Читать книгу: «Контракт с ведьмой»

Глава 1. Контракт

Шум. Крик. Металл по кости. Запах дыма, крови, чего-то терпкого и чужого.

Я проснулась с ударом сердца, будто меня швырнули изнутри в тело, которое не моё.

Я дёрнулась, села – и замерла.Сначала – холод. Он ударил, как под дых. Не воздух, а ледяной пар, который сжигал горло изнутри. Потом – гул. В ушах, в груди, в земле. И только потом я поняла, что лежу. На чём-то сыром, твёрдом и… дрожащем?

Поле боя. Настоящее. В рытвинах, в дыму. Искажённое, будто кадр из фильма, только слишком реальное. Слишком… настоящее. Чей-то обугленный труп. Лязг лошадиных копыт. Крик умирающего.

Пальцы – длиннее, чем были. Суставы тоньше. Руки обёрнуты в кожу, в которой я себя не узнавала.Я хотела закричать, но не смогла. Тело не слушалось. Было ощущение, что я наполовину парализована – и при этом слишком чувствительна. Кожа будто стала чужой: всё зудело, пульсировало, отзывалось на малейшее движение, как если бы я спала в одной позе три года, а теперь пыталась вспомнить, где у меня колени.

Я медленно, очень медленно посмотрела вниз. Тело было стройным. Сильным. И чужим.

О, Господи. Я умерла. Или нет? Или это похмелье.

Как будто дышала. Или нервничала.Я надеялась, что это сон. Но тогда уж пусть будет полный психоз, шоковая кома или отпуск на Северном полюсе. Только не вот это Попыталась снова подняться. Зря. В голове ударило молнией, и я впечаталась обратно в землю, которая почему-то вибрировала.

– Ваш муж.– Госпожа Дейр, вы слышите меня? – Кто?

…какого?

Передо мной стоял мужчина. Высокий, с мощным телосложением – не качок, но он явно упражняется с мечом каждый день. Волосы тёмные, прямые, подстрижены коротко, как у солдата. Скулы резкие, нос – с характерной линией, подбородок упрямый, с ямкой. Шрам под скулой, свежая царапина на губе. И глаза – холодные, зелёные, прозрачные, как лёд на весенней воде. Эти глаза смотрели сквозь. Без намёка на жалость или интерес. Просто – факт.

Он наклонился. Его дыхание пахло полынью и кровью – терпко, как от уставшей брони после боя.

– Это… жизнь. Добро пожаловать назад, ведьма.– Вам нельзя вставать. Контракт ещё не активен. – Какой контракт? – Брачный. С вами. На крови. Под Седьмой Луной. – Это шутка?

Звук был где-то между испуганной чайкой и перегретым чайником.Я очень старалась не закричать. Получилось плохо.

Он не вздрогнул. А я внутри вся сжалась, будто кто-то открыл дверь в морозилку и оставил меня стоять голой на пороге.

– Между тылом и адом. Выбрали хороший момент для возвращения.– Где я?

Всё это было очень… натурально. Как будто мир вывернули наизнанку, усилив резкость до боли в глазах. Я чувствовала каждый звук, каждый оттенок, как если бы кожа стала антеннами. Когда уже придет этот шутник, надевший на меня VRочки??Я обвела взглядом окрестности. Поле в рытвинах, дым над деревней, тела в доспехах, чьи-то обугленные руки.

Ужас пронзил меня внезапно – остро, ледяным уколом. Я едва не закричала снова, и только какой-то остаточный инстинкт удержал меня от нового позора перед этим мрачным шкафом в сапогах.

– Я… Я кто вообще?– Вы будете в состоянии идти?

– Если это шутка, то плохая. Если это правда… то я вас убью.Пауза. Он опустился на одно колено и пристально посмотрел мне в лицо:

Отлично. Очнулась ведьмой. Муж грозится убить. Где мой кофе? И желательно латте, с пенкой, в спокойной квартире, где единственный лязг – это посудомоечная машина. Почему, если уж меня выкинуло в другой мир, не в уютный книжный магазинчик с магическими кошками? Почему не на пляж, где я могу стать избранной принцессой в бикини, а не ведьмой с брачным контрактом?

Свет. Потом тьма. Потом – боль в груди.Вспышка. Мокрые волосы, ветер с востока, голос внутри: – Не доводи до Третьего круга. Ты не выдержишь. Пальцы с обручем на фаланге – кровь течёт из-под ногтя.

Я повернулась.– Командир, всё чисто. Оцепление выставлено, магических следов больше нет, – голос слева, грубый, как щётка для сапог.

Трое мужчин в тёмных доспехах. Один с повязкой на глазу, второй с ожогом на шее, третий – юнец, слишком юный для поля боя. Все смотрели на меня с одинаковой смесью страха и любопытства.

– Убирайтесь.– …она с виду как… ну… почти нормальная. – Ага. До тех пор, пока не шевельнёт пальцем. Юнец сглотнул. – Вы правда думаете, она… одна из тех? – Я думаю, она не из тех, кто нас пощадит, если что. – И с этими словами второй сделал шаг назад, будто даже взгляд мой мог обжечь. Муж с глазами-колодцами бросил им взгляд:

Их не пришлось просить дважды.

– И всё же, – он касается моей руки. – Было бы интересно провести его вдвоём.Вспышка. Ресторан на крыше. Москва. Вино. Тонкое стекло в руке. Напротив – мой начальник. Харизматичный. Чуть за сорок, разведен. Острый костюм и точный взгляд. – Ты уверена, что хочешь ехать одна? – Уверена. Это не побег. Это отпуск.

Я улыбаюсь. Он тоже. Всё идеально. Я в тот вечер ощущала себя настоящей взрослой женщиной, которой ничего не надо. Даже доказательств.

Мне тридцать один. Я работала заместителем главного редактора в издательстве. Редактировала женскую прозу, убирала сопли, оставляла драму.А теперь я валяюсь на поле среди обгоревших доспехов. Меня, кажется, зовут Эрис. Но раньше звали Алиса.

Они – исчезли. Даже на защиту диплома не пришли.С родителями я не говорила лет пять. После того как отказалась отдать квартиру младшей сестре – та «случайно залетела», и вся семья решила, что это важнее моей жизни. Мне предложили «пожить пока в однушке». Я отказалась.

С тех пор я работала. Выживала. Больше не строила иллюзий.

И вот теперь – пожалуйста. Брачный контракт. Генерал. Метка под кожей. Добро пожаловать, Алиса, ты – ведьма. Наверное.

Эх, а путёвка на Бали, плюс ко всему, была невозвратной.Я, между прочим, замечательно умею решать чужие проблемы, особенно выдуманные. А сейчас – решаю свою. Но не в московском офисе, а посреди поля боя, с временным мужем, который угрожает убить меня, если я совру.

Шатёр.

Я лежала на низкой кушетке под грубым шерстяным пледом. Пространство – просторное, с мехами, оружием, сундуками. Ветер рвал ткань, стены шатра шевелились.

Я коснулась стекла. Отражение повторило с опозданием. Будто думало.Я встала. Всё тело чувствовалось иначе: как будто оно было готово, натренировано, а я – не знала, как им управлять. Подошла к зеркалу. На меня смотрела женщина двадцати с небольшим. Лицо – острое. Губы тёмные. Волосы – чёрные, спутанные.

И выбежала.Из складки шатра появилась рыжая девочка-служанка. В руках – плащ. – Я… я не могу прикоснуться. Простите. Я… я боюсь.

Я взяла плащ сама. Ткань была тёплая. И пахла чем-то… родным.

– Знание не отменяет долга.Вспышка. Костёр. Эрис. Волосы в огне. Руки связаны. Толпа кричит. Голос мужчины: – Ты нарушила клятву! – Я… не знала…

Она – я – шепчу что-то. Воздух трещит. Пламя взрывается.

Ткань на стене дрожит. Что-то в воздухе меняется.Позже. Я открываю сундук. Внутри – кинжал, свиток, коробочка с пеплом. Пальцы сами берут свиток. Читают. Я не понимаю ни слова, но губы повторяют.

Я хватаю перо. Бумагу. Пишу.

Не доводи до Круга. Не снова.»«Ты уже сделала выбор. Скоро вспомнишь, зачем.

Почерк – не мой. Но очень знакомый.Я в ужасе отбрасываю перо.

– Ты отреклась. Значит, ты вернулась.Вспышка. Письмо. Чернила плывут. Слова исчезают прямо на глазах. Голос в ушах:

– Верховный.Он вернулся. – Совет соберётся через три дня. Мы выдвигаемся завтра. – Совет чего?

– Ты не та, кого мы звали. Но ты – всё, что у нас осталось.Он подходит ближе. Слишком близко. В нём было что-то неотвратимое – как у хищника, который не охотится, потому что не голоден. Пока. Его глаза были не просто холодными. Они были как замёрзшее озеро, где под толщей льда что-то медленно, но неуклонно двигалось.

Но в этот момент под кожей – жжение. Я вскрикиваю.Я хочу спросить: кто вы? Кого ждали?

– Контракт активирован.Под ключицей – знак. Красный, пульсирующий. Он замирает. Смотрит.

– И что это значит?

Он отворачивается.

– Это значит, что теперь ты не можешь умереть. Но очень, очень пожалеешь, что не умерла сразу.

И выходит.

И с меткой, которая светится сквозь кожу.А я остаюсь. С плащом. С зеркалом. С телом, которое не моё.

Я хотела убежать. Закрыть глаза. Проснуться.

Но вместо этого – села за стол.

Теперь – вспомни, зачем.Ты уже сделала выбор.

Глава 2. Совет и память

Густая, всепоглощающая темнота окутала всё вокруг. Тихий, сбивчивый шёпот, словно ветер среди голых стен. Звон бокалов.

– За новую жизнь, – сказал он, и стекло его фужера коснулось моего. Шампанское было сухим, с привкусом яблока. Я рассмеялась – звонко, по-настоящему. Его пальцы касались моих. Он улыбался. Глаза серые, как утреннее небо после дождя. На столе – устрицы, лампы в медной оправе, музыка где-то на фоне. И вдруг – щелчок. Всё рухнуло. Грохот, словно небо раскололось пополам.

Я проснулась, едва не вскрикнув. Шатёр дрожал – или это дрожала я? Снаружи уже шумели голоса, лошади били копытами, кто-то тащил ящики, кто-то спорил. Я была одета. Тело помнило само, как натягивать плотный камзол, как закреплять пряжку на боку, как проверять, где кинжал. Руки двигались уверенно. Слишком уверенно.

Я вышла из шатра. Солнце било в глаза. Мир был совсем другим. Чистым, опасным, очень красивым – и не моим. Меня уже ждали.

Генерал стоял у чёрного жеребца, держа поводья. Он не суетился: спокойный и собранный, как будто у него никогда не бывает утренней неуверенности или необходимости искать второй носок.

– Готова? – спросил он, не поворачиваясь.

– Нет, – призналась я, не скрывая дрожи в голосе. – Но, если вы действительно собираетесь отправиться в путь – не оставляйте меня здесь одну. Он протянул руку. Я на мгновение замерла, прежде чем коснуться её – тёплой, сухой, покрытой старыми мозолями, будто подтверждением его прежней жизни, такой же жёсткой и прямой. – Поехали, – сказал он.

Колонна выдвинулась. Я ехала в открытой повозке между двумя всадниками. Охрана или эскорт, или клетка на колёсах, если быть до конца откровенной.

– Почему я? – спросила я, не ожидая ответа. Он ответил. Не сразу:

– Потому что ты вернулась. А это бывает не просто так.

Я отвернулась. Дорога тянулась между холмов. Трава – высокая, рыжевато-золотая. Местами торчали деревья с чёрной корой, будто обугленные. Птицы не пели. Только шум колёс, ржание, шаги.

Мы двигались без остановок с самого утра, и весь день прошёл в неспешном, но утомительном пути. Иногда он начинал говорить, без особых эмоций перечисляя названия древних крепостей, влиятельных кланов и давние распри и непрекращающиеся конфликты, уходящие корнями в столетнюю историю. Я слушала рассеянно, словно сквозь плотную вату, и не запомнила почти ничего из сказанного.

Когда солнце поднялось в зенит и жара стала почти невыносимой, колонна наконец сделала остановку на привал. Меня вежливо, но без излишней церемонии усадили у небольшого костра, где уже потрескивали тонкие ветви. Один из солдат протянул бурдюк с водой – тёплой, но всё же освежающей в этой дорожной пыли и тревожной тишине. Кто-то из воинов – молодой, с родинкой у скулы – неловко присел рядом:

– Простите, госпожа… Я… хотел сказать – это честь. Возвращение ведьмы… Это… ну… легенда.

– Ага, – сказала я. – Только в легендах никто не пахнет кровью и потом.

Он покраснел, пробормотал извинение и ретировался. Я чувствовала себя динозавром среди кроликов.

Спустя какое-то время, когда привал уже начал терять суету первых минут, генерал подошёл ко мне – бесшумно, как будто возник из самой тишины. Не говоря ни слова, он опустился рядом на обугленное бревно, будто выбирая не только место, но и правильный момент. Передо мной он аккуратно положил свёрток с едой – скромной, но тёплой. В этом жесте было что-то почти домашнее, неуместно тихое в этой тревожной, пыльной обстановке.

– Тебя все боятся, – сказал он без особых эмоций. – Но никто не знает, почему.

– Вдохновляющая характеристика.

– Они видели, как ты поднимаешься из мёртвых.

– Я этого не делала!

– Но тело – делало.

Наступила тишина, нарушаемая только мягким потрескиванием огня, будто кто-то осторожно листал страницы старой книги. Я почувствовала, что руки дрожат.

– Слушай, – сказала я. – Ты всё знаешь, да? Про меня. Про ту… Эрис.

Он посмотрел вдаль:

– Я знаю только то, что мне присягнули. И что она исчезла в Третьем круге.

– А теперь я здесь. В её теле. В её контракте. И, судя по всему, с её мужем.

Он кивнул. Пауза.

– Ты не она. Я это вижу.

– Спасибо, что заметил.

– Но ты – тоже не просто гостья. Что-то… склеилось.

Резкий, болезненный отклик памяти, словно кто-то вскрыл старую рану. Каменная башня. Крик. Кровь на ладонях – свежая, чья-то чужая, капающая между пальцами. Стены вибрируют от заклинаний. За спиной – круг начертан огнём. Перед ней – воины в броне, с искаженными лицами страха и веры. – Эрис, не делай этого! – кричит кто-то. – Я уже сделала, – отвечает голос. Свой, но другой. Более старый. Более уверенный. Потом – вспышка. Мерцающий свет, настороженная тишина, распростёртые тела без признаков жизни и ползущий отовсюду мрак, в котором не спрятаться. И одиночество в сердце, в котором некому больше доверять.

– Я не Эрис, – сказала я вслух. – Но я тоже не пустое место.

Он кивнул:

– Это хорошо.

Спустя пару минут я почувствовала на себе пристальный взгляд. Один из солдат стоял у обозной телеги, делая вид, что перебирает мешки, но его глаза были прикованы ко мне. Я отвернулась, делая вид, что не заметила.

Вскоре лагерь затих, большинство солдат разошлись кто к повозкам, кто на дежурство вдоль периметра. Я осталась у угасающего костра почти одна. Воздух сгустился, стал вязким, как перед грозой – будто сама земля насторожилась. Не сразу я заметила, что кто-то подошёл.

– Ведьма, – раздалось сзади. Голос – хриплый, с дрожью, скорее от ярости, чем от страха.

Я резко обернулась. Передо мной стоял тот, что наблюдал за мной ранее у обозной телеги, только сейчас он не выглядел неловким. В его глазах плескалось что-то тревожное – отчаяние, злоба или глупость.

– Ты думаешь, мы не знаем, что ты не та? Что ты не вернулась, а притворяешься? Хочешь нас загубить, как в Третьем круге?

Я встала, инстинктивно отступая. Рука дёрнулась – и будто бы не по моей воле оказалась на кинжале. Но было поздно: он рванулся вперёд.

Мир дёрнулся. Что-то внутри меня вспыхнуло. Не страх – жар. Магия.

Он не успел коснуться меня. Его отбросило назад, словно ударила невидимая волна. Он рухнул, задыхаясь, глаза округлились.

Я стояла, дрожа. Сердце колотилось в горле. Вокруг снова собрались люди. Кто-то подхватил солдата, кто-то уставился на меня с благоговейным ужасом. Я не произнесла ни слова.

А потом появился и генерал. Он окинул взглядом сцену, затем задержался на мне. Молчаливо. В его взгляде не было ни удивления, ни раздражения – только усталое принятие и нечто, похожее на проверку. Он будто ждал, как я отреагирую – на себя, на него, на магию. Я не знала, что ему показать. Так и стояла.

Когда всё затихло, и солдата унесли, никто не стал задавать вопросов. Колонна тронулась вновь – шаг за шагом, колесо за колесом. И вот, уже ближе к вечеру, дорога вывела нас к заброшенной деревне.

Она не была сожжённой или разрушенной – просто пустой. Слишком пустой. Окна закрыты, двери распахнуты, ни одного звука. Колонна замедлилась. Птицы молчали. Псы не лаяли.

Я чувствовала, как что-то внутри тела – не моего тела – замирает. Узнаёт.

– Здесь была магия, – сказала я вслух, не дожидаясь, пока кто-то спросит.

Генерал кивнул. – Место пустое уже месяц. Здесь исчез целый гарнизон.

Мы остановились у колодца. Один из всадников наклонился – и тут же отпрянул.

– Вода… гнилая. Она не испарилась. Она сжалась.

Я подошла ближе. Над деревней будто висела вуаль – невидимая, липкая. На одной из дверей я увидела знак. Руну. Я знала её. Или Эрис знала. Значение ускользало, но сердце учащённо забилось.

– Мы уезжаем, – резко сказал генерал.

Колонна тронулась снова, будто кто-то дёрнул за поводья. Деревня осталась за спиной – и ощущение чужого взгляда тоже. Лишь позже, уже перед замком, я поняла: это была не просто магия. Это была чья-то метка. И она среагировала на меня.

Почти ночью мы достигли долины. Замок вырастал впереди, как врезанная в скалу скрижаль. Камень – тёмный, почти синий. Флаги – алые. На въезде нас ждал кто-то в мантии.

– Командор. – Мужчина склонил голову. – Совет уже собрался.

– Это слишком поспешно, – нахмурился генерал. – Похоже, они уже почувствовали твоё возвращение и готовятся действовать.

Меня провели внутрь – сквозь витиеватые, изогнутые коридоры, освещённые рассеянным светом. Над головой тянулись величественные арки, напоминающие о древности этого места. Повсюду гобелены. На одном – чёрная птица в пламени. На другом – женщина, поднявшая руки над морем. Когда мы подошли к покоям, меня проводили внутрь и оставили в неожиданно уютных апартаментах. Комната встречала теплом камина, мягким креслом и стойким ароматом сухих трав, что витал в воздухе, как напоминание о доме, которого я больше не знала.

– Вас позовут, когда будете нужны, – сказал кто-то. Я не запомнила лица.

Я осталась одна. Медленно опустилась в кресло у камина, чувствуя, как напряжение уходит из плеч. Закрыла глаза, позволяя темноте за веками накрыть всё вокруг. Резкий, болезненный отклик памяти, как если бы что-то древнее и опасное вырвалось на поверхность, не спрашивая разрешения. Подземный зал. Круг из свечей. В центре – чаша с серебристой кровью, чья-то память, чьё-то проклятие. Эрис держит кинжал у груди, на лезвии отблеск чёрного огня. Вокруг – шёпот, имена, обещания. Кто-то стоит рядом и шепчет: «Если ты это сделаешь, дороги назад не будет». Она кивает. И делает. Потому что быть ведьмой – значит выбирать. Даже если никто не выбирает тебя.

Внезапно – голос. Прямо в комнате:

– Спишь сидя? Неудобно, ведьма.

Я распахнула глаза. В дверях стоял он – генерал, всё такой же невозмутимый, словно только что сошёл с поля боя, а не из мирной комнаты. Облокотился на дверной косяк.

Я прищурилась и сложила руки на груди: – Что, пришёл выполнить супружеский долг?

Он чуть вскинул бровь – почти незаметно, но уголок рта дрогнул: – Если только по контракту.

– Без свидетелей, без печати, даже без вина. Сомнительная реализация обязательств.

– Я могу принести вино. Но свидетелей – увы, разогнали.

– Серьёзный промах в организации, – пробормотала я, с трудом удерживая усмешку.

Он шагнул чуть ближе, словно собирался развить игру, но почти сразу остановился, всё ещё опираясь на косяк – будто передумал в последний момент. Лицо его снова стало жёстким, собранным, таким, каким оно было с самого начала – как будто флирт был просто ошибкой в расчетах. Я вздохнула про себя. Честно говоря, я попала сюда с вполне многообещающего свидания и не имела ничего против, чтобы оно закончилось ожидаемым образом. Вместо этого – магия, трупы, Совет и мужчина, который, кажется, умел зажигать взглядом, но гасил его быстрее, чем позволял себе моргнуть.

– Завтра ты предстанешь перед Советом. Они выслушают тебя, и только после этого решат, что делать дальше. А дальше – всё зависит от тебя.

– А если я не хочу быть ведьмой?

Он пожал плечами: – Тогда тебе останется лишь одно – срочно найти, кем именно ты готова стать вместо неё, и сделать это быстрее, чем они начнут сомневаться.

Он вышел. Комната казалась тише, чем могла быть. Даже тени, кажется, не решались шевельнуться.

Когда дверь за ним закрылась, я осталась наедине с камином, креслом и чувством, что вселенная только что подписала со мной новый договор – без возможности прочесть мелкий шрифт. Я сидела, прислушиваясь к потрескиванию дров и к себе. Всё это – замок, Совет, магия, муж – звучит как плохой грим на телешоу с провалом в рейтингах. Быть ведьмой? Быть кем-то другим? Быть собой? Прекрасный выбор, особенно когда ни один из вариантов не идёт с инструкцией. Что ж, завтра – премьера. Посмотрим, кого я сыграю.

Глава 3.Совет

Меня разбудил скрежет. Не голос, не зов, а именно металлический, тягучий звук, как будто кто-то тащил железо по камню. Я подскочила, сердце сжалось, но не успела даже прокричать – дверь в комнату уже открылась.

На пороге стояла женщина. Возраст неопределим – может, тридцать, может, двести. Лицо резкое, будто вырезано из камня, волосы собраны в косу, чёрную с проседью. Ни улыбки, ни злобы – чистая функциональность.

– Вам предстоит Совет. Вас нужно подготовить.

Вот так. Ни «доброе утро», ни «как спалось, ведьма». Только констатация, словно я не человек, а вещь, которую выносят на обозрение. Хотя… в каком-то смысле именно так и было.

Я встала. Пошатываясь. В голове гудело, как после ночи в клубе с недосыпом, дешёвым алкоголем и необязательными обещаниями. Только вместо похмелья – магия, страх и абсолютная непонятность происходящего. Женщина – служанка? маг? – уже развернулась к комоду и начала раскладывать что-то на столик. Ткань. Металл. Капли серебра.

– Это что, наряд для ритуального сожжения? Или просто обеденный прикид для члена Совета? – буркнула я, подходя ближе.

– Это знак положения. Магическая ткань. Её носили на заседаниях.

– Прекрасно. Ничто так не придаёт уверенности, как магия, которая надеется, что ты справишься без инструкций.

Она не ответила. Подошла и жестом предложила сесть. Я села, всё ещё не уверенная, жива ли вообще, или просто продолжаю галлюцинировать на тему фэнтезийного ада. Она прикоснулась к моей коже – и я вздрогнула. Не от боли. От того, как ткань сама начала прилипать, обвиваться, втягиваться в тело.

– Это вплетается?

– Встраивается. Чтобы Совет видел, кого принимает. И чтобы вы не забыли.

– Очаровательно. А на выходе она… расплетается, или вырезается вместе с носителем?

Женщина остановилась, посмотрела на меня впервые за всё утро:

– Если вы дойдёте до выхода – это будет считаться хорошим знаком.

Вот теперь стало по-настоящему весело. Или, по крайней мере, весело тем, кто наблюдает со стороны, как я медленно сползаю в нервное истощение под магическим кутюр.

Меня не повели – я пошла сама. И пока шагала по коридору, под гул собственных мыслей, начинала злиться.

Не на этих каменных кукол. На него. На генерала. Он знал, что меня ждёт. Знал, как они смотрят. Что это не просто допрос – это спектакль с приговором. Но не сказал ни слова. Ни намёка. Ни амулета подавления, ни шпаргалки, ни даже банального «ты там держись».

Видимо, считать, что я справлюсь, – тоже форма издевательства. Хотя вся сцена вполне тянула на эскорт в стиле «ведём подозреваемую в покушении на реальность». Женщина – всё та же мраморная – шла рядом, без звука, без взгляда, без жизни. Кажется, её единственное жизненное достижение – окончание академии "Ни одного лишнего слова за карьеру".

За окнами мелькали шпили, мостики, флаги – красота, конечно, но чашка кофе и инструкция со словами "сюда не наступать, тут взрывается" явно не помешали бы. Да и вообще, насколько я помню, смертников хотя бы кормили перед казнью – я бы по достоинству оценила возвращение этой древней и разумной традиции.

Зал Совета оказался… пафосным, призванным вызвать благоговение. Но мне почему-то захотелось рассмеяться – уж больно неестественно всё это смотрелось. В том смысле, что любое движение казалось преступлением против архитектуры. Высокие своды, витражи с изображением чего-то древнего, много рук, много пламени и ни одного нормального лица. В центре – круг. Каменный, светящийся. То ли место силы, то ли платформа для особенно эффектных провалов.

Они уже были внутри. Совет. На первых местах – пятеро, выделяющихся даже на фоне остальных: Лысый, Злой, Подозрительно Молчаливый, Таинственная Женщина с Пером. И, конечно, Особо Язвительный Старик – куда ж без него. Остальные сидели чуть выше, на возвышении, будто наблюдая сверху – молча, в тени, создавая ощущение, что перед тобой не просто советники, а целая живая машина власти.

Я остановилась на краю круга, выпрямилась, как учила мама, и мысленно выбрала себе роль: смесь обиженной ведьмы, уставшей женщины с примесью валькирийской недоступности.

– Представьтесь, – прозвучал голос откуда-то сверху. Один из них, в маске и с акцентом "я слишком важен, чтобы дышать с вами одним воздухом".

– Эрис. Вернулась. Не по своей воле, но да, я здесь. Аплодисменты не обязательны.

Кто-то хмыкнул. Кто-то – явно Таинственная с Пером – приподняла бровь.

– Вы помните, кто вы?

Вот это вопрос на миллион. Особенно если ты проснулась в теле легенды, без инструкции и даже без паспорта.

– У меня пока пробный доступ. Не вся библиотека активна, – ответила я. – Но база ощущений работает. Иногда слишком хорошо.

Вздох. Перешёптывание. Один из магов вытянул вперёд руку. В воздухе загорелся символ. Руна. Мягкая, пульсирующая. Что-то во мне отозвалось на неё, и отозвалось нехорошо – будто нажали на застарелую боль, о существовании которой я почти забыла.

– Это для проверки, – сказал он. – Только реагируйте честно.

– А у вас есть другой тип проверки? Где можно врать, но красиво?

Он улыбнулся. Еле заметно. Но улыбнулся. А потом – дотронулся до руны.

И всё исчезло.

На долю секунды – тишина. Не внешняя, внутренняя, как будто кто-то выключил звук внутри меня. А потом – вспышка. Не световая, не визуальная, а эмоциональная. Плотная, липкая, вывернутая изнутри.

Я стояла в чьей-то памяти.

Полумрак. Каменные стены. Воздух – влажный и тёплый, с привкусом меди. Передо мной – фигура. Женская. Длинные волосы, сверкающие украшения, взгляд… нет, не взгляд. Удар. Этот взгляд бил, как плеть. Пронзительно-чёрные глаза и улыбка, которая говорила: «Я знаю, что ты слабее».

– Это не должно было сработать, – раздался чей-то голос. – Она не Эрис.

– Она достаточно Эрис, – ответил другой. – Или то, что в ней осталось, – достаточно, чтобы открыть.

Реальность качнулась. Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Кто-то пытался вытащить меня назад. Не физически – изнутри.

– Нет! – вырвалось у меня. Или у неё. Или у нас обеих.

Мир рухнул во второй раз. Я вскрикнула и упала на колени в зале Совета. Руна в воздухе погасла.

Тишина.

Я медленно подняла голову. Все смотрели на меня. Кто-то – с ужасом. Кто-то – с подозрением. А кое-кто – с интересом, который был намного хуже всего остального.

Особо Язвительный Старик склонил голову: – Ну что ж. Теперь у нас есть, о чём поговорить.

Он сделал едва заметный жест, и кто-то – то ли слуга, то ли ещё один представитель молчащих важностей – подошёл ко мне с чашей. Не с водой. С какой-то светящейся жидкостью, которая пахла одновременно мёдом и хвоей, но при этом вызывала ощущение, будто тебе собираются прочистить не желудок, а душу.

– Это обязательный ритуал, – проговорил Лысый. Голос был неожиданно приятный. Мягкий, как в театре перед последним актом.

– И что случится, если я откажусь? – спросила я, глядя на чашу с тем же энтузиазмом, с каким обычно смотрю на утренние пробежки.

– Тогда тебя сочтут нестабильной. Или опасной. А может быть – обеими сразу, – вмешалась Женщина с Пером. У неё был голос человека, который привык выносить приговоры с интонацией «это всё для вашего же блага».

Я взяла чашу. Поднесла к губам. И выпила. Противно не было. Просто… слишком ясно. Словно рот наполнился звуками, мыслями, голосами. Моя кожа задрожала, а по шее пробежал холодок.

– Скажите нам, – сказал Подозрительно Молчаливый, вдруг заговорив, – что вы почувствовали, когда активировалась руна?

Я посмотрела на них. На их лица. На лица людей, которые держат власть, но понятия не имеют, с чем имеют дело.

– Я почувствовала, – медленно сказала я, – что вас всех это пугает куда сильнее, чем меня.

Они переглянулись. Не все. Но достаточно, чтобы понять – попала в точку.

– И это хорошо, – добавила я. – Потому что я всё ещё не знаю, кто я. А если уж вы – Совет – боитесь того, чего я не понимаю, значит, мне действительно стоит разобраться.

Тишина. Потом старик усмехнулся: – Живая. Умная. Дерзкая. Теперь – официально неудобная.

– Вы ведь этого и хотели? – спросила я.

– Мы хотели, чтобы ты выжила. Пока.

– А кто именно – «мы»? – уточнила я, сузив глаза.

Он не ответил. Но в зале снова прошла та самая волна напряжения. Чуть заметный поворот головы Лысого в сторону Женщины с Пером. Взгляд, брошенный Подозрительно Молчаливым в сторону заднего ряда. Кто-то, казалось, сделал шаг назад, едва уловимо.

Интересно. У них тут не Совет – театр теней. Только кукловоды забыли договориться, в какую сторону тянуть нити.

Но один взгляд задел меня сильнее остальных. Он принадлежал мужчине в третьем ряду, почти в тени. Не такой колоритный, как прочие, и именно этим – опасный. Он не вступал в диалог, не пытался привлечь внимание. Но в его лице было что-то… слишком спокойное. Слишком рассчитанное.

Когда наши глаза встретились, он чуть улыбнулся. И это была не вежливая улыбка. Это был жест хищника, который видит добычу – интересную, неожиданную, но всё равно добычу.

Я не знала, кто он. Но знала одно: у этого Совета есть враги. И, судя по выражению его лица, один из них – я.

Особо Язвительный Старик откашлялся – театрально, со значением человека, который пережил слишком многое и теперь считает, что имеет право судить всех вокруг.

– Мы не можем дать окончательный ответ прямо сейчас, – произнёс он. – Слишком много переменных. Слишком мало гарантий.

– Это вы мне или себе? – уточнила я. Но, кажется, никто не собирался отвечать.

– Ты останешься под наблюдением, – сказал Лысый. – Во внутреннем круге крепости. С допуском к библиотеке. И к некоторым… практикам.

– А поводок кто держит?

Женщина с Пером не моргнула.

– Командор.

Я почувствовала, как внутри меня что-то сжалось. С одной стороны – хоть кто-то знакомый. С другой – он. Именно он. Не предупредил, не объяснил, не подготовил. И теперь снова будет рядом.

– Ну конечно. Кто же ещё, – пробормотала я. – Люблю стабильность.

– Совет закончен, – объявил кто-то из молчащих.

Символ в центре круга погас. Я всё ещё стояла на том же месте, но воздух изменился. Стал легче. Или, может быть, просто перестал давить на грудь, как мокрая тряпка.

Меня никто не провожал. Просто дверь в боковой коридор открылась – и появился он.

Генерал. Всё такой же спокойный. Всё такой же каменный.

– Жива? – спросил он.

– Временно. А ты? Рад, что не пришлось меня выносить?

Он чуть склонил голову, будто собирался развить флирт, но передумал. Лицо снова стало жёстким, сосредоточенным, почти непроницаемым – как всегда.

– Пошли, ведьма. У нас будет длинный день.

– Ты снова забыл сказать «держись», – напомнила я.

– Я знал, что ты справишься, – ответил он.

Я хмыкнула. Потому что, если и была уверена хоть в чём-то сейчас – так это в том, что он врёт.