерла.

Через несколько дней юбилей моей свекрови, с которой, по рассказам у нас хорошие отношения. Пока я видела только фотографии. Красивая статная женщина, высокая брюнетка с яркими кошачьими глазами. Понятно в кого пошел ее сын. Природа их не обделила. Я бы с радостью увильнула от этого мероприятия, но для Леона это много значит. Хочется отплатить ему за постоянную заботу. Наша коммуникация стала теплее и нежнее, но все равно подростковая неловкость сквозит через все общение.

Глава 5

– Так странно, я рассказываю своей младшей сестре про нее и только сейчас понимаю, что она потрясающий человек. Нет, я люблю ее и всегда любила, просто в обычной жизни с ее хронологией и мелкими трудностями, не замечаешь, или просто воспринимаешь многие поступки как данность. На смену одним переживаниям приходят другие, и вот я уже забыла, как благодарна Дине. Я хотела выразить признательность, но отложила в долгий ящик. Отложила на более удачный день. А вдруг случилось бы непоправимое?! Вдруг она бы вовсе не очнулась, и этот день никогда бы не наступил?!

Они тихо разговаривали в саду, пока Дина собиралась на втором этаже. Леон начал успокаивать Лизу, попутно отгоняя от ее лица мошек. Вечер стоял теплый и свежий, ему не хотелось садиться в машину и уезжать в шумный центр.

– Она так изменилась. Моя жена, которую я знал от и до, стала совершенно другим человеком. Дина такая же умная и забавная, подмечает всякие смешные мелочи, как раньше, но характер уже другой. Ей не нравится обстановка, одежда и куча всего, что она сама покупала. У нас дома темно, как в склепе – она постоянно выключает свет. Мне приходится ходить в туалет с фонариком на телефоне, чтобы не потревожить ее.

Леон хотел добавить, что больше всего на свете он скучает по их объятиям. Особенно по тем, успокаивающим, когда он просыпался в холодном поту от очередного страшного сна, дрожа и не понимая, где он и как спастись. Дина обвивала его руками и ногами, машинально повторяя одинаковые фразы, помогающие вновь уснуть. Но он просто смотрел вдаль, на вершины, слабо покачивающихся деревьев и жалел, что не курит. Лиза потушила вторую сигарету, и многозначительно вздохнув, улыбнулась выходящей навстречу сестре. Дина выбрала синее платье, которое ее муж давно мечтал выбросить. Девушки сели назад, Леон предпочел переднее сидение рядом с водителем. Всю дорогу до лофта, где был запланирован праздник, они провели в молчании.

Прибыв на место назначения, они еще продолжительное время поднимались по бетонной лестнице, Дина медленно и жадно рассматривала историческое здание бывшей фабрики середины девятнадцатого века, и оно вызывало в ней больше эмоций и воодушевления, нежели ее современный таунхаус. Огромное пространство с высоченными потолками, изогнутыми в сводах, старинные зеркала и яркие огоньки гирлянд, отражающиеся на красных кирпичных стенах, манили ее взгляд, исключительно ее. Лиза все время проверяла почту, переписывалась с коллегами или откровенно уходила в себя. После организационного разговора с менеджером зала, Леон поехал за матерью, сетуя, что давно приучил ее к персональному подходу и не имел смелости просто вызвать машину.

Таисия вышла из подъезда и ожидала его. Медленно подъезжая на такси бизнес-класса, ему стало очевидно, что у мамы на редкость хорошее настроение. Леон ободрился – уже полдела. Она выглядела торжественно: свежая укладка придавала женщине уверенности и немного официозности, волосы, туго затянутые назад, образовывали на затылке специально уложенные джунгли, платье в пол серебристого цвета искрилось и переливалось с другими украшениями, высокие каблуки. Он не видел подобного парада много лет. Все это казалось Леону перебором, особенно привыкшему к земному воплощению матери, но он радовался ее приятному волнению и тому факту, что, играя в свой праздник, она не будет акцентировать внимания на Дине. Все-таки Таисия любила быть центром притяжения и ревностно относилась к тем, кто пытался, хоть и непреднамеренно, ее затмить. Любящий сын поцеловал именинницу, галантно открыл ей дверь, и убедившись в отсутствие свидетелей, громко выплюнул жвачку в траву, обегая машину сзади.

– Долго нам ехать?

Она выглядела как ребенок, предвкушающий представление. Даже вечные ее спутники – упреки, перевоплотились в будоражащие слова наудачу.

– Пробок сегодня нет, надеюсь, за пятнадцать минут управимся. Выглядишь сногсшибательно. Сколько тебе стукнуло? Двадцать пять?

Дешевый прием, но каким бы плохим он не был – работал безупречно. Таисия расхохоталась, как будто ей и правда двадцать, игриво прикрывая лицо рукой. Водитель мимолетно посмотрел на них через зеркало и слегка улыбнулся. Леон испытал странную смесь из легкого стыда и настоящего морального удовлетворения, как в детстве.

– Ты тоже очень хорошо смотришься, сынок. Самый красивый мальчик.

– Мам…

Теперь остался только стыд.

«Это ее день, пусть развлекается».

Помещение внутри старой фабрики преобразили до неузнаваемости: разноцветные блики искусственного освещения плавно переливались и мерцали. Декоратор на славу потрудился, украсив зал живыми цветами и причудливыми композициями. Приглашенные музыканты играли легкую музыку, вторя звукам, соприкасающихся бокалов шампанского. Таисия, грациозно порхая под руку с сыном, выражала восхищение и благодарность приехавшим друзьям, не без театрализма, присущего ей. Она поприветствовала и Дину с сестрой, трепетно проведя рукой по плечу невестке, намекая на осведомленность недавними событиями.

Леон неизменно был обходителен и вежлив с гостями, стараясь оберегать Дину от лишних разговоров. Он еще раз выдохнул, увидев жену в самом безлюдном уголке, жующую тарталетку и рассматривающую присутствующих, как антрополог. В нем разгоралось раздражение в сторону Лизы, которую он усиленно звал на этот праздник жизни, как раз для того, чтобы Дине не было одиноко, и она чувствовала себя комфортнее. Но манеры Лизы не поменяли последние обстоятельства, она по-прежнему утопала в телефоне, иногда выходя на улицу покурить и созвониться с кем-то. Дина безрезультатно приближалась к ней, чтобы спросить или высказать свое наблюдение, но натыкалась на стену отчужденности или полного безразличия. Особенности поведения Дины тоже сохранились, не смотря на потерю личности – она изучала окружающих издалека, как на сафари с опасными хищниками, осторожно фиксируя их повадки. А еще она старательно убирала передние прядки волос за уши, двумя руками одновременно, как прилежная ученица начальной школы. У Леона сжалось сердце, и он безмолвно констатировал, что некоторые привычки неподвластны даже амнезии.

– Давай отвезем тебя домой, слишком много впечатлений.

Дина удивленно посмотрела на него. Лиза тоже вдруг отлипла от телефона и ждала ответ сестры.

– Все хорошо, мне весело. Может, удастся вспомнить кого-то.

– Сейчас они все напьются и начнут проявлять себя активнее, не хочу тебя волновать. Сам я не могу уехать, мама не простит, но вас обеих доставят в целости и сохранности.

Он уже видел, как Лиза открывает рот, чтобы вмешаться, но специально перебил ее, чувствуя приятное злорадство в ответ на ее отрешенность к сестре.

– Ты молодец, но на сегодня хватит.

Они обнялись, и мир на секунду замер для обоих.

Проводив девушек до машины, Леон неспешно поднимался обратно, осознавая, что все прошло хорошо: жена и мать увиделись после несчастного случая и даже немного пообщались, но не настолько тесно, чтобы расстроить Дину. Его мать могла, руководствуясь благими намерениями, вызвать негатив или как минимум недопонимание. Таисия любила командовать, рассказывать всем вокруг, как надо жить, часто влезала в личное, напоминая про деторождение и лучший для этого возраст. Она словно отрицала, что все люди разные и блага для них тоже могут быть разными. Иногда Леон замечал и в себе такое упрямство, но надеялся, что в его случае, оно помогало добиваться целей, нежели мешало.

– Через 10 минут мы вынесем торт.

Молодая официантка вытащила его из философских раздумий, он посмотрел на часы, но остался стоять напротив окна лестничного пролета.

– Спасибо, я подойду к этому времени.

– Вы пропускаете много интересного. Все танцуют медленный танец.

– О, я готов это пропустить.

Он продолжил смотреть в окно, притворившись, что не замечает, как официантка сканирует его вид сзади, слишком медленно проходя мимо. Сегодня попалась скромная. Бывали случаи, когда женщины слишком открыто флиртовали с ним, часто в присутствии жены, но он вежливо обозначал свои границы, или просто исчезал. Он привык к интересу противоположного пола. Без сомнения, данное явление льстило ему, но особого значения не вызывало. Раздражения он также не испытывал. Ситуации, где подобное возникало не вовремя или в неуместной обстановке, например на работе или в официальных учреждениях, он играючи разрешал.

Персонал вынес торт – большой и красивый, фисташкового цвета с бархатным покрытием, на верхнем ярусе которого взгромоздилась свеча в виде фразы «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!». Однозначно безопасная альтернатива цифрам, тем более маленьким одиночным свечкам в количестве шестидесяти штук. Гости начали незапланированно исполнять поздравительную песню, Таисия задула надпись под оглушающие аплодисменты. Ее двоюродная сестра постоянно смеялась и плакала от переизбытка чувств, а старый друг покойного мужа, уже от переизбытка алкоголя, периодически отплясывал в приседе народный танец, не жалея свои не менее старые колени. Вечеринка прошла стабильно хорошо: народ пел, пил и вспоминал молодость.

Стрелки часов подходили к четырем утра, уставшие, но довольные родственники и друзья прощались с виновницей торжества, благодарили, обнимались и договаривались о новых встречах. Леон с матерью уселись в машину, полную подаренных цветов. Он больше не мог разговаривать и улыбаться, он лишь хотел домой, пусть и в одинокую холодную кровать.

– Почему Дина и Лиза так быстро ушли? На спех попрощались и убежали…Я думала поговорить с ней позже.

Перспектива прокатиться в тишине рассыпалась мгновенно. Он начал развязывать галстук и наматывать его на руку, ища интересную деталь, чтобы уцепиться взглядом и мысленно телепортироваться.