Читать книгу: «Цветы любви и цветы веры. Стихотворения», страница 2

«Нет большей глубины, чем глубина молчанья или сна…»

 
Нет большей глубины, чем глубина молчанья или сна.
Как капля дождевая в речке растворится,
Так не поймёт, жива ль ещё она
Или в рывке финальном в новый мир стремится.
 
 
Нет большего огня, чем огонёк свечи,
Что догорает перед светлым ликом.
В нём слышу, как душа чья-то кричит,
И для небес пронзительней нет крика.
 
 
Нет большей чистоты, чем грязь души,
Которую признал и исповедал.
Господь рыдал со мной, грех разрешив,
И примирил меня с землёй и небом.
 
 
Нет большей мудрости, чем целеустремлённость
Росточка тополиного, который пробьётся
Сквозь бетон и пышной кроной
Над всем окрестным миром вознесётся.
 
 
И я приду готовый с сердцем полным
Под сень молитвы, и Божественный покров,
Меня впитав, несёт по миру волны…
Нет больше откровенья, чем любовь!
 

«Летний воздух душистый, жаркий и плотный…»

 
Летний воздух душистый, жаркий и плотный,
Полупрозрачный и полудремотный
Мягко колышут сирени и тополи.
Мы в этот вечер по берегу топали
Тихой реки, и речное дыхание
Нас осеняло прохладным касанием,
И окрыляло, и возносило,
И к заходящему солнцу стремило.
Тёплый песок босыми ногами
Мы загребали, и следом за нами
Всё повторяли длинные тени.
Взявшись за руки навстречу слиянию
Глади речной и заката сияния
Шли, и сердца нас обоих истории
Тахикардиями и перебоями
Стали рассказывать. Наше молчание
Душам открыло простор понимания.
За горизонты любимого взгляда
В час столкновенья жары и прохлады,
Ночи и дня мы сумели проникнуть.
К чувству любви невозможно привыкнуть…
Пламенем не обжигающим, словно
Лучик заката, снова и снова
Грани мои и твои расплавляя,
Душу двоих в одну душу сливая
Трудились упорно любовь и солнце,
Чтоб подарить обручальные кольца.
 

«Нежный майский закат золотит тополя, шифер крыши…»

 
Нежный майский закат золотит тополя, шифер крыши,
Скромно ветви склонив, рядом стройные клёны стоят,
И звук наших шагов на дорожке асфальтовой слышен,
И вечернего солнца лучи перед нами весь путь золотят,
Словно ткут его неторопливые Ангелы свыше…
 
 
Мы с тобой прошагали немало с улыбкой вдвоём,
В каждом дне находя кропотливо златую крупицу,
Озаряя друг друга всегда вместе прожитым днём.
Чтобы радостью тихой светились всегда наши лица,
Мы согласно сердцами неслышную песню поём!
 

Листья

 
По земле прохлада пробежала,
Листья палые оделись в мягкий иней.
Это осень. Я уверен – жизни мало,
Чтоб понять, что происходит с ними.
 
 
Распустившись всё тянуться к свету,
Яркой зеленью бескрайний лес наполнить,
А в итоге, на закате лета,
Вдруг опасть, прощальный вальс исполнив…
 

Дуб

 
Оголились корни, мхом поросшие,
Могучий ствол много лет нёсшие.
Эх, брат Авраамова дуба, родной,
Ты так же стоял в тишине ночной
В тот день, когда предок мой дальний,
Быв из отчих мест в плен уведён,
К небу не раз простирал взор печальный,
Строив башню во граде, что назвали потом Вавилон.
 

Душа моей Родины

 
Радость моя —
Тишина,
Когда слышно, как бьётся сердце России.
Нет, душа моей Родины не темна.
Я видел – она золотая с оттенком серебряно-синим.
Русь —
Самородок земли,
И на ней тихих рек жилы
Вместо дорог пролегли
Летом – жидких, зимой – застылых.
Только здесь
Тишина
Наполняет и смерть, и жизнь.
Нет, душа моей Родины не темна!
Не веришь? Пристальнее всмотрись…
 

«Наступает внезапно предчувствие осени…»

 
Наступает внезапно предчувствие осени,
Когда сердце из камня становится золотом.
Этот миг откровенья не ждёшь и не просишь,
Поэтому он оглушает, как молотом.
 
 
Листопадными тропами и переулками
Ты пытаешься скрыться, вернуться к привычному.
Кровь в висках всё торопит ударами гулкими
И бросает, играя, на стены кирпичные.
 
 
Всё так пусто, так слёзно, темно и неясно,
Но наполнено верой, поэтому держится.
Днём и жёлтым, и медным, и огненно-красным
Душа с телом едины, но всё же не смешиваются.
 
 
На скамейке под клёном отпустит тревога,
Мне покой не вернув, не оставив в наследство
Пару чётких следов на тернистой дороге
В память об отзвучавшем духовном детстве.
 

Песня шута

 
Шапка шута в дрожащей руке,
Зрительный зал пуст.
Скупая слеза на небритой щеке,
И выдох протяжный: «Трус!..».
 
 
В зеркале блёклые видишт глаза
И бледный с горбинкой нос.
Силишься снова себя узнать
И осознать, что стряслось.
 
 
Но понимаешь, уже готов
На все вопросы ответ.
Я позабыл среди тысячи слов
Едкое меткое «Нет!».
 
 
Волей чужой – и друзей, и врагов,
В пьесу был вовлечён.
Она называлась: «Страна дураков,
Или дурной сон».
 
 
В ней я играл, забывая себя,
Множество разных ролей,
Душу на мелкие части дробя
В угоду сторонних людей.
 
 
Зритель смеялся, порой говоря,
Что видит отменный талант.
Но постепенно силы терял
Горе-комедиант.
 
 
Аплодисменты. Занавес. Свет.
Люди ушли неспеша.
И я понимаю, снимая жилет,
Что кровоточит душа.
 
 
Сердце, не надо так громко стучать!
Не надо печали и слёз…
В шапке шута я стал замечать
Нити седых волос.
 
 
Может быть, ими из лоскутков
Сшить воедино дух?
Корпией в ране высушить кровь
И смыть её с тонких рук.
 
 
Театр покинуть, назад не смотря,
Сам своей жизни царь.
И твёрдо решив себя не терять,
Сцену сменить на алтарь…
 

«Помнишь, утро туманное дымом над речкой клубилось…»

 
Помнишь, утро туманное дымом над речкой клубилось,
Мы лежали в траве, умываясь холодной росой.
Это жаркое лето как вечность тянулось. Томились
Мы от зноя. Но что для любви этот зной?
 
 
Если можешь гореть изнутри – никогда не погаснешь,
Только взрывоопасен огонь неспокойной души.
Ты не бойся, здесь риск не бывает напрасным,
Так гореть – это самая чистая жизнь.
 
 
Помнишь зимние ветры, а ты была в лёгком пальтишке.
Я – в осенних ботинках, и тоже продрог и промёрз.
Мы навстречу друг другу бесстрашно-безбашенно вышли.
Если крепче обнять, то не так уж и страшен мороз.
 
 
Жар и стужа снаружи ничто, ерунда, безобидны,
Если греют друг друга усердно слова и сердца
Бескорыстно и скромно, что внешне порой и не видно,
Но тепла их и света хватает всегда до конца.
 

«У подножия клёнов течёт ручей…»

 
У подножия клёнов течёт ручей,
У сарая растут лопухи и мята,
Треугольно и угловато
Отпечатались лапки грачей
В глине рыжей и комковатой.
Говорю я себе «Опростей,
 
 
Стань полынью у перекрёстка,
Деревянной рамой окна,
А напротив него – стена
Выбеленная извёсткой.
И тогда, наверно, сполна,
Я почувствую, что есть «просто»…
 
 
Просто жить, словно мелкий дождь
Тихо падать на тротуары,
На асфальт узких улиц старый.
Тонких пальцев привычную дрожь
Над неслушной струной гитарной
Призадумавшись, переждёшь
 
 
И ударишь, аккордом случайным
Крик души, вырвавшись, погаснет.
Не умею играть, но ясно —
Можно смыться из лап отчаянья.
Вспышка гнева и та погаснет,
Когда сложность была нечаянной.
 
 
Когда эта цепочка мыслей
Кроме «есть» прибавляет «будет»,
«Было», «как», «что подумают люди»,
То, касаясь высоких смыслов,
Ты завален ментальной грудой
Отборного псевдоглубокомыслия.
 
 
И тогда берёзы и клёны,
Закаты, радуга шире неба,
Запах горячего хлеба,
Чей-то взгляд глубокий, влюблённый.
Остаются за рамками, словно не был
В этой жизни от чуда бездонной.
 
 
Да и какие чудеса увидишь если
Переполненная маршрутка, счета за телефон,
Газ, свет, выросшая цена на батон
Загружают мозг процентов на двести,
Втаптывают личность в бетон
И расстреливают на месте?
 
 
Если вам твердят: «Заработай денег
И познаешь блага цивилизации —
Интернет и канализация
Недоступны, когда ты беден.
Попутно надо учесть инфляцию…»
А ещё под влиянием СМИшных сплетен
 
 
Народ озабочен с кем спят звёзды,
Кто из чиновников самый продажный,
Кто в правительстве самый важный.
Времени задать вопрос: «Для чего я создан?»
В пространстве информационно загаженном.
Нет. И люди с глазами бесслёзными,
 
 
Усталыми, испуганными, но всё-таки умными,
Уложив спать детей, вздохнут потом,
Забываясь неровным, но всё же, сном,
Утомлённые, увы, чужими думами.
В этом мире прекрасном и простом,
Дни только кажутся нам угрюмыми.
 
 
Всего лишь проснуться, продрать глаза,
Надрать себе задницу, лучше дважды,
И, вспомнив сказочное «однажды»,
Понять, что ещё раз прожить нельзя
Всё, что ты упускаешь в мгновении каждом,
Вместо чувств теорий мир бороздя.
 
 
И умыться водой такой холодной,
Мылом душистым, полотенцем мягким
Вытереть лицо, по-собачьи отряхивая
Волосы, подавляя позыв дремотный.
А потом газетой себя обмахивая,
Ощутить щекой ветерок щекотный.
 
 
Восклицаешь: «Я – такой живой,
И рутина не кажется больше пресной,
Ведь она оставалась всегда неизвестной
В круговерти взбалмошной и занятой,
А сейчас она стала такой простой
И намного более интересной
 
 
Открываю по новой давно забытый
Этот мир потерянных ощущений:
Цветов, запахов, прикосновений,
Новых книг и полов помытых,
Бесконечно ярких мгновений,
Наконец-то вполне прожитых…».
 
 
И слеза, и вдох, и другие мысли —
Всё моё, не прервётся сознанья нить,
По-другому хочется говорить,
Чтобы в каждом слове побольше смысла
И побольше живости отразить.
«Ах, как радуга в небе повисла!..».