Трудно быть папой, или Веселые будни семьи Борджиа

Новый папа – Пий II, как он назвался при вступлении в должность – кардиналу Борджиа по понятным причинам благоволил и давал ему всякие интересные и ответственные поручения. Один только раз Родриго своим поведением вызвал нарекания со стороны своего благодетеля – устроив знаменитый праздник в садах Сиены. В Сиену Родриго был направлен в командировку – наблюдать за строительством нового кафедрального собора и перестройкой дворца Пикколомини. В один прекрасный день, умаявшись орать на рабочих, которые то камни криво положат, то ценный витраж разобьют, то на следующий после получки день на работу всей бригадой не выйдут, он решил разнообразить свой досуг и организовал культурно-массовое мероприятие. Что правда, и культуры, и массовости мероприятию недоставало. Там на входе был очень строгий фейсконтроль: если фейс у тебя мужской, вход тебе категорически запрещен. Если ты молодая, симпатичная женщина – наоборот, добро пожаловать. Из мужчин присутствовали только хозяева торжества – служители церкви. Злые языки клеветали, что после ужина и танцев церковнослужители и их гостьи занялись установлением наиболее тесных и даже интимных взаимоотношений между собой. Проще говоря, началась настоящая оргия. Сиенцам только и оставалось, что шутить: мол, если бы все дети, рожденные через девять месяцев после мероприятия, родились в одеждах своих отцов, они бы поголовно выглядели, как священники и кардиналы.

Тогда Родриго удалось оправдаться перед высоким начальством (может, потому, что Пий II сам в молодости изрядно куролесил и даже стихи эротические писал), и дальше особых разногласий не возникало. Он и при последующих папах себя хорошо чувствовал, даже при ставленнике Орсини Сиксте IV, что убедительно доказывает его способность везде влезать без мыла, очень полезную в те неспокойные времена (да в любые времена!). При папе Сиксте Родриго – мало того, что кардинал, епископ Валенсии и вице-канцлер Святого престола – стал еще и легатом при дворах Кастилии и Арагона. Он вообще на протяжении своей церковной деятельности о родине не забывал. Было дело, мирил короля Кастилии Энрике IV с его сестрой Изабеллой. А когда та Изабелла сочеталась браком со своим родственником Фердинандом Арагонским по фальшивому папскому разрешению, помогал утрясти это недоразумение и оформить настоящий документ задним числом. Помимо сохранения отношений с Кастилией и Арагоном, старался дружить с флорентийскими Медичи, а в тот момент отношения с Флоренцией были ой какие плохие (достаточно того, что папа Сикст был замешан в покушении на братьев Медичи, в результате которого прямо в соборе зарезали брата Лоренцо Великолепного, Джулиано). Но Родриго старался как-то балансировать.

Конечно, не всем нравились его гибкие убеждения и его примирительная политика. И сам он далеко не всем нравился. Но кардиналу Борджиа это было до лампочки. Ждать от всех похвалы – до пенсии не дождешься. И не доживешь до той пенсии, если будешь стараться всем нравиться. Просто надо уметь договариваться. Даже с чертом.

Не забывал Родриго Борджиа и о личной жизни. Жизнь была бурная, но что-то вроде серьезных отношений в ней периодически просматривалось. Надо сказать, что, будучи кардиналом-дьяконом, сан священника Родриго принял не сразу – то есть обязанностью хранить целибат поначалу обременен не был. Но это означало, что теоретически он мог бы жениться, бег по куртизанкам все равно официально не приветствовался. А Родриго по ним как раз бегал. И не только по ним. Неизвестно, кем была мать (или разные матери) его старших детей – Педро Луиса, Изабеллы и Джироламы. А вот младшие и самые известные его дети – Хуан (Джованни), Чезаре, Лукреция и Гоффредо – были рождены прекрасной римлянкой по имени Ванноцца (Джованна) деи Каттанеи, которая, предположительно, как раз ударно трудилась на ниве продажной любви, то есть была куртизанкой по профессии (это потом она стала успешным предпринимателем, имея в собственности таверны и виноградники). И их совместные дети были рождены уже тогда, когда Родриго принял сан священника – с обязанностью соблюдать целибат и прочими столь же нерадостными обязанностями. Но природная живость и неутомимость брала свое, да и примеры перед глазами все время присутствовали соответствующие. Анекдот про монаха, который обнаружил, что в сборнике церковных законов, искаженных при переписывании, предписывается celebrate, а вовсе не celibate, не на пустом месте родился. Такое ощущение, что в тот веселый, но кровавый период, о котором идет речь, большинство священнослужителей были твердо убеждены, что правильно celebrate, а вовсе не celibate. Кто там тот целибат соблюдал, кроме Алонсо де Борха, да Пия II, растратившего здоровье в политической борьбе к моменту избрания папой вследствие излишеств всяких нехороших?

Но все же приличия следовало пока соблюдать, и Родриго неоднократно выдавал Ванноццу замуж, чтобы придать существованию ее детей некоторую благопристойность. Детей своих он признал не сразу, поначалу именуя их племянниками. Кстати, Ванноцца особо крепкими моральными установками не отличалась, и поговаривали про нее всякое. Например, что она увлеклась коллегой Родриго по кардинальской консистории Джулиано делла Ровере и ее сын Чезаре на самом деле как раз от него. Забегая вперед, скажем, что впоследствии делла Ровере как-то мало отцовских чувств проявлял к Чезаре, в отличие от Борджиа, так что верится в эту версию с трудом. Хотя кто знает. Чезаре был такой же беспринципный, как Родриго, но такой же буйный, как Джулиано. Вот если бы он получился мягким, добросердечным и спокойным по характеру, тут на роль отца следовало бы искать кого-то третьего.

После смерти Сикста номер четыре Борджиа, уже к тому времени подкопив силенок, начал подбираться к папскому трону. Но пока не сдюжил. Одна радость – удалось заблокировать избрание того самого соперника на профессиональном и постельном фронте, Джулиано делла Ровере. Семья делла Ровере, правда, сумела пропихнуть другого своего ставленника, Джанбаттиста Чибо, вступившего на престол под именем Иннокентий VIII. «Ну, Иннокентий – так Иннокентий!» – философски подумал Родриго Борджиа. И с этим договоримся. Надо только выучиться ждать, думал Родриго про себя, надо быть спокойным и упрямым. И действительно таким был.

В понтификат Иннокентия произошло довольно много интересного. И конфликт с Неаполем. И невиданный расцвет непотизма, когда папа первым совершил неслыханное: признал двоих своих детей именно детьми, не называя их стыдливо племянниками или еще какими дальними родственниками. И рост преступности в Риме, на который папа взирал с удивительным пофигизмом. И очередные натужные попытки (точнее, много слов на эту тему) собрать крестовый поход, чтобы навалять туркам в Константинополе. А из реальных достижений на мировой арене – завоевание Гранады Изабеллой Кастильской и Фердинандом Арагонским. Это означало окончание Реконкисты и невиданное усиление авторитета соотечественников Родриго Борджиа. И ему приятно было, что монархи, которым он оказал значительные услуги, так поднялись в глазах всего христианского мира. И теперь, наверное, будут ему благодарны. И папству нос утерли – пока папы один за другим только языками трындели о борьбе с мусульманами и возвращении христианской святыни, Изабелла и Фердинанд взяли и сделали: погнали арабов с Иберийского полуострова. Потом еще и евреев на выход попросили. Борьба за христианскую веру в полный рост! Учитесь, товарищи римские папы!

Перед смертью Иннокентия главные претенденты на Святой престол находились в полной боевой готовности. Среди них особой боевой готовностью отличался Родриго Борджиа. Видя, что переливание крови от троих юных добровольцев облегчения умирающему папе не принесло (впрочем, доноров постигла участь реципиента – они быстро умерли: то ли кровь была не той группы, то ли резус-фактор не тот, то ли технология переливания подкачала), он развил бурную деятельность. И таки был избран!

Говорили, что Родриго щедро подкупил своих коллег по конклаву. Безусловно, к тому моменту он был очень богатым человеком. Тут и официальные доходы от епархий и должностей, и взятки, без которых в церковных верхах уже мало что делалось, и продажа фальшивых папских документов. Подкуп, конечно, имел место, как без этого, неприлично даже как-то. Но за избрание соперника Борджиа – все того же кардинала делла Ровере – деньги конклаву засылал аж сам французский король в соавторстве с генуэзскими банкирами. Вряд ли у Родриго при всем его немалом богатстве денег было больше, чем у этих ребят. Тут в придачу к денежным средствам опять пошла в ход дипломатия. Родриго за долгие годы успел узнать все особенности своих коллег и оппонентов, все их слабости, все тайные и явные желания и устремления. Знал, на что надавить, знал, где польстить, а где пригрозить, кому что пообещать – должности, деньги, владения, епархии, родственников пристроить, словечко перед кем надо замолвить и так далее. Работу он, конечно, проделал титаническую и – прямо скажем – виртуозную. Ну и удача в тот раз оказалась на его стороне, ее со счетов тоже сбрасывать нельзя. Так и появился новый папа – Александр VI. Самый, наверное, знаменитый из всех, занимавших престол святого Петра. Кроме самого святого Петра, конечно.

Борис Тененбаум в книге «Великие Борджиа. Гении зла» пишет: «Выборы прошли сравнительно мирно, в городе, правда, было убито около 200 человек, но массовых беспорядков не было, и дворцы потерявших фавор кардиналов толпа не громила». Вспоминается цитата из рассказа М. Зощенко «Правда, дрались, слов нет. До крови иной раз бились, но так, чтобы слишком крупных ссор или убийств – не было». Сразу как-то складывается представление о царившей тогда в городе криминогенной обстановочке, если убитые двести человек – это так, не о чем говорить, «все так чинно-благородно, по-старому!», как сказано у того же Зощенко в другом произведении.

Впрочем, вполне возможно, что убийство двухсот человек не было напрямую приурочено к выборам. Это могло быть просто среднее суточное количество убийств, совершаемых в тот период в Риме, поскольку предыдущий понтифик совсем не заморачивался наведением и поддержанием правопорядка. Как высокопоставленным бандитам, так и мелкой уголовной шушере в Риме жилось чрезвычайно весело и вольготно. Даже вооруженная стража старалась не попадаться на дороге всяким криминальным элементам, ибо чревато.

Новоявленный папа, как любой начинающий мафиози, понимал, что такой разгул преступности – вещь опасная. Надо сразу показать, кто в доме хозяин, кто может безнаказанно убивать и в чьи руки должны стекаться основные денежные потоки. Поэтому быстро разогнал самые известные притоны, перевешал самых авторитетных грабителей и наемных убийц и усилил охрану на улицах. Римляне ему были, безусловно, благодарны за такие полезные начинания, потому что раньше ведь как бывало? Вышел за хлебушком – через пять минут в Тибре плаваешь с перерезанным горлом, а твои деньги, припасенные на хлебушек, местная уголовная братва уже пропивает в ближайшем сомнительном кабаке. Безобразие. Но при папе Александре социальный состав спускаемых в Тибр неживых товарищей несколько видоизменился, о чем речь еще впереди.

В личной жизни у папы тоже было все в порядке. Как положено солидному, высокопоставленному господину, он завел постоянные отношения с женщиной намного моложе его, к тому же выдающейся красоты. Это сейчас выдающаяся красота достаточно просто делается при помощи скальпеля, инъекций и инстаграмных фильтров. А в те дикие времена требовалось быть красивой от природы, чтобы обращать на себя внимание могущественных мужчин и чтобы художники конкурировали между собой за право сделать тебя своей моделью. Такой и была любовница папы Джулия Фарнезе, честно заслужившая прозвище La Bella – «Прекрасная». Ее изображения радовали глаз публики не в каком-то там Инстаграме, где могут себя показывать все, кому не лень, а на фресках художника Пинтуриккьо в апартаментах Ватикана, где она была изображена в виде Богоматери, что некоторые верующие сочли оскорблением своих чувств. А еще Джулия, предположительно, изображена на картине самого Рафаэля. Не каждая, между прочим, удостаивалась.

Джулия была замужем за представителем славной семьи Орсини – Орсино Орсини. Этот Орсино приходился пасынком некой Адриане де Мила, которая в свою очередь приходилась родственницей Родриго Борджиа (вспомним, что при перечислении родственников Алонсо де Борха фамилия де Мила уже всплывала). Адриана мало того, что была приставлена к Лукреции Борджиа, дочери папы, для завершения ее воспитания и образования, так еще и всячески поощряла связь своей невестки с папой, своим кузеном. Разумеется, для блага семьи и мира во всем мире.

Со стороны ситуация выглядела так, будто всех все устраивает. Правда, хейтеры глумились над Джулией, называя ее «невестой Христовой», но за глаза. Джулия пользовалась всеми благами, которые могла извлечь из своего положения папской любовницы, и о своей семье не забывала. Она настаивала, что отец ее дочери Лауры – не Орсино Орсини, а Александр VI: видимо, чтобы обеспечить дочери безбедное будущее. Самый знаменитый брат Джулии, Алессандро Фарнезе, стал кардиналом благодаря постельным заслугам сестры, и в народе его вместо «кардинал Фарнезе» ласково называли «кардинал Френьезе» – не очень приличное прозвище, намекающее на то, что кардиналом он стал благодаря «женскому лону». Ну, называли и называли, ему-то что? Пока над ним насмехались, он сумел подняться по карьерной лестнице и в итоге стать папой Павлом III, знаменитым борцом с Реформацией. Как вам такое, враги и завистники?

Папа Джулию искренне любил и ее пожелания и капризы обычно удовлетворял. А что в папских апартаментах иногда видели других женщин – так это, небось, клеветники всякие выдумывали. Не было такого, не говоря уже о связи папы с его дочерью Лукрецией, о чем тоже время от времени слухи ходили. Римский папа – облико морале, ферштейн?

Личная жизнь и наведение порядка в Риме – это ладно. Новому папе предстояло как-то рулить внешней политикой. Тут со всех сторон и Милан, и Неаполь, и Венеция, и города Папской области, и вообще кого только нет. И у каждого свои претензии и ожидания. Вот и пожонглируй ими, вот и разберись, чего требует текущая политическая ситуация.

Способности, проявленные Родриго Борджиа на дипломатической и управленческой ниве, позволяли надеяться, что он справится.