Читать книгу: «Больно только в первый раз», страница 3

Глава 10

Расул

В ночной клуб «Зажигалка» меня пропускают без проблем.

Я по клубам не спец. Вообще не спец, но ожидал, что меня могут и развернуть, если в кроссовках и спортивках заявлюсь, так что съездил переодеться в джинсы и футболку.

Я у входа в этот клуб два часа в тачке просидел, уже жопа к штанам прилипла. Я наблюдаю за входом. Наблюдать – моя основная функция в эти три дня, и мой азарт лишь сильнее разгорается. У меня по жизни во всем так: если что-то не получается, я только сильнее рогом упираюсь.

Раньше полуночи соваться внутрь смысла мало, но у меня мощнейшее желание прийти в движение.

Меня слегка колошматит, потому что народ в это место слетается пачками.

Очень много девушек.

Мандраж у меня тоже мощный. Не от обилия женщин на любой цвет и вкус, а от того, что в такой толпе может быть та, которая мне нужна, потому что контингент тут действительно в основном двадцать пять минус.

Сегодня суббота. Дня лучше, чтобы пересечься с как можно большим количеством людей в ночном клубе, просто не придумаешь.

Я без понятия, куда приткнуться, поэтому некоторое время просто курсирую вокруг зала.

Это не иголку в стоге сена искать, это даже рядом не стояло!

Это как искать хер пойми кого, ведь я не уверен, что узнаю свое алиби вот так – в темноте и в толпе, где девушек я в состоянии различить только по цвету волос и, возможно, росту. И чем больше людей прибывает, тем это становится очевиднее.

Я отправляюсь за барную стойку. Их здесь три, и пока еще не все битком. Музыка пока тоже не на полную катушку, скорее фоном. Скоро начнется какое-то выступление на сцене. Какого-то артиста. Я с афишей не ознакомился.

– Воды, – прошу бармена.

– С газом? – уточняет он.

– Без разницы. Не видел ее здесь? – Выкладываю на стойку телефон с фоткой на экране.

Приходится слегка орать, чтобы шум перекрыть.

Пацан реагирует в пятьдесят раз проще, чем официант из пиццерии.

– А номер телефона не пробовал у девушек брать? – шутит он. – Так типа проще…

Для меня веселого во всем этом ничего нет, да если бы и было, шутник из меня очень хуевый, поэтому озвучиваю констатацию факта:

– В следующий раз обязательно возьму.

– Не-а, – бармен возвращает мне телефон. – Не видел.

Мне хватает сорока минут, чтобы музыка полезла из ушей и начала долбить по мозгам.

Окидывая взглядом периметр, я изучаю каждое лицо. И меня реально колошматит, потому что несколько раз кажется, будто я нашел то, что ищу, но потом понимаю, что это не оно.

Плюс ко всему мне пришлось дважды отклонить предложения от девушек подвезти их до дома, и получать новые особого желания нет. Мои желания этим вечером так далеки от случайного перепиха, что я просто хочу убраться от этой барной стойки подальше, но задерживаюсь на два часа.

Упрямый.

Когда я наконец добираюсь домой и падаю на выделенную мне кровать, перед глазами реально пестрит. От лиц. С учетом того, что, помимо всего прочего, я четыре часа изучал профили в социальных сетях, у меня в башке настоящий перегрев матрицы.

В доме родителей Дениса тихо. Дом спит. Лежа в одних трусах на кровати, я смотрю в потолок секунд тридцать, а потом выключаюсь.

Мы с Денисом переиграли. Я возвращаю ему машину утром. Точнее, я уступаю ему водительское место, и мы отправляемся в город.

Мне даже говорить не надо, что спокойствие мое – это видимость.

Мы едем к Минниханову. Денис – в качестве парламентера, а я в машине подожду. Мне в любом случае с этим мужиком лучше пока не пересекаться. Во-первых, у меня есть болевые точки. То есть одна. Это Динара, и я восприимчив. Я восприимчив к информации о ней. К любой.

Во-вторых, меня туда просто не пустят. В офис его. У него здесь офис, в городе. Новый бизнес. Это то, что разузнать удалось. Как раз на парковке офиса его и отметелили.

Он не собирался со мной встречаться, но вот моему дядьке отказать не мог. Это и радует, и бесит. Эти два состояния могли бы меня уравновесить, но эти весы болтает слишком сильно, так что я не очень уравновешенный.

Глядя на двери этого офиса, я себе велю прирасти к пассажирскому сиденью.

Дениса нет минут двадцать.

Он выходит из здания, на ходу застегивает куртку. Трусцой перебегает парковку и молча садится в машину. Мы отъезжаем, только после этого Денис начинает говорить:

– Со следаком он явно в договорняке. Я не знаю, на хрена ему это нужно, но он в тебя намертво вцепился. Я его предупредил, что легко не будет. Время дал на раздумья. У меня ощущение, что он тобой прикрывается. Вопрос, от кого и зачем. Ты пока сиди тихо и не отсвечивай.

– А я что, отсвечиваю?!

– Я тебя просто предупредил. Будешь на меня орать – по шее получишь, – шикает он.

Вот таким бешеным мне и правда с людьми общаться нельзя. Но я больше всего в жизни не люблю быть беспомощным. С детства. Из этого состояния я готов выгребать как одержимый, а сейчас без вариантов.

– Останови, – прошу я Дениса. – Пройдусь…

Глава 11

Полина

Я прикрываю одной ладонью свободное ухо, а ко второму прижимаю телефон. Вокруг стоит страшный шум – это из-за того, что по дороге мимо меня проезжает машина скорой помощи. От сирены в ушах звенит.

Злюсь, пытаясь не потерять голос матери в трубке.

– …я не против, чтобы ты остановилась у нас, – говорит она. – Места хватает, но нужно смотреть ближе к дате. Даниил может болеть, а когда он болеет, очень капризный…

Мама разговаривает со мной по громкой связи, из-за этого в наш с ней диалог то и дело врываются вопли Даниила. Именно поэтому я злюсь, а вовсе не из-за сирены скорой помощи. Чем громче мать пытается со мной разговаривать, тем громче он вопит!

Я подумываю о том, чтобы устроить себе уикенд в столице, но желание развеяться тут ни при чем. Я просто… хотела ее увидеть. Свою мать. Думала, возможно, мы могли бы провести время вместе, ведь у нее в этом месяце день рождения. Она не планирует никакого праздника, может быть, только для узкого круга друзей. И я могла бы… присоединиться.

Я перехожу улицу в потоке с другими пешеходами, стараясь никого не задеть плечом. В час пик пешеходный переход похож на муравейник, поток людей меня просто подхватывает и выплевывает на тротуар.

Я останавливаюсь у рекламного стенда, концентрируясь на голосе в трубке.

– Так у тебя сессия? – спрашивает мама.

Когда мы общаемся, я сыплю информацией как дура. Слишком боюсь пауз, из-за них всегда возникает неловкость. Может быть, мне это только кажется, но остановить себя не могу. Чтобы не создавать чертову паузу, я тараторю:

– Да. Мне остался один экзамен. Вообще, ничего сложного, у нас тут… балльная система. У меня достаточно баллов, чтобы закрыть сессию. У меня эта сессия предпоследняя. Я имею в виду, что останется еще одна, летом, и все…

– Я периодически забываю, что у тебя последний курс. Время летит. Так, ты уже думала насчет работы?

– Я… да… – отвечаю быстро. – Я говорила. Поработаю помощником адвоката какое-то время… а потом… потом посмотрим…

– Говорила? – удивляется она. – Не помню…

– Помощникам… ничего не платят, – продолжаю я. – Ну почти. Но это для опыта, и этот адвокат – друг… папы. А вообще, я еще не решила, чем хочу заниматься. Просто я проходила в этой конторе практику, и я не против туда вернуться…

– Я могу обратиться к Илье, – упоминает она своего мужа. – У него большие связи, может, он найдет тебе что-нибудь в Москве…

– Супер… – отзываюсь я.

Но примерно на двести процентов я уверена, что она забудет о своем намерении, как только положит трубку. Это не впервые.

Я ее не виню. Я ведь не просила помощи. Это просто добровольное пожелание. Я бы и сама пережила потерю памяти, если бы у меня в доме так орали. Маленький Даниил не унимается ни на секунду!

– Нам уже пора на улицу собираться, – говорит мама. – Позвони мне через неделю, и решим, что делать… с твоей поездкой.

– Да. Хорошо…

Я отвечаю бодро, а когда кладу трубку, улыбка сползает с моего лица.

Я убираю телефон в сумку и оглядываюсь по сторонам, чтобы вспомнить, где нахожусь, но в голове все еще звучит голос матери и обрывки нашего разговора. И вечная неудовлетворенность собой.

Я тону в самоанализе. Перебираю сказанные слова, ругаю себя за то, что снова завалила мать ненужной информацией. Я миллион раз обещала себе этого больше не делать, но без толку.

Я злюсь на себя. Злюсь, злюсь, злюсь. И выхватываю из сумки телефон, когда он снова звонит. У меня в мозгах просто туман, ведь я снимаю трубку, даже не потрудившись понять, что номер на экране телефона незнакомый, а принимать звонки с неизвестных номеров я с недавних пор себе запретила.

Очевидно, даже такое ничтожное обещание самой себе я выполнить не в состоянии.

– Алло, – говорю я в трубку.

– Здравствуй, Полина, – произносит мужской голос на том конце провода.

Узнавание происходит на каком-то слепом уровне. Еще до того, как мозги встают на место, я понимаю, кто это звонит.

– Это Михаил, – представляется мужчина. – Михаил Абрамов…

Этот человек просачивается в мою жизнь. Незаметно, но ощутимо! Вчера от него прислали цветы. Мне. В честь сдачи последнего экзамена, и я с ним этой информацией не делилась. Я и цветы от него не принимала, потому что курьера встретила Марина.

Не знаю, как бы поступила, будь это я. Возможно, выбросила бы их в мусорку.

– Добрый день… – говорю ему.

– Рад, что наконец-то до тебя дозвонился…

Вежливость велит ответить на его радость собственной радостью, но я прикусываю язык. Сжав пальцами телефон, пытаюсь найти подходящий ответ, хотя больше всего на свете мне хочется послать его к черту.

– Я… была занята… – отвечаю я.

– Да-да. Экзамены, сессия… Понравились цветы?

– Очень красивые, – выдавливаю я.

– Замечательно. Я люблю дарить цветы. И подарки тоже люблю дарить. Я человек не жадный. Ты любишь подарки?

Меня колотит от желания положить трубку. И я проклинаю себя за то, что вообще ее взяла! Мой голос вибрирующий, когда на одном дыхании выпаливаю:

– Я… я… У меня рука замерзла. Я на улице. Извините…

– Мы, кажется, договорились на «ты», – напоминает он. – Раз замерзла, грейся. Да?

– Да.

– Хорошо. Тогда до встречи.

– До свидания… – отзываюсь я.

Я срываюсь с места, как только на том конце провода возникают короткие гудки. Эффект от этого разговора такой, что мне хочется зашвырнуть телефон под колеса проезжающего мимо троллейбуса. Я понятия не имею, как мне отделаться от внимания Абрамова. Особенно когда в будущие выходные встречусь с ним на свадебном банкете.

Я влетаю в двери знакомой кафешки как ошпаренная.

Сев за первый попавшийся столик, дую на руку, которая и правда окоченела. Я не спешу снимать верхнюю одежду, только стягиваю с головы шапку и расстегиваю на куртке молнию.

Здесь средний ценник, поэтому всегда полно студентов, но лично себе в их углеводном меню я могу позволить только пару салатов. Я на диете с семнадцати лет.

Сегодня людей не так много, потому что сессия – и университет полупустой. Пока я вожусь со своей сумкой и собираю распущенные волосы в пучок, официантка выкладывает передо мной меню.

– Можно мне зеленый чай? – говорю я ей.

– Принести сразу?

– Да…

Я наконец-то осматриваю зал, чувствуя, как пальцы онемевшей ладони начинает покалывать. Делаю взглядом полукруг, вскользь касаясь им окружающих меня лиц. Возвращаю его к меню, но в ту же секунду у меня в животе происходит маленький взрыв.

Я снова поднимаю взгляд, и он врезается в карие глаза сидящего через два столика от меня брюнета…

Глава 12

Полина

Сердце делает кувырок, после чего начинает колотиться так, что уши закладывает.

Карие глаза смотрят прямо на меня. Между нами и десяти метров нет.

Это ОН.

Дагестанец впился в меня взглядом. В мое лицо.

Я чувствую себя так, будто каждый сантиметр тела захватывает пожар, ведь даже четыре дня спустя оно все еще помнит этого мужчину! Не в каком-то абстрактном смысле, а в прямом, физическом: на моей заднице – пожелтевшие следы от его пальцев, а внутренние мышцы до сих пор напоминают о себе. О том, что у меня был первый в жизни секс. А моя голова… из нее его тоже не вымыло. Забыть свой первый раз оказалось не так просто. По-моему, это вообще невозможно…

Мой взгляд взмывает вверх, потому что дагестанец резко встает. Сдернув со спинки стула куртку, он направляется ко мне.

Сердце колотится все время, пока он идет к моему столику. Под воротником куртки у меня бешено пляшет жилка.

На нем та же самая толстовка, что и в день первой встречи. Я запомнила, потому что помню все досконально! Его лицо, его одежду. Вместо джинсов на нем спортивные штаны, но с его телосложением можно любое тряпье визуально превратить в дизайнерские шмотки.

Тело у него потрясающее!

Он усаживается за мой столик без разрешения, и мы смотрим друг на друга, когда лица оказываются на одном уровне.

На этот раз он гладко выбрит, но щетина все равно под кожей оставляет темный след.

Его взгляд – сверлящий. Он выстреливает им мне в лоб, потом смотрит на мои губы, на которых у меня красная помада.

Я тоже смотрю на его губы! Я посмотрела на них первым делом, как только он за мой столик уселся. И мой пульс не просто так бесится. А потому что я… я думала о том, что, возможно, хотела бы повторить…

С ним.

Еще раз…

Он ерзает по стулу, будто тот под ним печется. Выкладывает на мой стол локти, смотрит. Смотрит исподлобья, и на его скулах короткой пляской вспыхивают желваки.

Схватив со стола меню, я утыкаюсь в него глазами.

– Как тебя зовут? – слышу хрипловатый вопрос.

Я прекрасно помню, что в его лексиконе лишние слова отсутствуют, так что не удивляюсь!

Приказывая себе смотреть в меню, пожимаю плечом:

– Полина.

– Я Расул.

– Очень за тебя рада.

У меня с юности чокнутая защитная реакция на парней. Я никогда не позволяла себе первой проявлять внимание. Ни к парням, ни вообще к людям. И я никогда его не выпрашиваю. Никогда. И если я выгляжу высокомерной сукой, то мне плевать. Зато я избавлена от разочарования.

– Я тебя искал…

Сердце снова встряхивает меня громким ударом. Искал?! Волнение внезапно душит. Тем не менее бросаю:

– Ты что, маньяк?

– Нет. Не маньяк.

Я поднимаю на него глаза. Медленно волочу взгляд по его груди, шее с выступающим кадыком, подбородку…

Откашлявшись в кулак, он замечает:

– У тебя красивое имя.

– Первый раз это слышу, – произношу я.

И это правда. Правда! Такой банальности мне в жизни не говорили, но я… Мне вдруг кажется, что он действительно так считает. Кажется, все его слова стоит воспринимать буквально. Я так привыкла никогда не выражать словами то, что действительно чувствую, что для меня эта прямолинейная манера выражаться – инопланетная.

– Я не знаю ни одной Полины. Кроме тебя.

Изнутри меня все еще бьет частым пульсом. Мое тело будто в космос запустили. Еще немного – и я выпрыгну из своей одежды, под которой мне стало наконец-то тепло. Нет, не тепло, а жарко. Я принимаюсь стаскивать с себя куртку, бормоча:

– У тебя тоже имя красивое. Что оно означает?

– «Пророк», – бормочет он в ответ.

Закусив губу, я вожусь со своей одеждой. Эта минута позволяет мне привести в чувства собственные мозги, ведь они напрочь отказываются думать. Их просто заклинило!

На мне тонкий свитер, спадающий с одного плеча, и я чувствую, как горят открытые участки кожи, потому что этот Расул смотрит. Исподлобья скользит взглядом по моей шее, плечам, но, когда я ловлю его за этим занятием, отводит глаза. Резко поднимает их к моему лицу, будто смутился.

От этого меня только сильнее обдает жаром. От его смущения. Ведь я и сама смущена не меньше!

Только когда у столика возникает официантка, понимаю, что просто выпала из реальности. Забыла, где я и как здесь оказалась. В ушах шумит сердце, а перед глазами в фокусе только незваный гость за моим столиком. Я, как назло, помню запах его тела и какая на ощупь его кожа. Это не он маньяк, а я…

Девушка выставляет на стол чайник.

– Вторую чашку принести? – обращается она к моему соседу.

Он качает головой. Отрицательно качает.

Пока мне наливают чай, дагестанец стучит пяткой по полу, упершись ладонью в бедро.

И он словно провел под моим подбородком невидимую черту, за которую его взгляд больше не позволяет себе опускаться.

Это задевает меня. Кусает.

Я… я… хотела его интереса. Только потеряв этот интерес, поняла, что хотела. Щеки предательски вспыхивают…

Запах трав ударяет в нос, но мне вдруг чай в горло не лезет. Да и чашка слишком горячая. Я успела согреться самостоятельно. Успела согреться примерно за минуту до состояния кипяченой воды.

Когда мы остаемся одни, я спрашиваю, стараясь контролировать голос:

– Так зачем ты меня искал?

Глава 13

Полина

Несмотря на то, что эту тему поднял он сам, ответ дается ему с трудом.

Даже его взгляд становится тяжелее.

Нет, не тяжелее, а настойчивее. Эта настойчивость адресована мне. Он своим взглядом меня будто на атомы разбирает. Взвешивает…

Дагестанец осматривает зал. Снова глядит на меня. Тянет, и я становлюсь настороженной, потому что такой взвешенный подход к ответу на заданный мной вопрос уже о многом говорит!

Кажется, его нос когда-то был сломан, но это крошечное несовершенство ему идет. Черты его лица притягивают. Настолько, что мой пульс никак не придет в себя. Его лицо и грубое, и красивое. Насчет последнего – так думаю не я одна. Все девушки вокруг на него пялятся. Хотя это скорее из-за его телосложения.

Прежде чем начать говорить, он не подается вперед, а, наоборот, отклоняется назад, на спинку стула, словно дает мне больше пространства. Я смотрю в чайную чашку, когда он произносит:

– Мне нужно, чтобы ты подтвердила мое местоположение. Четыре дня назад. Мне нужно, чтобы ты подтвердила, что я был с тобой. С пяти до девяти вечера.

Я хлопаю глазами. С подозрением спрашиваю:

– Подтвердила? Перед кем?

– В полиции.

Сказав это, он дает мне время пропустить его слова через серые клетки моего мозга. И первое, что я говорю, как только это происходит:

– Мы встретились в семь.

– Да. А ты подтвердишь, что в пять.

– То есть тебе нужно, чтобы я дала ложные показания? В полиции? Ты больной?! Знаешь что? Я, пожалуй, пойду…

Я хватаю свою куртку, пытаясь вскочить со стула, но дагестанец моментально перегибается через маленький квадратный стол и удерживает меня. Длина его рук этому способствует. Непозволительно крепко сжав мое плечо, он удерживает меня на месте! Заставляет сидеть!

Когда я врезаюсь взглядом в его глаза, сама не знаю, чего во мне больше: возмущения или… разочарования. Ведь в душе я надеялась на то, что он искал, потому что тоже обо мне думал. И это разочарование все искры у меня в животе гасит. Даже несмотря на то, что его лицо близко и он смотрит на мои губы. Вскользь. Снова!

Крылья его носа раздуваются. Разомкнув плотно сжатые челюсти, он проговаривает:

– Сядь. Пожалуйста.

– Убери руки, – цежу я.

– Пять минут. И я тебя отпущу.

Я дышу короткими вдохами, глядя в его глаза напротив своих. Поджимаю губы. Расслабляю тело, давая понять, что у него есть эти чертовы пять минут.

Дагестанец разжимает пальцы, но, даже не выкручивая мне руку, он своими реакциями опасен. Они у него молниеносные. И он чертовски сильный!

Я скрещиваю на груди руки. Молча смотрю в окно.

– Ты очень мне поможешь, – говорит он настойчиво. – Меня обвиняют в том, чего я не делал.

– Откуда мне знать, делал ты или нет? Я не знаю, где ты был до семи вечера!

– Меня обвиняют в том, что я избил человека. Я бы отпи… с удовольствием набил бы этому человеку рожу, но я этого не делал. Я отлично понимаю последствия. И… вообще-то, после драки не до секса.

– Правда? – язвлю я. – А я думала, наоборот. Гормоны и все такое.

– Это миф, – заверяет он. – Чаще всего.

Он все же умеет разговаривать. Причем отлично. И с мозгами у него тоже порядок.

Резко повернув голову, я смотрю на его ладонь. На ту, которой только что он сжимал мое плечо. Она лежит на столе, и на ней есть следы повреждений. Есть… царапины на костяшках. Мелкие царапины, которые я заметила еще в день нашего знакомства.

– Им две недели… – заверяет дагестанец, перехватив мой взгляд.

Я не имею понятия, так ли это на самом деле, и он прекрасно об этом знает. Все, что он говорит, – я могу верить этому только на слово. И об этом он тоже знает прекрасно.

– Слушай. Я не псих. Не долбоеб. Ты… очень мне поможешь. Избавишь от херо… от кучи проблем. Я буду тебе должен. Даю слово.

Если это просьба, то просить он явно не умеет. Настойчивость в его взгляде это исключает!

Я знаю, что он не псих. Я бы ни за что не села в его машину, если бы он создавал такое впечатление. Он не создавал. Это просто подсознательный радар. Тембр его голоса, его движения, выражение глаз.

Я смотрю в них, продолжая поджимать губы.

– Где… кхм… где ты была с пяти до семи? – спрашивает он.

То самое разочарование, которое растеклось по животу дегтем, делает мой голос тихим.

– В ванной, – снова смотрю в окно.

– Кто-то об этом знает?

– Никто не знает, – отвечаю на так интересующий его вопрос.

Я в доме была одна.

Он медленно откидывается на спинку стула. Я чувствую его взгляд на своей щеке. Чувствую смятение. Ведь, несмотря на всю нелепость его просьбы, у меня не получается вот так без раздумий сказать нет.

Дура.

– Мы все обговорим от и до, – манит меня хрипловатый голос. – Поминутно. Насчет этого можешь не переживать. И я ни с чем незаконным не связан. Это просто… хрень, в которую я случайно… вляпался…

В последних словах сквозит злость. Дробь, которую он отбивает по столу пальцами, тоже злая.

Я снова тянусь за своей курткой. На этот раз меня никто не останавливает. Пока я одеваюсь – тоже. Но он наблюдает, и это нервирует. Потому что настойчивость его взгляда таранит мой висок.

Когда я встаю, дагестанец встает вместе со мной. Загораживает мне дорогу, и на этот раз он достаточно близко в полный рост, чтобы я вспомнила, какой хрупкой чувствовала себя рядом с ним…

Глядя на его кадык, я говорю:

– Дай пройти…