Читать книгу: «6000 РОДОВ И ОДНА ЖЕНЩИНА, КОТОРАЯ ОСТАЛАСЬ»

Предисловие.

«Рождение жизни – загадка природы…

Мы рядом. Мы подаём руки. Мы держим женщин, когда они растворяются в боли и силе. Мы гасим страх и разжигаем веру.

"Родился малыш. Как же это прекрасно. И чувствуешь: жизнь ты прожил не напрасно."

Так однажды написала для меня подруга, анестезистка Татьяна Колчина. Эти строки – суть акушерства. Радость после боли. Свет после мрака. Благодарность после выдоха.

Мы, акушерки, не пишем мемуары. Мы делаем и остаёмся, но однажды наступает момент, когда внутри столько историй, что они буквально просятся на свет. Эта книга –  роды. Мои собственные. Только в виде слов.

Зачем? Для кого? Что нового я скажу?

Не знаю. Но я обязана это сделать. Не потому что я лучше. А потому что я осталась. Не ушла. Не выгорела, а значит, могу рассказать.

Это не учебник и не инструкция. Это откровения акушерки. Это лента памяти, боли, восторга, юмора и глубоких откровений.

Для кого эта книга?

Для тех, кто волнуется перед родами, для тех, кто хочет понять, как мы, по ту сторону простыни, переживаем каждый момент. Для студентов, у которых дрожат руки. Для врачей, у которых дрожит душа. Для мужчин, которые хотят быть рядом, но не знают, как.

В каждой главе – живой образ. В каждой истории – роды, настоящие. Больные и прекрасные. Как жизнь.

Если ты читаешь это – значит, ты уже на пути. И эта книга для тебя.

Введение

Ты держала когда-нибудь в руках жизнь? Сырое, скользкое, кричащее чудо. Рядом – мать, у которой на глазах распалась личность и сложилась заново.

Это и есть акушерство.

Ты в белом. Весь родзал, как оркестр. Женщина – дирижёр, а ты та, кто держит светильник.

В этой книге ты заглянешь за ширму. Услышишь настоящие истории. Без прикрас, с юмором, с болью и с огоньком. Потому что роды не бывают стерильными. Они бывают разными.

Ты встретишь женщин, которые просили: «Кесарите или убейте». И тех, кто рожали молча в туалете. И тех, кто приходил со свечами, с планами, с мужем в йога-костюме и потом рыдала: «Заберите его отсюда!»

Ты поймёшь, почему одни рожают с песней, а другие – с травмой.

Ты узнаешь, что такое перинатальные матрицы, почему даже врачи боятся судов, и как выжить в роддоме, если ты акушерка, а вокруг санитарка, начальник и интриги на кухне.

Это не книга. Это служение в словах. И, возможно, поддержка для тех, кто стоит на пороге новой жизни – своей или чужой.

Добро пожаловать в роды.

Часть I.

(О том, как рождение – это прежде всего чудо, доверие и призвание быть рядом, а не медицинская процедура).

Глава 1. Тётя, я умру?

(о том, как всё началось и почему акушерство – это не просто выбор профессии)

Начало этой истории пахнет карболкой и чем-то сладким из маминой сумки. А выглядит как яркий попугайчик среди стаи голубей: синие ботинки, зелёные колготки, красное пальто. Видимо, стратегия «нарядить потеплее» тогда понималась как «нарядить поярче». Уставшая мама крепко держит за руку, а рядом тихо сидит девочка Марина, наша местная гроза, которая обычно кусается, а сегодня притихла. Общая тревога сковала даже её бойцовский характер.

– Тётя, а я умру?Детей вызывают по фамилиям, уколы делают быстро и ловко, словно маленькие пупсики пришли на плановое техобслуживание. И вот настаёт черёд. Взгляд поднимается на женщину в белом халате, этакую фею без волшебной палочки, и задаётся главный вопрос детства:

– Не бойся, жива останешься, – звучит в ответ, и в голосе столько заботы, сколько зелёного цвета в колготках.Фея в белом фыркает, словно её спросили, не улетит ли она на Луну.

Но дети, народ доверчивый. Послушно идёшь, думая, что, наверное, все взрослые так шутят.

А потом о, счастье! – можно притвориться таким больным, что разрешат остаться дома. Лежать на диване, пить тёплое молоко и чувствовать себя героем приключения. И вот тут-то случается самое главное.

Пушистая и важная кошка, словно чувствуя привилегированное положение больного, приходит в гости прямо… в туалет. Запрыгивает на колени, устраивается поудобнее и замурлыкивает так, будто читает сказку. И вдруг, на коленки выкатывается маленькая, мокрая, шевелящаяся фасолинка. Настоящий и живой котёнок!

Сидишь, боясь дышать, и думаешь: «Вот это да! А у тёти в белом халате игрушки скучные, шприцы да таблетки. А тут целое чудо на коленях!»

Именно в тот день приходит понимание, что рождение – это не про боль и страх. Это про чудо. Про маленьких мокрых котят, которые появляются на свет прямо в сердце, если оно открыто.

– Не бойся. Ты не умрёшь. Ты родишь. Ты справишься. А если что – я тут, с тобой. Опыт с кошками есть.Проходят годы. Акушерка держит за руки тысячи женщин, которые кричат, смеются и плачут. И всегда звучат слова, подмигивающие памяти:

Почему это рассказываю?

Потому что акушерка – это не профессия. Это призвание. Оно начинается не с диплома, а с первого вопроса о жизни и смерти, заданного уставшей тёте в белом халате. С первого чуда, которое пришло в гости прямо в туалет. И с понимания, что самое важное – быть рядом, когда чудо решает появиться на свет. Живым, тёплым и таким мурчащим.

Глава 2. Корова по имени Капуста.

(или Уроки материнства от безумной бурёнки)

Лето 1985-го пахло пылью асфальта, духами «Дзинтарс» и сладковатым запахом страха, того самого, взрослого, что застревает комком в горле, когда будущее кажется одной сплошной неизвестностью. Мы, два выпускных класса, готовились получить аттестаты зрелости. Но для этого предстояло пройти особый квест, согласиться на год превратиться в колхозных доярок. Мы толпились в школьном коридоре у директорского кабинета, как стадо овец перед стрижкой. Из-за двери доносились сдержанные всхлипывания, выходили оттуда чаще всего со слезами на глазах.

Районный комсорг, с лицом, как у полководца перед решающей битвой, вещал о долге, о селе, ждущем наших нежных девичьих рук, о том, что один год в деревне сделает нас героями. А потом прозвучала магическая цифра – четыреста рублей. Сумма, от которой у семнадцатилетней головы могла закружиться не от романтики, а от осознания внезапного богатства.

И вот я уже соглашаюсь. Легко и почти по-дурацки радостно.

Моим геройским полем боя оказалась… коровья родильня. Звучало как плохой анекдот. Семиклассница на практику к телятам – это одно. А семнадцатилетняя городская девчонка в мире, где жизнь буквально сочится, хлещет потоком и растекается под резиновыми сапогами – это совсем другое. Мир грубого физиологизма, от которого в школе деликатно прятались в учебниках биологии.

В тот день привели её. Доярка, женщина с лицом, изборождённым морщинами-тропинками, смерила меня усталым взглядом, перекрестилась на всякий случай и представила:

– Беспутная, дурная Капуста. Справишься? – и сунула в руку цепь, словно передавая собственное наказание.

Так она и вошла в мою жизнь, Капуста. Не корова, а именно Капуста. Существо с глазами, полными тихого безумия, и душой, не признающей никаких правил.

Её пытались привязать, но она рвала цепь. Загоняли в стойло, а она находила лазейку. Бодалась, шаталась пьяной походкой без всякого спиртного, воровала корм у соседок. Её гоняли матом и палкой, а она, отбежав на безопасное расстояние, смотрела на всех своим карим, абсолютно безумным взглядом, в котором читалось одно: «Я вернусь, но только когда сама захочу».

Первые дни пыталась действовать «по науке» – строгий голос, команды, попытки настоять. Капуста в ответ лишь презрительно фыркала. Тогда отчаяние подсказало другой путь. Я стала просто приходить. Говорить с ней ласково, приносить краюху хлеба, маленькую взятку за внимание. И звать её уже не «Капустой», а «Подружкой».

И случилось чудо. Однажды утром я зашла в коровник. Воздух был густой, парный, пропахший навозом, сеном и молоком. И она стояла там и смотрела прямо на меня. Её огромные карие глаза, обычно безумные, теперь выражали лишь спокойное, выжидающее терпение. Мол, наконец-то явилась, подружка.

Я обошла других коров и подошла к ней. Протянула ладонь с зажатым в ней хлебом. Она облизнула шершавым, тёплым языком, а потом вдруг придвинулась и упёрлась тяжёлым, влажным лбом мне в грудь. Это был не толчок. Это было прикосновение. Доверие, тяжёлое, как её голова, и тёплое, как её дыхание.

Через пару дней она родила. Тихо. Смирно. Без единого взбрыка. Просто легла и сделала своё дело. И я, затаив дыхание, принимала своего первого «ребёнка» – липкого и дрожащего телёнка.

А после, уже оправившись, Капуста окончательно всех удивила. Она, эта беспутная беглянка, оказалась самой нежной матерью. Она вылизывала не только своего малыша, но и всех чужих телят в яслях, подходя к ним с какой-то трогательной, почти человеческой ответственностью. Безумие в её глазах сменилось на мудрость.

Почему я рассказываю эту историю?

Потому что материнству не учат по учебникам. Ему учат у жизни, а жизнь иногда преподносит уроки через самых неожиданных учителей. Через безумную, «беспутную» корову по имени Капуста.

Она стала моей первой роженицей и научила главному: что любое рождение – акт глубочайшего доверия миру. А материнство начинается не с идеальной биографии или правильных инструкций. Оно начинается с простого, но самого важного признания: «Я рядом. Ты не одна». И неважно, кому ты это говоришь – женщине в поту и слезах или корове с сумасшедшими глазами. Суть одна.

Глава 3. Умное лицо

(или как растерянная девочка начала принимать важные решения)

28 февраля 1989 года – выпускной вечер, платья и запах духов, смешанный с надеждой на счастливую жизнь. 1 марта – уже подаю документы в больницу. 3 марта – первая смена. Сутки. Хирургия. Никаких скидок на «я же новенькая».

Дежурный врач встретил немногословно. В его глазах читалось всё сразу: и годы усталости, и едва уловимый юмор, и немой приговор: «Ты ещё тут поживи – не то поймёшь». Смена закончилась двумя смертями. Всё внутри застыло, сжалось в комок. «Я не вывезу», – прошептало что-то во мне, пока я вытирала слёзы в процедурной.

– Так бывает. Люди иногда умирают.Он посмотрел на меня спокойно, почти отстранённо:

Дальше начался настоящий водоворот. Меня кидало из отделения в отделение: хирургия, инфекционное, поликлиника, детское. Каждый месяц – новые лица, новые правила, новые страхи. Я металась, как пингвин на тающей льдине, чувствуя себя вечной затычкой для дыр в расписании.

– Зачем вы меня вообще взяли? Я же только и делаю, что закрываю чужие смены!В какой-то момент не выдержала и пришла к главврачу, почти с обидой:

– Всё в жизни пригодится. Вырастешь, станешь классным специалистом.Он улыбнулся, спокойно, по-отцовски:

И вот наконец, смотровой кабинет. Первое место, где я почувствовала: вот оно. Моё. Но на деле – опыта ноль, уверенности минус сто. В голове, сплошной туман и учебники, которые вдруг оказались бесполезными.

– Да я вообще ничего не понимаю!Как-то раз зашёл хирург из соседнего кабинета, будто случайно. Спросил, как дела. Я, чуть не плача, выпалила:

– Маша, – сказал он. – Делай умное лицо.Он рассмеялся. Но не зло, а тепло и по-доброму.

Вот так. Без лекций, без нотаций, без заумных схем. Просто: делай вид, что знаешь. Пока не научишься на самом деле.

И я начала. Сначала это было чистое актёрство: сжатые губы, сосредоточенный взгляд, уверенные движения руками, даже когда внутри паника и хаос. Но потом случилась странная вещь: женщины стали приходить ко мне за советом. Сначала робко, потом всё чаще. И я, продолжая «делать умное лицо», вдруг стала понимать, как выводить шейку, как слушать, как назначать. Маска постепенно становилась частью лица.

А потом – роддом. Место, где, казалось бы, нужно было окончательно испугаться. Но нет. Наоборот, именно там наконец почувствовала: я на своём месте.

Почему я рассказываю эту историю?

Потому что профессионализм рождается не из уверенности. Он начинается с мужества признать: «Ни чего не понимаю, но я здесь. И я учусь». И потому что иногда одна случайная фраза – «делай умное лицо» – становится тем самым щитом, который помогает пройти путь от растерянной девочки до человека, которому доверяют самое ценное. Не притворством, а напоминанием: держи себя, пока не окрепнешь. А ты обязательно окрепнешь.

Глава 4. Моя миссия

(или почему акушерство – не просто профессия, а посвящение).

Тридцать три года в роддоме.

Сотни женщин. Тысячи историй.

И всё началось с «я выбрала эту профессию».

А с чего-то тихого, глубокого, как зов. Как невидимая рука, мягко взявшая за локоть и ведущая:

«Идём. Ты нужна именно здесь.»

После смотрового кабинета меня перевели в роддом.

Я вошла в родзал и будто шагнула в иную реальность.

Здесь всё иначе: воздух гуще, звуки острее, каждое дыхание ощущается вдвоём – твоё и ещё одно, нерождённое, но уже живое.

Первая женщина, которую я сопровождала, была совсем молодой. Её глаза, полные страха, боли и надежды, смотрели на меня безмолвно, но так ясно:

«Посиди со мной».

Я держала её руку, гладила взмыленный от усилий живот и повторяла:

– Ты справишься.

И верила в каждое своё слово.

Потому что иначе – зачем всё это?

Ребёнок родился.

Пуповина ещё пульсировала.

Маленькое, мокрое, кричащее чудо положила ей на живот.

Она плакала.

Смеялась.

Смотрела в глаза и я поняла:

она видела во мне не просто медсестру, не акушерку, а свидетельницу её собственного величия.

С того дня я осознала: это не работа.

Это – посвящение.

Быть рядом, когда возникает новая жизнь.

Когда женщина становится сильнее себя самой.

Когда смерть бродит где-то рядом, но отступает.

Когда ты наблюдаешь рождение силы, которую до конца не понимаешь, но безоговорочно чувствуешь.

Почему я рассказываю эту историю?

Потому что акушерство – это подвиг.

Но не громкий, а тихий.

Не героический, а каждодневный.

И ты совершаешь его,

когда женщина цепляется в твою руку,

когда её глаза ищут поддержки в твоих,

и когда, уже после всего, она тихо шепчет:

– Спасибо, что была со мной.

И в этот миг ты точно знаешь:

Это – моё.