Читать книгу: «Олька», страница 4

Глава 5. Привет, сладкий, я – Олька

Яичница была хороша. И пахла как бешенная, за этот запах можно было продать все. Девственность, которой не было, все золото мира, которого не было еще больше. Обнаружив в холодильнике два забытых яйца, остатки сливочного масла и вмерзшую в лед морозилки упаковку бекона, Олька соорудила мега завтрак для одного. Перевернула растекшиеся по сковородке яйца, потому что не любила жидкий желток. Поджарила бекон до хруста. Тонкая вуаль пара вилась над старой хозяйской тарелкой, яичница посередине, рыжий бекон сбоку. Вилка и нож по сторонам строго параллельно. Пара веточек петрушки для полной гармонии, все ее запасы на настоящий момент. Завтрак королев. Единственной ложкой дегтя в этом медовом море был растворимый кофе, который она терпеть не могла, но покупала, потому что ленилась возиться с туркой. Отмывать ее и пригоревшие пятна кофейной пены с плиты было выше ее сил.

Был уже почти полдень, а дел не было. Единственной заботой стали три сообщения, которые она посчитала малозначимыми: два более-менее рабочих предложения встретиться и одно, которое она сразу отправила в игнор. Клуб БДСМ искал девушек, а Олька не терпела боли. И причинять ее не любила. Вообще никак, даже если очень просили.

И работать Олька сегодня не хотела. Потому что у каждой девушки, как она считала, должно быть, время, которое она никому не продавала. Время, которое должно принадлежать только ей. В любых, даже самых отчаянных обстоятельствах. А их сегодня на горизонте не намечалось. Можно было никуда не спешить, спокойно сидеть в инстаграмме и думать о шансе, готовом ворваться в ее жизнь.

Она позавтракала, вымыла волосы, намотала полотенце на голову и привычно придвинула кресло к окну покурить. Грязная посуда осталась на столе.

«Можешь сегодня? Шесть часов, отель Горизонт, Смоленская площадь, номер шестьсот одиннадцать, часика на два».

Она раздумывала, что ответить, когда телефон ожил и сладко зашелестел.

«Почему не отвечаишь? Персик, надо ехать. Динамо, да?»

Вагиту не терпелось, теперь он вынесет весь мозг. Олька вздохнула и принялась копаться в сумочке, пачка с последней сигаретой была закопана под грудой всякой ерунды. По-другому не бывало никогда, любая полезная мелочь в Олькиной сумке всегда находилась в самом низу. И ни разу не находилась первой. Поначалу она пыталась складывать особо нужное в отдельный специальный карман, но на него постепенно наслаивалось другое особо нужное, на то третье, в конце концов, она плюнула на это и оставила все как есть. Полный беспорядок, в котором было все и одновременно ничего.

Персик, надо ехать. Вот что ему ответить? Запустив руку под ворох косметики, она нащупала твердый картонный прямоугольник с рваным краем, как раз между пачкой презервативов и перцовым баллончиком. Вынула и внимательно изучила.

Десять цифр, внизу твердым почерком: Глеб. С другой стороны, тисненый золотом герб и надпись «Собрание». Недешевые сигареты. Глеб – Олька посмотрела на имя. Где-то в интернете она вычитала, что почерк много может сказать о человеке. Вроде как даже определить характер и судьбу. Она даже долго изучала свой собственный так ничего и не установив, потому что писала, как курица лапой – буквы шатались из стороны в сторону словно пьяные, были разной высоты. «Ш» – растягивалась на полфразы, «М», «Н», «Т» были неотличимы друг от друга. Все стояло как гнилой забор в зарослях сорняков точек и запятых, которые она щедро и не думая рассыпала по тексту.

У ее случайного знакомого напротив все было выверено и аккуратно. Словно он рисовал название фильма на афише. Чертил какую-то понятную только ему схему. Каллиграфически, пришло ей на ум. Каллиграфически – сложное слово, которое очень подходило к этому случаю.

Что-то ее беспокоило, не давало покоя. Что- то неопределенное, будто она забыла важную вещь. Очень важную вещь, от которой все зависит. Вот только какую? Положив клочок картонки на подоконник, она направилась в прихожую, его подарок по-прежнему валялся на коврике. Поставив кроссовки прямо, она внимательно их изучила. На язычках значилось «Валентино» ниже было вышито «Прима руж». Точные швы, металлическая основа у подошвы, мягкая кожа под плетенным тканевым слоем. Подозрительно опрятно для пустякового подарка.

Вернувшись в комнату, Олька взяла в руки телефон. Валентино Прима Руж стоимость. Поисковик сам предложил – бутик Валентино, ГУМ, первый этаж.

Добавить в корзину?

Девяносто три тысячи. Она моргнула, отвела глаза, посмотрев во двор, а потом еще раз глянула на экран. Сумма никуда не делась. Девяносто три тысячи рублей пара. Она перепроверила, посчитала нули. Девять три три нуля. Все было верно.

Выбрать размер?

Даже последние мерзавцы, делают добрые дела. Олька почему-то ни секунды не сомневалась, что его подарок настоящий. Не подделка, купленная в переходе. Да и где на Варварке переход? Нет его.

В вашей корзине пусто. Начать новый поиск?

Девяносто три тысячи просто так. От хорошего настроения, потому что удачно что-то продал или купил. Рабочий телефон зашелестел

«Будишь так, да? Динамо будишь? Я тебя предупреждаю, персик. Не играй со мной»

Да я с тобой не играю, старый ты осел! Олька положила оба своих телефона на подоконник. Задумчиво посмотрела на картонку. Десять цифр, под которыми твердо было написано – Глеб. Кто ты, Глеб? Этот вопрос волновал Ольку не меньше, чем тот, куда этот номер записать. Рабочий телефон или личный? Олька никогда не писала телефоны друзей в личный. Рабочую симку всегда можно было поменять, вот личную нет. Потеря личного номера была бы полным исчезновением из жизни. Пустотой, вместо нее – Ольки. Ничем, внезапно образовавшимся из рыжей девушки с кошачьими глазами редкого зеленого оттенка. Вот ты есть, и вот тебя совсем нет. И все из-за маленького кусочка пластика с впечатанной микросхемой, будто он и был ее жизнью. Ее временем и судьбой.

Отрицательно покачав головой, она вынула сигарету, смяла пачку и оставила комок из бумаги и целлофана в сумочке. Щелкнула зажигалкой и хорошо затянулась, задумчиво выпустив дым из окна. Рабочий или личный? Впервые она не могла точно ответить на этот вопрос. Колеблясь между ответами. Хотя по большому счету было наплевать, такие деньги она все равно никогда бы не смогла ему отдать. Да и ждал ли он этого?

Ждал же? Одно она поняла точно, он был уверен, что она позвонит, наберет десять цифр. Несмотря ни на что: на ее вранье о телефоне, и то, что она не назвала никаких координат. Девочка куда пошлют. Он был уверен, что она с ним свяжется. А все потому, что его подарок столько стоил. Тут он попал в десятку. Ни одна здравомыслящая девушка не устоит перед шансом. Инди она или продавщица или секретарь, бухгалтер, маркетолог, фрилансер. Ни одна. Ставка, которую он сделал, была слишком высока. Пусть может и не для него. Вспомнив жесткие глаза, в которых текли расчеты чего-то, она взяла в руки рабочий телефон и решительно набрала:

«Я не поеду»

Отложив аппарат в сторону, она привстала в кресле на колени, чтобы помахать рукой Димочке. Торчать в окне с головой в полотенце, и не поздороваться с соседом было, по ее мнению, глупо и невежливо. Глупо, потому что ты его видишь, а невежливо, потому что Димочка был в принципе хорошим. Работал косметологом и иногда подкидывал Ольке что-то из клиентских остатков. Что-нибудь особо ценное и бесполезное. Просто так, без денег.

– Ольга Владимировна, гляньте, новый тоник. Попробуете? Еще вот пара патчей осталась с минералами.

Тоник Олька пробовала и патчи накладывала, всякий раз корча рожицы в зеркало. И то и другое проходило для нее бесследно, потому что, как объяснял Димочка – генетика. Лицо обвисать не собиралось, а морщин на шее не наблюдалось вовсе. Поэтому часть даров Димочки эмигрировали к Кристине, которая ошеломленно бормотала: ты хоть знаешь, сколько это стоит? Знаешь? Олька пожимала плечами, у нее был знакомый косметолог с котом и генетика.

Друзей своих он домой не водил, предпочитая встречаться где-нибудь за пределами радиуса дядь Жениного поражения. В общем, как-то пытался мирно существовать в доме на Малом Строченовском проезде и, если бы не Кися Пися все было совсем замечательно. Кот портил всю малину, хотя и доставлял всем немало веселых минут.

Появившись из подъезда, Димочка осторожно бросил взгляд на могильно темные окна квартиры на втором этаже. Напрасная предосторожность, его противник, находившийся в противофазе завтрашних рабочих суток, еще спал. Спал глубоко, шумно выдыхая воздух, свесив ногу в сползшем носке с дивана, у которого стаяла недопитая полторашка пива. Но Димочка этого не знал, поэтому осторожничал.

– Добрый день, Ольга Владимировна, – тихо произнес он, а затем, вынув наушник беспроводной гарнитуры из уха и спросил, – поздно вчера вернулись?

– Ага, – так же тихо призналась Олька, – почти в час ночи. Не выспалась. На работу?

Ее собеседник кивнул, из подъезда за ним выкатился Кися Пися и бодрым аллюром ускакал в кусты. Было заметно, что кот успел поделать все утренние дела и бежал налегке. Олька даже хохотнула от такой прыти. Команда Димочки вела с разгромным счетом.

Проводив взглядом питомца, Димочка судорожно засуетился и, помахав на прощание, исчез в проулке. На мгновение задержавшись в воротах, чтобы поправить шопер висевший на плече. Глядя как он удаляется Олька подумала, что такие обтягивающие белые джинсики и футболка с ярким принтом, пожалуй, пошли бы и ей. Впрочем, как и мокасины. И, вероятно, татушка на щиколотке. Что-то цветочное, красивое. Незабудки?

«Ты динама, да? Понимаеш что делаеш? Деньги знаеш сколько? Я тебе напишу на сайте, что ты динама. Черт ты. Почему не едешь? Ты меня кинула да?»

Олька не ответила, рассматривая подоконник, точно посередине которого шла трещина, в которой были видны слои краски, темные нижние и белые сверху. Белый подоконник, который при пристальном рассмотрении оказывался вовсе не белым. Как женщина, скрывающая возраст, стирающая пару десятков лет взмахом спонжа. Рисующая себе молодость. Такую, какую хотела. Только предательская трещина рассохшейся от времени доски являла правду.

Все-таки, рабочий или личный? Олька колебалась. Рабочий телефон ожил и пополз на вибрации. На том конце линии висел обозленный Вагит. Три месяца назад она дала ему номер. Как оказывается зря. Она затянулась сигаретой, наблюдая, как судорожно ползет аппарат. Говорить ему было нечего, так она решила. Решила и все тут. Ничего она ему не обещала. А потом она инди, а инди это не контракт, не обязательства, которые надо выполнять. Хочет она, продается, не хочет – нет. Все зависит от ее желания, погоды температуры воздуха, давления, влажности, атмосферных фронтов и прочей ерунды. Всего того, что человек так и не научился предсказывать. И скорей всего не научится никогда.

«Черт ты! Черт! Я тебе на сайте напишу. Все узнают!»

«Отстань, старый хер» – медленно набрала она и нажала «Ответить»

Ольке было смешно. Тут большая проблема: куда записывать телефон Глеба, а этот дурак суетится, не давая думать. Женщина под обстоятельствами может наломать дров. Принять неправильное решение. Сделать глупость. Никогда не мешайте девушке делать выбор, ведь она не знает, к чему это приведет.

Кстати, ей нужно выбраться в город. Пополнить запасы продуктов и пошататься по магазинам, раз уж в сумке лежали смятые двадцать пять тысяч. Олька всегда была уверена, что деньги – серьезный аргумент, чтобы их потратить. На какое время их хватит, было вторым вопросом, ответа на который она знать не желала. Может быть надолго, а может она все спустит в один момент и опять будет грустить на кефире с булочкой.

Ей была нужна рабочая обувь, что-нибудь на десятисантиметровом каблуке. Какие-нибудь отпадные пипту, которые сделают и так не короткие Олькины ноги еще длиннее. А это значит, надо ехать в какой-нибудь торговый центр. Еще можно было поработать вечером. Пара часов плюс пять тысяч в сумочке. Смоленская площадь была на одной ветке метро.

– Привет, сладкий, я – Олька, – скажет она и разденется.

Но она не хотела, даже не зная – правильно ли поступает? Инди которая слишком сильно перебирала клиентами, в конце концов, оставалась без них. Но с массой свободного времени, которое никому не было нужно. Тогда все, надо было начинать думать о смене карьеры.

Рабочий телефон снова забился в мелких судорогах, кой черт она сглупила и дала ему номер? Ведь можно было спокойно общаться в личке на сайте. Припадочный Вагит теперь оборвет ее телефон в попытках дозвониться. Мечется там, наверное, сжимая в волосатых лапах мобильный. А ведь она не виновата и вчера даже купила два купальника. Причем неплохих. Что-то поменялось, как он не может понять. Хотя, что поменялось, не знала даже сама Олька. Погода, обстоятельства, время – что-то из этого.

«Я тебе последний раз предупреждаю. Ты конченая! Динама! Должна мне теперь денег»

Должна денег, она засмеялась. Все-таки куда? Она, конечно, наберет Глеба, но позже. Тогда, когда, наконец, определится. Выбирать было очень приятно.

Выкинув из окна, бычок, Олька пошлепала на кухню. По пути скосив глаза на розовое пятно на коврике у двери. Девяносто три тысячи, подумать только! На девяносто три тысячи больше, чем она могла себе позволить. Сейчас она выпьет вторую чашку кофе, потом высушит волосы, оденется, накрасится перед старым зеркалом, кинет Вагита в черный список и поедет в магазин. Куда-нибудь на Белорусскую.

Нарушит все неписанные правила инди – договоренности с другом. Ей было почему-то плевать, ее мысли занимал Глеб. И не потому, что он ей особо нравился, Олька помешивала в чашке сахар. Нет, он… обычный. В нем не было ничего примечательного, один из тысяч мерзавцев, делающих добрые дела ей, Ольке. Маскирующих истинные цели под личиной заботы и доброты. Только жесткие глаза предательски показывали оборотную сторону маски.

Муки выбора были сладкими. Рабочий или личный? Она помешивала дрянной растворимый кофе. Крупинки таяли жженым коричневым цветом, пачкая чистый кипяток. Может посоветоваться с Надькой? Если та не совсем под веселыми грибами и сможет разложить карты. Потомственная ведунья и грибница Надька обитала где-то на севере то ли в Костомукше, то ли в Петрозаводске и гадала по телефону.

Олька подумала, что Надька обязательно скажет правду. Появится на экране, на фоне ковра или обшарпанной кухоньки. Кинет расклад, свяжется с Олькиной астральной сущностью, а уж та нашепчет. И все сразу станет ясно. Безошибочно, с вероятностью сто процентов. Тонкая Надькина механика никогда не ошибалась, уж это Олька знала.

Черный человек у тебя выпадает по имени Алексей, не ходи сегодня на улицу…

Скоро появятся деньги. Набери в полночь воды, поставь на подоконник, а утром умойся и выпей…

У тебя будет радостное известие. Только надень красное и сходи в храм…

Красное Олька надевала, а вот в храм все никак не срасталось. Церкви она почему-то стеснялась, поэтому сидела дома как дура. Несмотря на это радостные известия все же приходили, и сразу за два гадания. Неожиданно обнаруживалась тысяча рублей завалившаяся за порванную подкладку сумки.

Она набрала номер, гадая, что будет? Ковер или кухонька? Если ковер, то Надька скорей всего под грибами, если кухонька – то водка. Водка означала, что Надькин тощий хахаль будет подслушивать. Будет влезать в серьезный разговор, и клеиться к Ольке. А потом скорей всего схлопочет от скорой на расправу сожительницы по роже. Через пять гудков Надька взяла трубку, на экране появилось лисье лицо в обрамлении нечёсаных лохм.

– Привет, Ольк, – глухо произнесла она. Связь тормозила, отчего казалось, что Надька разговаривает из космоса.

– Привет! – Олька рассматривала собеседницу. В качестве разнообразия, та обосновалась на балконе: на голове был тюрбан, в руках тлела сигарета. – Как дела?

Та затянулась, пуская дым в приоткрытое окно.

– Да ничего, мой на смену дернул с утра.

– На работу устроился? – Олька сделала глоток кофе. Фу, кислятина.

– Четвертый день уже. С утра уйдет, а вечером синий приползает. У нас тут теперь большие изменения, прикинь?

Олька подумала, что ничего у Надьки не поменялось. Просто сожитель керосинит по другому адресу.

– Можешь погадать?

– Да не вопрос, – где-то там, то ли в Костомукше, то ли в Петрозаводске с карниза сорвались голуби, тенями упав вниз в облаке перьев.

– Муська, блядь такая! – прикрикнув куда-то вверх на невидимую кошку, она бросила недокуренную сигарету. Затем разогнала дым рукой и захлопнула балконную раму. Изображение пошло мутными пятнами и пару минут ничего было не разобрать. Олька терпеливо ждала.

– У тебя на пороге трефовый король, – сообщила Надька, вновь появившись на экране.

– Стоит? – уточнила Олька.

– Лежит! – скосив глаза к переносице, хохотнула собеседница. – Как мой вечером.

Резкими движениями она кидала карты перед собой. Иногда останавливалась, шевелила губами, глаза были по-прежнему собраны в кучу. Все-таки грибы, решила Олька, но промолчала. На точность кармических прогнозов Надькины пристрастия никак не влияли.

– Червовый интерес, три луны, пять на пятнадцать, семь седьмиц, – бормотала гадалка, помолчала, а потом выдала, – в общем, Ольк! Скоро у тебя будет трефовый король, зовут Кирилл…

– Кирилл? – уточнила Олька, взяла кусок бумаги и валявшийся на кухонном столе карандаш и криво вывела: «Кирилл».

– Ну, или Максим, тут не точно. Не перебивай, а? Короче выпадает тебе дальняя дорога, любовь и хлопоты. Только не доверяй Евгению, через него может быть кармическое возмездие. У тебя сейчас стоит блок на астральную защиту, поэтому его надо снять. Или Андрей уйдет. Тебе придется решить, как быть. Тут два пути – перевернутый отшельник и через него достижение цели и прямая луна, через нее ты пройдешь сама.

Олька старательно записала: «Прямая луна. Максим. Андрей. Евгений». Перечитала и ничего не поняла.

– Так, что делать, Надь? Воды набрать?

– Тебе надо ему позвонить, – неожиданно выдала Надька, – и решить самой.

– Понятно, – вежливо ответила Олька, хотя как раз таки понятно ничего не было. – Как обычно?

– Да, переведи на телефон, – сказала та. – Пока!

– Пока.

Олька сунулась в мобильный банк, спокойно глянула на мизерный остаток и перевела Надьке тысячу. Немного помедлила, а потом решительно взяла в руки телефон и набрала номер.

– Алло, Глеб? Это я – Олька.

Глава 6. Какая Олька?

– Олька? – трубка немного искажала его голос, но он все же оставался приятным. Таким же, как в Зарядье. Негромкий, но твердый, пришло ей в голову. – Какая Олька?

– Я… – она задохнулась, разговор совсем не получился. Он все забыл, а ведь прошло совсем немного времени. Кофе был кислым и пах, будто заплесневел месяц назад. Солнце за окном моргнуло. Он ее не узнал. А может, проспался и забыл, куда дел девяносто три тысячи. Или совсем не ждал ее звонка. А может быть Глеб, женат? И она только что выдала его перед женщиной.

Сейчас та сидит напротив и внимательно прислушивается к репликам. Аккуратные ноготки в кроваво-красном лаке постукивают по столешнице, выбивают нервный ритм ревности. Какая Олька? Что за шалава? Сорвется на визг, ненависть сделает ее старой. Сколько таких жен Олька прошла, не сосчитать.

– Извините, я ошиблась, – она сбросила вызов, положила телефон на стол и отошла к окну. Позвони ему! Надькины грибы впервые дали промашку. Умножили Олькин шанс на ноль. Как там было? Прямая луна? Она вздохнула.

Вот и все беспокойства на сегодня. Какая Олька? Да такая! Красивая девочка с глазами кошки. Обернувшись, она кинула взгляд на розовое пятно на коврике в коридоре. Полотенце на голове развязалось и неприятным мокрым комом сползло на спину. Одни неприятности. Олька подумала, что, наверное, согласится на Смоленскую площадь. Приедет, разденется и наврет что-нибудь. Ей тоже соврут. Хотя вряд ли – ведь, по сути, она никто. Взятое в аренду чувство. Чужие эмоции, гормоны, время. Механизм, никому не интересный после секса. Отель Горизонт, номер шестьсот одиннадцать. Два часа – пять тысяч.

Видеть бы того друга, который ее желал. Может он ей понравится, а может – нет. Одни неопределенности. Она вздохнула еще раз, сняла гадское полотенце и вспушила пальцами волосы. Еще полчаса, и можно будет выбираться. Куда-нибудь. Куда, она решит потом.

Нет, конечно, она не выйдет просто так. Сначала высушит голову старым, астматически задыхающимся феном. Причешется, нарисует пару стрелок, губы. Станет еще привлекательней. Замаскирует все проблемы и полную неуверенность в завтра. А потом наденет старенькие белые кроссовки, потому что новых вдруг стало бесконечно жаль, и выйдет туда, куда не планировала. Черт с ним, с Глебом, раз у него короткая память и, вероятно, корова жена.

Представив жирную тетку и его рядом, она даже хихикнула. Сладкая парочка. Так тебе и надо, мерзавец. За все твои добрые дела. За призрачные шансы, о которых ты забываешь. Она смотрела на старый двор за окном, гнилую беседку, старые огромные липы. Свой маленький уютный мир, за которым лежала огромная Москва. Город, который всегда давал много того, чего не хотелось, а отнимал еще больше. Скрупулезно высчитывая процент в свою пользу.

– Какая Олька? – повторила она вслух, пытаясь попасть в интонации. В тишине маленькой квартирки оглушительно тикали ходики. – Никакой Ольки. Ну и ладно. Не очень то хотелось.

Она себя, конечно, обманывала, сердце заполошно стучало, не попадая в такт хода часов. Все не так, все не то, что хотелось, и она это чувствовала. Но что такое ее желания, по сравнению с желанием того, кто дает шансы? Скупо кладет в сомкнутые ладони радость и центнерами отмеряет заботы. Потому что радости всегда дефицит, а заботы можно не экономить. Досадно, да?

А и черт с ним. Олька сдвинула рычажок, фен взвыл, и полилась волна теплого воздуха. Она даже зябко вздрогнула, чувствуя, как по коже забегали мурашки. Приятное ощущение. На кухне моргнул телефон, Вагит старый дурак все никак не мог успокоиться. Никак не хотел понять, что его шансы тоже умножены на ноль. И она ему уже не ответит, ни сегодня, ни завтра, никогда.

***

День был хорошим. Олька мужественно облазила десяток магазинов, так и не обнаружив того на что можно потратить свои деньги. Хотелось чего-то действительно отпадного. Угрожающего. Экстремального. Удлиняющего ноги до бесконечности. Такого, чтобы у мужчин отвисали челюсти, а женщины чернели от зависти. Но в этот раз ничего достойного не попалось, а может она просто была слишком рассеянна для покупок.

Какая Олька? Это абсолютно выбивало ее из колеи. Заставляло задуматься. Ведь звезды почти сошлись. Обратная луна и что-то там. Кармическое, что ли. Хотя на самом деле она понимала причину. Впервые она сама чего-то захотела. Напланировала и проиграла. Ольке было почему-то жаль себя. Жаль настолько, что она плюнула на столь необходимые ей пипту и решила пообедать.

– Гречневая лапша с курицей.

Грузная усатая кореянка кивком одобрила выбор и уплыла куда-то к красному прилавку, на котором фальшиво светились картонные иероглифы в золотой фольге.

– Ильдаааарчик! Кооотик! Одна гречневая с курицей!

В ответ ей что-то неразборчиво буркнули, звякнула сковорода. Официантка кокетливо рассмеялась и принялась наводить порядок. Бесполезно протирая нечистой тряпкой столы, смахивая пыль со старых деревянных подоконников, тщательно обходя самые грязные места. График уборки торчал сбоку от стойки и был заполнен до конца смены.

Последняя подпись, говорившая о том, что уборка произведена, приходилась на одиннадцать вечера. Одиннадцать часов вечера, который еще не наступил.

Олька хлебнула чай и посмотрела на улицу, по которой скользили тени. Люди спешили по своим делам, бесцельно двигались, как рыбы в аквариуме.

Кафешку она выбрала не думая, просто зайдя в первую, попавшуюся на пути. Ей просто понравились красные грязные переплеты окон, мутные стекла и рекламный дракон, вымазанный тусклой золотой краской.

Внутри плавала серая тьма и запах кунжутного масла. Почти все столики были пусты, лишь в углу сидела обедающая парочка. Она устроилась у окна, из которого был виден вход с фонарем и золотой дракон.

Глупый старый дракон, думала Олька, глядя на него, торчит себе на улице. И в солнце и в слякоть и в снег. И хрен ему что. Будет торчать, пока заведение не разорится, и его не выкинут в мусорку. И даже тогда ему будет похер. Потому что он вещь и у него нет шансов. Никаких. От этой мысли ей стало совсем грустно.

Ольке редко кто нравился, и почти никогда она не представляла себя с мужчиной. Друзья находили ее, занимались с ней сексом и исчезали. Она никогда не пыталась разобраться в этом. То ли не знала, что ей было действительно нужно, то ли ленилась.

Она задумчиво ковырялась в лапше. Сквозь темный соус и зелень проглядывала рыжая курица-терияки. Интересно, что сейчас делает этот Глеб? Сидит где-нибудь в офисе с горой бумаг на столе. С чем-нибудь действительно важным. Таким, о чем она не может и подумать. А может, ссорится с женщиной как парочка в углу? Сидевший там парень был ничего, даже симпатичный, но Олька понимала, что тот врет. Врет неумело и глупо, правда легко читалась в глазах.

Для этого не было нужды особо приглядываться. Он пытался смотреть твердо, получалось очень плохо. Выдерживал три-четыре секунды и отворачивался. Будто баночки со специями и сезонное меню были интереснее разговора. Его собеседница сидела спиной, из-под небрежно повязанной косынки торчали цветные дреды. Лица не было видно, но нервные движения выдавали растерянность и отчаяние. Слабый солнечный свет лился с улицы, разделял ссорившихся, полз по столу, светил парню в лицо, оставляя ее в тени.

– Я с ней вообще не был.

– Да иди ты на хер! Мне Ирка все рассказала.

– Ты совсем дура? Ирку не знаешь? Я пиво пил с Костяном.

– Пиво он пил.. Сссука…

Олька намотала на лапшу на вилку, пахло вкусно. К макаронинам липли зерна кунжута и темные хлопья кинзы. Ничего у них не выйдет, пришло ей в голову. Никогда и ничего. Глупая девочка, зачем он ей был нужен. Что в нем было такого? Правильные черты лица? Голубые блеклые глаза? Сунув лапшу в рот, она принялась задумчиво жевать. Зачем кто-то кому-то нужен, этого она никогда не понимала. Вся эта пестрая химия рассыпалась, если на нее глянуть пристально. Никто никому никогда не был нужен, Олька покачала головой.

– Ирка видела, как ты с ней сосался, блядь. Сосался?

– Пиздит твоя Ирка.

Парень в очередной раз бросил взгляд в сторону, на треугольник сезонного меню. Заинтересованная Олька даже повторила за ним. Взяла в руки ламинированную бумагу и рассмотрела. Ничего интересного – смузи «Витаминный», «Тропик», домашний лимонад с огурцом, манты ручной лепки, кебаб из говядины, пицца «Маргарита». Обычное меню корейской забегаловки стремительно летящей к полному краху. Ничего такого, что смогло бы ему помочь.

– Я же тебя люблю.

Последний аргумент, наивная попытка защититься, когда катастрофа уже произошла, но ты этого не понимаешь. Универсальный клей для разбитых надежд, который ничего не склеит. Ничего и никогда.

– Тыыы? Любишь!? – собеседница задохнулась. Повисла тишина, Ольке стало неудобно, и она отвернулась. Скользнула глазами по заведению.

Кореянка стояла, опершись локтем на стойку, и внимательно наблюдала за парочкой. На ее лице была написана обычная забота официантов, стол был открыт, и кто будет платить по счету, было пока непонятно. Заметив Олькин взгляд, она приподняла бровь и пожала плечами – «Мужчины все на одно лицо, только мой Ильдарчик другой». Ее другой Ильдарчик торчал рядом в грязном поварском фартуке, перед ним стояла бутылка и две стопки.

Мужчины все на одно лицо, Олька подцепила кусок курицы. Может и так. Ведь у нее в памяти тоже осталось лишь пара друзей. Тех, которых она не забыла спустя час. Тех, с которыми ей вдруг остро захотелось быть.

Олег с болтом в голове, с которым все было ясно. Ее первая большая ошибка. И второй, настоящего имени которого она так и не узнала. Что было очень странно, потому что друзья обычно представлялись настоящими. Почти всегда. И рассказывали про семьи и жизнь. Рассказывали ту, свою версию полуправды, которой хотели верить. Всю ту чепуху, что она обычно пропускала мимо ушей. Второй был не таким. Он ничего не рассказывал.

– Привет, рыжая, меня Максим зовут, – он улыбнулся. – А тебя?

– Олька.

Еще друзья почти никогда не целовали ее в губы. Брезговали, Олька усмехнулась. Тот второй, ее поцеловал. Обнял и поцеловал, словно они встретились после долгой разлуки. Год, два, три. Словно знал ее тысячу лет. Словно ждал только ее. Удивленно ответив ему, она растаяла, что-то почувствовала.

Все было не так как всегда. Он поцеловал ее грудь. А потом неожиданно спустился ниже, к животу. Еще ниже, что было совсем редким исключением. Олька задохнулась, подалась вперед, запустила пальцы в его волосы, прижала к себе, чувствуя уколы щетины внутренней поверхностью бедер.

Потом поднялся и, смахнув ее соки с подбородка, прижал к простыням. Поцеловал. Олька почувствовала, что падает куда-то, летит вниз мимо полок с вареньем. Как в детской книжке, которую когда-то прочла. Он любил ее долго и нежно. Не как другие. Любил, пока на нее не рухнула жужжащая тень, облила беспамятством от кончиков пальцев до затылка. Каждый мускул в теле, каждая связка напряглись и мгновенно расслабились в толчках и сладкой боли внизу живота. Накрытая большой белой волной, она лежала тяжело дыша. Сквозь затухающую пелену слушая отрывки его разговора по телефону. Неисправный динамик хрипло выдавал половину тайн.

– Будет обедать в «Белуге» на Моховой…

– Александровский сад? Понятно.

– … там. Три человека… Мы договорились, Саня? Только без твоих обычных спектаклей.

Договорились, Саня? Олька прислушалась, все было не так. Не по обычному сценарию. Почему ей вдруг стало интересно то, что никогда не интересовало? Почему? Какая разница, как его зовут, если они через час расстанутся, чтобы не встретиться никогда.

– Без этого не получится, там много народа.

– … Сань, я тебя предупредил… шума не надо… не паясничай…

– Хорошо, я буду. Дай мне пару часов.

– … думаю, проблем не будет?

– Никаких, – заверил собеседника Макс. Положив, трубку он поцеловал Ольку и нежно погладил по щеке. – Очнулась? Ты громкая девочка, оказывается.

– Сама не знала, – она пожала плечами и потянулась, – это плохо?

– Нет, – хохотнул он. – Не в этих обстоятельствах.

Олька прикрыла глаза и рассматривала его из-под ресниц. Весь какой-то жилистый, собранный, с двумя шрамами под правой ключицей. Круглыми, неправильной формы впадинами, будто кто-то вырвал кусок мяса. Кто-то нехороший. Еще один шрам тянулся чуть выше поясницы, фиолетовая толстая полоса, выпирающая над поверхностью тела с уколами швов по сторонам.