В некоторой сказке…

Судя по нарастающим по сторонам скалистым глыбам отряд преодолел половину коридора. Мармелад уныло плелся за чубарым жеребцом Майма. Вдруг пятнистый резко встал как вкопанный. Караковый не успел среагировать и мордой врезался в соседний круп. Спереди послышалась приглушенная ругань. Сзади – обеспокоенное «тпру». Стоун привстал в стремени, попытался разглядеть, что случилось. Но сизое нависшее над лощиной марево сделать это не позволило. Орк сплюнул в сторону, потрепал скакуна по загривку, мол, не волнуйся, дружок, все хорошо. И спрыгнул на землю. Положил руку на эфес меча, слегка вытянул его наружу. Мало ли. Его примеру последовали несколько товарищей. Ворча под нос, Майм скатился со своего коня, тоже проверил, хорошо ли выходит из ножен сабля. Упитанный гоблин в своей бледно коричневой рясе сейчас напоминал больше священника из Ближних земель, а не солдата. Тем не менее, саблей он орудовал едва ли не лучше, чем ложкой у костра. Сказывалось в обоих случаях голодное детство, которое он провел в компании шайки бандитов в переулках одного южного портового городка. Чудом избежав виселицы, Майм одумался, остепенился. Переехал в соседнюю страну и начал новую жизнь. От старой остался только короткий кривой клинок с украшенной черненой вязью и изумрудами рукоятью.

Откуда-то надвигался громовой рокот. Воины вмиг ощетинились оружием. Шум становился ярче. Но откуда он шел, все еще было не понятно. Казалось, все пространство потонуло в зловещей какофонии. Сердце Стоуна глухо долбилось о ребра. Под ложечкой засосало. Орк поднял глаза к узкой полоске неба. И тут купол взорвался миллиардом красок. Уши заложило от морозящего вены потустороннего визга. На землю попадали мечи, копья, шлемы. Солдаты с исказившим их лица ужасом прятали головы в ладошках, жмурили глаза, затыкали уши.

Стоун прислонился спиной к шершавой глыбе. Вспышки еще продолжали снопами искр разрывать небо, но их дьявольский танец был уже не таким ярким. Или глаза просто привыкли. Орк привстал на цыпочки, заглянул за головы боевых товарищей. Ничего. Там по-прежнему невозможно было ничего разглядеть. Оставалось только полагаться на слух и догадываться. Звон оружия, рев, крик, вой, конское ржание – все смешалось. Чей-то зычный голос раздавал команды.

– Держать строй! Сомкнуть ряды! Ииии, пли! Держитесь, ребята! Их немного осталось.

«Что же это такое?!» – чертыхнулся Стоун. Тряхнул чубатой головой и начал проталкиваться локтями к авангарду отряда. В его середине творился кромешный ад. Испуганные кони, заблокированные с двух сторон, успели потоптать своих седоков. Какие-то мелкие двуногие лопоухие твари, сновали туда-сюда. Ни капельки не стесняясь, обгладывали руки и ноги убитых солдат. Жадно вырывали куски из неприкрытых доспехами тел. Один из зверьков ткнулся острой заляпанной кровью мордочкой в ладошку Стоуна. Орк вздрогнул, отшатнулся, брезгливо вытер руку о камень. К живому блюду зубастый интереса не проявил. Зачем? Если стол от «угощения» и так ломится. Стоуна затошнило. С ребятами из середины кавалькады он не общался. Не знал ни имен, ни откуда они. Тем не менее, их было жалко. Вот так нелепо погибнуть даже не в драке. Не на войне. От лап мелких хищников. Падальщиков.

Глухой стон вернул орка на дно ущелья. Совсем зеленый еще безусый юнец одной рукой еле отбивался от трех ощерившихся на него фенеков. Вторая сломанной плетью висела вдоль туловища. Животинки клацали пастями перед самым лицом паренька. Прыгали, визжали, извивались. Солдатик еще несколько раз замахнулся тяжелой секирой. Чиркнул одного ушастого по длинному носу. Зверек тихо заскулил, обняв брызжущую фонтаном морду. Его товарищи зашипели и дружно кинулись на съедение поверженного друга. Этих нескольких минут, пока они жадно жрали собрата, Стоуну хватило, чтобы добраться до солдатика и вытянуть его с кровавого пятачка. Уже на скале орк наспех перетянул сломанную руку бойца его же поясом, дал выпить крепкого виски из своей фляжки. Паренька передернуло, а взгляд его тут же осоловел.

– Не пил что ли никогда?

– Не-а, – улыбчиво отозвался пацан.

– Вот же! Ладно, держи оружие крепче и отмахивайся, что есть мочи.

Орк по-отечески нахлобучил на голову парня шлем, похлопал его по плечу. И снова нырнул в гущу тел и хвостов. Солдатик проводил Стоуна испуганным взглядом. Вцепился в свою секиру до хруста в суставах. И замер. Одни лишь глазки бегали под кованным козырьком.

Орк и сам не понимал, как у него так ловко выходило отбрасывать одного фенека за другим. Откуда в нем было столько отваги и силы. Он волчком проскользил сквозь месиво, отрубил несколько визжащих голов. Вытянул из-под чавкающих морд пару еще живых однополчан, помог им отбиться от голодных тварей. Орк уже почти добрался до головы отряда, когда его кто-то нагло дернул за рукав. Он слегка пошатнулся, но умудрился удержать равновесие. Окровавленный Харви тянул к нему руки и что-то пытался сказать сухими губами. Несколько зверьков хищно щерились на воина. Они уже довольно облизывались, понимали, что почти загнали бугая в ловушку. Тот еще немного – и совсем бы уперся спиной в скалу. Стоун кинулся на помощь. И уже готов был выдернуть Харви из зубастого кольца. Но тут тупой детина с какой-то блаженной улыбкой вцепился в запястье орка и со всей силы толкнул его на слюнявые пасти.

– Его сожрите, сволочи! – заревел он дурным голосом.

Фенеки вместо того, чтобы радоваться нежданной добыче, буквально свалившейся им на головы, с поросячьим визгом прыснули в стороны. Стоун ушибся копчиком о твердую накатанную землю, плечо расцарапал об обломок скалы. На мгновение в его глазах зарябило. Но он быстро взял себя в руки, подскочил, выкинул вперед руку с клинком. Но никто не спешил на него нападать. Стайка едва не раздавленных им ушастых уже доедала трепыхающегося Харви. Стон с трудом поборол рвотный позыв. Вытер пот со лба запястьем. И только сейчас заметил мамину булавку, надежно приколотую к отвороту рукава. Вот оно. Вот откуда силы, ловкость и неуязвимость. Орк прикрыл глаза, привалился спиной к шершавому камню. Гранатовый камешек. Словно капелька крови. «Не исчез родимый», – пронеслось в голове.

Стоун снова попытался прорваться в авангард. На этот раз протискиваться между отмахивающимися от тварей солдатами было проще. Армия с обеих сторон изрядно поредела. Сытые звери дрались уже не так рьяно, а уставшие воины особо и не защищались. Кровь вперемешку с грязью противно чавкала под сапогами.

Орк то и дело сглатывал подкатывающую к горлу рвоту. Воздух, напитавшийся бранным смрадом, щипал ноздри солоноватыми щупальцами. Пробираясь сквозь тела и тушки, Стоун почему-то вспомнил, как однажды в детстве отец взял его с собой на скотобойню. Ему было лет восемь, не больше. Батя уже тогда во что бы то ни стало настаивал на своем, мечтал сделать из сына настоящего грозного воина. Чтоб соседи тряслись от одного имени. Убойная площадка располагалась немного поодаль от города, в мясницкой слободе. Дурно пахло уже на самых подступах к поселку. Стоун навсегда запомнил этот липкий запах крови и страха. Он пытался улизнуть как только почувствовал его. Но суровый отец беспощадно толкал ребенка вперед – шаг, тычок между лопаток, шаг, тычок. Пока сын не уперся лбом в куцую испещренную зарубинами деревянную дверь. За ней жалобно мычали. У Стоуна сперло в груди от жалости к беззащитной буренке. Но отец был непреклонен. Он отворил дверь и жестко затолкал сына внутрь загона. Сунул ему в руку что-то холодное металлическое. Маленький орк не мог отвести взгляда от грустных карих глаз коровы. Животина, казалось, понимала, какая участь ее ждала. Стоун осознавал свою. Отец не отступился бы. Если бы сын не упал в обморок. Он сквозь туман слышал матерную брань бати, его тяжелые шаги, скрежет железа, обреченное мычание, хлопок, тупой удар туши о дощатый настил. А потом снова этот липкий соленый кровавый запах. Много лет он не мог заставить себя есть мясо, забыть весь ужас, испытанный мальчонкой на скотобойне. С годами ему удалось запихать его в самый темный уголок памяти. И вот сейчас он снова вырвался наружу. Стучал в виски уже взрослого орка: «привет». Возможно, именно поэтому Стоун так не любил войну и все, что с ней связано. Отец считал это дуростью. И чем больше сын сопротивлялся, тем рьянее глава семьи толкал его в заварушки. Как тогда, за испещренную зазубринами дверь скотобойни.

Стоун перепрыгнул через уже застывающую бурую жижу. И, наконец, увидел сразу обоих своих товарищей. Они спиной к спине сражались с кучкой потрепанных схваткой фенеков. Орк одним ударом снес ушастые бошки сразу с нескольких тушек, пинком поддел еще пару зверей. Остальные скалистые лисицы оказались не умнее своих товарищей и не кинулись наутек. А еще назойливее стали клацать зубами в сторону Аэльдримиэля и Семена. На Стоуна же снова -никакого внимания. Зато орк этим воспользовался и безжалостно обезглавил весь хвостатый отряд. «Отец бы сейчас тобой гордился», – иронично пропел внутренний голос. Стоун только хмыкнул.

– Ну как вы? Целы? – обратился уже к эльфу с сотником.

– Живы. И то ладно, – хохотнул Семен, ощупывая разодранный локоть.

– Откуда они напали?

– С неба свалились. Это же фенеки. Лисы горные. Тут ими кишмя кишит. А мы дозор не отправили, олухи. Вот и получили на орехи, – объяснил княжеский шпион. – Пощипали нас, твари. Много там полегло?

– Да я не заглядывал особо.

– Ладно, надо собирать остатки армии и валить отсюда, пока еще кто на запах кровушки не пришел. Аэль, ты как? Можешь идти?

– Да я бежать отсюда готов, – отмахнулся эльфийский принц.

Армия оказалась практически обезглавлена. Из верхушки выжили всего несколько офицеров и пара принцев. Фенеки сожрали почти треть отряда. Еще столько же покалечили. Совсем тяжелых решили отправить обратно, чтобы не рисковать. Кто-то, сославшись, на бессмысленность продолжения похода, тоже повернул назад. Продолжить путешествие решились лишь несколько десятков воинов.

Аэльдримиэль, стоя на возвышенности наблюдал за спешными сборами. Он вздохнул с явным облегчением. Чем меньше отряд, тем он мобильнее. А значит, быстрее закончится этот злосчастных поход. Принц проклял уже все на свете, что ввязался в него. И было бы ради чего! Честь рода. Провались она пропадом вместе с Чарогорской княжной. Жеребца жалко. Удрал, скотина, в самом начале боя. Теперь придется обхаживать чужого. Лошадей после схватки с фенеками осталось немного. Часть выделили под перевозку раненых. Остальных разобрали самые смелые. Стоуну вон повезло. Его Мармелад только кончика уха лишился. Семён тоже где-то новую кобылу раздобыл. В яблоках. Аэльдимиэлю воспитание не позволяло. Но и безлошадным далеко не уедешь. Принц еще немного помялся на пригорке. Махнул рукой и решительно двинулся в сторону солдат, ведущих упряжку коней в обозам.

– Эй, ребята, – окликнул он их. – Не поделитесь скакуном?

Воины зашушукались. Один вышел вперед:

– Вы ведь принц эльфийский?

– Да, – протянул Аэльдримиэль.

– А чего же просите? Держите, выбирайте, какой люб, – протянул мужик уздечки.

Эльфу стало неловко. Он не глядя схватил первый попавшийся ремешок.

– Спасибо, друг!

– Да, пользуйте! – обнажил в широкой улыбке тот щербинку между зубами и повел коней дальше.

Аэльдримиэль остался стоять, сжимая в ладони тонкий сыромятный ремешок. Рядом с ним сурово выдыхал струи воздуха здоровый жеребец. Принц поднял на него глаза:

– Надо же. Первый раз мне такой достался. Ну, привет, как тебя там? Давай что ли дружить.

Конь фыркнул и ущипнул нового хозяина за ухо.

Отряд разделился на два ближе к вечеру. Одна половина побитой змейкой поползла обратно. Вторая двинула вперед, чтобы сделать усталый привал за стенами недружелюбного Лунного ущелья. А поутру шагнуть в очередное страшное место – пески.

***

– Ну как? Молодцы же мы? Ай-да молодцы! – щербато улыбался Тарас и почти приплясывал вокруг такого же неказистого забора.

Кое-как приколоченные доски подрагивали от легкого дуновения ветерка. Заказчик закусила губу, чтобы ненароком не ляпнуть лишнего, не обидеть «подрядчика». Задумалась, как бы помягче выразить свое «фи» и попросить переделать оградку. Через такую не то что бык спокойно перешагнет. Дитё малое проползет, не заметит! А что же будет, если на горы налетит ураган? Сеня исподтишка дунула в сторону забора. Досочки словно лепестки с увядшей ромашки посыпались на траву. Дракон мяукнул, улыбка стекла с лица Тараса как весной снег с долины. Есения невинно пожала плечиками.

– Как это? – крякнул скотник. – Может, гвозди ржавые попались?

– Ага, или руки кривые, – обронила девушка.

– Скорее лапы, – кивнул в сторону мужик. – Говорил же, дай я. А он сам, сам. Вот тебе и досамкался.

Орландо гордо вздернул морду, фыркнул. Нос Тараса обожгло обиженным огоньком.

– Эй, полегче! Я тебе не порося на вертеле, – взвизгнул селянин, ощупал лицо и на всякий случай отошел подальше.

Сенька спрятала смех в кулачок. Состроила серьезную мину:

– Цыц, мальчики, не ругайтесь! Остальное-то хоть крепко сколотили? Или тоже лишь бы было?

– Добротно дюже. Я ж мастерил, а не этот, – Тарас быстро спрятался за спину девушки.

Дракон даже глазом не повел. Но молоток лапой подтолкнул в сторону рукастого напарника. Тот больно звякнул по мягкой пятке чуней. Тарас зашипел, но язык прикусил. Уж чего там, а ящера он до сих пор побаивался.

– Вот сведеныши! Как дети малолетние, – цыкнула на них Сенька. – Ладно, поверю. А свинки проверят. И это, ребята, забор-то все-таки сколотите заново.

До пещеры девушка решила прогуляться пешком. Побыть одной и подумать. Её продолжала грызть тоска. Сенька все чаще стала задумываться о возвращении в родной мир. Как там родители? Брат? Она хоть и привыкла к выдуманной ей же вселенной, но понимала – заигралась. А как найти ниточку, ведущую в Питер 21 века, сохранив жизнь Орландо, она не знала. Единственная надежда на Генриуса. Ведь, если верить местным, то по его воле она очутилась здесь. Вот он пусть и возвращает ее назад. Есения планировала помочь дракону запустить производство, а уже потом отправиться на поиски мага. Но сначала надо будет показать нос во дворец. Сказочные отец с матерью, наверняка, места себе не находят от волнения. И армия эта женихов. Сенька внезапно замерла на месте. Черт! Про них-то она совсем забыла. А кавалькада уже, наверняка, на самых подступах к Смеральдо. «Как же разузнать? – задумалась девушка. – На разведку слетать что ли? Эх, где этот суперслух, когда он так нужен? А, правда, где? Неужто вовсе дара лишилась из-за стресса?» – не на шутку испугалась она.

Вытянула вперед руки – как обычно это делают колдуньи в книгах. Сосредоточилась. Тепло. Кончики пальцев налились силой. Сенька ее отчетливо почувствовала. Крошечные невидимые гирьки повисли на ногтях. Перевернула руки ладошками вверх. Сила перекатилась, разлилась до запястья. Линия судьбы замерцала, обнялась с линией жизни, затянулась в узелок. По позвоночнику прокатились мурашки. Приятные. Леденяще-согревающие одновременно. Ресницы затрепетали. Дыхание стало прерывистым. В глазах полыхнул огонь. Есения ощутила, что может управлять своим даром. Не по наитию, не до-детски испуганно требовать. У по-настоящему управлять. Где-то глубоко пробудились древние знания. Такие же древние, как и сама эта земля. От ладошек исходило голубоватое сияние. Из него можно было слепить все, что угодно. Приручить его. Направить против целой армии. Или защитить с его помощи все вокруг. Накрыть горы куполом и никого сюда не пускать.

Девушка увидела себя как будто со стороны. Отросшие волосы укрывали плечи пламенным пледом. Глаза горели чужим, потусторонним огнем. Губы налились алым. Это была уже не взъерошенная студентка-непоседа. На пригорке стояла уверенная в себе чародейка. Настолько сильная, что Есении стало не по себе. Такая может, не моргнув глазом, сотворить хоть добро, хоть зло. Шагнуть в любую сторону. И тогда….

Сенька резко сжала кулаки. Обжигающие брызги разлетелись в стороны. Полянку словно кислотой облили. Обугленные крапинки как бусинки усыпали склон. Девушка опустилась на колени. Ласково провела ладошкой над ранами. Сияние снова стало теплым. Чародейка мысленно обняла каждую травинку, заштопала прожженные островки. От черноты не осталось и следа. Сенька улыбнулась. Так странно. Именно сейчас, когда уже и не так важно, она вдруг поняла, как управлять колдовством. Что оно в ней самой. Что она сама – сила. Чуть-чуть бы раньше. «Эх, Сеня, Сеня, что тебе мешало думать и тренироваться, когда это было нужно?!» – упрекнула себя девушка.

– Придет твое время, милая, – словно погладил ее по макушке бархатный голос. Такой знакомый.

Сенька вздрогнула, обернулась. Нет никого. Подняла глаза к небу. Пусто.

– Эй, ты кто?

– Всему свое время… – эхом раскатилось по поляне.

– Генриус? – закричала она.

Но в ответ только вороны закаркали в роще на склоне соседней горы. Есения бессильно зарычала. Ладошки снова опалили яростные сгустки, готовые сорваться в любой момент. Девушка с трудом усилием воли погасила их. Ей стало невыносимо страшно. Накопленная злость требовала выхода. И Сенька уже не знала, сможет ли побороть ее в следующий раз. Контроль! Нужно срочно научиться контролировать свои эмоции. Иначе может случиться что-то ужасное. Она села на траву, обняла себя за плечи. Ее била крупная дрожь. Как тогда, в Лунном ущелье. Но теперь никто не согреет и не успокоит. Сенька всхлипнула. Поймала на палец божью коровку. Та флегматично потопталась на месте. Посучила задними лапками. Собрала крылышки в платье в горошек. И поползла к запястью. Есения перевернула руку, подставила букашке травинку. Вдруг коровка замерла. Резко раскинула хитиновые половинки в стороны и со стрекотом вспорхнула. Как будто испугалось чего. Есения тоже вздрогнула.

– Аэль, как думаешь, чем все это закончится? – спросил над самым ее ухом хрипловатый голос.

– Не знаю, Сём. Но точно не пышной свадьбой, – ответил приятный высокий.

Девушка припала еще ниже к траве. Обвела полянку глазами. Не показалось. Тем временем, невидимые собеседники продолжали.

– Ха, ты еще надеешься на руку Сеньки? – усмехнулся первый.

– Княжны Есении, – машинально поправил второй. – Нет, конечно. Я и не за ней шел. Дурная политика, сам же понимаешь. Мы пешки. Отцы игроки. И им невдомек, что не для всех жизнь – шахматная доска. И удачная партия – это не шах и мат в два хода. Ой, да что об этом. Войной пахнет.

– Точно, воняет уже, – присвистнул Сёма. – Треть отряда полегла так бесславно. Жалко их. И то ли еще будет, чую я.

– Нос ищейки не проведешь? Боюсь, ты прав. Может, повернуть пока есть возможность? Мне думается, зря мы туда идем.

– Можешь повернуть. И никто не упрекнет за трусость. А вот я пойду до конца.

– Зачем? Ты же за чистотой розыгрыша вроде следишь. А если не будет никакого розыгрыша, то…

– Дракон – вот моя главная цель, – перебил хрипловатый. – Нельзя дать врагу урвать такой козырь.

– Семён, а кто враг? И откуда ты знаешь, что это не я?

– Знаю, Аэль. Ты правильно сказал: нос ищейки не проведешь. Доброслав не дурак. Он отправил разведку.

– В отряде поговаривают, что сама княжна упорхнула вперед.

– Она сильный маг. Отцовская надежда. И, кто бы что ни говорил, его настоящая правая рука.

– Да, да, я слышал, – зажурчал ручейком смех.

– Зря хохочешь. Видел я ее однажды в деле. Не хотелось бы такую на пути повстречать. Растопчет, не заметит. И она не одна.

– Эрлаган?

– Тоже в курсе уже?

– Весь Форестер гадает, кому теперь он служит, и когда вернется в родные пенаты. Шептались и про Доброслава. Но дед его отрицает все. Старый вояка тоже надеется, что когда-нибудь внук вернется в гнездо и возглавит армию.

– Возглавит скоро. Только, похоже, не вашу.

– Чарогории?

– Нет. Говорю же, войной воняет.

– Совет не доверит вести Семидержавье в бой безродному сопляку.

– Полегче, Аэль, Габриэль давно уже себя зарекомендовал на бранном поле. И он избранный.

– Ну, да, конечно. У нас это немного по-другому называют.

– Называй, как хочешь. А предназначение одно. И тут ваши языки могут молоть, сколько угодно.

– Поживем, увидим. Я не против Габриэля, ты не подумай. И, я надеюсь, до сих пор друзья. Но… грядет не просто войнушка между кланами.

– Поживем, увидим, Аэль, все верно говоришь. Далеко нам еще?

– Если верить карте, и ничего больше не случится, то дня через три будем у скалистого мыса Смеральдо.

– Хорошо бы.

Сенька стряхнула пелену. Значит, скоро ждать гостей. Интересно, кто это разговаривал. Аэль. Судя по всему эльф, раз из Форестера и Габриэля знает. И не простой вояка. Из знати. Второй, Семён, явно из Чарогории. И знаком с Есенией. Треть отряда полегла. Это на кого же они нарвались? И война. Габриэль тоже что-то такое говорил. Но что конкретно, девушка не помнила. Ох, избранный. Как же теперь без него Семидержавье?

– Ну и написала ты сказку, Сенька! – в пустоту проговорила она. – Не выбраться тебе отсюда, дорогая. Уж точно не сейчас. Надо приготовиться к встрече. Женихи, мать их.

***

Перо поскрипывало, выводило витиеватые буквы на казавшейся в отблеске свечи хрупкой бумаге. Завиток, черточка, завиток. Чернила лениво стекали с серебряного наконечника. Завиток, подпись, точка. Перо легло рядом с пергаментом. На письмо сверху посыпалась жемчужная пыль. Сухая рука прихлопнула, аккуратно густой круглой кисточкой смахнула крошку. И без того непонятные черные буквы и вовсе растворились. Маг осмотрел чистейший лист. Удовлетворенный результатом, туго свернул его в трубочку, перевязал атласной лентой цвета индиго. Вытянул из ящика дубового стола еще один. Обмакнул перо в чернила, стряхнул капельку обратно. Завиток, черточка, завиток… Точка. Щедрая горсть жемчужного песка из шкатулки. Пара взмахов кистью. Чисто. Еще одна трубочка, перевязанная на этот раз зеленой лентой легла на край стола. За ней – бордовая, желтая, голубая, фиолетовая, оранжевая, розовая, бирюзовая, коричневая. Чародей Снял с указательного пальца массивную печатку. Накрепко закрепил ленты сургучом. На каждом оставил оттиск.

– Ну, выходи, выходи, негодница, – ласково позвал он.

Из-под стола показались прозрачные сизые щупальца. За ними кляксой по полу расползлась Тень.

– Вот, держи. Доставь правителям. Пора собирать Совет. Время тебе до завтрева. Обожди, дай поглажу.

Тень собачкой потерлась о ноги хозяина. Тот ласково потрепал ее.

– Все, некогда, дорогая. Торопись. Боюсь, и так мы уже припозднились. Не опоздать бы совсем.

Дымка схватила грамоты. И вместе с ними растворилась в окне. Лишь клочки сиреневого тумана опустились на пол кабинета. Генриус встал из-за стола. Подошел к подоконнику. Темно. Ветер воет. Недоброе уже подняло голову. Он хотел созвать семидержавцев еще месяц назад. Но тут совсем не вовремя Доброслав затеял охоту на дракона. А потом откуда-то вылез этот треклятый старик с недюжей силой и отсутствием мозгов. Хорошо, Есения смогла его победить. Но какой ценой. Все планы сбил. Генриус поморщился.

Сегодня он видел девушку. Она, наконец, приручила силу. Поняла, как ей управлять. И уже почти готова выполнить свою миссию. Скоро, совсем скоро Генриус с ней встретится и все расскажет. Но сначала Совет.

***

Тарас никак не мог взять в толк, куда Сенька так торопится. Княжна и слышать не хотела о «чуть позже», «обожди» и «повремени». Она и сама вертелась как волчок, и им не давала ни минуты лишней отдыха. Выдохнула только, когда перед ней выставили первые глиняные горшочки со сливками и молоком. Главному скотному инженеру фермы «Счастье в провинции», а именно так официально теперь именовалась должность Тараса, пришлось попотеть, чтобы найти людей, желающих работать на дракона. Но он справился. Из соседних деревень на вахту заехали с десяток мужиков и пяток девиц. Плотники рубили избы, строили ледники и производственные цеха. Женщины доили коров, сепарировали молоко, квасили кефир, варили творог. Сенька научила их делать йогурт по технологии лентяек (из кефира и варенья). Гордо обозвала его термостатным. Тетки заморского слова не поняли, не вышептали и плюнули, присвоив йогурту наименование Сенюшкин. Она махнула рукой: «ой, ладно, пущай будет авторский». Хотела запустить еще сыроварню, но молока пока не хватало. Надо было где-то раздобыть еще буренок. Орландо встал на дыбы: у него и от этого всего чешуя дыбом вставала.

Зато удалось сделать свою гончарную мастерскую. Благо, глиняных дел мастер, сосед Тараса, крепко ему проигрался. Хитрый скотник согласился списать долг, если гончар пойдет к дракону внаймы. Тот спьяну согласился. Очнулся уже на ферме. Попытался сбежать, заблудился. Голодный и ободранный через пару дней вышел обратно. Приценился и остался. Горшочки он ваял на редкость хорошенькие. Маленькие, пузатенькие, приземистые, с ровными краями. Сверху девицы их накрывали промасленной бумагой и затягивали бантики шпагатом. Получалась скляночка как из сказки, такие обычно рисовали на страницах Курочки Рябы и Колобка, в такой же, наверняка, несла маслице своей бабушке Красная Шапочка. Не хватало только этикетки. Сенька призадумалась. Можно, конечно, и от руки нацарапать, да на клейстер прилепить. Но как-то это по-простецки совсем. Если и быть первооткрывателем на местном рынке, то надо все делать на высшем уровне.

– Слушай, Тарас, а изобрели тут уже печатный станок?

Мужик почесал затылок:

– Поди уж лет сто назад гномы придумали.

– Здорово! А где бы нам такой раздобыть?

– На кой он нам?

– Этикетки будем делать.

– Кого?

– Да не кого, а что, балда! Этикетки. Бумажки такие, на которых написаны название продукта, его состав, фирма-производитель, срок годности. Клеят их на стеночку горшка. Отличительный знак качества! – подняла указательный палец вверх девушка.

– Эвона как, – важно кивнул инженер, как будто все понял. – Ну, можно тогда поискать на гномьем рынке.

– Окей, сегодня же отправляетесь туда с Орландо. А то наш птенчик приуныл немного, заскучал по приключениям, видимо. Пусть развеется.

Дракон действительно в последние несколько дней ходил с опущенным гребнем. Тарас догадывался, что связано это с Сенькой, с ее идеей поскорее достроить ферму и сбежать обратно в Чару. Ящер не хотел отпускать княжну, но и запереть ее в башне, как настоящий хрестоматийный огнедышащий, не мог себе позволить. Во-первых, той самой башни на его земле отродясь не водилось. Во-вторых, он же все-таки был необычный представитель своего рода. Наконец, в-третьих, совесть не позволяла. А вот мелко пакостить, чтобы притормозить большую стройку, Орландо было с лапы. Потому сначала он всячески пытался влезть со своей «помощью». Но Есения быстро смекнула, что дракон только вредит. Нарочно или нет, выяснять она не стала. А вот от производственной полянки отлучила. И всем строго-настрого наказала не подпускать его туда на пушечный выстрел. Дракон обиделся. И старался избегать девушку уже второй день.

– Странный ты, я бы уже давно рассказал ей обо всем, – удивлялся Тарас, когда они отлетели на безопасное расстояние от пещеры.

– Да не о чем тут говорить, – грустно захлопал ресницами Орландо.

– Ну, как это? Нравится же она тебе! Я же вижу! Эх, у нас все проще – полюбилася баба – хоп, ежили не шибко против, на сеновал ее. Потом уже к старосте, чтоб женил. И вся недолга.

– Что-то я не слышал, чтобы в этих местах драконов на принцессах старосты женили, – ехидно скривился ящер. – И на сеновал, максимум, чтоб откушать барышней такие как я тащат.

– Да не такая она уж и принцесса, – отмахнулся скотник.

– Княжна. Да, все едино! – в сердцах махнул крылом дракон. – Дело же не в регалиях. Я, может, тоже не из простого яйца вылупился.

– Золотого что ль? – хохотнул Тарас.

– Я не об этом. Ты посмотри на нее – красивая хрупкая девочка. А теперь на меня – страшный зубастый ящер.

– Это она-то хрупкая? Да ты в своем уме, друже? – вылупил глаза селянин. – Видел, как ловко руководит мужиками? Попробуй хоть слово супротив скажи. Тут же схлопочешь! А баб костерит? На чем свет стоит, только не по еёйному что-то сделают! Залюбуешься! Еще и поколдовывает вечерами в чистом поле. Видал я давеча. Я бы такой дорогу переходить не рискнул. Уроет, не моргнет.

– Она же чародейка. В Высшей школе училась, – неуверенно промямлил Орландо. – Видел бы ты, как она тогда мага того размазала!

– Вот-вот, об этом и говорю. Ничего она не маленькая девочка. Это ты рядом с ней несмышленышем кажешься, – поддакнул Тарас.

– Она меня таким и считает. Поэтому и до сих пор здесь.

– Ага, а ты и рад стараться, – заметил скотник.

– Ну, а что мне поля при ней жечь, да селян на части рвать? – фыркнул дракон.

– Вот скажи честно, ты тупой?

– Нет, – неуверенно протянул Орландо.

– А че тогда? Упер ее вечерком на луг, ромашек нарвал, лютиков там каких. Так и так, мол, принц я в драконьей шкуре, замордовали меня, заколдовали. Люблю тебя не могу, все дела. И только поцелуй твой спасет. Она разомлеет, чмоки-чмоки. Все! Дело в шляпе. А с колдовством потом разберетесь. Если ты, конечно, не соврал про это.

– И откуда ты такой умный? – Дракон наклонил пасть к самому носу Тараса. Лицо его обдало жаром. Скотник отпрянул. И больше разговор не заводил.

Вернулись в пещеру они за полночь. Гордо водрузили массивный станок в центр грота. Сенька, задремавшая в кресле-качалке, подскочила. Матюгнулась:

– Бестолочи! Где вас черти носят?

– Как же, заждалась, – ухмыльнулся Тарас. – Так ждала, аж храп на всю округу.

– Ой, правда?

Дракон хохотнул, скотник тоже заулыбался.

– Да ну вас, ребята. Где так долго были?

– Станок твой искали.

– Нашли?

– А не видишь? – ткнул пальцем в шкафину селянин.

– Такой большой! – удивилась девушка. – А зачем сюда принесли? Надо было в цех упаковки поставить, – свела она брови на переносице.

– Тебе не угодишь. Принесли – плохо. Завтра уберем, не бзди. Иди спать ложись. Вон уже на пугало стала похожа со своей спешкой. Не убежит твоя сметана от тебя. Отдохнуть надо.

– Что-то ты много на себя берешь, – шикнула на Тараса Сенька.

Тот обогнул станок, рухнул на топчан. И тут же захрапел. Дракон виновато подвинул печатный механизм к стеночке, построил Есении глазки. Но вместо взаимности получил полный упрека взгляд и удаляющуюся спину. Ящер печально выдохнул и тоже побрел на свою излюбленный половичок.

***

– Стой, кто идет!

– Свои, старик, пропусти, – ответили из полумрака.

– Свои по домам в такое время сидят, – прошамкал таможенник.

– В какое такое, старик? – подначили его из задних рядов отряда.

– Шер, не встревай. Хурэл, это Семён. Мы от Доброслава.

Вперед вышел высокий широкоплечий молодец. Вертикальные зрачки оценивающе мигнули. Полыхнули теплым оранжевым огоньком: