Читать книгу: «Больно только в первый раз»

Шрифт:

Глава 1

– Приятного вечера…

Официантка выкладывает передо мной побитое жизнью меню маленькой пиццерии. Разворачивается и уходит, но сначала бросает заинтересованный взгляд на мою компанию.

Прежде чем посмотреть в меню, я и сама кошусь на противоположный конец столика на двоих.

ОН смотрит в свое меню, и я пользуюсь этим, исподтишка скользнув глазами по линии широких плеч.

В памяти уже отпечатались грубоватые черты его лица, а теперь еще и темные шелковистые волоски, покрывающие сильные предплечья.

Я подворачиваю на ногах пальцы, прочертив по мужчине очередную параболу. Короткий ежик черных волос, густая щетина на щеках, тяжелый точеный подбородок. Спортивная толстовка, рукава которой он подтянул, и синие джинсы.

Он… красивый.

Выглядит старше, чем показался мне на той единственной фотке, которую он выставил на сайте знакомств.

Собственно, там ничего особо было не разглядеть, кроме восьми четких кубиков его пресса. Они отвечали за него на любые вопросы, по крайней мере, для меня. И теперь мне известно еще и то, что разговаривать он не особенно любит.

Ему двадцать пять, в нем сто восемьдесят три сантиметра накачанных мышц, и он даже не спросил моего имени. Моего настоящего имени. Я так боялась, что на сайте знакомств меня узнает кто-то из знакомых, что подписалась фальшивыми инициалами и закрыла лицо телефоном.

Он указал свое имя. Рус. Рус… Черт знает, что это значит. Возможно, Руслан, но мне тоже его имя ни к чему.

Это же… развлечение на одну ночь – конечно, если я на него решусь…

В легкой панике смотрю в окно, за которым уже давным-давно стемнело.

Я думаю о том, чтобы уйти из этой забегаловки по-английски, с тех пор, как мы вошли в нее пять минут назад, но не двигаюсь с места. Зацепившись глазами за крепкие мужские ладони с длинными пальцами, закусываю губу.

– Тебе точно двадцать? – слышу я вопрос и поднимаю глаза.

Он смотрит на меня с подозрением, сдвинув густые черные брови.

– Да, – отвечаю я, перебросив на плечо волосы. – А что, есть сомнения?

Его лоб прорезает складка.

Он окидывает меня задумчивым взглядом, трет подбородок…

Откашливается, говоря:

– Немного…

– Я родилась в две тысячи четвертом, – говорю ему. – Вообще-то, мне в этом году двадцать один.

– Понятно…

Его взгляд задерживается на моих губах.

Всего на секунду. Возможно, даже на миллисекунду. Но этого достаточно, чтобы меня окатило неожиданным жаром с головы до ног, ведь я еще не решила, хочу ли интереса в свой адрес. Тем не менее мой взгляд непроизвольно падает на ЕГО губы, и они кажутся мне твердыми…

Я еложу по стулу. Мужчина тоже елозит, возвращая взгляд в меню.

Увлечь девушку разговором – определенно не его талант. С манерами у него вообще не очень.

От волнения в голове у меня путается.

Я отвожу взгляд от его правого уха. Оно, кажется, было сломано…

– Как тебе погода сегодня? – спрашиваю я.

Мужчина адресует мне быстрый взгляд.

Каждый раз, когда он это делает, его глаза меня изучают. Это волнительно, и я теряю концентрацию. Думаю, нравится ему на меня смотреть или нет? Если он уйдет в туалет и не вернется, мою гордость никогда не реанимировать…

– Вчера была лучше, – отзывается он. – Ты что-нибудь выбрала? – кивает на мое меню.

– Я заплачу сама, – говорю ему. – Мне так удобнее.

Реакция на мое заявление – невнятное бормотание: «Не вопрос».

Я машу официантке, она возвращается к нашему столику и готовится слушать.

– Стакан апельсинового сока, пожалуйста.

– Кофе… – добавляет мужчина.

– У нас кофемашина сломалась. Могу предложить чай.

– Пойдет.

– Черный, зеленый?

– Черный…

Повторив заказ, она уходит, и теперь мы с ним вынужденно смотрим друг на друга, потому что нас больше ничего друг от друга не отвлекает.

Глаза у него карие.

– Так… ты не местный? – спрашиваю я.

– Не-а, – отвечает он.

– Надолго у нас?

– Надеюсь, что нет.

Он скрещивает руки на груди, откинувшись на стуле. Его взгляд на мне такой же, как и его ответы – без фильтров! Либо он инвалид флирта, либо решил, что сегодня ему это не нужно.

Я не знаю, к какому варианту склониться, чем больше минут проходит, тем больше мне кажется, что ни к одному, ни к другому. Он, кажется, просто не привык девушек обольщать, и не потому что у него восемь кубиков на прессе, а потому что он из какой-то другой реальности.

– Откуда ты?

– Дагестан.

Я не сомневалась, что корни у него кавказские.

Официантка приносит наш заказ на удивление быстро, и это несмотря на то, что мы в этой пиццерии не единственные посетители. Здесь еще несколько парочек, это место в городе – традиционное для свиданий, хотя давно обтрепалось.

– Спасибо… Принесите счет, – говорю я ей. – Раздельный.

Девушка смотрит на меня с иронией. Дагестанец тоже, но в его случае это не так очевидно. За проведенное в его компании время я от него ни одной эмоции толком не видела.

Я выпиваю свой сок залпом.

Дагестанец кладет руки на стол. Его взгляд касается моих пальцев, которыми я держусь за длинный стакан, потом лица.

Он не раздумывает. Кажется, в отличие от меня, он уже все решил…

Посмотрев из-под густых изогнутых бровей, спрашивает:

– Поедешь со мной?

Глава 2

Наша переписка на сайте была не сильно длиннее общения в живую.

Он написал первым, спросил, как дела, и, когда я ответила, что супер, сразу предложил «приятно провести вместе время».

Это нормально, ведь у нас обоих был статус «не ищу ничего серьезного».

Это было первое предложение, которое я получила. И оно останется единственным, потому что свой профиль на сайте я уже удалила.

Я забрасываю ногу на ногу, глядя в лобовое стекло большого черного джипа. Посильнее закутываюсь в свой короткий пуховик, потому что салон еще не прогрелся, а моя задница в тонкой юбке обледенела после прогулки по улице. Даже набирающий силу обогрев сиденья не спасает.

Понятия не имею, что за марка у этой машины. Ни сзади, ни спереди я не увидела логотипа, но предполагаю, что это «китаец».

Я сфотографировала номера. И дагестанца тоже. Я предупредила его о том, что фото отправлю подруге. Он ответил: «Без проблем».

Дворники стирают со стекла мелкую морось зимнего дождя без единого скрипа. Из-за этого в салоне тишина, только навигатор время от времени раздает указания. Еще в салоне темно, за что спасибо. Мой разогнавшийся пульс уже отвесил щекам пощечины, и чем чаще я кошусь на водителя, тем сильнее они горят.

Мы с дагестанцем смотрим друг на друга, когда он тормозит на светофоре, и его пальцы барабанят по рулю. Они барабанят по нему всю дорогу.

Светофор бесконечно долгий.

Отвернувшись, я тихо говорю:

– Не люблю этот перекресток…

Под барабанную дробь своих пальцев дагестанец спрашивает:

– За что?

– Просто не люблю… – отвечаю я.

– Развернуться не получится, – констатирует он.

Чтобы понять, шутка это или нет, поворачиваю голову.

Глупая затея. Давать подсказок он не собирается. Например, улыбнуться или подать еще какой-то сигнал. Зато смотрит на мои обтянутые черным капроном колени, и у меня в животе возникает обжигающий холодок.

Тело у него – как натянутая пружина, я не могу это игнорировать. Возможно, он занимается спортом профессионально, но пока я решаю, спросить об этом или нет, жар от сиденья наконец-то пробирается под юбку.

Это настолько приятно, что мурашки у меня повсюду, даже в горле.

Мы покидаем светофор, после которого движение гораздо свободнее, поэтому до гостиницы доезжаем за пять минут.

Выбрать именно эту – моя идея. В конце концов, я в городе ориентируюсь, в отличие от водителя. Он некоторое время крутится на парковке, решая, куда поставить джип. Свободных мест уйма, но он выбирает то, которое практически утыкается в крыльцо гостиницы, хоть для этого ему и приходится протиснуться между двумя другими машинами.

Перепад температур, через который меня протащило после того, как мы покинули пиццерию, отрезвил голову. Я двигаюсь с полным осознанием того, что делаю. Отстегиваю ремень, толкаю тяжелую дверь джипа…

Дагестанец достает с заднего сиденья машины свою куртку, когда я обхожу багажник.

Пока он надевает тяжелый пуховик, я топчусь на месте и, прочистив горло, спрашиваю:

– Ты заплатишь?

Чтобы спрятаться от мороси, я набросила на голову капюшон. Дагестанец сделал то же самое – накинул на голову капюшон своей толстовки. Я жду ответа вроде «без проблем» или «не вопрос», но он произносит с легким смешком:

– Если ты позволишь.

Прикусив изнутри щеку, я проговариваю:

– Я буду не против.

Машина пищит сигнализацией, когда мы заходим в холл гостиницы. Я сбрасываю с головы мокрый капюшон, приглаживаю волосы.

Все время, пока нам оформляют номер, пытаюсь прогнать из тела дрожь. Это волнение ненормальное!

– Раздельные кровати или двуспальная? – задает вопрос администратор.

Я старательно рассматриваю искусственный водопад в центре холла.

– Второе, – слышу членораздельный ответ.

Минуту спустя, в лифте, я смотрю на своего спутника снизу вверх, стоя напротив. У него красивые глаза, и ресницы пышные. Он держит руки в карманах куртки, делая взглядом круг по моему лицу…

Здесь всего четыре этажа, поездку можно назвать мгновенной, но по моим ощущениям лифт тащится еле-еле.

Тесное пространство двухместного номера заставляет нас толкаться в маленьком коридоре у входа. Быстро повесив на крючок куртку и сбросив ботинки на каблуке, я скрываюсь в ванной и только тогда позволяю себе сделать наконец-то полноценный вдох!

Моя черная блузка просвечивает лифчик, под которым отчетливо выделяются соски. Я уже жалею о том, что напялила чулки. Я даже не уверена, что этот тип оценит.

Помыв под горячей водой руки, я расправляю по плечам волосы, глядя на свое отражение в зеркале.

Дагестанец изучает вид из окна, когда я вхожу в комнату. Он зажег только настенные светильники, но для этого крошечного номера вполне достаточно.

Джинсы на его подтянутой заднице заметно потрепанные, но сидят фантастически. Его фигура – идеальный треугольник, с учетом роста – особенно идеальный.

Между нами та самая двуспальная кровать, при виде которой в животе снова не то холод, не то жар, а в теле у меня вместо костей металлические штыри, и я двигаюсь как бревно, когда решительно начинаю расстегивать пуговицы на блузке.

Карие глаза напротив наблюдают.

Их хозяин проводит ладонью по короткому ежику своих волос, кладет руки на талию.

Это не похоже на стриптиз. Но я и не пытаюсь!

Когда я остаюсь в одном полупрозрачном лифчике, его взгляд опускается на мою грудь.

Мои соски снова твердые.

Он секунду раздумывает, после чего забрасывает за спину руку и стягивает с себя толстовку вместе с футболкой, становясь по пояс голым. Отбросив ком из своей одежды на кресло в углу, смотрит в мое лицо так, будто мы сравняли счет…

Глава 3

Чтобы вернуться в свое тело, мне нужно время!

Я пялюсь на его торс, сравнивая ожидание и реальность. Реальность побеждает, ведь помимо того, что все восемь кубиков его пресса на месте, вживую и в реальном масштабе они выглядят незабываемо.

На шее у него толстая золотая цепочка.

Его кожа светлая. Желтоватое тусклое освещение номера не портит картинку, наоборот, подчеркивает. И все эти рельефы, и густые темные волоски на груди и животе. Они убегают за пояс его джинсов, из-под которого виднеется резинка черных трусов.

В моем животе тянет…

Я опускаю глаза на ширинку синих джинсов, и теперь тянет у меня между ног.

– Я предпочитаю по классике…

– Что? – спрашиваю я, взметнув глаза к его лицу.

Он отводит свои от моего лифчика. Забрасывает сцепленные в замок руки за шею, потом роняет их вдоль тела.

– Я предпочитаю по классике, – повторяет он. – Без выкрутасов. Ну и без балета всякого…

Мне кажется, что с ног сейчас меня мог бы сбить даже сквозняк, так меня шатает, но мозгов понять его слова все же хватает.

– А… Я… – прижимаю к груди руки. – Я тоже… Я… Да…

Черт!

Взяв себя в руки, выдыхаю:

– Я тоже… По классике… Да…

Мы замолкаем, глядя друг на друга. Он смотрит на мои руки, которыми я прикрываю лифчик. Я опускаю их и снова поднимаю, на этот раз заводя за спину, чтобы расстегнуть застежку.

Расстегиваю, но с задержкой. И тут же хватаю руками чашки, балансируя на своих деревянных ногах.

Я не собиралась его дразнить, но он весь в ожидании. Смотрит исподлобья, чешет затылок.

Тряхнув плечами, я сбрасываю с них бретельки. Мой кружевной лифчик падает на серый ковролин, а грудь почти полностью остается прикрыта волосами.

Может, мой стриптиз и бессознательный, но мандраж от него я чувствую и мозгами, и телом. А с той стороны кровати меня сверлит прицельный взгляд. Чтобы не потерять от этого взгляда смелость, я заставляю себя не тормозить.

Подняв руки, откидываю волосы за спину, и моих напряженных сосков касается комнатный воздух.

Мурашки покрывают шею и плечи. Хочу прикрыться, но поднимаю и роняю руки.

Дагестанец смотрит на мою грудь. Он на нее пялится. Еще секунда, и он смотрит уже в мое лицо.

Я уж точно не жду комплиментов. Он вообще на них способен?!

В любом случае, плавно развернувшись, он обходит кровать.

Я пячусь в сторону, задевая комод под телевизором. Это тоже бессознательное. На меня вмиг обрушивается ощущение замкнутого пространства, которое я делю с возбужденным полуголым мужиком, а он…

Он тормозит. Топчется на месте, как будто не знает, как до меня дотрагиваться. Это уж точно взаимно. Я слежу за ним, затаившись, и по ощущениям способна выкинуть что угодно, например, рвануть в сторону или лицо ему расцарапать…

Сделав пару попыток сократить между нами последний метр, он то вперед шагает, то назад. Хмурит брови, смотрит мне в лицо.

Упираясь задницей в комод, я чувствую, как под ребрами грохает сердце. Я впиваюсь ногтями в деревянную столешницу, отведя назад руки, и задерживаю дыхание, когда дагестанец все же подходит вплотную.

Давит ширинкой на мой пупок, решая, куда деть руки. В итоге кладет их на мою задницу и без прелюдии сжимает ее через юбку.

Его ладони сильные, и захват соответствующий. Меня с ног до головы обдает горячим. Я забрасываю руки на его плечи, кожа у него безумно гладкая. Теплая. И он пахнет потрясающе. Чистым телом. Мужским телом. Я не позволяю себе думать о том, чтобы носом ткнуться в это кожу.

Сосками задеваю мягкие волоски…

В горле у меня кол.

Дагестанец дышит носом, глядя на меня сверху вниз. Быстрые удары его сердца я чувствую грудью.

Несмотря на то, что контакт наших тел тесный, он неловкий! Мы будто два манекена.

– Не против? – хрипло спрашивает он, кивком и взглядом указывая на мои губы.

Сглотнув и отрицательно мотнув головой, я задерживаю дыхание.

Наш поцелуй тоже неловкий.

Господи, он вообще когда-нибудь целовался?!

По крайней мере, я задаюсь этим вопросом до тех пор, пока в этом грубоватом напоре не начинаю чувствовать…

Его губы, потом его язык.

Он умеет! Просто я привыкла к другому. Я умудряюсь подстроиться, и после нескольких неудачных попыток мы соединяем рты в глубоком медленном поцелуе.

Один раз. Потом второй. На третий моя голова идет кругом.

Его дыхание свежее, и вкус… он приятный на вкус. Его рот, его язык…

Я выгибаюсь навстречу, повисая на сильной шее. Тиски на моих ягодицах становятся крепче, почти на грани боли.

– М-м-м… – я издаю стон неожиданного удовольствия.

И мое тело становится мягче. Как и его.

Теперь я повторяю изгибы его тела, а он – моего. А каменный бугор напротив живота невероятно живой и горячий.

Меня обсыпает искрами.

Мне кажется, что его глаза черные, когда я в них смотрю. Но он тут же переводит взгляд на мои губы и целует опять. На этот раз мы ныряем в поцелуй без проблем. Синхронно!

Я царапаю ногтями его плечи.

С тихим шипением он разрывает наш поцелуй и, вскинув голову, давит ладонями на мои бедра. Заставляет развернуться на месте, моя голова так вращается, что я даже не сразу это понимаю. Но слегка трезвею, когда бедрами он прижимается к моей заднице сзади, вынуждая упереться руками в комод.

Он задирает мою юбку. Вклинивает между моих ног колено…

– Нет… – сопротивляюсь я. – Не так… я… не хочу так…

Рывком он разворачивает меня обратно, и через секунду я обхватываю ногами его талию, подброшенная вверх.

Близость наших лиц сама наталкивает на новый поцелуй. Пока он несет меня к кровати, мы целуемся. И когда падаем на нее – тоже.

Она скрипит.

Я успеваю побыть сверху, но вмиг оказываюсь прижата к кровати тяжелым каменным телом. Поцелуй касается моих губ, а потом груди.

– О… да… – выгибаюсь, подставляя соски горячему жадному рту.

Я бы оставила его без волос, не будь он пострижен как солдат.

Его руки гуляют по моему телу. Под юбкой нащупывают кружевную резинку чулок, но мне уже и самой на них плевать.

Распластанная на кровати, я сквозь пелену в глазах наблюдаю за тем, как дагестанец садится между моих ног на колени и, подтянув мои бедра, проводит по ним руками. Опустив лицо, смотрит на мои кружевные трусы и пояс от чулок.

Я сгребаю ладонями гостиничное одеяло.

Мужские пальцы резкими движениями расстегивают пуговицу джинсов, ширинку.

Я пялюсь на напряженный член, зажатый в кулаке, не в состоянии отвести глаза, поэтому я их закрываю.

Боже, это больше, чем я представляла…

Хрустит пакетик от презерватива. Уверенные руки стягивают с меня трусы. Через секунду живота касаются кубики литого пресса, а груди – мягкие волоски. Между ног я тоже чувствую касание. Теплые пальцы…

Своими я впиваюсь в каменную задницу дагестанца, лежащую между моих ног.

Я подворачиваю на ногах пальцы и зажмуриваю глаза. Тело снова деревянное. Мою щеку обжигает громкое дыхание, пальцы проскальзывают внутрь.

Я смотрю в потолок, весь туман из головы выдуло…

Давление члена вытягивает меня в струну. Резкий бросок бедер заканчивается моим воплем и стоном дагестанца:

– Какого хера?!

Я тоже стону. От боли! Я не думала, что это настолько больно! Как будто меня разрывает напополам, неудивительно!

Он встает на локтях. Вскидывает голову. Смотрит на меня ошалело и рычит:

– Ты совсем дура?!

Я просто молчу, глядя на него парализовано.

Он стонет, качнувшись.

Я шиплю.

Его бедра снова двигаются, голова падает на матрас рядом с моим виском. Просунув под мою голову ладонь, он сгребает в кулак мои волосы и двигается. Резкими длинными толчками. А я царапаю его спину и выкрикиваю:

– Больно!

Слава богу, их было всего восемь. Восемь чертовых толчков. А потом он с хрипом сотрясается, и мне кажется, что я могу остаться без волос…

Между нами тонкая прослойка пота. Сердце напротив стремится пробить мою грудную клетку. Освободить меня мой первый мужчина не спешит, шумно дышит, вдавливая собой в матрас.

– Идиотка… – хрипит он, наконец-то скатившись с меня в сторону.

Игнорируя кровь на своих бедрах, я неловко сползаю с кровати. Глазами цепляюсь за окровавленный презерватив, который дагестанец срывает с члена.

Я подхватываю с пола свои трусы.

Он проносится мимо меня в ванную.

За то время, пока там шумит вода, я успеваю натянуть на себя лифчик дрожащими руками и начинаю застегивать пуговицы на блузке.

Я двигаюсь по комнате, как шаровая молния.

Он выскакивает из ванной голый, когда я уже натягиваю на себя куртку, стоя в коридоре. Натягиваю прямо поверх застегнутой на одну пуговицу блузки…

– Куда ты?! – он ловит меня за локоть.

– Я… ухожу… – выдыхаю хрипло. – Всего… всего хорошего…

– Пиздец…

Я дергаю за дверную ручку, высвободив локоть.

Замираю на пороге, глядя в лицо, на котором настоящий шторм.

Шагнув ко мне, он вскидывает руку и тянет ее к моему лицу, будто хочет коснуться щеки. И тут же руку роняет…

Шагнув назад, я выскакиваю в коридор и скрываюсь за дверью пожарной лестницы, чтобы не ждать лифт…

Глава 4

Расул

– Проходи, садись, – родственница указывает мне рукой на большой обеденный стол.

На кухне пахнет едой. В последнюю неделю это единственное, что в моей жизни стабильно, – завтрак, обед и ужин. Кормят меня здесь как по часам, хорошо хоть, поссать под запись не выпускают.

– Спасибо, – бормочу я.

Выдвигаю стул и сажусь.

На столе передо мной появляются тарелки.

– Спасибо… – повторяю я.

Набрасываюсь на еду. Голодный.

За окном во дворе дома истошно лает собака. Это ретривер Тайсон. Кобель моего двоюродного дядьки. Сейчас пес в вольере, я пять минут назад закрыл его там, а до этого час гонял по двору, но он все никак не угомонится.

– Кофе тебе сварить?

– Да. Если можно.

В этом доме я живу уже неделю, до этого еще пару дней провел у других родственников и пару дней пожил у Дениса – хозяина Тайсона, а это дом его родителей.

Людмила Сергеевна – его мать. Я до приезда в город виделся с ней лет десять назад, еще пацаном был. Она меня, собственно, и не узнала. В пятнадцать я глистом был, могло и ветром сдуть.

Меня передают с рук на руки как обязанность, а я, заткнувшись, это принимаю.

– Вещи твои я постирала, – машет родственница головой себе за плечо.

– Я мог бы и сам. Спасибо.

Я на спортивных сборах столько лет провел, что трусы сам в состоянии постирать. Да и вообще, привык сам подтираться.

– Как видишь, я внуками не обременена, – сухо замечает хозяйка дома. – Может, и дождусь когда-нибудь.

Отвечать за Дениса я как-то не вправе, поэтому молчу.

На подоконнике стопкой сложена моя одежда: спортивный костюм, трусы и носки. Вещей с собой у меня – как у беженца. Помимо тех, что на подоконнике, в сумке наверху еще пара футболок, джинсы и так, по мелочи: трусы, носки и щетка зубная.

Неделю назад в Дагестане состоялась свадьба девушки, за которой я четыре года ухаживал. Я ухаживал, потому что влюбился. Сильно так, по-настоящему.

Это ее выбор. Так она сказала. Она мне много чего сказала. В том числе просила принять ее выбор и хуйни не творить, но плохо просила. Я так напылил, что меня взашей выперли сначала в аул к родне, подальше от свадебных мероприятий, а потом и из Дагестана, чтобы уж наверняка.

Я не собирался на эту свадьбу. Ни в качестве гостя, ни в качестве разрушителя. Мне хватило того, что я невесту выкрал аж на целых два часа…

Он на пятнадцать лет старше Динары. Седина и пузо. Бизнесмен, просто, твою мать, курица золотоносная. Уважаемый человек, все ему кланяются, все хотят за его золотые яйца подержаться. Все хотят видеть его зятем. Ее родители тоже хотели.

Злостью своей я уже отожрался. Осталась только дыра в груди. Болючая, сука.

Собачий лай на улице превращается в вой.

– Да что ты будешь делать! – возмущается родственница.

Во дворе через пару минут становится тихо. Такой поворот даже сильнее напрягает, чем вся остальная дурь этой собаки. Тишина в ее случае – это повод пойти проверить.

В глубине дома громко хлопает входная дверь. Шаги долбят по полу. Теперь хотя бы понятно, что собака почуяла хозяина.

Я оборачиваюсь на дверь, когда Денис Алиев, мой дядька, в нее заходит. Влетает практически, причем неожиданно. Он был в командировке, на это время отдал в мое распоряжение свою машину, за что ему спасибо. Вернуться должен был завтра, видимо, планы изменились.

Мой дядька – прокурор с выслугой чуть больше десятка лет. Ему тридцать пять, по идее, внуков его матери ждать не так уж и долго, хотя, опять же, не факт.

Я не доношу ложку до рта, потому что он сюда ворвался явно по мою душу.

Я так привык к вот таким взглядам в свой адрес в последнее время, что сейчас готов ложку погнуть.

– Ты уже вернулся? – удивляется его мать. – Раздевайся…

– Нам поговорить надо, – кивает он на меня. – Минуту нам дай, пожалуйста.

Медленно жую.

– Ну, поговорите… – покидает она кухню.

Дверь за собой прикрывает. На улице опять вой.

Денис снимает с себя куртку. Бросает ее на диван.

– Вот скажи мне, ты дебил? – спрашивает с расстановкой.

Я бы так не сказал, но решаю не распыляться.

– Ты на хрена Минниханову в морду дал?

– Чего?! – возмущаюсь я.

Я этого бизнесмена всратого не видел с тех пор, как меня в аул погнали. И морду я ему бить не стал осознанно. У меня мастер спорта по боевому самбо, я за пределами спортзала даже в шизе никого пальцем не трону, чтобы потом на нары не отчалить.

– Его вчера на парковке отметелили. Машину поцарапали. Я не пойму, ты хочешь в аул поехать?

– Какая парковка? – цежу я. – Что за дичь?

– Он в городе. По делам приехал. Ты то есть не знал?

– Откуда?! – загораюсь я. – Он мне что, отчитывается?!

– Я не знаю, – качает Денис головой. – Без понятия, кто тебе сказал.

– Не трогал я его! – я зверею. – Я знать не знаю, где у него дела!

– Ладно, – кивает он. – Чем ты вчера вечером занимался?

Чем занимался?!

Отвернувшись, смотрю в свою тарелку.

– Не твое дело, – наконец отвечаю я.

– Алиби у тебя есть?

– Какое, на хрен, алиби?! – В ярости швыряю ложку.