Читать книгу: «Noli Me Tangere (Не трожь меня)», страница 5

В квартире царила неестественная тишина, давящая своей тяжестью. Ни звука, кроме звона в ушах. Часы на кухонной стене показывали 4:16, их тиканье, обычно незаметное, сейчас звучало мучительно громко, как отсчёт последних секунд перед неизбежной катастрофой. Макс заметил, что стрелки не двигались – время словно застыло в этом зловещем положении, замерло, предчувствуя беду.

На кухонном столе, накрытом знакомой скатертью в сине-белую клетку, которую они вместе выбирали в Икее, лежало её кольцо, которого точно не было там, когда он спускался в подвал всего несколько минут назад. Её кольцо – серебряное с овальным бирюзовым камнем, которое она постоянно носила на мизинце левой руки. Камень потускнел, словно за долгие годы, потеряв свой насыщенный цвет, хотя Макс видел его на её пальце всего неделю назад. При прикосновении металл оказался ледяным, обжигающим кожу, как будто его только что достали из морозильной камеры.

– Это невозможно… Но это здесь, – подумал Макс, чувствуя, как по спине бегут мурашки, а волосы на затылке встают дыбом. Холод пронизывал его до костей, несмотря на то, что в квартире было тепло. Что-то было не так. Всё было неправильно.

Телефон Грозы разрывался от звонков. Без сомнения, это был барабанщик, разгневанный внезапной отменой концертов. Макс машинально, словно в трансе, отправил СМС:

«Отменяем концерты. На три дня.»

Ответ пришёл мгновенно, полный ярости и недоумения:

«Ты совсем охренел? Контракт на 2 миллиона!»

Но Макс уже набирал другой номер – Кати «Кошки», тату мастера и его давней подруги, единственной, кому он сейчас мог доверять. Пока он звонил, то заметил, что его пальцы оставляют на экране кровавые отпечатки, как будто его кровь превратилась в чернила. Шипы той розы, всё ещё торчали в его ладони, невидимые, но постоянно ощущаемые, словно занозы в душе. Он почти не чувствовал боли, адреналин и страх заглушали физические ощущения, но вид крови на экране заставил его замереть. Что происходит? Что это за чертовщина?"

– Она что-то скрывает… Она знала, – пронеслось в голове, когда в трубке раздались гудки. Неожиданный щелчок оборвал связь, оставив Макса наедине с нарастающим чувством тревоги и подозрениями. Голос Кати звучал странно, натянуто, словно каждое слово прорывалось сквозь плотную завесу страха.

За окном внезапно завыл ветер, хотя минуту назад стояла полная тишина. Капризная перемена погоды казалась зловещим предзнаменованием, отражением бури, разыгравшейся в душе Макса. Занавески взметнулись, словно призрачные руки, тянущиеся из темноты, словно пытаясь увлечь его в водоворот неизвестности.

Дверь тату-студии Кати «Кошки» была выкрашена в глубокий чёрный цвет, поглощающий свет, словно сама тьма нашла здесь своё пристанище. На этом мрачном фоне выделялась лишь вывеска с силуэтом кошки, выгнувшей спину в угрожающем изгибе. Макс стоял перед ней, ощущая, как холодный ночной ветер пробирается под его куртку, заставляя кожу покрываться мурашками. Это был не только физический холод, но и леденящий страх, проникающий в самую суть его существа. Его пальцы сжали розу так крепко, что шипы впились в ладонь, и по запястью потекла теплая кровь, оставляя алые капли на бетоне, словно расплачиваясь за его настойчивость. Роза, символ любви и примирения, теперь казалась символом боли и опасности. Ему нужно было узнать правду, любой ценой.

Он постучал – три резких удара, сухих и отрывистых, словно выстрелы в тишине. Звук эхом разнёсся по пустынной улице, подчёркивая зловещую пустоту ночного города. Сердце Макса билось в унисон с каждым ударом, отбивая нервный ритм ожидания и страха. Внутри помещения что-то упало с глухим стуком, заставив его вздрогнуть. Затем послышались торопливые, прерывистые шаги, и долгожданная дверь наконец распахнулась, впустив полоску тусклого света.

Катя стояла на пороге, словно призрак, окутанная зловещим красноватым светом неоновой вывески. Ее лицо, обычно скрытое за маской уверенности и сарказма, казалось измученным и сломленным. Зеленые глаза – всегда такие насмешливые и пронзительные – теперь смотрели на Макса с выражением, в котором отчетливо читались и панический страх, и неприкрытое облегчение. Она была без макияжа, и тени под воспаленными глазами выдавали бесконечные бессонные ночи, полные кошмаров и тревоги.

– Заходи, – прошептала она охрипшим голосом, отступая вглубь комнаты. Ее голос дрожал, как осенний лист на ветру, как и руки, судорожно сжимавшие почти догоревшую сигарету, словно это был последний якорь, удерживающий ее в реальности. – Я знала, что ты придёшь. Я… я ждала тебя.

Небольшая студия пахла резко – смесью антисептика, свежей краски и чего-то ещё, неопределённого и тревожного, – чем-то сладковатым и тяжёлым, как запах увядающих цветов, умирающих в вазе. На стенах висели разнообразные эскизы татуировок, грубые наброски и детальные проекты, пестрящие причудливыми узорами и символами. Но Макс почти не обратил на них внимания. Он сразу заметил то, что заставило его сердце бешено забиться. Холодный пот проступил на лбу.

За спиной Кати, в самом центре главной стены, висел огромный портрет Алисы – точь-в-точь такой же, как на последней незаконченной картине, которую он обнаружил в заброшенном подвале. Но здесь детали были проработаны до жуткой, пугающей реалистичности, превосходящей всё, что он когда-либо видел: каждая ресница, каждая непослушная прядь волос, каждая едва заметная морщинка у глаз, свидетельствовавшая о её юном возрасте и трагическом уходе. Казалось, что Алиса вот-вот сойдёт с полотна. И тень… Тень была расположена иначе, не у ее ног, как на подвальном холсте, а…

Она держала тень за руку.

Тень, чернея самой чёрной ночи, гуще и плотнее любой реальной тьмы, с размытыми очертаниями, напоминающими человеческую фигуру, но без лица, без каких-либо деталей – просто зловещий, бесконечный сгусток тьмы, словно вырванный из самой преисподней. И Алиса на портрете смотрела прямо на зрителя, словно видела его насквозь, с улыбкой, в которой не было ни капли радости, только леденящее душу предчувствие неминуемой беды. Это была улыбка обречённости.

Катя отчаянно затянулась сигаретой, пепел, словно серый снег, бесшумно упал на испачканный краской пол, теряясь среди других следов хаоса. Ее глаза, расширенные от страха и безумия, блестели в полумраке студии, как у загнанного в угол зверя. Она ждала, и Макс знал – они оба ждали, что будет дальше.

– Она предупредила меня, что ты всё испортишь, – голос Кати звучал хрипло, как будто она плакала перед его приходом, словно выплакала все слёзы мира, оставив лишь сухой песок в горле. – Но я не думала, что ты так быстро найдёшь дверь… Она говорила, что ты слишком упрямый, слишком любопытный, но я надеялась… надеялась, что смогу тебя уберечь.

Она подошла к портрету, написанному в мрачных тонах, и провела пальцами по изображению тени, зловеще растянувшейся по углу холста. Краска на холсте зашевелилась, как живая, пульсируя под её прикосновением. Макс почувствовал, как по коже пробежал холодок, словно его коснулось что-то потустороннее.

– Ты ведь понял, да? – Катя повернулась к Максу, и в её глазах читалась безумная надежда вперемешку с отчаянием. Они блестели нездоровым блеском, выдавая бессонные ночи и страх, поселившийся в её душе. – Это не просто тень. Это дверь. И она уже открыта. Ты пришел сюда, очарованный этой картиной, очарованный ею… ты призвал это.

В этот момент портрет закапал чёрной краской, как будто холст заплакал густыми, вязкими слезами. Капли падали на пол, образуя лужицу, расползающуюся по паркету, словно чёрная кровь. Запах ацетона и чего-то гнилостного, чего-то, что никак не могло быть связано с краской, заполнил комнату, сдавливая лёгкие.

За окном студии что-то зашевелилось в темноте. Что-то высокое, слишком высокое для человека, силуэт, искажённый тьмой, словно сотканный из ночного кошмара. С неестественно длинными пальцами, похожими на когти, которые постукивали по стеклу в ритме его бешеного сердца. Каждый удар эхом отдавался в оглушительной тишине студии.

– Она ждёт тебя у реки, – прошептала Катя, роняя сигарету, так и не успев её прикурить. Она смотрела на Макса с мольбой, ужасом, любовью, сожалением. – Но ты не должен идти. Потому что это уже не она. Она использует её лицо, её воспоминания, её голос… но это не она. Это голодное, злобное существо, и она хочет только одного… тебя. Не ходи туда, Макс. Пожалуйста, не ходи. Останься здесь, где, возможно, у нас есть шанс.